Термины кантовской философии, имеющие также широкое применение в различных направлениях современной философской мысли, главным образом в рамках аналитической традиции. Введены И. Кантом в «Критике чистого разума». Вопрос о возможности синтетических суждений a priori заявлен Кантом как основной вопрос всей критической философии. Дихотомия аналитических и синтетических суждений основывается на возможности различного отношения между субъектом и предикатом суждений. Под аналитическими Кант понимает такие суждения, где предикат, уже содержащийся в понятии субъекта и смутно мыслящийся в нем, эксплицируется из этого понятия по закону тождества. Хотя аналитические суждения и не расширяют наших познаний, но они все же расширяют сферу отчетливо мыслимого. В этом психологическом моменте основное отличие аналитических суждений от бессодержательных тавтологий. Будучи основанными на непреложномзаконе тождества, все аналитические суждения априорны (строгая необходимость трактуется Кантом в качестве одного из критериев априорного знания). В числе примеров аналитических суждений, приводимых Кантом, положения: «все тела протяженны», «всякое золото желто», «все мои представления объединены в Я». Разъяснения Канта позволяют связать аналитические суждения с экспликациями правил словоупотребления. Суждение «золото желто» имеет в таком контексте следующий смысл: необходимым условием именования предмета «золотом» является наличие у данного предмета желтого цвета (если трактовать данное суждение как синтетическое, возможность чего Кант в принципе не исключает, то оно будет означать, что всякий предмет с такими-то и такими-то свойствами, т.е. золото, обладает также и с желтым цветом). В метафизике, как и в других науках, аналитические суждения играют служебную роль, уточняя и разъясняя основные понятия. Аналитическое «добавление» к критике чистого разума превращает последнюю в трансцендентальную философию. Сама же критика концентрируется на выяснении основных принципов синтетических суждений. Под синтетическими Кант понимает такие суждения, где предикат извне прибавляется к субъекту. Расширяя наше познание, синтетические суждения являются подлинной целью всех наук. Примеры синтетических суждений: «все тела имеют тяжесть», «всякое изменение имеет причину», «7+5=12». К синтетическим Кант относит и все экзистенциальные суждения, ибо ни в одном понятии не содержится предикат существования. Номинальная дефиниция синтетических суждений не дает, однако, адекватного представления о кантовской концепции. Канта интересуют только истинные синтетические суждения, т.е. синтетические познания. Истинность синтетических суждений не может быть задана их формальной структурой, как у аналитических. Поэтому она зависит от отношения субъекта и предиката к какому-то внешнему X, который и должен удостоверить правильность их соединения. Таким образом, все синтетические суждения – суждения о вещах (аналитические – о словах). В отношении синтетических суждений возможны два случая. 1) Связь между субъектом и предикатом «подсказывается» наличными предметами, как в тезисе «все тела имеют тяжесть». Тогда мы имеем дело с эмпирическими синтетическими суждениями. Их всеобщность может быть исключительно «индуктивной». 2) Связь между субъектом и предикатом удостоверяется благодаря тому, что образуемая ей формальная структура отображает залегающие в душе необходимые условия самой данности предметов чувств в опыте, так, что эти предметы заведомо должны соответствовать тому, что мыслится в таком суждении (к примеру, Кант доказывает, что a priori знать о том, что всякое изменение имеет причину, можно именно потому, что подчинение последовательности событий закону причинности есть необходимое условие восприятия нами этой последовательности). Это и есть синтетические суждения a priori. Они обладают строгой всеобщностью и необходимостью. Синтетические суждения a priori составляют каркас чистой математики и общего естествознания. Метафизика только претендует на априорные синтетические познания, и может реализовать их лишь в качестве практических постулатов. Неспособность метафизики к априорным синтетическим познаниям связана с тем, что ее предметная область (бог, свобода и бессмертие души) лежит за границами возможного опыта. Между тем, антиципировать можно лишь формы возможного опыта. Соответственно, сфера априорных синтетических познаний связана исключительно с предметами, которые могут стать объектами восприятия. Таким образом, исследование Кантом синтетических суждений a priori включает: 1) установление общих условий их возможности, 2) определение на основании этих условий границ синтетического познания, 3) доказательство реализованности этих условий в том или ином конкретном случае, к примеру, для основоположения о причинности (область возможных случаев определяется также a priori). Кантовская концепция аналитических и синтетических суждений вызвала значительный резонанс в европейской философии. Однако ближайшие последователи Канта не придавали ей определяющего значения, выдвигая тезисы об относительности данной дистинкции. Активные дискуссии на эту тему возникли в XX веке в связи с «лингвистическим поворотом» современной философии. Среди наиболее спорных проблем – вопрос о синтетической природе математического знания. Этот кантовский тезис отвергался большинством аналитиков, близких идеям Венского кружка. При этом, правда, нередко принимали во внимание одно лишь номинальное определение синтетических суждений. Еще более мощной атаке подверглось центральное положение Канта о возможности синтетических суждений a priori в целом. Стандартная «аналитическая» схема вообще исключает эту разновидность суждений и подразумевает жесткое противопоставление конвенциональных аналитических положений и синтетических суждений опыта. Во второй половине XX века вновь усиливается тенденция к отказу от резкого противопоставления аналитического и синтетического познания (Куайн, Рорти).
Термин кантовской философии, обозначающий состояние раздвоенности чистого разума, а также противоречие его законов, равнодоказуемых положений. Введен в «Критике чистого разума», однако проблематика антиномий фрагментарно затрагивается Кантом и в его докритических сочинениях, в частности, в диссертациях «Физическая монадология» и «О форме и принципах чувственно воспринимаемого и интеллигибельного мира». Кант утверждал, что именно антиномии вывели его из «догматического сна». Признание реальности, т. е. неразрешимости антиномии равносильно неприемлемому для Канта тотальному скептицизму как отказу от рациональности вообще. При этом необходимым условием разрешения антиномии является непредвзятое рассмотрение составляющих ее противоположных тезисов («скептический метод»). Антиномичность составляет характерную черту одной из трех отвергаемых Кантом традиционных наук, входящих в состав «частной метафизики» (metaphysica specialis), – рациональной космологии. На основе таблицы категорий Кант выделяет четыре противоречия трансцендентальных идей: 1) «Мир имеет начало во времени и заключен в пространственные границы – мир не имеет ни начала, ни границ в пространстве, но бесконечен как во времени, так и в пространстве; 2) всякая сложная субстанция в мире состоит из простых частей, и вообще существует только простое или то, что сложено из него – ни одна сложная вещь в мире не состоит из простых частей, и вообще в нем не существует ничего простого; 3) причинность по законам природы не есть единственная причинность, из которой могут быть выведены явления мира в целом. Для их объяснения необходимо признать еще и свободную причинность – нет никакой свободы, но все в мире происходит исключительно по законам природы; 4) в мире есть нечто, что либо как часть мира, либо как его причина есть безусловно необходимая сущность – не существует вообще никакой безусловно необходимой сущности, ни в мире, ни вне мира в качестве его причины» (И.Кант. Критика чистого разума, A 426-453 / B 454-485). Излагая доказательства как тезисов, так и антитезисов, Кант подчеркивает, что они не являются софизмами, однако могут быть отвергнуты при изменении посылок. Доказательства ведутся от противного, например, если допустить, что мир не имел начала во времени, то до настоящего момента прошла бесконечность, однако бесконечность не может пройти, стало быть сделанное допущение противоречиво, и истинно противоположное: мир имел начало во времени и т.п. Ключ к разрешению антиномий – трансцендентальный идеализм как учение о субъективной природе пространства и времени и различении явлений и вещей самих по себе (феноменов и ноуменов). Антиномия, в свою очередь, может использоваться для подтверждения выводов трансцендентальной эстетики и апагогического доказательства трансцендентального идеализма: если не проводить различия между явлениями и вещами в себе, то разум оказывается самопротиворечивым, что невозможно, а значит это различение правильно. Окончательное решение вопроса Кантом состоит в том, что тезисы и антитезисы двух первых (математических) антиномий ложны, тогда как и тезис, и антитезис третьей и четвертой антиномий (динамических) могут (причем это остается не более чем возможностью) быть истинными, при условии их разнесения, соответственно, в мир ноуменов и феноменов. Таким образом, с одной стороны, противоречивость разума оказывается мнимой, с другой – рациональная космология лишается всякой внутренней достоверности.
Понятие кантовской философии, играющее важнейшую роль как в теории познавательных способностей, так и в системе трансцендентальной философии Канта в целом. Трансцендентальное единство апперцепции может быть приравнено к Я, но в совершенно определенном аспекте. Апперцепцией вообще Кант называет самосознание, разделяя эмпирическую и первоначальную (чистую) апперцепцию. Эмпирическая апперцепция имеет временной характер, это взгляд на самого себя глазами внутреннего чувства. Объект эмпирической апперцепции – душа как явление, поток переживаний, в котором нет ничего устойчивого. Эмпирическая апперцепция оказывается поэтому, скорее, не самосознанием, а темпорально окрашенным сознанием конкретных состояний субъекта, в числе которых присутствуют и восприятия внешних объектов (ни одно представление, в том числе внешнее, не может миновать внутреннего чувства). Однако условием всякого эмпирического сознания представлений является отнесение этих представлений к тождественному Я. Таким образом, сознавая представления (эмпирическая апперцепция), мы одновременно осознаем себя сознающими эти представления (первоначальная апперцепция). Осознавая себя, мы вместе с тем осознаем, что от представления о себе неотделимо численное тождество. Это означает, что Я мыслится нами сохраняющимся в потоке перцепций (само оно при этом находится вне времени), стало быть, единичным, а, следовательно, задающим единство всего многообразия наших состояний. Данное единство Кант и называет трансцендентальным единством апперцепции. Слово «трансцендентальное» указывает на то, что выявленная структура Я может быть использована для объяснения возможности априорных синтетических познаний. Объединение представлений в Я предполагает синтез (именно поэтому Кант называет трансцендентальное единство апперцепции также первоначально-синтетическим единством), который, так же как и само чистое Я, должен иметь априорный характер. Зная чистые формы этого синтеза (Кант убежден, что ими являются категории), мы сможем антиципировать законы, которым неизбежно должны подчиняться явления как предметы возможного опыта, так как в противном случае они просто не дойдут до эмпирического сознания, т.е. не будут восприняты. Это высшее основоположение синтетического знания само носит аналитический характер, так как понятие Я уже включает представление о синтезе в нем всех возможных представлений. Однако само аналитическое единство апперцепции возможно лишь благодаря ее первоначально-синтетической природе. Поскольку трансцендентальное единство апперцепции связано с объективными категориальными синтезами (категории – понятия, благодаря которым представления получают отношение к трансцендентальному объекту), Кант именует его также объективным единством самосознания и отличает от субъективного единства сознания, основывающегося на случайных ассоциативных связях. Самосознание трактуется Кантом как акт чистой спонтанности, указывающий на принадлежность чистой апперцепции к высшим познавательным способностям. Не удивительно поэтому, что Кант иногда отождествляет первоначальное единство апперцепции и рассудок. Трансцендентальное единство апперцепции нельзя смешивать с его носителем – трансцендентальным субъектом, о котором нам почти ничего не известно. На ошибочном отождествлении этих двух инстанций основана целая наука – рациональная психология, опровергаемая Кантом в разделе «Критики» о паралогизмах чистого разума. Само по себе трансцендентальное единство апперцепции есть лишь форма мышления, отличающаяся от трансцендентального субъекта так же, как мысль отличается от вещи. Между тем, как показывает анализ рукописного наследия и лекций Канта, еще буквально накануне выхода в свет «Критики чистого разума» сам он трактовал Я именно в духе рациональной психологии: как вещь в себе, доступную непосредственному интеллектуальному созерцанию – апперцепции. Отказ от этой позиции привел к нестыковкам в аргументативной структуре центрального исследования «Критики» – трансцендентальной дедукции категорий, первоначальный вариант которой (созданный за шесть лет до появления «Критики») базировался на старой концепции Я. Понятие трансцендентального единства апперцепции послужило отправным пунктом наукоучения Г.Фихте.
В кантовской философии – обозначение систематики чистого разума и учения о систематическом знании в целом. Система подразумевает единство многообразного в идее, определяющей как объем знания, так и соотношение его частей. Систематика чистого разума как априорного знания из понятий базируется на различении теоретического и практического разума. Теоретический разум реализуется в метафизике, состоящей из онтологии, рациональной физиологии (включающей в себя чистое естествознание и рациональную психологию), рациональной космологии и рациональной теологии. Некоторые из этих наук дают лишь видимость знания (рациональная психология и рациональная космология). Онтология также не является учением о бытии в строгом смысле слова, а должна совпадать с трансцендентальной философией как учением о способах познания сущего. Тем не менее эти дисциплины по праву занимают свои места в систематической классификации возможного рационального познания.
Понятие кантовской философии, означающее воздействие предметов на наши чувства. Не проводя четких терминологических разграничений, Кант по сути говорит о двух видах аффицирования. С одной стороны, это воздействие вещей самих по себе (трансцендентальных предметов) на априорные формы чувственности, пространство и время (в последнем случае речь идет о самоаффицировании, которое правда, осуществляется не только «снизу», со стороны трансцендентального субъекта, но и «сверху», со стороны апперцепции). Результатом воздействия со стороны трансцендентального объекта является феноменальный мир модификаций «первичных качеств», многообразное внешнего чувства, в состав которого входят физические объекты, среди которых есть и тела, наделенные органами чувств. Воздействие этих пространственных объектов на органы чувств, к примеру, посредством света, представляет собой второй вид аффицирования, результатом которого оказываются «явления явлений» как непосредственные объекты эмпирического сознания. Различение Кантом двух видов аффицирования прямо подтверждается разведением им физических и трансцендентальных вещей в себе, а также указанием на неправомерность аналогии между пространствоми такими субъективными качествами, как цвет и вкус.
Важнейшее понятие кантовской философии. В строгом смысле, означает вещь со стороны тех ее свойств, которые не зависят от человеческого восприятия и его специфических условий (при том, что они вполне могут зависеть от условий божественного созерцания). Вещь в себе противоположна явлению, как тому, что с формальной стороны всецело определяется субъективными условиями чувственности. Кант полагает, что понятие о вещи в себе возникает как коррелят понятия явления: доказав, что предметы чувственности в их пространственно-временной форме существуют только в человеческом восприятии, мы одновременно мыслим нечто, что сохраняет свое бытие и помимо восприятия. Это и есть понятие вещи в себе, или самой по себе (ноумена). Однако из этого «пограничного» понятия автоматически не следует существование подобных предметов. В разные периоды своего творчества Кант по-разному трактовал вопрос о существовании и познаваемости вещей самих по себе. Еще в первом издании «Критики чистого разума» он, по сути, отрицал доказуемость бытия вещей в себе. Во втором издании «Критики» Кант называет «скандалом для философии» принимать на веру существование внешних нам предметов и выдвигает программу «опровержения идеализма», направленную в конечном счете на подтверждение реальности вещей самих по себе. Тезис о непознаваемости вещей в себе выдвигается Кантом в критический период его философии в связи с исследованием условий возможности априорного синтетического познания. Априорное познание возможно лишь в том случае, если наши понятия содержат в себе условия возможности тех или иных предметов. Вещи сами по себе не могут быть такими предметами (наш рассудок – не божественен). Следовательно их априорное познание невозможно. Но и в опыте вещи в себе нам не даны. Все истинные утверждения о вещах в себе (кроме, возможно, тезиса о их бытии) на деле оборачиваются отрицаниями: они вне пространства, вне времени и т.д. Своеобразной лазейкой в мир вещей самих по себе является практическая философия Канта. Моральный закон как единственный «факт чистого разума» свидетельствует о нашей свободе, которая может иметь место только в субъекте как вещи самой по себе, хотя и в этом случае речь не идет о теоретическом познании (не хватает необходимого для этого созерцания). Связка вещь в себе – явление во многом синонимична коррелятивным понятиям «ноумен – феномен», «вещь вообще – вещь как предмет возможного опыта», «трансцендентальный объект – многообразное чувственности». Согласно одной из кантовских схем, вещи сами по себе воздействуют на чувственность и порождают многообразие ощущений (при этом надо различать разные уровни аффицирования и принимать во внимание неопределенный эпистемологический статус подобного утверждения). Кант полагает, что разделение всех возможных предметов на явления и вещи сами по себе (феномены и ноумены) – необходимое условие преодоления внутреннего столкновения рациональных максим в антиномии чистого разума.
В кантовской философии – обозначение одной из важнейших познавательных способностей человека. Под воображением в широком смысле Кант понимает «способность представлять предмет также и без его присутствия в созерцании» (Кант И, Критика чистого разума, B 151). Воображение занимает промежуточное положение между чувственностью и рассудком. Это активная, но чувственная по форме способность. В процессе решения фундаментальных проблем критической философии Кант создал сложную и запутанную классификацию видов воображения. Наиболее существенным является противопоставление им продуктивного и репродуктивного воображения, а также выделение трансцендентальной функции воображения. Введение трансцендентальной функции воображения позволяет Канту объяснить механизмы взаимодействия чувственности и рассудка в приобретении априорного синтетического познания. Рассудок предписывает законы явлениям, однако, в силу разнородности чувственных и рассудочных представлений, он нуждается в помощи со стороны некой «гибридной» способности, транслирующей посредством «схематизма» его основоположения предметам чувственного опыта. Такой способностью и является воображение. Поскольку указанное воздействие рассудка на чувственность осуществляется до всякого опыта (и за пределами досягаемости для прямой рефлексии), то и воображение проявляет здесь себя в качестве чистого и бессознательного воображения. Трансцендентальное воображение должно к тому же иметь продуктивный характер. Ведь оно априорно, а всякое воспроизведение (репродукция) опирается на условия прошлого опыта. Продуктивное воображение в его трансцендентальной функции на эмпирическом уровне оказывается «синтезом схватывания» представлений, объединяющим их в сознании сообразно категориям и конституирующим реальное восприятие. Вне трансцендентальной функции продуктивное воображение существует в форме произвольной фантазии (хотя оно и не может идти дальше новых комбинаций первичных элементов опыта, т.е. не является творческим). Репродуктивное воображение (частным случаем которого оказывается припоминание) действует по законам ассоциации и может как сопровождаться, так и не сопровождаться сознанием (т.е. может быть как произвольным, так и непроизвольным). Возможность ассоциативного воображения подразумевает внутреннюю ассоциируемость явлений (Affinitaet), возникающую вследствие реализации трансцендентальной функции воображения. Помимо этого, Кант указывает также на сигнификативную роль воображения (символическое обозначение и т.д.). Воображение играет важную роль и в суждениях вкуса, подпитывая и подпитываясь рассудком.
Важнейшее понятие практической философии Канта. Высшим благом Кант считает единство добра и счастья, где добро занимает главенствующую позицию и рассматривается в качестве необходимого условия блаженства. Кант противопоставляет свое понимание высшего блага стоической (добродетель эквивалент счастья) и эпикурейской (добродетель достаточное условие счастья) концепциям. Такая позиция сохраняет автономию морали, однако избегает аскетических крайностей. При этом требование содействовать высшему благу, составляющее суть морального законодательства, сохраняет свою действенность лишь при устранении разрыва между достойностью быть счастливым, которая зависит от нас самих, и реальным блаженством, которое не в нашей власти, т. е. это требование предполагает допущение идеала высшего блага (т. е. Бога) как «интеллигенции, в которой морально совершеннейшая воля ... составляет причину всякого блаженства в мире, поскольку оно находится в точном соотношении с нравственностью» (Кант И, Критика чистого разума, B 838).
Термин кантовской философии, используемый в «Критике чистого разума» для обозначения «теологической идеи» как понятия всереальнейшей сущности. Терминологическое отграничение Кантом идеала от идей (психологической и космологической) связано с уникальным свойством представления о всереальной сущности определять себя в качестве индивида, так как понятие о подобной сущности исключает всякую множественность. Идеал трактуется Кантом в качестве необходимого продукта человеческого разума, что гарантирует непротиворечивость понятия высшего существа (а это, в свою очередь, объективно затрудняет для Канта критику онтологического доказательства бытия бога). Генезис этого понятия связан с логической функцией разума в дизъюнктивных умозаключениях, структура большей посылки которых содержит схему реальных отношений между богом и вещами. Вещи (аналоги членов альтернативной дизъюнкции) мыслятся нами через ограничение бесконечной совокупности возможных положительных предикатов, и стало быть предполагают эту совокупность реального, так же как геометрические фигуры предполагают охватывающее их пространство. При этом Кант отрицает, что идеал чистого разума должен мыслиться как конгломерат реальностей (тогда ему, за нехваткой единства, недоставало бы и целостности – неотъемлемого качества идей). Любая дифференциация всереального касается лишь следствий его единой сущности. Идеал чистого разума играет важнейшую регулятивную роль в познании, направляя рассудок на поиски систематического единства всех природных законов. Правильное применение идеала состоит в том, чтобы рассматривать мир так, «как если бы» (als ob) он был творением высшего существа. Однако в силу неизбежной иллюзии человеческий разум склонен приписывать объективность идее верховной сущности. Идеал сначала «реализуется», затем гипостазируется и, наконец, персонифицируется. Естественным поводом для такого неправомерного умозаключения (которое Кант иногда тоже называет идеалом чистого разума) является структура опыта, в котором присутствует как совокупность ощущений, являющаяся необходимым условием предметов чувств, так и единство их в апперцепции. Смешение этой реальной совокупности ощущений с мыслимой совокупностью предикатов сущего вообще и создает видимость реальных оснований объективации идеала чистого разума. Эта видимость подкрепляется рациональными доказательствами бытия бога, критике которых посвящена большая часть главы «Идеал чистого разума» в рамках диалектической части «Критики». Кант обнаруживает три типа доказательств бытия бога, сводит их к онтологическому и отвергает его на основании тезиса о том, что «бытие не есть реальный предикат».
Термин, используемый Кантом в сочинениях критического периода для обозначения основных понятий чистого разума. Под идеей Кант понимает «необходимое понятие разума, которому не может быть дан в чувствах точно соответствующий ему предмет» (И.Кант. Критика чистого разума, A 327 / B 383). Идеи, в отличие от первоначальных понятий рассудка, категорий, не являются элементарными понятиями. Идеи состоят из «notiones», т.е. понятий чистого рассудка и представляют собой доведенные до безусловного категории. К примеру, понятие причины – категория, первопричины – идея. Всякая идея есть предельное понятие, и в качестве такового может стимулировать расширение и углубление всегда незавершенного эмпирического познания. Стягивая к себе ряды обусловленного, идеи вносят единство в наше знание. Систематика идей основана на привязке последних к формальным моментам трех основных видов умозаключений, способностью к которым является чистый разум в его логическом применении, – категорического, гипотетического и дизъюнктивного. Форма первого из них порождает идею абсолютного субъекта (предмет рациональной психологии), второго – мира (предмет рациональной космологии), третьего – идею бога (предмет рациональной теологии). Кант предлагает и другой принцип систематизации идей, приводящий к тому же результату, но основанный на различении трех возможных типов отношения представлений, а именно: к субъекту, явлениям и вещам вообще. Идея в таком случае оказывается представлением о целокупности условий в данной области сущего. Сами по себе идеи играют немаловажную регулятивную роль в познании, однако приписывание им объектов неправомерно, так как при этом осуществляется запрещенный, по мнению Канта, выход познания за пределы возможного опыта (границы опыта можно переступить только в виде практических постулатов). Такой ход мысли, вызванный почти неизбежной трансцендентальной видимостью, Кант называет «диалектическим умозаключением». Критика подобных выводов, основанных на неправильной трактовке идей, составляет главную задачу «Трансцендентальной диалектики». Идеям чистого разума противоположны «эстетические идеи» – чувственные образы, не могущие быть исчерпанными никакими понятиями.
Одно из важнейших понятий эстетической концепции Канта. Эстетическими идеями Кант называет такие чувственные образы, содержание которых не может быть исчерпано никакими понятиями. Постоянно активируя рассудок и воображение, они создают наиболее благоприятные условия для деятельности эстетической способности суждения. Эстетические идеи – продукт гениальности: их бесконечная глубина требует соответствующей по интенсивности творческой способности. Воплощенные в произведении искусства, они составляют его «дух» – показатель шедевра.
Один из ключевых терминов кантовской философии. Категориями, или предикаментами, Кант называет элементарные понятия чистого рассудка (в отличие от чистых, но производных понятий – предикабилий). В трактовке Кантом категорий можно выделить три существенных момента. 1) Категории связываются им с логическими функциями, или формами, суждений. Отличие категорий от логических функций (напр. логической функции обусловливания от категории причины) состоит лишь в том, что последние структурируют отношения между понятиями, тогда как первые имеют предметный смысл. Привязка категорий к логическим функциям позволяет Канту доказать априорное происхождение основных понятий метафизики, а также систематизировать категории, построив их таблицу на основе классификации форм суждений (Кант полагал важнейшим преимуществом своего списка категорий перед аристотелевским его необходимый характер и наличие единых внутренних принципов классификации. Однако последователям Канта уже его система категорий казалась недостаточно строгой). Кант выделяет четыре класса категорий: количества, качества, отношения и модальности. В каждом классе три категории (в целом соответствующие схеме: тезис – антитезис – синтез, хотя третья категория все же не является суммой первых двух). Категории количества включают понятия единства, множества и целокупности, категории качества – понятия реальности, отрицания и ограничения, категории отношения – коррелятивные понятия субстанции и акциденции, причины и действия, а также понятие взаимодействия, и, наконец, категории модальности – понятия возможности и невозможности, существования и несуществования, необходимости и случайности. Таблица категорий задает контуры многих разделов кантовской философии. 2) Категории трактуются Кантом в качестве объектных понятий, т.е. понятий, единственно благодаря которым можно превратить субъективную ассоциативную связь представлений в общезначимую. 3) Категории отождествляются Кантом с необходимыми функциями единства представлений в сознании. Ни одна перцепция, не подчиняющаяся категориальным правилам связи представлений, не может быть осознана нами. Три аспекта категорий тесно связаны и взаимно обусловливают друг друга, сходясь к ключевому, третьему моменту. Акцентуация того, что категории представляют собой функции единства представлений в сознании, позволяет Канту решить главную проблему своей теоретической философии, касающуюся возможности синтетических суждений a priori. В практической философии Кант своеобразно преломляет категории чистого рассудка в «категории свободы», имеющие сходную топику, но принципиально иной смысл и содержание.
Центральное понятие практической философии Канта. Выражает существо морального закона. В отличие от гипотетических императивов (выражающих требования, необходимость которых обусловлена теми или иными обстоятельствами), категорический императив имеет характер безусловного принуждения («я должен»). Содержательная сторона категорического императива раскрывается Кантом в целом ряде различных формулировок: «поступай так, чтобы максима твоей воли могла стать формой всеобщего законодательства», «стань достойным счастья», «содействуй осуществлению высшего блага», «относись к другому человеку не только как к средству, но всегда также и как к цели» и т.д. Все формулировки категорического императива связаны между собой и акцентируют различные стороны человеческой свободы как высшей ценности сущего.
Термины кантовской философии. Конститутивными Кант называет такие положения, которые, будучи субъективными принципами познания, в то же время учреждают определенные формы предметности, подчиняя вещи своим предписаниям. Любое конститутивное основоположение является в силу этого онтологическим принципом, выражающим законосообразные формы сущего. Действенность конститутивных принципов простирается не далее предметов возможного опыта. Регулятивные положения заставляют нас смотреть на вещи так, как если бы они подчинялись их предписаниям, однако в действительности не определяют сами объекты, оставаясь исключительно субъективными принципами. Имея характер гипотез, регулятивные принципы направляют человеческое познание на отыскание глубинных связей природных законов. Конститутивные принципы связаны с деятельностью чувственности и рассудка, так как и чувственная, и рассудочная способности оказываются в числе необходимых условий данности нам предметов опыта, регулятивные же – разума. Однако и конститутивные основоположения рассудка конститутивны по-разному. Аксиомы созерцания и антиципации восприятия конститутивны для созерцания, аналогии опыта – для созерцаний, могущих стать объектами восприятия. Высшим регулятивным принципом нашего познания оказывается идея бога (идеал чистого разума). Она нацеливает рассудок на поиски абсолютного единства всех природных законов.
Фундаментальное понятие практической философии И.Канта. Моральное законодательство проистекает из воздействия на волю всеобщих максим разума. Взаимодействие разума и воли имеет характер не природных законов, а императивов (т.е. речь идет не о сущем, а о должном). Кант полагает, что повелевающий характер этих рациональных принципов в человеческой душе не может быть дедуцирован, а должен быть принят как факт чистого разума. Кант утверждает, что само наличие моральных предписаний говорит о возможности следовать им, т.е. поступать морально. Допущение такой возможности влечет за собой признание ноуменальной свободы человеческой воли, так как возможность следовать всеобщим максимам равносильна способности действовать независимо от каких-либо внешних побуждений и чувственных склонностей (т.е. от «механизма природы»). Внутреннее ограничение чувственных склонностей моральными предписаниями порождает моральное чувство – единственное чувство, a priori познаваемое в своей определенности. Именно моральное чувство (совесть) обычно выносит решение относительнонравственной ценности поступков. Однако могут быть и более точные критерии. Абстрактная формулировка морального закона – «стань достойным счастья» – конкретизируется Кантом при помощи признака всеобщности, которая требуется от нравственных принципов. Моральна лишь та максима, которая может выступать формой всеобщего законодательства (т.е. не приводя к самоотрицанию, может быть нормой человеческого общежития). Императивный характер морального закона связан с испорченностью человеческой природы (для «святой воли» моральный закон был бы равносилен закону природы). Отсюда же (т.е. из того, что человек как индивид «изначально зол») вытекает необходимость дополнительной моральной мотивации: действуя так, чтобы стать достойными счастья, мы должны в то же время верить в бытие высшего существа, которое обеспечивает строгую пропорцию между моральными заслугами и блаженством. Однако и эта вера, и законное стремление к счастью должны быть не основаниями, а следствиями морального образа мыслей. Мораль остается автономной. Окончательное возобладание моральных максим над чувственными склонностями возможно лишь в итоге бесконечного процесса совершенствования, возможность которого предполагает допущение бессмертия души (в общественном плане бессмертию души соответствует бесконечный прогресс человеческого рода).
Философское движение второй половины XIX в., возникшее под лозунгом «назад к Канту» (Zurueck nach Kant). Возобновление интереса к Канту связано с работами крупнейших историков мысли К.Фишера («Жизнь Канта и основы его учения», 1860), Ф.А.Ланге («История материализма», 1866), О.Либмана («Кант и эпигоны», 1865). Объединяет в себе целый ряд разнородных направлений, общим для которых был интерес к идеям Канта, рассматривавшимся во многом в качестве противовеса позитивизму и посткантовскому идеализму.. Часть представителей неокантианства – кантофилологи (Э.Адикес, Х.Файхингер) – видели главной своей задачей создание как можно более адекватного образа кантовской философии (этой цели служила подготовка «Академического издания» работ Канта (продолжается до сих пор, с 1900 г. вышло 29 томов), основание кантовского общества (1904 г.) и журнала Kant-Studien (1896г.), а также подробнейшие комментарии основных сочинений Канта). Другие усматривали в философии Канта удобный трамплин для собственных эпистемологических, психологических, онтологических или аксиологических учений. Наиболее значимые результаты были получены представителями Марбургской (Г.Коген, П.Наторп, Э.Кассирер) и Баденской (В.Виндельбанд, Г.Риккерт) школ. Коген и Наторп развивали трансценденталистские мотивы кантовской философии, причем под трансцендентализмом понималось выявление логической структуры знания (всякий же «психологизм» отметался). Изменению в этой связи подверглось и понятие «вещи в себе». Оно трактовалось как идея завершения опыта, как бесконечная задача человеческого разума. Трансцендентальный метод Канта предлагалось распространить за пределы выявления условий возможности естествознания и математики на все другие сферы духовной деятельности человека. Баденская школа акцентировала внимание на другом аспекте кантовской философии: интересе Канта к нормативным принципам. На основе разработки различных аспектов нормативности была осуществлена классификация наук и выявлена специфика наук о духе в отличие от наук о природе. Важнейшими отличительными чертами наук о духе (в противовес естественным наукам) признавался интерес к индивидуальному, а также соотнесение духовных фактов с ценностями (добром, красотой и т.п.) В других течениях неокантианства и близких к нему направлений предпринимались попытки использовать кантовские разработки учения о познавательных способностей в психологических и психофизических учениях (Й. Мейер, Л. Нельсон), а также в построении новых типов онтологий (Ф. Паульсен, Н. Гартман).
Термины кантовской философии. См. Вещь в себе.
Термин кантовской философии, обозначающий фундаментальные принципы априорного синтетического знания. Основоположения чистого рассудка составляют метафизический каркас естествознания и исчерпывают сферу того, что рассудок a priori может познать о вещах. Основой классификации основоположений чистого рассудка является таблица категорий. В соответствии с четырьмя классами категорий Кант выделяет четыре группы основоположений. Категориям количества соответствуют аксиомы созерцания (их принцип состоит в том, что всякое созерцание конструируется как экстенсивная величина), категориям качества – антиципации восприятия (их максима заключается в том, что всякому реальному в созерцании присуща интенсивная величина, т.е. степень), категориям отношения – аналогии опыта (всякое изменение происходит сообразно закону причинности, субстанция сохраняется неизменной, все сосуществующее находится во взаимодействии), категориям модальности – постулаты эмпирического мышления вообще (возможность – согласие с формальными условиями опыта, действительность – связь с материальными условиями опыта, необходимость – связь с действительностью по общим законам опыта). Первые две группы основоположений обосновывают возможность математического познания явлений и именно поэтому Кант называет их математическими. Третья и четвертая группы касаются существования и его условий и объединяются Кантом в рубрику динамических основоположений. Математические основоположения в силу их тесной связи с формами созерцания обладают интуитивной достоверностью, динамические – дискурсивной. В доказательствах разных групп основоположений (точнее, не самих этих рассудочных принципов, а их «схематизированных», т.е. темпоральных формул). Кант применяет совершенно различные аргументативные тактики (общее для всех основоположений доказательство дано Кантом в трансцендентальной дедукции категорий). Математические основоположения удостоверяются анализом формальных особенностей созерцания предметов во времени и пространстве (в частности, однородности временных моментов и феномена различной наполняемости времени). Аналогии опыта доказываются как принципы, позволяющие мыслить устойчивые объекты за потоком субъективных переживаний, и сами доказательства построены на анализе структуры конституирования предметности. Постулаты же эмпирического мышления нуждаются не в доказательствах, а в разъяснениях, так как относятся не к вещам, а к отношению мышления к вещам.
Термин кантовской философии, обозначающий один из видов диалектического умозаключения разума, когда из понятия чистого Я делаются выводы о свойствах души как трансцендентального субъекта. Паралогизм вообще – ошибочное по форме умозаключение. В случае паралогизма чистого разума, или «трансцендентального паралогизма», ошибка, по мнению Канта, состоит в смешении всеобщей формы мышления (чистой апперцепции) с субъектом мысли. Рациональная психология пытается применить чистые понятия рассудка к душе (душа – простая единая субстанция, относящаяся к возможным предметам в пространстве, т.е. в принципе независимая от них). Все эти свойства аналитически содержатся в понятии апперцепции. Однако переход от апперцепции к ее носителю, т.е. абсолютному, или трансцендентальному, субъекту делает эти свойства синтетическими (суждения о предметах, какие бы эти предметы ни были, всегда синтетичны). Для синтетических суждений нужно созерцание. Однако трансцендентальный субъект не дан нам ни в каком созерцании (если бы оно имелось у нас, оно должно было бы быть интеллектуальным, возможность чего в «Критике чистого разума» Кант отрицает). Чувственное же созерцание самих себя во времени не дает никаких оснований к применению категорий субстанции, простоты и т.д., так как в явлениях внутреннего чувства нет ничего устойчивого и простого.
Важнейший термин практической философии И.Канта, обозначающий практически достоверные допущения, не могущие, однако, получить полное теоретическое доказательство. Практическая достоверность содержит в себе необходимость принятия, которая, однако, в отличие от теоретической, имеет субъективный характер и равносильна твердой вере. Практические постулаты, с одной стороны, неразрывно связаны с условиями осуществимости, или, точнее, осмысленности морального закона, представляющего, по Канту, факт чистого разума. С другой стороны, они связаны с трансцендентальными идеями и содержат в себе утверждения, придающие реальность этим предельным понятиям. Именно допущение ноуменальной реальности трансцендентальных идей придает действенность моральному закону. Соответственно трем классам идей, Кант выделяет три постулата практического разума: воля свободна, душа бессмертна, бог существует. Ноуменальная (т.е. в данном случае абсолютная) свобода воли подразумевается уже самой структурой морального закона с его императивной всеобщностью и, стало быть, возможностью автономных действий. Вера в бессмертие души вытекает из недостаточности любого конечного отрезка времени для достижения идеала морального совершенства, заключенного в нравственных императивах. Необходимость признания бытия бога обусловлена несовпадением моральных и природных законов, отвечающих, соответственно, за добродетель и счастье (как совокупность телесных и духовных удовольствий). Поскольку следование моральному закону, которое делает человека достойным блаженства, тем не менее автоматически не осчастливливает его, то для сохранения действенности моральной мотивации требуется допущение некой высшей инстанции, согласующей в конечном счете моральные заслуги человека с суммой его блаженства.
В кантовской философии – обозначение высшей познавательной и практической способности. В своей логической функции разум проявляется как способность к умозаключениям (в отличие от рассудка как способности суждений в широком смысле). Разум возвышается над рассудком, задавая принципы единства его законов, подобно тому, как рассудок задает правила единства явлений. Существо как логических, так и реальных (т.е. направленных на познание предметов) актов разума состоит в поисках безусловных условий для всего обусловленного (аналогия большей посылки в умозаключении). Соответственно, основные предметные понятия разума – идеи – выражают возможные виды безусловного (душа, мир, бог). Идеи не являются элементарными понятиями, а вырастают из категорий. Роль разума в познании – регулятивная: направлять рассудок ко все более глубокому проникновению в законы природы в поисках их систематического единства. Попытка дополнить регулятивные функции разума конститутивными (т.е. доказывать бытие безусловного) неправомерна, так как разум не в состоянии обеспечить соблюдение условий, необходимых для априорного синтетического познания (все рациональные познания должны иметь аподиктический, а значит, априорный характер). Невозможность полновесных теоретических познаний компенсируется практическими возможностями разума. Разум становится практическим, когда определяет волю по всеобщим принципам. Анализ условий и предпосылок практического применения разума позволяет Канту построить своеобразную «практическую онтологию», в которой идеи разума все-таки обретают свои предметы, хотя полученные результаты (в частности, тезисы о бытии бога и бессмертии души) по-прежнему не соответствуют строгим критериям теоретического познания и остаются в статусе веры.
В кантовской философии – обозначение одной из главнейших познавательных способностей. В широком смысле рассудок отождествляется Кантом со способностью мыслить, противопоставляемой чувственности как способности восприятия воздействий. Рассудок – одна из высших познавательных сил. Он олицетворяет активность познавательных способностей, чувственность – пассивность. Однако человеческий рассудок, в отличие от гипотетического божественного рассудка, не является творческим. Он не может порождать содержание своих понятий, а получает его извне. Поэтому человеческий рассудок дискурсивен: он не созерцает, а лишь связывает при помощи общих понятий многообразное созерцаний чувственности. Базисным актом рассудка Кант признает суждение. Элементарные формы суждения в их предметной направленности суть категории как основные понятия рассудка. Фундаментом спонтанных рассудочных действий является трансцендентальное единство апперцепции. Восприятие явлений в апперцепции подразумевает подчинение многообразного чувственности категориям. Это придает законосообразность явлениям и позволяет Канту трактовать рассудок в качестве способности создания правил. Кант указывает несколько способов применения рассудка. Он противопоставляет «логическую» и «реальную» функцию рассудка. Рассудок в его логическом применении реализуется в аналитических суждениях, реальное же применение рассудка лучше всего иллюстрируется априорными синтетическими суждениями. «Первое» применение рассудка к чувственности в рамках реальной функции рассудка состоит в определении чистым интеллектуальным синтезом сообразно категориям трансцендентальной функции воображения, и, посредством воображения, категориальной детерминации явлений. Это «первое» глубинное и недоступное для непосредственной рефлексии применение рассудка служит основой для его «эмпирического» применения в повседневном и научном опыте, когда происходит «вычитывание» в природе тех самых законов, которые рассудок же в нее и вложил. Фундаментальные законы рассудочной способности в ее трансцендентальной функции эксплицируются Кантом в «основоположениях чистого рассудка».
В кантовской философии – обозначение одной из познавательных способностей. В широком смысле способность суждения совпадает со способностью мышления вообще, так как суждение является, по Канту, фундаментальным актом мышления. В узком смысле, под способностью суждения как важным посредствующим звеном между рассудком и разумом Кант понимает процесс подведения единичного под общее или общего под единичное. В первом случае, когда общее в виде правила или закона уже дано и требуется лишь установить, подпадает ли данный случай под это правило (или указать условия подведения общего под единичное как в случае трансцендентальной способности суждения, т.е. схематизма чистого рассудка), имеет место «определяющая способность суждения». Кант доказывает, что для определяющей способности суждения не может быть никаких общих рецептов ее надлежащего употребления, так как всякий общий рецепт в свою очередь нуждается в способности суждения для установления его применимости к данному случаю. Единственным учителем выступает опыт. Определяющей способности суждения противостоит «рефлектирующая способность суждения». Здесь единичное уже дано и требуется найти правило или закон, под который его можно было бы подвести. Наиболее ярко рефлектирующая способность суждения проявляет себя при выдвижении гипотез систематического и целесообразного единства природных законов (в регулятивном применении разума). Другая важнейшая область действия этой способности – эстетические суждения, где единичные чувственные образы подводятся под неопределенные понятия о их цели. Наличие понятия о цели свидетельствует об участии рассудка, неопределенность этого понятия будит воображение, а все вместе – приводит к гармоническому взаимодействию этих способностей, оказывающему благоприятное влияние на внутреннее чувство и порождающему эстетические переживания. Таким образом, рефлектирующая способность суждения во всех своих аспектах внутренне связана с понятием целесообразности и, подобно рассудку и разуму имеет свое собственное a priori, правда, всецело субъективное (a priori рассудка объективно в теоретическом плане, a priori разума – в практическом).
В кантовской философии – обозначение определенных актов познавательной способности, играющих посредническую роль между другими способностями (обычно высшей и низшей), или же между общим и единичным. Особый интерес Канта вызывает проблема «схематизма чистого рассудка». Возникновение этой проблемы, которую Кант считал одной из труднейших для своей системы, связано с разнородностью чувственных и рассудочных представлений, при том, что понятия рассудка должны применяться к предметам чувств (причем Кант отмечал, что трудность при любом решении до конца не устранима). Возможность подведения чувственных представлений под рассудочные понятия подразумевает наличие неких представлений-посредников, которые вбирают в себя как рассудочные (прежде всего, всеобщность), так и чувственные качества. Это и есть схемы, рассматриваемые Кантом в рамках общего вопроса о функционировании трансцендентальной способности суждения. «Материальной» основой единства выступает всеохватывающая форма чувственного созерцания – время. Сами же схемы суть продукты чистого воображения (конкретные механизмы продуцирования, полагает Кант, остаются загадкой). Каждая из них содержит правило порождения созерцаний (или образов) для того или иного рассудочного понятия. Особый интерес представляют для Канта схемы чистых рассудочных понятий, категорий. Схема категорий количества – число (как единство последовательного прибавления единиц), качества – наполненность времени. Схема субстанции – устойчивость бытия во времени, причины – постоянная последовательность, взаимодействия – сосуществование определений субстанций по общему правилу. Схема возможности – бытие вещи в какое-либо (неопределенное) время, действительности – бытие в определенное время, необходимости – бытие во всякое время. Эти схемы суть своеобразные феномены категорий, которые придают им смысл и вместе с тем ограничивают область их значимости. Кант признает наличие схем и у эмпирических понятий, хотя границу между ними провести значительно труднее. Вообще, схема должна быть четко отличена от образа (правда, у категорий нет соответствующих им образов – в противном случае они не были бы чистыми понятиями), имени, понятия, предмета. Образ, в отличие от схемы, изображает единичный предмет (поэтому схема не может быть наглядна), понятие, в отличие от схемы, интеллектуально. В итоге вырисовывается следующий механизм взаимодействия перечисленных познавательных компонентов. Мы воспринимаем имя, имя активирует понятие, понятие – схему, а схема предоставляет нам тот или иной конкретный образ (который может меняться в зависимости от обстоятельств). При узнавании имеет место обратный процесс, только место образа занимает предмет. Исследование Кантом проблемы схематизма – его вклад в изучение процессов абстракции и статуса общего в человеческом интеллекте.
Ключевой раздел «Критики чистого разума» И.Канта. Главная задача дедукции – обосновать правомерность априорного применения категорий (элементарных понятий чистого рассудка) к предметам и показать их возможность в качестве принципов априорного синтетического познания. Необходимость трансцендентальной дедукции была осознана Кантом за 10 лет до выхода «Критики», в 1771 г. Центральный аргумент дедукции впервые сформулирован в рукописных набросках 1775 г. Текст дедукции полностью переработан Кантом во втором издании «Критики». Решение главной задачи дедукции подразумевает доказательство тезиса, что категории составляют необходимые условия возможности вещей. Первая часть дедукции («объективная дедукция») уточняет, что такими вещами в принципе могут быть только предметы возможного опыта. Вторая часть («субъективная дедукция») и есть искомое доказательство тождества категорий с априорными условиями возможного опыта. Отправной точкой дедукции является понятие апперцепции. Кант утверждает, что все возможные для нас представления должны быть связаны в единстве апперцепции, т.е. в Я. Необходимыми условиями такой связи и оказываются категории. Доказательство этого центрального положения осуществляется Кантом посредством анализа структуры объективных суждений опыта, базирующихся на использовании категорий, и постулата о параллелизме трансцендентального объекта и трансцендентального единства апперцепции (это позволяет «перевернуть» на Я необходимость категориальных синтезов для отнесения представлений к объекту). В итоге Кант делает вывод, что все возможные восприятия как осознанные, т.е. относящиеся к Я, созерцания необходимо подчинены категориям (сначала Кант показывает, что это верно относительно «созерцаний вообще», затем – относительно «наших созерцаний» в пространстве и времени). Это означает возможность предвосхищения предметных форм опыта, т. е. априорного познания предметов возможного опыта с помощью категорий. В рамках дедукции Кант развертывает учение о познавательных способностях, особую роль среди которых играет трансцендентальное воображение, связывающее чувственность и рассудок. Именно воображение, подчиняясь категориальным «инструкциям», законосообразно оформляет мир явлений. Кантовская дедукция категорий вызывает многочисленные дискуссии в современной историко-философской литературе.
Самоназвание кантовской метафизики. Главная задача трансцендентальной философии – исследование возможности, объема и границ априорных синтетических познаний. Таким образом, трансцендентальная философия имеет дело не столько с вещами, сколько со способами нашего познания вещей. Кант различает трансцендентальную философию и критику чистого разума. Критика, не углубляясь в детали, излагает принципы априорных синтетических познаний и, таким образом, содержит остов и «идею» трансцендентальной философии. Впрочем, это различие остается весьма условным. Основным результатом трансцендентальной философии является вывод о том, что априорное синтетическое познание простирается не далее предметов возможного опыта. Необходимость подобного вывода обусловлена методом разрешения Кантом вопроса о возможности синтетических суждений a priori. Они возможны лишь в том случае, если наши субъективные познавательные принципы содержат условия возможности предметов. Такими предметами могут быть только явления, так как они по определению тоже имеют субъективный характер. То, что рассудок действительно содержит принципы возможности связи явлений в сознании, Кант доказывает в трансцендентальной дедукции категорий, составляющей сердцевину всей трансцендентальной философии. Третий главный подвопрос трансцендентальной философии – об объеме априорного синтетического познания – решается Кантом в метафизической дедукции категорий, представляющей собой систематизацию последних на основе их принципиального отождествления с логическими функциями суждений. Построенная в результате этой систематизации таблица категорий служит Канту путеводной нитью для определения главных принципов синтетического познания, непосредственно вытекающих из категорий. Все перечисленные задачи решаются уже в рамках критики чистого разума. Трансцендентальная философия, поскольку она отличается от критики чистого разума, должна идти еще дальше и дополнять эти принципы их аналитическими экспликациями (напр. таблицу категорий – списком предикабилий, т. е. чистых, но производных понятий).
Один из важнейших терминов кантовской философии. Кант употребляет его в двух смыслах. В первом и основном смысле Кант называет трансцендентальными те исследования или представления, которые способствуют объяснению возможности априорного синтетического познания (напр. «трансцендентальная эстетика» – это учение о чувственности в аспекте истолкования возможности априорного синтетического познания в этой области). Второй более традиционный во времена Канта (и своего рода шлейф его докритической философии) смысл слова «трансцендентальный» в критических сочинениях – имеющий отношение к вещам вообще (этот аспект понятия связан с соответствующим схоластическим термином «трансценденталия»; напр. «трансцендентальная идеальность пространства» означает неприменимость пространственных определений к вещам безотносительно их данности нам). Трансцендентальное применение понятий, упускающее из виду различие между вещами для нас и вещами вообще, противопоставляется Кантом трансцендентному употреблению, сознательно переступающему границы возможного опыта.
Термин кантовской философии. В широком смысле употребляется в качестве одного из синонимов критической философии. В узком и более точном смысле, учение о субъективной природе пространства и времени как априорных формах чувственности. Трансцендентальная идеальность пространства и времени есть констатация того, что пространственно-временные качества не присущи вещам самим по себе (термин «трансцендентальный» означает в данном случае «относящийся к вещам вообще»). Трансцендентальный идеализм – один из краеугольных камней критической философии Канта. Именно на учении о субъективной природе чувственности базируется различение между явлениями и вещами самими по себе. В то же время, концепция трансцендентального идеализма не исчерпывает существо критической философии Канта, так как эта концепция напрямую не связана с центральным вопросом критицизма о возможности априорных синтетических суждений (в особенности, если речь идет о рассудочных суждениях такого рода). Впервые учение о субъективной природе пространства и времени было изложено Кантом в диссертации 1770 г., за 11 лет до выхода в свет «Критики чистого разума». В предшествовавший период Кант придерживался принципиально иных взглядов на пространство и время, считая, что они конституируются отношениями между вещами. Поводом для радикального изменения позиции Канта послужило исследование им проблемы так называемых «неконгруэнтных подобий», итогом которого оказалось признание Кантом в 1768 г. реальности абсолютного пространства, ранее отвергавшегося им. Однако чтобы избежать трудностей Ньютоновой теории абсолютного пространства, Кант счел необходимым «переместить» его (а заодно и время) в сферу субъективных познавательных способностей. В «Критике чистого разума» Кант предлагает целую систему доказательств истинности концепции трансцендентального идеализма. Она включает в себя «метафизические» (основанные на непосредственном узрении субъективной и созерцательной природы пространства и времени) и «трансцендентальные» (если не считать пространство и время субъективными формами чувственности, то невозможно объяснить существование строгого математического знания) аргументы. Косвенным доказательством верности данной концепции Кант признает выявленную им антитетику чистого разума. Избежать разрушительных противоречий разум может лишь признав различение явлений и вещей самих по себе, которое подразумевает принятие идеи трансцендентального идеализма. Трансцендентальный, или «формальный» идеализм противопоставляется Кантом «материальному» идеализму, признающему в своей «догматической» ипостаси реальность только наших перцепций и тем самым отрицающему различие между вещами самими по себе и явлениями, или же ставящим под сомнение реальность вещей, стоящих за перцепциями («проблематический идеализм»). В опровержении «материального» идеализма Кант видел одну из заслуг критической философии.
В кантовской философии – характеристика основоположений, которые устраняют границы опыта и «даже повелевают переступить их» (Кант И., Критика чистого разума, B 353). Трансцендентное употребление понятий противоположно имманентному, остающемуся в рамках возможного опыта, и трансцендентальному, просто упускающему из вида границы между предметами возможного опыта и вещами вообще. Термин «трансцендентное» чаще всего используется Кантом при исследовании чистого разума в его различных применениях. Имманентное применение разума состоит в направлении им рассудка ко все более глубокому исследованию природных законов, трансцендентное – в попытке придать реальность предельным понятиям разума (идеям).
В кантовской философии – обозначение одной из важнейших человеческих познавательных способностей. По Канту, чувственность есть способность созерцания вследствие внешних воздействий (этим она отличается от интеллектуального созерцания). Пассивность чувственности обусловливает отнесение ее Кантом к низшим способностям души. Кант не разделяет общего в XVIII в. мнения, согласно которому чувственность и рассудок имеют единое происхождение, но отличаются степенью отчетливости своих познаний. Кант полагает, что чувственные представления (в том числе чистые) происходят из совершенно обособленного от рассудочных представлений источника. При этом чувственные познания могут быть столь же отчетливыми, как и рассудочные (что доказывает математика). Смешение чувственности и рассудка может принести немало вреда метафизике. В отличие от рассудочных, чувственные представления всегда показывают единичные объекты и дают непосредственное знание о предмете. В чувственном восприятии необходимо различать форму и материю (ощущение). Форма чувственности заложена в душе априори, тогда как содержание имеет внешний источник (однако при этом ощущения в некотором смысле более субъективны, чем формы рецептивности – Кант в известном смысле сохраняет верность старому различению «первичных» и «вторичных» качеств). Кант признает наличие двух априорных форм чувственности – пространства и времени. Фундаментальными свойствами пространства являются континуальность и трехмерность, времени – непрерывность и одномерность. Кант выделяет три модуса времени – постоянство, последовательность и одновременность. Время рассматривается им как форма внутреннего чувства, пространство – внешнего. Время шире пространства, так как охватывает все возможные перцепции. Кант пытался доказать, что восприятие изменений во времени («поток сознания») предполагает пространственные восприятия (демонстрируя тем самым глубинную связь между пространством и временем и отвергая возможность «одинокой» душевной жизни) Трактовка пространства и времени в качестве априорных форм чувственности позволяет Канту, в частности, обосновать возможность априорных синтетических познаний в геометрии как науке о пространстве, ибо при таком понимании мы в должны быть в состоянии еще до конкретных пространственных и временных ощущений антиципировать их сущностные характеристики. Отделяя чувственность от рассудка, Кант в то же время подчеркивает, что реальный процесс восприятия включает целый ряд синтезов (т.е. актов спонтанности) и никоим образом не может обойтись без участия высших познавательных способностей.