Лента: Политика

http://www.iimes.ru/rus/stat/2007/13-06-07b.htm
Институт Ближнего Востока РАН
Анализ ядерной политики Израиля в контексте «иранского досье»
П.А. Cиновец

В последние несколько лет в политической науке Израиля все чаще звучат голоса в пользу пересмотра ядерной политики государства. Прежде всего, это связано с нарастанием качества внешних угроз для еврейского государства, в частности, угрозой номер один сегодня считается стремительное развитие иранской ядерной программы, что уже к концу нынешнего десятилетия грозит вхождением ИРИ в состав неофициальных членов ядерного клуба. Вкупе с демонстративной антиизраильской риторикой иранского руководства данная ситуация способна перевести противостояние двух сильнейших государств Ближнего Востока на новый уровень, где на страже интересов обеих сторон будет стоять их ядерное оружие.

В этой ситуации Израиль неизбежно столкнется с дилеммой эффективности национального ядерного сдерживания, которое и по сей день остается одной из наименее открытых сфер его политики.

Израильское ядерное сдерживание представляет собой одно из самых уникальных явлений ядерного века.

Начало израильской ядерной программы было положено еще в 1964 г., когда в Димоне был введен в эксплуатацию исследовательский ядерный реактор. Плутоний, выделенный из топливных стержней в реакторе, позволил Израилю создать первый ядерный боезаряд в конце 1966 или в 1967 г.

Несекретные оценки израильского ядерного потенциала в большей части основаны на данных, приведенных бывшим израильским ядерным специалистом Мордехаем Вануну в 1986 г. В этом вопросе мнения аналитиков нельзя назвать однозначными – согласно их довольно расходящимся оценкам, основанным на приблизительном количестве ядерного топлива, произведенного реактором в Димоне, Израиль может обладать количеством ядерных боезарядов от 137 до 200. Итак, Израиль стал шестым ядерным государством в мире, единственной страной на Ближнем Востоке, которая располагает ядерным оружием.

Уникальность израильского ядерного сдерживания в значительной мере обусловлена как географическими характеристиками государства, так и его историческим прошлым, которые лежат в основе формирования израильской стратегической культуры.

Размеры территории и геополитическое положение Израиля делают его, по выражению американских аналитиков, «страной одной бомбы», достаточно небольшой, чтобы быть уничтоженной одним ядерным ударом. Такая ситуация сформировала изначально наступательный характер оборонной военной стратегии Израиля, которая построена на тактике молниеносного нападения и нанесения урона противнику в первые часы конфликта. Этими же факторами обусловлен и израильский вариант политики ядерного сдерживания.

В то же время Израиль стремится к поддержанию качественного военного неядерного превосходства, которое также способно убедить противника отказаться от использования силы и гарантировать победу в конфликте без применения ядерного оружия. Данная позиция объясняет происхождение израильской политики ядерной неопределенности или ядерной непрозрачности. Есть и другое объяснение, которое приводит Авнер Коэн, считая политику «ядерной непрозрачности» следствием священной роли безопасности для государства Израиль. «Израильтяне избегают произносить вслух слова «ядерная бомба», используя такие словосочетания, как «ядерный выбор» или «ядерные возможности», подобно тому как ортодоксальные евреи никогда не упоминают всуе имя Господа, заменяя его синонимами».

Впервые политика «ядерной непрозрачности» была продемонстрирована в 1963 г. в ходе встречи Шимона Переса, тогдашнего израильского министра обороны, и президента США Джона Ф. Кеннеди. На вопрос об израильском ядерном потенциале и его намерениях в данной области Перес ответил, что «Израиль не будет первым государством, которое принесет ядерное оружие на Ближний Восток». В 1974 г. Ицхак Рабин дополнил это положение, отметив, что Израиль также «не может позволить себе быть вторым (ядерным) государством» в регионе. Обычно эту фразу толкуют как угрозу отойти от ядерной непрозрачности в том случае, если любое другое государство на Ближнем Востоке сделает выбор в пользу ядерного статуса.

За свою уже более чем сорокалетнюю историю политика ядерной непрозрачности позволила Израилю добиться довольно не сочетаемых преимуществ.

1. Смягчить очевидное противоречие между обретением государством военных ядерных возможностей и его стремлением сохранить Ближний Восток безъядерным.

2. Избежать так называемой ловушки обязательств, когда лидер государства вынужден выполнить данную в рамках стратегии сдерживания угрозу, дабы избежать утраты убедительности собственных обещаний.

3. Совместить фактический ядерный статус с официальной политикой основного союзника Израиля – США, которые неизменно выступали флагманом движения по нераспространению ядерного оружия.

Уточнением израильской военной доктрины стала доктрина Бегина, ставшая официальной политикой после израильского авиаудара по иракскому исследовательскому реактору «Осирак», совершенному 7 июня 1981 г. Тогда израильский премьер-министр Менахем Бегин заявил, что Израиль блокирует любые попытки своих врагов приобрести ядерное оружие.

Интенсивное развитие иранской ядерной программы сегодня представляет именно тот случай, когда молодое мощное государство с демонстративной антиизраильской риторикой может стать обладателем второго в регионе ядерного потенциала. Пока Тегеран не имеет ядерного оружия, и, по официальным заявлениям, не собирается его разрабатывать. Однако если принять во внимание гипотетическую возможность ИРИ получить бомбу в ближайшие пять лет, даже наиболее примитивный «опытный» вариант атомного боезаряда может стать достаточно реальным фактором угрозы для Израиля. Причиной опять же является малая глубина израильской территории, в силу чего ущерб, причиненный ударом даже одной ядерной бомбы, может стать неприемлемым для еврейского государства.

Иными словами, появление у Ирана даже наиболее примитивных образцов ядерного оружия будет иметь весьма значительные последствия — не столько с точки зрения непосредственной угрозы существованию еврейского государства, сколько в силу изменений в рамках официальной ядерной политики Израиля, которые, вероятно, произойдут как реакция на «утяжеление» иранского военного статуса. Хотелось бы также отметить, что Иран в данной ситуации рассматривается и как практический пример и как теоретическая модель вероятных изменений для Ближнего Востока, неизбежная с учетом активизации современных глобальных процессов распространения ядерного оружия. Враждебность ближневосточных соседей Израиля уже не раз заставляла политологов продумывать сценарии развития событий в том случае, если в регионе появится второе ядерное государство. Однако никогда еще такие проекты не казались столь реальными, как сегодня, когда Исламская Республика Иран быстрыми шагами приближается к заветной ядерной отметке.

Объективная оценка ситуации на сегодняшний день предполагает три варианта развития событий.

1. Вхождение Ирана в клуб де-факто ядерных государств – публично, то есть по примеру Индии или Пакистана. В этом случае мы рассмотрим как возможности Израиля предотвратить данный сценарий, так и состояние взаимного ирано-израильского ядерного сдерживания, которое неизбежно установится на Ближнем Востоке.

2. Вхождение Ирана в клуб де-факто ядерных государств по примеру Израиля. Это означает формирование политики ядерной непрозрачности аналогично израильской модели. Данный сценарий предполагает установление нового вида биполярного ядерного сдерживания, в том случае, если обе стороны это устроит.

3. Остановка Ирана «у порога» клуба ядерных государств, то есть получение виртуальной возможности разработки ядерного оружия без осуществления последней.

Все три модели, правда, в разной степени способны оказать влияние на характер израильского ядерного сдерживания, что и оправдывает целесообразность их исследования в рамках данной тематики.

Сценарий 1

1.1. Ирано-израильское ядерное сдерживание – оценка возможностей и перспектив

Для начала рассмотрим возможность Израиля удержать Иран от получения ядерного оружия путем принуждения – дипломатического либо военного. В принципе, данная ситуация реальна и для двух последующих сценариев, однако вероятность эта, на наш взгляд, уменьшается по мере продвижения по сценарной лестнице.

Итак, чем может угрожать Израиль Ирану на данном этапе развития иранской ядерной программы? Повторением ситуации 1981 г., когда был положен прецедент «доктрине Бегина», то есть уничтожен иракский реактор в Осираке.

Насколько реально оказание на Иран давления подобной угрозой? Такая вероятность представляется весьма низкой, поскольку:

А) Между двумя государствами не установлены дипломатические отношения, т.е. попросту отсутствует прямой канал связи. А в столь щепетильной ситуации, как принуждение угрозой, любой посредник способен не только не улучшить, но и усугубить отношения между двумя странами, особенно учитывая огромное количество взаимной «очерняющей» информации в прессе, нередко дающей превратное представление о намерениях и целях противника.

В) Характер иранской стратегической культуры, основанной на богатом имперском прошлом, с одной стороны, и печальном колониальном опыте — с другой. Кроме того, религиозно-мифологическое мировоззрение зороастризма, а также наслоившегося на него шиизма предполагает черно-белую картину мира, где Ирану уготована мессианская и даже в какой-то степени мученическая роль последнего духовного оплота всех мусульман. В данной ситуации, отмечает Кэролайн Земке, основной фобией иранцев становится страх «потерять лицо», т. е. очутиться в ситуации, когда в очередной раз давление «неверных» приведет к очередному поражению устремлений иранского народа. Под таким поражением сегодня подразумевается сворачивание иранской ядерной программы вследствие давления извне.

Таким образом, можно предвидеть, что попытка воздействия на Иран путем угроз окажет обратный эффект на развитие ядерной программы государства, подтолкнув его к ядерному выбору даже из духа противоречия, выраженного как «непреклонность иранской нации перед лицом неверных».

Итак, у Израиля остается один вариант – практическое выполнение угрозы, задекларированной в рамках «доктрины Бегина». Насколько вероятно для Израиля сегодня разгромить ядерную инфраструктуру настолько, что это остановит развитие соответствующей программы государства?

С одной стороны, нынешнее состояние иранской ПВО и ПРО не слишком отличается от иракской в 1981 г. А следовательно, для современных комплексов радиоэлектронной борьбы Израиля не составит особого труда нарушить работу обзорных РЛС и средств наведения зенитных ракет. С другой стороны, в отличие от Ирака, обладавшего единственным ядерным реактором французской сборки, иранская ядерная инфраструктура разбросана по всей территории страны, в том числе и в гористой местности, а следовательно, одна военная операция не будет в состоянии уничтожить значительную ее часть. Кроме того, в отличие от иракской, иранская ядерная программа сегодня практически самодостаточна, а соответственно, способна к самовосстановлению. Если же учесть, что вышеупомянутая израильская операция не сумеет уничтожить, а лишь затормозит развитие ядерной программы Ирака, попытка остановить Иран представляется практически безнадежной. При этом следует упомянуть еще одно обстоятельство. В отличие от иракской ядерной программы, Иран параллельно разрабатывает урановый и плутониевый проекты, что значительно повышает «выживаемость» ядерной программы в целом.

Более того, Тегеран неоднократно заявлял, что Иран готов к массированному военному ответу на любую атаку, а это означает начало полномасштабной войны между двумя государствами. Ситуация, неблагоприятная для Израиля, учитывая его особенности.

Оставшийся вариант действий Израиля, в частности, привлечение к военной антииранской операции собственного ядерного арсенала, имеет довольно низкую вероятность в силу феномена «ядерного табу», сдерживающего любого обладателя ядерного оружия от его применения. Кроме того, помимо масштабного радиоактивного заражения всего Ближневосточного региона, количество ядерного оружия, необходимого для уничтожения ядерной программы Ирана представляется неизмеримо большим по сравнению с бомбами Хиросимы и Нагасаки.

Следовательно, нам остается сделать вывод, что тактика принуждения скорее окажется непродуктивной в отношении Ирана и не принесет Израилю желанного результата. Кроме того, такой вариант действий чреват для еврейского государства множеством побочных эффектов, таких как война на истощение, экологическая катастрофа в регионе, а также обострение конфронтации с мусульманским миром и непоправимый удар по международному имиджу. Таким образом, остается предположить, что Иран, в случае если он действительно настроен на создание собственного ядерного арсенала, все же обретет возможности собственного ядерного сдерживания.

Итак, мы переходим к возможности установления взаимного ирано-израильского ядерного сдерживания, которое может быть проанализировано с позиций классических элементов теории ядерного сдерживания:

1. Убедительность израильского ядерного сдерживания.

2. Рациональность акторов системы сдерживания.

3. Параметры неприемлемого ущерба для Ирана и для Израиля.

4. Проблема второго удара (удара возмездия) для Израиля.

Убедительность израильского ядерного сдерживания является одним из наиболее уязвимых мест еврейского государства. В то же время данная категория служит одной из важнейших для сдерживания как такового. Названная Лоренсом Фридманом «волшебным ингредиентом сдерживания» убедительность представляет собой сочетание соответствующих военных возможностей государства с его готовностью применить эти возможности, и что самое важное, с пониманием этого факта потенциальным противником.

Именно последний аспект и вызывает наибольшее количество прений в политической науке Израиля. Политика непрозрачности не только сделала туманной информацию о ядерных возможностях государства, но и оставила открытым вопрос о том пороге, который вынудит израильское правительство применить ядерное оружие.

Событием, спровоцировавшим данную дискуссию, стала война в Персидском заливе 1991 г., когда Ирак выпустил по израильской территории около сорока ракет, оснащенных обычными боеголовками. Удар был нанесен, не взирая на суровое предупреждение, сделанное Израилем, о том, что последствием ракетных атак станет суровое возмездие, заявление, возможно, подразумевавшее и ядерный ответ. Данный прецедент рассматривается экспертами с двух позиций.

Так, Шай Фельдман утверждает, что израильское ядерное сдерживание продемонстрировало себя с успешной стороны: Ирак не осмелился применить против еврейского государства обширные запасы своего химического оружия, широко применяемого в ходе ирано-иракской войны.

Зеркальная позиция, выраженная Яиром Эвроном, интерпретирует убедительность израильского ядерного сдерживания как абсолютно несостоятельную, что и подтвердили иракские ракетные обстрелы. Что же касается неприменения химического оружия, то это, по мнению ученого, произошло скорее по техническим причинам, нежели вследствие эффективности израильских угроз. В частности, Зеэв Маоз полагает, что ядерное сдерживание Израиля не является убедительным во всех случаях, где на карту не поставлено выживание государства. То есть сегодня израильское ядерное сдерживание не в состоянии предотвратить ни химическую атаку, ни атаку обычными вооружениями по территории государства, что говорит о необходимости понижать ядерный порог путем отхода от политики непрозрачности. Нынешняя политика ядерной непрозрачности, по мнению эксперта, представляет собой Самсонов выбор – погибая, унести с собой врагов, что с точки зрения практической политики является абсурдом.

Переходя к обсуждению рациональности акторов системы ирано-израильского ядерного сдерживания, хотелось бы сразу же опровергнуть популярный в последние годы тезис об исламском иррационализме.

Иран также нередко представляется в образе фанатичного религиозного государства, официальная идеология которого сопоставима с идеологией террористов-смертников. Заявление иранского президента М. Ахмадинежада, сделанное в октябре 2005 г. на конференции «Мир без сионизма», где он призвал «стереть Израиль с политической карты мира», лишь усугубило данное представление о персидском государстве.

В то же время сегодня есть все основания полагать, что данная позиция Ирана есть лишь политика исламского руководства государства, направленная на формирование соответствующего имиджа. Имиджа защитника всех правоверных, особенно в столь важных вопросах, как арабо-израильский конфликт, который с исламских позиций трактует Израиль как государство, захватившее мусульманские святыни и стоящее на пути создания независимого Палестинского государства. Кстати, Израиль в некотором смысле сегодня защищен своим обладанием Иерусалимом, в котором расположена мечеть Аль-Акса, одна из трех величайших мусульманских святынь. Так что даже если бы Иран и намеревался стереть еврейское государство с лица земли, наличие Иерусалима служит дополнительным сдерживающим фактором.

Впрочем, согласно мнению некоторых специалистов, имидж Ирана на практике не отвечает действительности. Майкл Эйзенштадт, например, анализируя внешнюю политику Ирана, говорит об умении иранского руководства лавировать, избегая прямой конфронтации. Эйзенштадт обращается к ситуации 1998 г., когда движением Талибан было уничтожено девять иранских дипломатов, в ответ на что официальный Иран, сконцентрировав войска у границ, потребовал выдачи виновных.

Оценивая же современные события, можно отметить, что нынешняя внешняя политика Тегерана хоть и довольно рискованна, однако полна «восточных» хитростей. Под прикрытием мнимого дипломатического торга с Советом Безопасности ООН в последние годы Тегеран умело продвинул развитие своей ядерной программы, избежав пока двух самых серьезных последствий – экономического эмбарго и военного вмешательства.

На наш взгляд, проблема рациональности в ирано-израильских отношениях прежде всего адресована Израилю. Почему? Именно в силу невыгодного геостратегического положения государства, для которого любое промедление, которое позволит в ходе наступления противнику занять господствующее положение, равносильно поражению. А следовательно, и уничтожению самого Государства Израиль, враги которого попросту не признают его как государство. Так, премьер-министр Израиля М. Бегин после налета на Осирак отметил в своей публичной речи: «Наши специалисты сказали, что одна иракская 20-килотонная бомба способна сразу уничтожить 50 тысяч израильтян и явиться причиной смерти еще 150 тысяч человек. Кроме того, последствия радиации не только послужат причиной смерти, но и лишат возможности рожать детей, или же дети будут рождаться с физическими или психическими отклонениями. Имея три атомные бомбы, противник будет способен уничтожить Иерусалим и окрестности, Тель-Авив с пригородами, а также Хайфу с близлежащими городами. 20% израильского населения будет уничтожено или облучено. В сопоставимых цифрах это будет равно 46 миллионам американцев. Вот почему иракская бомба будет постоянной угрозой Израилю».

Следовательно, в диалоге со склонным к риску Ираном Израиль будет чувствовать себя аналогично ситуации с Ираком, т. е. как на пороховой бочке, что, учитывая приносившую до сих пор успех традицию «наступательного доминирования», способно привести к конфликту с применением ядерного оружия. Причем стороной-инициатором станет Израиль, а основной причиной — классически сформулированный Томасом Шеллингом «страх внезапной ядерной атаки», отличающий нестабильные формы сдерживания. Нестабильные в силу неравенства сторон по неким стратегическим показателям, которые относятся ко всем пунктам ирано-израильского противостояния.

В частности, параметры неприемлемого ущерба и его соотношение для каждого из государств этой системы во многом пояснят высказанный ранее тезис.

При самом поверхностном сравнении иранской и израильской территорий всплывает огромное несоответствие примерно 1:100, площадь территории Израиля 20991 квадратных километров, а Ирана 1648195 квадратных километров. Диспропорция населения выглядит значительно меньшей 1:10 (7,2 миллиона израильтян против 70 миллионов иранцев). Последний фактор снова играет против Израиля, ибо при маленькой территории плотность населения здесь весьма высока, что означает более высокий процент смертности на квадратный километр в случае ядерной атаки.

Что же касается Ирана, то для этого государства уровень неприемлемого ущерба будет значительно выше, чем в Израиле. Более того, опыт ирано-иракской войны подтвердил, что, потеряв погибшими около 500 тысяч человек, Иран достаточно быстро оправился. Речь не о том, что для Тегерана эта цифра была незначительной — она показала, что некий «порог боли» для Ирана был пройден еще в конце 1980-х. И этот момент сегодня учитывается израильской разведкой. В марте 2004 г. тогдашний премьер-министр государства заявил: «Чтобы сдержать разрушительный первый удар противника, Израиль обязан обладать видимой возможностью поразить в ответ не менее 15 городов противника». Этот тезис заставляет нас проанализировать возможности израильского удара возмездия, ибо нет никакой гарантии, что в ходе пусть даже относительно слабого ядерного удара (3-5 ядерных боезарядов, подобных тем, что были сброшены на Хиросиму и Нагасаки, т. е. количество, реальное для получения Ираном в ближайшие годы) подавляющее большинство израильских ядерных сил не будет уничтожено.

Итак, какова возможность второго удара для Израиля сегодня?

Здесь мнения политологов и военных разделяются. Так, в 1980 г. начальник Генштаба вооруженных сил Израиля Рафаэль Эйтан заявил, что размеры территории Израиля и его населения препятствуют установлению ядерного баланса страха, поскольку Израиль можно будет уничтожить уже в первом ударе.

Противоположного мнения на эту проблему придерживается известный ученый Эдвард Латтвак, который утверждает, что, обладая даже ядерными боеголовками, размещенными на ракетах шахтного базирования, Израиль может обеспечить себе потенциал второго удара. Причина, по мнению специалиста, состоит в значительном техническом отставании других государств Ближнего Востока от уровня Израиля, благодаря чему большинство их ракет весьма неточно поражают цели. Впрочем, такая позиция представляется легкомысленной, в первую очередь потому, что технический прогресс постепенно проникает и на Ближний Восток, уже не говоря о том, что ракетам с ядерными боеголовками нет нужды быть точными, ибо разница в несколько километров в плане эффективности не имеет значения.

В качестве другого варианта обеспечения возможности удара возмездия можно рассматривать ответно-встречный удар. В то же время такой вариант если и эффективен для таких государств, как Россия и США, то именно в силу довольно большого подлетного времени ракет, составляющего около 15 минут. Учитывая расстояние между Ираном и Израилем, подлетное время составит не более 3 минут – явно недостаточно для того, чтобы, получив сигнал от СПРН, принять решение об ответной атаке, а также осуществить ее, и все это до того как вражеские ракеты упадут на территорию еврейского государства. Таким образом, такой вариант действий не будет приемлемым в ситуации ирано-израильского сдерживания.

Единственной возможностью обеспечить второй удар для Израиля может стать развитие морской компоненты ядерных сил. Согласно официальным данным, с 2003 по 2006 гг. Израиль приобрел у Германии три подводные лодки класса «Дельфин», способные нести баллистические ракеты с ядерными боеголовками. В то же время здесь Израиль опять же подстерегает несколько проблем.

Первая – приблизительные оценки израильских экспертов говорят о том, что для обеспечения эффективного ядерного сдерживания государству необходимо никак не меньше девяти подводных лодок такого класса, учитывая, что одни из них будут нести боевое дежурство, другие стоять на ремонте, третьи направляться или возвращаться с боевого дежурства. Содержание такого количества подводных лодок может подорвать оборонный бюджет государства.

Вторая — проблема с местом базирования, точнее, несения боевого дежурства подлодок. Предлагается два варианта – Средиземное море и Индийский океан. Если Средиземное море доступнее для Израиля, то вряд ли размещенные там подлодки будут максимально неуязвимы, учитывая сравнительно небольшую акваторию моря и его насыщенность деятельностью всех приморских государств. Индийский океан представляется более удобным в этом плане, но в таком случае путь к месту боевого дежурства будет лежать через Суэцкий канал и Персидский залив, где подводные лодки будут наиболее уязвимы.

Тем не менее представляется, что в случае форсирования Ираном ядерной программы Израиль будет поставлен в столь жесткие рамки, что пойдет на риск и, возможно, попытается применить оба варианта.

Впрочем, в любом случае убедительность второго удара Израиля может быть поставлена под сомнение если не самим Израилем, то его оппонентами, прежде всего Ираном, что будет равносильно краху сдерживания. Для подтверждения такой убедительности Израилю будет явно недостаточно одной лишь морской компоненты.

Страховкой, которая способна действительно укрепить израильское ядерное сдерживание, являются ядерные гарантии мощного ядерного государства, и здесь Израиль вероятнее всего будет рассчитывать на своего основного союзника — США. То есть Соединенные Штаты вероятнее всего должны будут предоставить Израилю гарантии расширенного сдерживания на манер тех, какие даны ими Западной Европе.

1.2. Расширенное сдерживание США–Иран

На наш взгляд, возможность предоставления Израилю «американского ядерного зонтика» весьма вероятна, в то же время ее последствия для стабильности на Ближнем Востоке являются довольно неоднозначными.

Прежде всего, как поведет себя Израиль, получив надежные гарантии защиты со стороны США? По мнению Джеймса Рассела, традиционная для государства тактика «наступательного доминирования», получив опору не только на свои, но и на американские ядерные силы, лишь возрастет, что приведет к так называемому парадоксу стабильности/нестабильности, когда отсутствие большого ядерного конфликта подменяется значительным количеством малых кризисов с применением обычных вооружений. В ситуации с Ираном и Израилем такие конфликты, вероятно, будут проходить на территории Ливана с привлечением спонсируемого Ираном движения «Хизбалла». Со временем действия Израиля могут поставить его в позицию агрессора, Иран же, выглядя в глазах всего мусульманского мира «защитником правоверных», может не устоять от искушения «утихомирить агрессора», а при наличии ядерного оружия это чревато эскалацией большого ядерного конфликта. Так что в случае предоставления гарантий расширенного сдерживания Израилю США придется жестко контролировать своего союзника, более того, недостаток такого контроля грозит вовлечь Вашингтон в локальный ядерный конфликт.

Как поведет себя Иран, сдерживаемый тысячами американских ядерных боеголовок? Учитывая традиционно провокационный характер иранской внешней политики, можно ожидать, что Тегеран попытается серией асимметричных» шагов разъярить Израиль настолько, чтобы тот совершил первый необдуманный шаг, предоставив Ирану возможность разыграть карту мученика и защитника правоверных.

Как поведет себя Вашингтон, вовлеченный своими гарантиями безопасности в потенциальный ядерный конфликт? Прежде всего, надо думать, что, с одной стороны, США попытаются сдержать Израиль, с другой – «смирная» позиция Израиля может дать Ирану иллюзию слабости оппонента, что подтолкнет Тегеран к попытке радикально изменить баланс сил на Ближнем Востоке путем асимметричных шагов, выталкивая других акторов из их сфер влияния. Здесь, вероятно, Иран не только столкнется с интересами Израиля, но и нарушит традиционную сферу жизненных интересов Саудовской Аравии, которая, вероятно, вместе с Израилем, будет требовать от США вернуть Иран к исходным позициям. Кроме того, Соединенные Штаты и сами наверняка попытаются оказать на Тегеран давление с целью не допустить геополитических изменений в регионе. Учитывая иранский менталитет, для которого подчиниться давлению означает «утрату лица», следует ожидать, что такая попытка приведет к эскалации напряженности на Ближнем Востоке, ибо Иран, опять же в силу ментальности, вероятно, уже давно готов к игре «с нулевой суммой», где его устроит лишь максимальное количество очков. Последствием такой напряженности опять же может стать эскалация конфликта на уровень ядерного, причем результат здесь будет зависеть лишь от крепости нервов игроков. Дойдет ли этот конфликт до уровня применения ядерного оружия, будет, вероятно, зависеть от того, насколько рациональным будет выглядеть Иран в глазах США. Здесь вероятны два варианта развития событий: либо результатом станет действительный взаимный компромисс, который, подобно Карибскому кризису в годы «холодной войны», в какой-то степени стабилизирует отношения ядерных государств в регионе; либо результатом станет открытый ядерный конфликт.

Сценарий 2

Предполагает, что Иран, сумев все же получить ядерное оружие, по примеру Израиля не станет об этом заявлять. Данный сценарий является наименее вероятным и при этом наименее опасным из трех предложенных к рассмотрению. Маловероятным, потому что развитие иранской ядерной программы является во многом статусным, т. е. наличие ядерного оружия, по идее, должно быть обнародовано, в противном случае оно теряет свое основное предназначение. К тому же формирование оборонной политики «по образу и подобию Малого Сатаны», которым окрестили Израиль в Иране, навряд ли будет приемлемым для иранского руководства, хотя бы с позиций непопулярности этого шага в глазах иранской «улицы».

В то же время, если оставить хоть малую толику вероятности того, что Иран пойдет по пути «ядерной непрозрачности», такая политика значительно смягчит вероятность взаимного ядерного столкновения, поскольку она:

— исключает «страх внезапной ядерной атаки», являющийся основной причиной нестабильности ядерного сдерживания на начальных этапах. Ни одно из государств не осуществит ядерную атаку, поскольку ни одно из них официально не будет признавать свой ядерный статус;

— снижает необходимость предоставления американских ядерных гарантий Израилю, который может развивать свой подводный ядерный флот, так сказать, «на всякий случай», т. е. на случай, если Иран когда-либо отвергнет политику непрозрачности.

В то же время у подобного сценария опять же есть свои недостатки.

Во-первых, такое «замороженное» сдерживание всегда имеет риск перейти из латентной фазы в острую, и тогда вся ситуация сведется к Сценарию 1 в полном объеме.

Во-вторых, убедительность израильской угрозы сдерживания может значительно понизиться в силу того, что предусмотренное доктриной Бегина недопущение появления у врагов Израиля ядерного оружия продемонстрирует свою несостоятельность. На этапе непрозрачности взаимного сдерживания этот момент не будет существенно влиять на сдерживание, однако в случае обострения ситуации способен сыграть роковую роль.

Сценарий 3

Сегодня многие специалисты склонны считать данный сценарий развития событий наиболее вероятным. Иран, развивая полный ядерный топливный цикл, все же не решится переступить черту, проведенную ДНЯО между ядерными и неядерными государствами. То есть Иран, как виртуальное ядерное государство, не обладая фактическим арсеналом ядерного оружия, сохранит за собой все возможности, дабы в случае очевидной угрозы безопасности государства в кратчайшие сроки получить собственную ядерную бомбу. Каковы будут последствия этого шага для региональной и глобальной безопасности?

«Цепная реакция» по всему региону. Хотелось бы отметить, что уже в последний год значительно активизировали свою деятельность по развитию мирной атомной энергетики такие страны Ближнего Востока, как Египет, Саудовская Аравия, Алжир, Тунис, Марокко и другие. Значит ли это, что за стремлением к мирному атому в этих государствах прячется стремление к созданию собственной ядерной бомбы? Навряд ли, но в то же время надо полагать, что реакцией на «пороговый» статус Ирана станет аналогичная ситуация с Египтом и Саудовской Аравией, которые также претендуют на статус региональных лидеров и не позволят Ирану долго удерживать пальму первенства в ядерной сфере.

В такой ситуации мотивация Израиля отойти от «ядерной непрозрачности» также может усилиться, что подтолкнет всех остальных ближневосточных игроков к наращиванию военных ядерных мускулов.

Впрочем, Израилю необязательно быть той искрой, которая превратит Ближний Восток в сообщество ядерных государств, ибо провоцирующие факторы могут носить и неизраильское происхождение.

В любом случае, если Израиль будет ждать дальнейшего развития событий, сохраняя нынешний статус «непрозрачности», в перспективе его ядерный арсенал может стать объектом шантажа со стороны ближневосточных противников, способных поставить ультиматум: «Или Ближний Восток станет зоной, полностью свободной от ядерного оружия, или Израиль получит одновременно несколько ядерных соседей».

В такой ситуации перед Израилем встанет задача любой ценой не допустить развития военной компоненты иранской ядерной программы как общепровоцирующего фактора. Данная задача, вероятно, будет решаться путем разведывания и уничтожения военных ядерных разработок государства, что опять же предполагает превентивный удар.

В то же время отход от ядерной непрозрачности сегодня, когда иранская ядерная программа набирает темпы, способен спровоцировать Иран на ядерный выбор.

Таким образом, оценка современной ситуации на Ближнем Востоке, особенно перспектив ее развития, позволяет утверждать следующее:

— нынешняя политика «ядерной непрозрачности» для Израиля представляется оптимальной с точки зрения сглаживания возможных последствий ядерного распространения на Ближнем Востоке;

— в то же время стремительная интенсификация глобальных процессов распространения ядерного оружия в мире сегодня коснулась и Ближнего Востока. Современный анализ событий позволяет предвидеть в ближайшем будущем появление в регионе нового ядерного государства, что скорее всего вынудит Израиль отступить от политики «непрозрачности» с целью повышения убедительности своего ядерного сдерживания;

— отступление от политики «непрозрачности» в свою очередь чревато рядом серьезных последствий для региона. В частности, это так называемый эффект домино, т. е. попытка обретения арабскими государствами ядерного статуса, вовлечение в систему ядерного сдерживания США как гаранта безопасности Израиля и нарастание на Ближнем Востоке ядерной напряженности вследствие «расшатывания» Тегераном уже сложившегося баланса сил. Данная ситуация способна привести к локальному вооруженному конфликту с ограниченным применением ядерного оружия и обеспечить в регионе новую форму стабильности, основанную на взаимном ядерном сдерживании. В то же время от классического ядерного сдерживания времен «холодной войны» ближневосточная система будет отличаться: а) многополярностью (трех и более полюсов); б) более низким уровнем стабильности в силу той же многополярности, поликультурности участников, а также диспропорции количественных и качественных характеристик участников.

---

---

КОММЕНТАРИЙ

Очевидно, что в регионе Ближнего Востока накопление военно-политических проблем подошло к критическому уровню. Назревающая гражданская война в Ливане, резкая радикализация политической ситуации на палестинских территориях, военно-политические тупики Ирака и Афганистана, и, наконец, ядерная проблема Ирана, постоянно подогревающая и без того критическую ситуацию в регионе.

При анализе возможных сценариев автор не принял во внимание иррациональный фактор текущих событий, совершенно очевидно присутствующий в них. О наличие этого фактора можно судить по риторике основных участников этой ситуации. И президент США говорит о том, что сам Бог возложил на него задачу преобразования Ближнего Востока( http://www.haaretz.com/hasen/pages/ShArt.jhtml?itemNo=310788 ), и президент Ирана, сторонник идеи махдизма, (http://rodon.org/polit-070608161052 ), также заявлял о своей "связи с Богом", а также о том, что вскоре грядет приход ожидаемого Мессии.

Выполнение ядерной программы Ирана, которую активно ведет Ахмадинежад, с т.з. махдизма объясняется необходимостью подготовить базу для прихода Махди, выполнение же ядерной программы – это одна из составляющих этой базы. И с этой т.з. сценарий 3, действительно, выглядит наиболее вероятным, когда нет необходимости форсировать производство ядерного оружия, но, с другой стороны, все подготовлено к тому, чтобы бысто запустить это производство в случае необходимости.

Американские же планы преобразования Ближнего Востока полностью исключают сценарии, когда в регионе имеются ядерные соседи Израиля. В этих условиях наличие иррационального фактора в политике США, как провоцирующего США к силовому решению, не может быть уравновешено рационально-политическим подходом, ввиду полного неприятия США позиции Ирана, так как эта позиция может послужить той искрой, которая в состоянии превратить Ближний Восток в сообщество ядерных государств. В этом случае роль США в регионе будет в значительной степени подорвана.

Наличие иррационального фактора вполне может стать решающим в развитии ситуации на Ближнем Востоке по совершенно иным сценариям, нежели намеченные автором. Вполне вероятным может стать "взрывной" характер развития ситуации, в случае, если иррациональный фактор окажет преобладающее влияние на ситуацию. В этом случае решением возникшей ситуации придется серьезно озаботиться уже не только Ирану, США и Израилю, но и иным участникам глобально-политических процессов.