Лента: Общество

Беседа Главного редактора Радио "Радонеж" Н. Бульчука с политологом С. А. Михеевым.

Н.Бульчук: – Дорогие друзья, сегодня гость нашей студии Сергей Александрович Михеев, политолог и наш постоянный автор. Сергей Тема беседы: положение в России на сегодняшний момент. Многие слушатели считают, что сегодня мы находимся в кризисе. И если уж Церковь допустила возможность кризиса – что говорить о политиках!

Как отмечают политологи, для России на всех направлениях наступила «осень». Согласны ли Вы?

С.Михеев: – Есть много факторов того явления, которое Вы назвали «осенью», и некоторые из них объективные.

Любой процесс – и природный, и социальный – развивается по волновому графику. Если брать внешнюю политику, пиком ситуации был 2014 год: присоединение Крыма, ситуация на Донбассе. Был подъем, появились надежды на изменения. Я сам выступал в Крыму, писал статьи. Хотя было понятно, что потенциально возможно все, но практически будет находиться под давлением.

Н.Бульчук: – Мы думали тогда, что это часть глобального стратегического плана.

С.Михеев: – Нет, глобального плана не было. И я не уверен, что он был когда-либо, и что он есть сейчас.

По большому счету – это наше торможение в падении, которое произошло в начале нулевых с приходом на пост президента Владимира Путина. И базировалось на ценностных и мировоззренческих установках людей его команды. Они понимали, что Россия катится к катастрофе. Воспитание офицеров КГБ подсказало им, что надо реанимировать части традиционной российской государственности. Но был ли у них план по этому поводу – думаю, что нет.

Н.Бульчук: – Я бы Вас поправил: не «российской» государственности, а «советской».

С.Михеев: – Российской в преломлении советского воспитания. Потому что я не думаю, что они когда-то всерьез думали о восстановлении советской государственности.

Часто мне приходится слышать возмущенные возгласы: надо вернуть Сталина! Я им на это отвечаю: Что значит – надо вернуть? Из какого места?

Я не являюсь апологетом этого вопроса, но это примерно то же самое, как наши монархисты заявляют: надо вернуть царя. Откуда вернуть?

Н.Бульчук: – Ну, вернуть – вернем, но каким он предстанет перед нами, с нашим новым, сознанием?

С.Михеев: – Готовы ли мы его принять? Если в 1917 году его предала вся страна, то что говорить о 2017 – 2018 годах? Эти возгласы хороши для дискуссий на ток-шоу. А в реальности мы изменились, страна изменилась, все изменилось.

Мы часто приписываем себе победы наших предков. Когда говорим: мы победили фашистов или Наполеона – это не мы победили, а они, и в других исторических обстоятельствах. Мы же с вами живем в эпоху исторического поражения. Пытаемся выбраться, но пока получается на троечку. Возвращаясь к нашим планам, думаю, что планов как таковых не было, а было интуитивное понимание, что надо что-то делать.

2014 год заставил нас вернуть Крым. Вся ситуация взывала к тому, чтобы появился стратегический план. Он не появился. И мы увидели очевидный откат – и с точки зрения исторического оптимизма, и с точки зрения целеполагания. Потому что жизнь вернулась в то русло, в котором она плыла до этого.

Н.Бульчук: – С другой стороны, по-человечески можно понять и наше руководство – политическое и церковное: четыре года «сидячей войны»; санкции, которыми нас обложили Америка и Европа; непонимание остального мира… Россия для многих сейчас – «зло номер один», наряду с исламскими террористами. И что же нам делать в сложившихся условиях?

С.Михеев: – Я в данном случае не обвиняю президента или конкретных лиц – понимаю, насколько им сложно. Никому бы не пожелал оказаться на их месте, потому что у нас много претендентов: да я бы, да мне бы – это как футбол смотреть по телевизору: «Вот, я бы вышел, да как дал в девятку!». А в реальности оказывается, что ты с трудом по мячу попадаешь.

Да, наше руководство в сложной ситуации. Но мне кажется, все-таки инерция победила наступательность. Инициативы нам не хватает. Потому что люди изменились.

Для людей сейчас крайне важным является улучшение качества жизни, рост благосостояния. Постсоветская Россия себя позиционирует фактически на этом. В значительной степени снимая кальку с Европы, со Штатов. Мы опять включились в это соревнование: а вот, как у них, как у нас?! Мы в этом тупике затоптались.

Н.Бульчук: – Пригрелись…

С.Михеев: – Да, пригрелись. И чем это чревато? Чтобы действительно перейти к наступательной политике – необходимо изменение в политике внутренней. В том числе – с точки зрения самоограничения. К этому население не готово. Парадокс. Головой мы готовы к прорыву, а ногами руками, животом – нет. Это засевшее в головах ощущение, что качество жизни и благосостояния должно постоянно повышаться – всю нашу патриотическую энергию выводит в свисток. На самом деле для серьезного прорыва нужно самоограничение или даже аскетизм. Мы на радио «Радонеж» разговариваем, и надо мне, чтобы быть честным до конца с самим собой, надо понимать, что для России и ее враждебного окружения действительно необходимо сделать рывок вперед.

Но для этого придется прийти в другую парадигму. Оставить гедонизм, разговоры о том, как поделить деньги. Фактически сейчас все обсуждают, как правильно поделить деньги, других тем нет.

Одни обвиняют других, что те украли деньги, а мы бы их поделили правильно. И все крутится вокруг денег, разговоры только о них. А к чему-то большему, к подвигу мы готовы? Подавляющее большинство – нет.

Н.Бульчук: – С другой стороны, мы повсюду наблюдаем социальную несправедливость. Почему наше правительство молчит? Оно не может не знать, что народ «заряжен отрицательно» против существующей государственной власти. Особенно молодежь. Как мы можем доказать, что где-то происходят «глубинные положительные процессы»? Ну, мы с вами готовы самоограничиться. А остальные? А если взять отношение к пенсионной реформе?

С.Михеев: – Я закончу тему. Положительные глубинные процессы не происходят. Потому что не только общество, не готовое к самопожертвованию, взыскивает благосостояния. Но и вся сама по себе модель, которая существует в постсоветской России. Если в советское время была крайность плановой экономики, то сейчас крайность капитализма. Да, отчасти он государственный, отчасти даже дикий. Но наша власть придерживается именно этой концепции развития. А чтобы что-то изменилось – необходимо системно поменять концепцию, выработать нечто новое, некую новую модель для России. Эта концепция не будет ни возвратом в советское прошлое, ни копированием того, что мы видим в Европе или в Штатах. Россия как особая страна, как цивилизационный феномен, нуждается в собственной модели. Ее нет.

Н.Бульчук: – Ну, хотя бы польский вариант развития нам бы подошел? Я недавно побывал в Варшаве: у поляков все другое! Другой дух у народа: народ понимает, что правительство работает на его же благо!

У нас же – постоянно «непопулярные меры». Если вернуться к пенсионной реформе: народ не верит правительству.

С.Михеев: – Что касается Польши – не надо забывать, что она получает огромную внешнюю помощь. Например, по объему та помощь, которую Польша получила после вступления в Евросоюз, превышает весь план Маршала! По которому американцы восстанавливали послевоенную Европу. Поэтому польское чудо немного лукавое. Хотя, действительно, польское правительство, руководствуясь геополитическими амбициями, борется за особое положение в Европе. Я так понимаю, что в идеале оно хотело бы подвинуть Германию. Думаю, что у них это не получится. Но поляки нашли себе союзников в лице США, и будут бороться за особое место в Евросоюзе. Это их дело.

А что касается нас – какую-то срединную концепцию вырабатывать не хотят. Правящая элита глубоко убеждена, что другого пути нет. Можно долго рассуждать, является ли это результатом недомыслия, ощущения собственной избранности, отсутствием способности к творчеству или ленью. А возможно – результатом предательства, сговора с внешними центрами. Думаю, тут понамешано и того, и другого, и третьего, включая некомпетентность.

Экономическую политику, в конце концов, определяют люди, свято уверовавшие в то, что другой модели нет, и быть не может. Не надо ее выдумывать, а надо действовать в духе дикого финансового капитализма. Почему я вспоминал про волну? Патриотическая волна была наверху в 2014 году. Сейчас мы катимся вниз, включая пенсионную и другие либеральные реформы. Верх захватили воинствующие бухгалтеры. Воинствующие бухгалтеры и успешные банкиры люди, качающие биржу, притча во языцех – Кудрин, Греф, и вся эта компания, уверовавшая в свою избранность. Эти люди пытаются уже не просто управлять экономикой, а диктовать идеологию, создавать некую квазирелигию. Они говорят, что любые идеологии и религиозные доктрины – ерунда. Пережитки. А не пережитки – цифровая экономика, ноль-единичка, и в это надо все загонять, потому что так удобно, и это позволяет делать как можно больше денег.

Ограниченность такого подхода поражает своей упертой быдловатостью. Хамовитые бухгалтера, которые считают, что раз они подняли какие-то деньги, знают много модных слов – то им больше ничего не нужно. И остальных они таким же образом строят.

Н.Бульчук: – Но ведь на поле этого бездействия, о котором Вы только что сказали, в том числе и политического, вырастают опасные и злые сорняки. Тот же Навальный, те же молодые люди, готовые прибегнуть к любым мерам, чтобы ситуация в России изменилась. Другой вопрос, будет ли это на пользу стране и людям? Но это их не волнует…

С.Михеев: – Самое интересное – в оппозиционном стане находятся эти злые бухгалтеры или недоделанные клерки, а также возбуждаемые ими городские партизаны, псевдореволюционеры, которые убедили себя в том, что ради доказательства собственной правоты можно вообще все ломать вокруг. Однако мыслью своей они не сильно ушли от тех, против кого они выступают. Они говорят: надо убрать коррупционеров, и будет вам счастье – но мы же на «Радонеже» находимся! Это примитивный взгляд неверующего человека, считающего, что греховной природы не существует. Просто надо неправильных людей расстрелять или посадить, а всем остальным дать правильные книжки и правильно распределить деньги. Причем это даже хуже марксизма, это еще более примитивные, кондовые, бессмысленные воззрения, упрощающие материю жизни, но при этом компенсирующие ее сложность агрессивностью. Очень часто мы видим, что чем проще рецепты, чем проще ответы на сложные вопросы – тем больше агрессии. Потому что агрессией эмоций компенсируется их идеологическая несостоятельность.

Но Вы правы в том, что питательную почву им создает нынешняя власть, которая смогла убедить нашего лидера, президента, в том, что по-другому нельзя. Что на самом деле Россия должна совершить технологический прорыв в это цифровое будущее, а поэтому надо сделать то и то, иначе оно никак. И давайте пойдем на эти непопулярные меры, пожертвуем рейтингом президента. Дело идет к тому, что рано или поздно ситуация может стать настолько политически нестабильной, что ни авторитет Путина, ни все то, что наработано в патриотическом поле до этого – не смогут обеспечить спокойной передачи власти на следующем витке. И на следующих президентских выборах могут постараться качнуть ситуацию с внешнего контура и сказать: нет, такая ваша суверенная политика никому не нужна, Путин нам больше не нужен. Мы любим критиковать Путина, а для внешних недругов Путин – это действительно что-то кошмарное. Поэтому нужен им или хаос, или управляемый человек.

Сначала могут попытаться создать хаос, а потом скажут: вот вам человек. И тут польются кредиты с Запада, залатаются дыры, решатся проблемы, многие из которых будут искусственно созданы. Я считаю, что это очевидный и реальный риск, который недооценивают люди у власти. Те, которые честные. А есть те, которые нечестные, они умышленно к этому ведут.

Во-первых, объективно существует часть предателей. Так было, есть и будет. Они играют в глобальную игру финансового класса. Они числят себя его участниками. И считают, что чем менее суверенна Россия – тем правильнее.

Почему я говорил про квазирелигию? Мне кажется, эта убежденность у них часто квазирелигиозная. Человек все равно требует веры. Любой человек – тупой, бесчестный. У него настоящей веры в душе нет, но все равно он что-нибудь наделит качествами религиозной веры. Они в это верят религиозно. Тот же золотой телец, о котором мы прекрасно знаем. Вот, в золотого тельца они и верят. Дальше есть часть людей, которые заинтересованы в этом карьерно или финансово. Они, может, и не верят, но у них есть вопрос карьеры, денег или личной выгоды. Они понимают, что лучше сейчас двигаться в этом направлении. Потом, существует достаточно широкий класс людей, которые просто выполняют указания. Им сказали – они выполняют. Тут же те, кто, не понимая ничего, не разбираясь, дуют в модную дуду. Мол, все будем жить в цифровом облаке, все будет хорошо, удобно, постиндустриальное общество, производить ничего не надо, мы все будем блоггерами, будем монетизировать наши ролики на ютубе, управлять интернет-магазинами – и нам будет хорошо. Таких дурачков огромное количество. А остальные…

Н.Бульчук: – Просто инертная масса.

С.Михеев: – Да, те, кто чешет репу и думает: а нам что? И сами ничего не могут понять. Так что ситуация неоднозначная.

Но надо отдавать себе отчет, что всевозможные ультраагрессивные и откровенно деструктивные элементы будут иметь возрастающие шансы. Когда в 2014 году поднялась патриотическая волна, потом 2015, 2016 год, все эти маргинальные деятели стали резко терять вес. Уходить со сцены. Они уже с трудом собирали полторы тысячи на митинги, а сейчас ощущение, что им просто подкинули пищи. И похоже, что специально. Им подкидывают навоз, почву для роста, чтобы эти дестабилизирующие настроения росли. Здесь может быть очевидная и простая схема, о ней многие говорят, но она настолько проста, что совершенно очевидна.

С одной стороны, ультра либеральные реформы и разговоры о том, что по-другому нельзя, с другой стороны – дестабилизация ситуации. Рано или поздно эти вещи смыкаются на одном пункте – отказ от суверенного развития. Надо отказаться, потому что будет или хаос, или надо будет жить впроголодь, без штанов. Понимают ли это те, кто находятся на самом верху? На это я ответить не могу. Я не чиновник, не бюрократ, не член правящей партии. Не могу за них отвечать. С большинством я лично не знаком. Тем не менее, они тоже люди и пытаются делать выбор.

Вот, та же пенсионная реформа. Я возвращаюсь к оптимальной модели. Реформа может быть решена подобными мерами. Их аргументация выглядит убедительной, но в той порочной концепции развития экономики, которая практикуется последние 27 лет. Ну и что? Надо менять концепцию. Людей, которые способны на большое творчество, не хватает. Людей с мудростью – тех, кто понимает, что никакие цифровые показатели не решат всех проблем – мало. А почему это так и происходит? Потому что так проще.

А как создать модель, которая бы гармонично учитывала всю специфику, которая не убивала бы Россию, а одновременно бы повышала развитие благосостояния и экономики? Это гораздо сложнее, для этого надо войти в конфликт с внешней средой, и со внутренней. Мы любим критиковать других, а себя не любим. А что, если переход к такому качественно новому развитию неизбежно вызовет снижение уровня жизни? Вы к этому готовы? К сожалению, большинство – нет. В том числе, потому что не верят власти и всем людям правящего класса.

Задача архисложная. Но нынешнее зависание – хуже. Это чувствуют, проговаривают, понимают те, кто наверху. Но не понимают, что с этим делать. Радикально менять что-то – страшно и непонятно. Перейдем в новую технологическую плоскость – может, что-то появится? Вообще много тех, кто, если честно называть вещи своими именами, стали совсем неродными. Особенно в молодежной среде. У нас так много говорили: дорогу молодым – и вот, пришли те, кому вообще никого не жалко.

Н.Бульчук: – Да, например, теракт в Керчи…

С.Михеев: – Да, никого. Ничего нет святого. Я гражданин никакой страны. Передо мною технократическая задача. Я ее технократическим способом решаю. Как та же пенсионная реформа. И мне наплевать, что и как будет происходить, потому что я весь мир вижу как лабораторный стол, на котором я решаю собственные задачи. Свою личную задачу я решил, а все остальное меня не интересует.

Это люди отморозившиеся – прошу прощения – от самой сути нашего мировоззрения. И в значительной степени это проистекает из двух вещей. Это тотальное безверие. Иногда мне кажется, что главная их вера в то, что они почувствовали себя избранными и хотят занять место богов. Поэтому и определяют, что можно и что нельзя. А второе – это отрыв от банальных патриотических корней. Полный. Там все, что было – неинтересно, пыльно, глупо, бессмысленно. Здесь же – новый технологический формат, новые интерфейсы. Это такая прелесть, в которой человек начинает чувствовать себя, как будто он живет в другой жизни.

Н.Бульчук: – С другой стороны, Сергей Александрович, это всего лишь калька того поведенческого настроения, какое мы наблюдаем на телеэкранах: так наша власть общается со своим народом. А люди привыкли доверять власти. Это генетически – у русских, во всяком случае.

Как президент России на Валдайской встрече общался с народом? Я не знаю, но мне не понравилась его программная речь. А Вам? Ведь Вы наверняка смотрели эту трансляцию от начала до конца? У меня создалось впечатление, что он проговаривает заранее составленную программу: не говорит конкретно с людьми, а просто излагает мысли, написанные другим человеком. Такое впечатление у меня сложилось…

С.Михеев: – Я не буду здесь ни поддерживать, ни нападать. Я уже столько наговорил про пенсионную реформу, что имел много неприятностей. Но пытаюсь объективно к этому отнестись.

Путин сам понимает, что пенсионная реформа- это большая проблема. Да, он пошел на это. Да, его убедили. Да, он призывает. Да, он выступил за. Он попытался ввести смягчающие меры для компенсации, чтобы эту проблему решить, но она не решается. Или решается плохо.

Грубо говоря, удалось ли этими его уступками убрать негативный эффект в общественном мнении? Нет, не удалось или только частично. И он не может этого не понимать. Он вынужден решать серьезные задачи. В общем – помолитесь за него, в конце концов. Это было бы здорово. Если на ток-шоу это скажешь – то начнут смеяться, хотя проблема церковного раскола подняла интерес к этой теме. Так вот, Путин думает и рефлексирует, и находится в некоей фрустрации. А у любого человека негативная тема порождает желание одновременно отстраниться от этого, и тяжелые раздумья загоняют куда-то внутрь. Вот он и кажется отстраненным именно по этой причине. Понимает, что происходит, но не понимает, что с этим делать. Это первое. Это делает его более отстраненным и холодным. Хотя ему надо эти вещи преодолеть, потому что иначе эта дистанция будет нарастать.

Н.Бульчук: – Хуже всего, что некоторые это воспринимают как неуверенность и незнание.

С.Михеев: – Это и есть отчасти неуверенность и незнание, потому что его убедили, что иначе решить вопрос нельзя. Он сам понимает, что это довольно сложное двоякое решение с очень непростыми последствиями. Но, видимо, из того арсенала средств, который него есть, он не представляет, а как можно было сделать еще? В принципе такие рецепты даются, но тогда, надо серьезно и радикально менять всю концепцию развития. Что, как любая радикальная смена, может быть чревато полным обрушением. И он балансирует. Пойти на суперриски в условиях жесткого внешнего давления? Тогда внутри эта конструкция сложится, и нам конец. Или все же идти на непопулярные решения, для того чтобы сохранять свои способности отстаивать интересы на внешнем контуре? Ему как человеку, как воспитаннику КГБ, ближе вопросы внешней политики и военного развития. Видно, что он этим с удовольствием занимается. Главное – обеспечить обороноспособность, а здесь внутри как-то будем решать. Но возникает риск обрушения изнутри. Риск двойной. Начнешь реформировать серьезно – тоже возникает этот риск.

Н.Бульчук: – Но они выдумали бы себе сами «внешнего врага». Ведь, по сути, для многих сегодня Россия – «империя зла». Мы, дескать, отравили Скрипаля, мы проводим какие-то теракты, мы лжем на внешнеполитической арене… Да нас уже весь мир почти в этом уличает! Пожалуйста, попробуйте оправдаться…

С.Михеев: – Николай, я просто продолжу про Валдайский клуб. Не надо к этому формату подходить очень серьезно. Все-таки Валдайский клуб – это встреча президента с иностранными экспертами и журналистами. Он говорил то, что они хотели услышать. И то, что он через них хочет передать туда, на внешний контур. Хотя плюс ко всему многие отмечают, что был не очень удобный формат ведения этого мероприятия. И кончилось тем, что он сказал, что ему пора ехать в хоккей играть. Надо понимать, что он общался в данном случае не с народом, он общался на внешний контур. И Валдайский клуб, это инструмент, придуманный изначально, чтобы через экспертов и журналистов, более – менее лояльно относящихся к России, передавать импульсы и сигналы в Европу, Америку, на внешний контур. Поэтому здесь и не стоит из этого делать обращения к людям, даже к Федеральному Собранию. СМИ немного перенадули, перекачали все это событие с Валдайским форумом. А люди, не разбирающиеся чаще всего, воспринимают так, что он нам сказал. Да, и вам тоже, но в значительной степени он сказал это не вам. А по поводу империи зла. Я как боец этого фронта могу сказать, что нам тоже наступательности и инициативы не хватает, мы фактически идем по пути реакции. Мы реагируем на какие-то вещи. Пытаемся играть по старым правилам – нас обгоняют, перепрыгивают через голову, ставят перед фактом, выставляют некий коридор условий, по которому мы двигаемся. И здесь то же самое – творчества и гибкости не хватает. Потому что взяли себе за мысль, а она остается в головах – интегрироваться в мировое сообщество. Она – как ключ, поэтому экономика, поэтому постоянные мантры про международное право, поэтому разговоры, что мы за все хорошее, но против всего плохого. Но объективно надо действовать жестче, гибче. А когда вы так действуете, есть определенные издержки.

Н.Бульчук: – С другой стороны, уже слышатся громче разговоры о дедолларизации, происходит обоюдный отказ от соглашений по стратегическим ракетным вооружениям. Говорили даже о выходе России из Совета Европы…

А ведь нас и так уже отовсюду «вычистили»: из «восьмерки», из «семерки». Так о какой же «интеграции» речь?

С.Михеев: – В том и дело. Я, почему упоминал, что они просто люди, и что они колеблются? Я против черно-белых картинок, потому что надо понимать, что это не какие-то биороботы с фабрики, не марсиане, не люди особого сословия. В конце концов, сословного общества в классическом виде в России давно нет. И когда говорят: это они, а это мы – забывая, что с большинством из них вы учились в одной школе. И вовсе никакие они не маркизы, не бароны, всю жизнь прожившие в родовых замках. Многие из них стремятся к этому – это другой вопрос. На самом деле, у них в голове было то же, что и у большинства. Могу сказать, что они колеблются, и внутри идет борьба. Часть этой правящей элиты тянет в эту интеграцию и говорит, что так должно быть. Другая часть просто говорит, что они нас скоро задушат, и никаких перспектив нет. Вот это раздвоение, которое, мне кажется, характерно для постсоветской России, накладывает серьезный отпечаток на все концепции и принимаемые решения.

Потому что после распада Советского Союза мы не можем понять, что мы, что нам нужно? Мы хотим дореволюционную Россию? Нет. Советскую Россию? Нет. А какую Россию мы хотим? Я потому и сказал, что мы находимся в тяжелом периоде попытки выздоровления и поиска нового качества. Этот период может закончиться поражением. Он может растянуться на десятки лет. Это разрушается все за один день, а нахождение себя может тянуться долго. Поэтому нам пришлось жить в эту пору не очень прекрасную. Насколько я вижу, это определённая социополитическая шизофрения, которая связана с нашим прошлым, с тем, как мы из него выходим. Мы не можем нащупать этот консенсус, который бы нам дал некое новое качество развития нас. Борются между собою две прямо противоположные парадигмы. Первая – гедонизм: ради чего жить? Ради того чтобы получать как модно больше удовольствия любой ценой? Вторая – условно религиозно-патриотический взгляд на вещи, когда надо жить ради спасения и ради собственной родины.

Н.Бульчук: – Вопреки всему существующему негативу в мире…

С.Михеев: – Да, вопреки всему. А что это? Это борьба, а это больно. Гедонизм -это небольно. Это удовольствие и сладко. Попытка сочетать эти вещи несочетаемые. А вся история России это сплошная боль, в том числе в отстаивании себя. А как можно по-другому? Сейчас пытаются скрестить бульдога с носорогом. Поэтому и получается такие кривые результаты. Мы себя не можем нащупать. Себя в самих себе. Я общаюсь с разными людьми, и простыми тоже, и если без обид – я не страдаю народничеством, но такую пургу несут огромное количество людей. Есть среди них хорошие люди, но есть такие, кто несет откровенную ахинею. У людей такая каша в голове! Они сами с собой не могут определиться, но требуют определения от других. Здесь есть ответственность элиты. Но с элитой та же проблема. Это парадоксально, но потому что элита – это мы же. Это гадкое выражение из популярного фильма: не мы такие, жизнь такая. Но, на мой взгляд, совершенно неправильное, потому что это вульгаризированная формула марксизма. Общественное бытие определяет общественное сознание. На самом деле все наоборот, сознание определяет бытие. Жизнь такая, какие мы. Эти люди, которые заскочили туда наверх, они в значительной степени такие же какие и мы. Они сами не понимают: все советское развалилось. Следующие пришло – деньги всему голова. И, наверное, лет 15 все жили исключительно с этой мыслью. Надо колотить бабки любым способом, наколотим – и все будет хорошо. Вот мы в нулевые наколотили довольно много денег. Но выяснилось, что это не пропуск никуда. Даже для наших олигархов. Им сейчас говорят: пошел вон, у тебя куча денег, но ты никто, потому что в мировой правящий класс мы тебя не возьмем, ты чужой. Ну, будешь там вон с веником стоять, в лучшем случае, или камердинером, или позволим мы тебе мыть наши золотые унитазы. И вдруг пришло понимание, что деньги проблем не решают. Следующий этап. Было явное ощущение, что мы катимся в тартарары, когда надо было решать сиюминутные задачи – война на Кавказе, восстановление армии, и прочее. И мы находимся в этом положении между небом и землей, в раздвоении личности. В таком положении находится огромное количество людей, которые на самом верху. Я в этом убежден. Со многими из них если поговорить так, как мы с Вами – они, пожалуй, с нами согласятся. Но когда он будет у себя в обычной своей матрице….. Надо делать то, что надо делать сегодня завтра, латать дыры или в этой бюрократической машине каким-то образом решать бюрократические задачи. Это имело место всегда. Мы на довольно тяжелом этапе. Сейчас с этого пика пошли вниз. Такая у нас непростая жизнь в России.

Н.Бульчук: – Прогноз, на самом деле, очень печальный. И анализ – тоже очень печальный.

Я перехожу ко второй части нашей беседы: это, можно сказать, итог всей деятельности нашей возрожденной, свободной от коммунистического идеологического ярма Церкви. Если мы вернемся мысленно лет на 30 назад, то вспомним, как закончилась «Россия Советская», и начиналась «Россия новая». И с каким энтузиазмом мы все тогда включились в создание этой новой России. На базе чего? На основе возрождения церковной жизни. И Церковь действительно возродилась: были прославлены Новомученики Российские, в этом году мы вспоминаем столетие убиения Государя с Семьей... Но новый глобальный конфликт показал, что Церковь, оказывается, тоже не чужда политике... Отец Александр Волков, пресс-секретарь Святейшего Патриарха, отметил: «с прискорбием мы вынуждены констатировать это для всего внешнего мира». А ведь этот факт ни в коем случае не прибавит Церкви как институту баллов на политической арене.

И за что же мы боремся? Мы еще у себя на Родине не определились до конца с нашими приходами, с нашей духовной жизнью, с нашими церковными институциями, а уже говорим о том, что «нам необходимо сохранить Украинскую Православную Церковь в том формате, в каком она существовала». И получается (кстати, это отмечают некоторые наши слушатели), что мы попали в действительно сложную ситуацию. Некоторые говорят даже, что мы сами «инициировали раскол в мировом Православии». Понятно, что, разорвав общение с этим страшным и ужасным захватническим Константинополем, мы не могли поступить иначе. А с другой стороны, с чем мы остались? Как нас сегодня поймут многие люди, во-первых, в России, а, во-вторых, во всем мире?

С.Михеев: – В России как-нибудь поймут, я думаю. Я не считаю себя компетентным рассуждать на церковные темы, потому что здесь я, православный человек, я, несомненно, прихожанин Русской Православной Церкви, но все это глубоко анализировать я не готов. Не потому, что мне страшно кого-то обидеть. Я не чувствую себя достаточно компетентным. А по поводу распада Советского Союза…. Может быть, Вы, Николай, и Ваши близкие действительно хотели строить Россию на новых основах. Но скажем честно, 99% об этом даже не думали. Мотивы у них были другие. Огромному количеству людей вообще все было по барабану, как и сейчас остается – они решают свои бытовые проблемы. А большинство людей думали о другом. Они думали, что они переходят в жизнь, как на Западе. Да, было небольшое количество людей, которые имели религиозное целеполагание. Но их было меньшинство. Теперь по поводу церковной проблемы. У меня ответов на Ваши вопросы, с чем мы останемся, нет. Я не тот, кто может компетентно судить. Но что вижу, что является на сегодня задачей и для людей и для Церкви – это не допустить уныния и депрессии на этом фоне, потому что она существует, я это вижу. Люди, включившись в эту историю, начинают во многом разочаровываться, опускать руки, проливать слезы. Может, я недостаточно верующий, но это не для меня. Лично я так жить не согласен, не умею и не могу. Считаю, что надо бороться. Во-первых, разве мы не верим, что будет конец света? Он будет. Значит, каким-то образом это движение реализуется в окружающей нас жизни.

Это не значит, что мы не должны ничего делать, но и забывать о том, что будет, нельзя. Мы такие православные – хотим построить рай на земле. Но если он невозможен, и об этом Спаситель Сам говорил – если не напрямую, то намекал – тогда какой рай на земле? Откуда он возьмётся? Второе – опять мне стыдно об этом на «Радонеже» говорить, но Он говорил, что Его будут гнать, и нас будут гнать. И гонят. По-разному, но мы гонимы.

Но православный человек должен принимать это с оптимизмом. Может, это означает, что мы на правильном пути, или это повод для борьбы, шанс на спасение? И третье, за Церковь-то свою надо бороться. А то давайте ее отдадим мерзавцам, проходимцам, политиканам. У нас теперь госдеп – это главный центр православия, и он выдает нам рецепты.

Давайте разбираться внутри себя. Давайте эти вещи обсуждать, рассказывать, говорить главное людям, огромным массам людей, которые, может быть, не до конца воцерковлены, в чем дело, и как двигаться. Без катастрофических диагнозов. Потому что людей надо направлять не в уныние, а у нас многие используют любой повод, чтобы опустить людей с головой в уныние. Это тот же лукавый так рулит, ему же все равно по какому поводу мозги вывернуть наизнанку, все равно по какому поводу довести вас до самоубийства или еще чего. Ему все равно, это может быть самый святой повод. Поэтому как мне представляется – есть сложные ситуации. Но надо в них разбираться, делать честные выводы. Честно себе рассказывать о себе. Это одно из главных условий. Пока ты честно себе не признаешься, кто ты есть ты и окружающую действительность не будешь соответствующим образом понимать – я так для себя понял, когда принимал крещение. И здесь надо так действовать. Спокойно, да, может, печалясь, но ни в коем случае не повергаясь в уныние. Я на своем политическом фронте вижу, как этому радуются наши политические оппоненты. Вообще неверующие ни разу люди, да и наплевать им на все это! Они поняли, что для нас это чувствительная тема, и они видят, как мы впадаем в уныние, истерику, депрессию. И этим пользуются. Как вампиры питаются этой энергией. Не надо им давать такой радости. Это тоже разрушает. Здесь Церковь и ее люди должны найти середину, которая позволит эти проблемы начать решать, найти ошибки и исправлять их и сохранить наших православных в этом тонусе – да, проблемы, а как первых христиан на съедение зверям бросали, перепиливали деревянными пилами? Вас же не пилят!? Радуйтесь! И это хорошо.

Скажу еще, что наблюдая эту ситуацию с расколом – у нее есть очевидные минусы, но вижу один плюс, который вижу со своей колокольни. Огромное количество людей стало интересоваться вопросами веры, канонов, церковной истории и истории вообще. В целом, подавляющее большинство людей сочувственно относятся к нашей позиции, хотя понимают, что не все там чисто. Действительно, не было бы счастья, но несчастье помогло. Счастьем назвать это трудно, но то, что в связи с этой темой, абсолютно политической, поднялся интерес к вере вообще – это точный факт. Я это наблюдаю по своей аудитории, на радио, телевидении, в соцсетях. Это реальность. И этим надо пользоваться. Людям надо вещи доносить. Может быть, это вообще некий миссионерский шанс, кто знает, как Господь управляет?

Н.Бульчук: – Сергей Александрович, я благодарю Вас за откровенный тон и исчерпывающую беседу. И в подтверждение Ваших слов готов напомнить многим нашим слушателям, что уже 30 лет назад было известно о том, что говорили наши старцы, святые подвижники, например, о грядущих судьбах Украины. Например, преподобный Кукша Одесский, святой Лаврентий Черниговский, оказывается, предрекали эти страшные и не совсем удобные для нас, русских и украинцев, события, которые приведут к расколу. И вынуждены будут православные священники и миряне оставить на какое-то время свои храмы, свои святыни – писали эти современные пророки. Они знали, что все это свершится. А сегодня многие православные забывают об этом и ввергают себя в уныние. А вместе с собой и близких, свои семьи, сотрудников на работе… И в целом вся наша страна уже пребывает в духовном раздрае и унынии. Конечно, хорошо быть верным и верующим, быть оптимистом.

И если мы уже в начале нашей с Вами беседы, думаю, многих убедили, что можно пострадать во имя великого будущего страны – то, наверное, государственная власть, буде она объявит это с экранов телевизоров или в интернете – сможет найти слова, чтобы объединить нас сегодня. Предоставить России другую культуру для «потребления народом каждый день», ограничить полоумное телевещание на многих каналах. На радиоканалах, чьи передачи дезорганизуют и вносят смысловой сумбур, не давая пищи для ума и интеллектуального развития. Это ведь очень легко и быстро можно сделать! Но почему-то этого не происходит в России! Но мы, как люди православные, все же уповаем на волю Божию. И тогда все эти современные испытания, по словам преподобного Серафима Саровского, приведут Россию к большей славе.

С.Михеев: – Полностью поддерживаю. Государственная власть должна была бы это все первая сказать, но вот, к сожалению, этого не происходит по тем же причинам – не хватает веры в Бога. И им в первую очередь. А есть вера во что-то ложное.

Н.Бульчук: – Будем молиться. Благодарю Вас за сегодняшнюю беседу и надеюсь, что мы продолжим ее в нашем эфире в ближайшее время. Спасибо!


Источник: "Радонеж"