Лента: Общество

Новый взрыв полемики, вызванный предложением Церкви признать права за нерожденным ребенком, очень интересен с точки зрения интеллектуальной истории человечества вообще, и XX-XXI веков в особенности.

Когда мы знакомимся с историей последних, примерно, 150 лет, мы неизбежно сталкиваемся с интересным парадоксом. Церковь, которая утверждается на вере, и полна мистики, тайны, чудес и благочестивых преданий, оказывается защитницей простого, очевидного здравого смысла, она остается верна простой, земной, наблюдаемой реальности – в то время как идеологии, клянущиеся именем разума и науки, и восхваляющие себя за логику и ясное мышление, этот здравый смысл и очевидность отрицают.

“В утробе беременной женщины находится человек” – это не глубокое мистическое озарение святых и не тайна, возвещенная через Божественное откровение. Это биологическая очевидность. Это эмпирически наблюдаемая реальность. Это не часть тела матери, это другой живой организм. Это живой организм, принадлежащий к виду Homo Sapiens.

Более того, ребенок, убитый абортом, выглядит именно как убитый ребенок. Американская сеть абортариев Planned Parenthood подрабатывает на продаже частей тел абортированных младенцев для “научных исследований” – именно потому, что и покупатели и продавцы отлично понимают, что речь идет о человеческих тканях и человеческих органах.

Церковь просто признает этот биологический факт. И утверждает, что заповедь “не убий” распространяется на всех людей. Невинных людей убивать нельзя. Дитя в утробе не является ни тяжким злодеем, подлежащим смертной казни, ни вооруженным агрессором, которого надо останавливать силой. Неправильно лишать его жизни.

Сторонники же абортов деляется на две группы – на тех, кто отрицает биологическую очевидность (это тело матери... это просто группа клеток) и тех, кто отрицает очевидность нравственную – и полагает, что невинных членов человеческого рода убивать можно.

Менее продвинутые сторонники абортов принадлежат к первой группе. Но более образованные и академические не отрицают того, что дитя в утробе – это именно невинное человеческое существо. Потому что это эмпирическая, глазами видимая реальность. Они (как, например, Питер Сингер) признают, что дитя в утробе матери – это именно человек. Они просто отрицают, что всякое человеческое существо имеет право на жизнь, проводя разграничение между “человеческим существом” и “человеческой личностью”. Дети в утробе – как и новорожденные младенцы – не являются “личностями” в том смысле, что “лишены таких определяющих черт личности, как рациональность, автономность и самосознание”.

Конечно, эта логика означает допустимость не только абортов, но и убиения уже рожденных младенцев – и тот же Питер Сингер (и многие иже с ним либеральные мыслители) в этом отношении вполне логичны и последовательны – они также выступают за инфантицид.

Но проблема такой позиции в том, что она обессмысливает всю ту риторику о правах человека, от которой либералы, пока во всяком случае, не готовы отказаться. Тезис “люди обладают неотъемлемыми правами, которые мы обязаны соблюдать”, неизбежно предполагает, что принадлежность к людям – это нечто объективное, никто не может никого исключать из людей по своему выбору. Иначе права оказываются очень даже отъемлемыми, а вся концепция “неотъемлемых прав” просто бессмысленной.

Мы можем говорить о “неотъемлемых правах человека” только в том случае, если никого нельзя выписать из людей – ни по какому признаку. Все члены человеческого рода, независимо от возраста, расовой или этнической принадлежности, достатка, состояния здоровья, талантов и способностей, социального статуса или каких бы то ни было ещё качеств являются людьми и обладают неотъемлемыми правами.

И эти права неизбежно начинаются с права на жизнь – человек не может воспользоваться какими-либо еще правами, если его убили. Говорить о “праве на аборт”, то есть о праве лишить жизни невинного человека, значит впадать в противоречие.

Мы, несомненно, признаем за человеком – мужчиной или женщиной – право распоряжаться своим телом. Но это право неизбежно вторично по отношению к праву на жизнь. Чтобы люди могли распоряжаться своим телом, они сначала должны быть живы. Лишая невинного человека жизни, вы лишаете его и всего остального – и права распоряжаться своим телом в том числе. Лишение жизни – это абсолютное отрицание за человеком всех возможных прав.

Поэтому говорить о “праве на аборт” – то есть о праве лишать жизни заведомо невинное человеческое существо, значит говорить о “праве попирать все права” и впадать в логический абсурд.

Либерализм, таким образом, противоречит не христианской вере (хотя ей, конечно, тоже) он противоречит нравственной и эмпирической очевидности и самому себе. Это мировоззрение, которое просто рассыпается на груду не подходящих друг ко другу деталей, когда вы пытаетесь привести его в какую-то последовательную систему.

Это набор несовместимых между собой лозунгов, которые выглядят так, как будто рассчитаны на людей, неспособных к сколько-нибудь систематическому мышлению.

Впрочем, возможно, такая логическая бессвязность является преднамеренной – это мировоззрение, верность которому проявляется в отказе принимать в рассмотрение реальность и мыслить последовательно.

Это, впрочем, проявляется не только в отношении к абортам.

Церковь – как это бывало и раньше, во времена евгеники, социал-дарвинизма, расовой теории и других прогрессивных веяний, которые теперь с презрением выброшены на свалку – просто отстаивает здравый смысл. В утробе беременной женщины – человек. Брак – это союз между мужчиной и женщиной. Существуют только два пола, и люди от рождения принадлежат либо к тому, либо к другому, и изменить это нельзя. Вовлекать детей в сексуальную жизнь неправильно. Еще более неправильно лишать жизни заведомо невинного человека.

Конечно, это будет вызывать негодование. Но это даже не негодование неверующих на веру. Это негодование обезумевших на здравый смысл.

Специфически религиозным в позиции Церкви является обетование прощения – “Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды” (1Иоан.1:9) Те, кто были вовлечены в тяжкий грех аборта – или поддерживали и одобряли его – могут покаяться, обрести прощение, и начать жизнь с чистого листа. Многие уже сделали это – потому что ”на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии” (Лук.15:7)


СЕРГЕЙ ЛЬВОВИЧ ХУДИЕВ
Источник: "Взгляд"