Лента: Общество

Мнение о перехвате европейским «либеральным истеблишментом» и его политическими представителями лозунгов сил, находящихся в оппозиции к проевропейской «повестке дня», становится сегодня все более очевидной реальностью.

Консолидированный класс политиков, полагающих евроинтеграцию своим приоритетом, постепенно оправился от последствий атаки со стороны «правых популистов» (Brexit, избрание президентом США Дональда Трампа, стремительный рост рейтингов «Альтернативы для Германии» и Марин Ле Пен во Франции) и сравнительно успешно осуществляет контрнаступление на позиции своих оппонентов.

Стратегии подобного «контрнаступления» различны и варьируются в зависимости от страны применения, но, так или иначе, предполагают заимствование у оппонентов лозунгов и идей, введенных оппозиционерами в повестку дня, с целью последующей ассимиляции, либо выдавливания на «обочину» политики своих оппонентов.

Такова реакция европейского истеблишмента на правоконсервативную «волну» в Европе, которую последний стремится выхолостить.

Первопроходцем в этом отношении был избранный 4 декабря 2016 года в результате драматичной борьбы президентом Австрии Александр Ван дер Беллен (представлявший Австрийскую партию зеленых), которому для победы над представителем праворадикальной «Партии свободы» Норбертом Хофером пришлось задействовать несвойственную для его однопартийцев «идентитарную проблематику».

Бывший спикер Европарламента Мартин Шульц, стоящий во главе CДПГ, – обратился к социальной проблематике, частично ревизовав социально-либеральную платформу своей партии («Аgenda-2010») – которая в указанном выше году была однозначно поддержана тогдашними оппозиционерами из ХДС, но вызвала серьезные дебаты в рамках правившей тогда «красно-зеленой» коалиции.

«Повестка» 2010 года предполагала ужесточение положения безработных «со стажем», которые, в соответствии с выработанным компромиссным решением, должны будут соглашаться впредь на любую предложенную работу.

Суть предлагаемой Шульцем «ревизии» этого программного для социал-демократов документа состоит в постановке вопроса о восстановлении пособий по безработице на срок до 48 месяцев. Помимо этого Шульц предлагает гарантировать безработным право на переобучение, а также считает необходимым обязать федеральное Агентство по занятости предлагать безработным новое место с квалифицированной специальностью в случае, если его собственные поиски в течение трех месяцев не увенчались успехом.

В тоже время более глубокая ревизия партийной программы социал-демократов, подобная той, что была осуществлена, начиная с 1998 года, тогдашним лидером партии Герхардом Шредером, при этом не предполагается – и неформальный консенсус по базовым вопросам между «красными» и «черными», положенный в основу стратегии нескольких кабинетов Ангелы Меркель, сохранится.

Между тем, Мартин Шульц, не связанный бременем ответственности за политические и социально-экономические решения, принятые в Германии в течение ряда последних лет, может позволить себе немного популизма – ибо о пересмотре положений либерально-консервативного консенсуса, положенного в основу «Большой коалиции», речь не идет.

Согласно опросам общественного мнения, демохристиане и социал-демократы уверенно сохраняют позиции двух ведущих политических партий Германии, в то время как «нерукопожатная» «Альтернатива для Германии» с большим отставанием идет на третьей позиции.

Примечательно, что сама Ангела Меркель избегает публичной критики Шульца, доверив эту функцию вице-председателю партии Томасу Штроблю, который, помимо выдвижения инициатив по ужесточению миграционного законодательства (здесь очевидна попытка перехвата лозунгов «Альтернативы для Германии»), одновременно изощряется в политической риторике, изобличающей «безответственного популиста из Евросоюза». По словам Штробля, весьма показательным является то, что «некоторые, проведшие важнейшие годы своей политической карьеры в качестве составной части политического класса Европы, рано или поздно начинают стилизоваться под анти-политиков».

Помимо этого, Штробль высказал свое убеждение в том, что «подобное презрение к нашим демократическим политикам, к нашей демократии, в конце концов, требует ясного ответа».

Позицию Штробля поддержал федеральный министр финансов от ХДС Вольфганг Шойбле, сравнивший Шульца с недавно избранным президентом США Дональдом Трампом. Таким образом, стилистика «политического спектакля» оказывается полностью выдержанной, и тонкая игра «блудного сына из Брюсселя» в защиту позиций евроконформистского истеблишмента Германии подается как мятеж против последнего.

В свою очередь, леволиберальный фаворит президентских выборов во Франции Эммануэль Макрон, критикующий общее снижение дееспособности французского национального истеблишмента, берет на вооружение идеологемы прогрессизма, реформизма и политического центризма, обещая изменить страну до неузнаваемости и существенно поднять ее конкурентоспособность. На словах – с целью спасти французское общество от «неподвижности» и застоя, а на практике — для проведения курса в духе интегрального либерализма и интересах евробюрократии, нуждающейся в снятии последних препонов своей политике в отношении Парижа.

При этом другой соискатель президентского поста Франсуа Фийон выступает как выразитель позиции той части французского истеблишмента, которая не хочет растворять «французский проект» в общеевропейском, но желает провести своеобразные «неформальные торги» об условиях возможных уступок.

При этом Фийон демонстрирует готовность провести глубокую реформу социальной сферы, упразднив 35 часовую рабочую неделю и повысив пенсионный возраст до 65 лет. Однако на децентрализацию и последовательную десуверенизацию Франции кандидат от республиканцев, в отличие от Макрона, едва ли согласится – поскольку перераспределение властных полномочий не отвечает интересам собственно французского истеблишмента, уже давно согласного на плавный демонтаж ставшей неподъемной социальной сферы.

Какие же последствия может иметь заимствование европейским истеблишментом оппозиционных лозунгов с последующим выхолащиванием их содержания? Что будет на деле означать успех этой мимикрирующей стратегии? Как можно предположить, происходящее неизбежно приведет к дальнейшей симулякризации политики, размыванию традиционных идеологий, дальнейшему размыванию устоявшегося политического спектра, и кризису идеологических партий, деградации публичной политики и ее институтов.

Проевропейски настроенный истеблишмент сохранит и укрепит в итоге свою власть в несколько видоизмененной идеологической форме, все более не соответствующей декларируемому политическому содержанию и интересам значительной части избирателей своих стран.

Неизбежны нарушение действия механизма обратной связи, ослабление легитимности традиционных институтов представительной демократии, кризис проникновения, рост абсентеизма – с расширением манипулятивных возможностей квазинационального и проевропейского истеблишмента, который будет формировать под себя новый, освобожденный от груза прежних политических представлений и ценностей конформистский электорат.

Неизбежно ли описанное выше торжество Постмодерна в политике? Многое в конечном итоге будет зависеть от воздействия национального, ценностного и субъективного факторов в отдельно взятом случае едва ли не каждой из европейских стран. Вместе с тем, как представляется, консервативная демократия – единственное в современных условиях средство сохранить традиционный смысл, цели и ценности политики, защитив ее от окончательного превращения в манипулятивный симулякр.


Сергей Бирюков
Источник: "УМ+"