Лента: Общество

От редакции. Конец года проявил множество проблем, связанных с многонациональным характером российского общества. На страницах Русского журнала уже происходила дискуссия о кризисе мультикульткрализма и различных путях разрешения сущетсвующих проблем. В продолжение этой дискуссии на вопросы РЖ ответил писатель, историк, бывший советник президента Югославии Срджа Трифкович.

Русский журнал: Насколько, по вашему мнению, в современном мире, в частности, России, сильно влияние этнической и конфессиональной идентичности?

Срджа Трифкович: Влияние этнической и религиозной идентичности на многих россиян до сих пор сильно, и именно этого постмодернистская западная элита не может им простить. Несмотря на почти сто лет чудовищных мук и потрясений, Россия остается узнаваемой нацией, базирующейся на преемственности своей культуры, веры и коллективной памяти. А это, безусловно, недопустимо, с точки зрения управляющих «Западом» сторонников Грамши и Франкфуртской школы. Это может помочь объяснить их внутреннюю животную русофобию. Они боятся джихада, но тем не менее с радостью сотрудничают с мусульманами против общего врага, а именно – против старой системы государства-нации и ее ключевых представителей в православном мире славянского Востока. Понимание этого аспекта – ключ к пониманию мотивов, которыми Запад руководствуется на Балканах, а также существующих анти-российских, анти-славянских, анти-православных настроений, широко распространенных на Западе, особенно в США.

РЖ: Действительно ли в современном индустриальном «обществе индивидов» высоким объединительным потенциалом обладают этнические и конфессиональные общности, прав ли Дональд Горовиц, указывавший на способность этнического конфликта превалировать над социальным неравенством? Или же идеология этнический или конфессиональной исключительности – ловушка, разновидность «ложного сознания», в которую попадают те, кто в поисках «быстрого врага» не замечает социальных причин напряженности?

С.Т.: «Общество индивидов» – это проклятие Запада, порочность в самом основании его политики. Помешательство такого рода имеет много вторичных проявлений – мультикультурализм, единое видение мира, толерантность, инклюзивизм, антидискриминационизм, которые требуют «включенности» в дела зарубежных стран и широко открытых дверей для иммигрантов у себя дома. Но как внутри-, так и внешнеполитические инициативы такого рода носят невротический характер, а его объяснение имеет гностическую сущность, отражая коллективную потерю чувства реальности, веры и идентичности больным обществом, которое само воспроизводит разрушительную болезнь, не имевшую ранее аналогов в истории человечества.

«Общество индивидов» построено на самонадеянном убеждении, что наш разум, наша наука и наши технологии могут решить все дилеммы и справиться со всеми вызовами нашего существования, и, в частности, что наши абстракции эпохи Просвещения – демократия, права человека, свободный рынок – могут быть распространены по всему миру и способны преобразовать его таким образом, что Мухаммеды в итоге превратятся в Джонов (чего, как нас убеждают, они все хотят, либо наверняка выбрали бы этот путь, если бы могли думать об этом). Это помешательство и опьянений наполнено как «левыми», вилсоновскими нарративами (единый пост-национальный, исполненный сострадания, многосторонний, врачующий мир, направленный на евро-интеграцию), так и «правыми», неоконсервативными (экспорт республиканской демократии, интервенционализм, монополярный хвастливо самовозвеличивающийся мир). И хотя на практике два этих подхода отличаются друг от друга, оба они утопичны и во многом основаны на наследии Просвещения и на неприятии любой силы, свободной от «рынка» и навязанной воли большинства. Сторонники обоих этих подходов считают, что человек по своей природе хорош и поддается улучшению, что конфликты противоречат человеческой природе и должны быть прекращены навсегда. Это две секты одной и той же западной ереси, которые уходят своими корнями в Возрождение, а их взгляды полностью отражены в либеральной демократии.

Общие сектантские гены Западной Европы и Северной Америки узнаваемы не в том, к чему они стремятся, а в том, что они отвергают государственность, основанную на национальной и культурной общности, стабильные элиты и основные законы, независимые экономики. К любым постоянным ценностям и институтам они относятся с безудержной враждебностью, отвергая любые политические традиции, основанные на стремлении к ограничению полномочий правительства во внутренней политике и на принципе невмешательства во внешней. Они декларируют благосклонность к «рынку», но продвигают государственный капитализм, управляемый транснациональным аппаратом глобальных финансовых и регулирующих институтов. Глубоко укоренившееся неприятие этими двумя сектами традиционных обществ, режимов и религии Европейского континента выразилось в их совместном военном походе под эгидой НАТО против Сербии в 1999 году, а также в их общих усилиях по организации «Оранжевой революции» на Украине в 2004 году. По этой же причине они разделяют животные русофобские взгляды, благоволят чеченским джихадистам и приверженности НАТО политики экспансии. Как вилсонианцы, так и неоконсерваторы выступают против развития демократии в посткоммунистической Восточной Европе, опасаясь прихода там к власти людей, которые могут начать восстановление своих разоренных обществ на базе возрождения семейных ценностей, принципов суверенной государственности и христианской веры. Это неизбежно привело к объединению их усилий и к основанию по всей Восточной Европе политических партий и неправительственных организаций, которые продвигают весь спектр постмодернистских «измов», терзающих Запад на протяжении последних четырех десятилетий, в том числе терпимостью к отклонениям от нормы, к извращениям и к болезненности (что является своеобразной лакмусовой бумажкой при вступлении в ряды либеральных демократов).

РЖ: Вы цитировали слова Мартина Лютера, что мусульмане kann nicht anders – просто не умеют (жить) по-другому. В этом контексте как вы расцениваете перспективы евроислама? Означает ли признание Ангелой Меркель неудачи реализации мультикультурализма того, что интеграция мусульман в принимающее сообщество возможно только путем «подстраивания» принимающего сообщества под исламские нормы? Или современно общество должно раз и навсегда принять идею «территорилазции идентичности», тезис cujus regio, ejus religio / «чья земля – того и вера» в новой трактовке?

С.Т.: Для начала следует сказать, что ислам не может реформироваться или видоизменяться. Это частично культ, частично идеология, которая неспособна к самоанализу. Я не слишком серьезно отношусь к недавнему заявлению госпожи Меркель, потому что за истинным признанием неудачи реализации политики мультикультурализма последовали бы конкретные предложения, направленные на ограничение иммиграции мусульман в Германию или даже на полное ее прекращение. Когда же Тило Саррацин пошел дальше и заявил, что мусульмане неспособны к интеграции в немецкое общество, что мусульмане ввиду их гораздо более высокого уровня рождаемости могут скоро стать большинством в немецком обществе, Меркель присоединилась к хору обвинителей Саррацина, назвав его заявления «чрезвычайно оскорбительными, клеветническими и совершенно бесполезными».

Конечно же, Меркель не «консерватор». Как отметил мой друг Брайен Митчелл в заключении своей книги «Восемь способов управления страной», очевидная дисгармония между истинным консерватизмом с его древней идеологией, будь то англо-американская или православная идеология, и безжалостной новой идеологией «демократического капитализма» просто не замечается гражданами «западной демократии»: «Когда свободным людям разрешено сколачивать баснословные состояния на глобальном игорном бизнесе, на порнографии, на наркотиках, на торговле оружием и на ростовщичестве, наши вечные ценности просто обречены на забвение. В итоге такой неограниченный капитализм оказывается на стороне наших поработителей. В по-настоящему капиталистическом мире люди покупают и продают друг друга. Только сила, независимая от свободного рынка, может спасти нас от порабощения».

Исторически с этой задачей справлялись только два института – недемократические правительства, которые не допускают накопления капиталов, неподконтрольных государству, и объединенная христианская церковь, чье богатство и чья власть не преследуют рыночных интересов. «Демократия не способна угнаться за рынком, хотя демократия – это тоже своего рода рынок, на котором власть продается стороне, предложившим самую высокую цену», – заключает Митчелл. И в самом деле, демократия в США и в Западной Европе – это коррумпированный демократический процесс, управляемый элитой, которая стремится сделать важными вторичные вопросы, оставляя самые важные вопросы без внимания или даже выводя их за рамки закона: одна партия или один политик могут сменяться другими, а режим остается у власти постоянно. Глобальная власть глобального режима вряд ли будет свергнута Западом, который постепенно начинает приходить в чувство, но в bтоге она будет свергнута. Мы не знаем, когда и как это произойдет, но это произойдет непременно.

РЖ: В 2002 г. вы говорили о том, что долгое время внешнеполитические стратеги Вашингтона «подыгрывали» геостратегическим амбициям мусульман. Чем обусловлен, по вашему мнению, возросший после 1990-х гг. религиозный и этнический энтузиазм? В своих работах Вы упоминали политический аспект распада Югославии – явилось ли разрушение империй XX в. (СССР, Югославия, Чехословакия) результатом умелой геополитической игры или закономерным результатом провала утопичной политики построения светского советского социума?

С.Т.: У Запада и ислама есть одна общая черта – это наличие программы глобализации, которая направлена на разрушение системы национальной государственности, основанной на независимости государств и на национальном единстве как этнической, языковой, культурной и территориальной общности. Православные нации сохранились в относительной неприкосновенности от тлетворного влияния западного консюмеризма и мультикультурализма, от западного социально-культурного самоубийства в целом. После краха советского коммунизма большинство стран бывшего Варшавского блока стремились во что бы то ни стало слиться с западной цивилизацией. Такие бывшие коммунистические государства, как Россия и Сербия, все же сохранили свое славянское православное сознание, являющееся потенциальной угрозой для расширения Запада и ислама, вызывая враждебность со стороны их обоих. И это не может измениться и не изменится.

РЖ: Это очень сложный и обширный вопрос, но возможен ли для России сейчас, когда национальная лодка раскачивается очень сильно, «югославский сценарий»? Национальным республикам СССР удалось разойтись более-менее мирно, однако начавшееся центробежное движение уже российских республик, ярче всего проявившее себя в Чечне, продемонстрировало, что «югославский вариант развитий событий» в России 90-х был реален. Но, как показывают недавние события, межнациональная нетерпимость в России очень велика, то есть все последние 20 лет единство было только номинальным и разрушить его сегодня не составляет труда?

С.Т.: Было бы ошибочным считать, что люди тюркского или татарского происхождения, люди с исламским мировосприятием (при этом не столь важно, насколько они религиозны) будут надолго интегрированы в Россию и лояльны по отношению к ней. И определяющей чертой Российского государства является то, что это прежде всего государство русских. Также ошибочно полагать, что Запад прекратит воспринимать Россию как чужака и не станет добиваться ее дальнейшего распада. Забудьте об утешительной риторике международных саммитов! В этой связи хотелось бы напомнить слова представителя РФ в НАТО Дмитрия Рогозина: «Натовские егеря приглашают русского медведя пойти поохотиться на зайца. Но медведь не понимает: почему у них ружья для охоты на медведя?» Объяснение здесь простое: они хотят убить медведя и разделать его тушу, или хотя бы заставить его послушно выполнять их указания.

По обе стороны Атлантического океана понимают, что «демократическая» Россия возможна только при ее послушном исполнении воли Запада. Джордж Сорос однажды сказал, что «сильная централизованная власть в России не может быть демократической по определению», добавив, что «российские граждане должны принять идеологию открытого общества». Безусловно, такая «демократия» зависит от того, клюнет ли игрок на идеологические лозунги, а не от уровня его поддержки обществом, что полностью соответствует тезису В.И. Ленина, что моральная ценность любого действия определяется степенью его вклада в ход истории.

РЖ: Каковы, по вашему мнению, перспективы многонациональных, поликонфессиональных государств? Можете ли Вы назвать наиболее перспективную модель их существования – некая консоциативная гражданская нация, ассимиляция меньшинств, мультикультурализм или что-то еще? Почему, несмотря на разнообразный национальный, конфессиональный, культурный состав, существует небольшая Швейцария и обширные США? Как в принципе государство должно справляться с усложняющимся составом его граждан – кто и на каких основаниях должен принимать решения о тех границах свободы, о которых говорил Кант, кто должен быть наделен правом решать, какая идеология имеет право на существования, и какая идеология имеет право на существование?

С.Т.: Многонациональные, многоконфессиональные государства по своей сути всегда нестабильны. Если же значительная часть населения исповедует ислам, то такие государства попросту обречены – посмотрите на Ливан, Боснию и Судан, на бывшую югославскую республику Македония. Я не согласен с мнением, что страны управляются не людьми, населяющими их в течение многих поколений, а теми, кто оказывается в пределах границ этих стран в определенный момент истории, несмотря на их культуру и их намерения. Получающаяся в результате смесь из различных этнокультурных множеств – это не благословение, а бич божий.

Еще одно опасное заблуждение заключается в мнении, что людям не нужно испытывать тесную привязанность к какой-либо конкретной стране, расе или культуре, что людям следует перенести свои предпочтения на весь мир, на «Человечество» в целом. Это мнение эксплуатировалось элитами США и Западной Европы настолько усиленно, что они даже начали помогать исламским террористам. В США этот процесс идет уже не одно десятилетие. В 1999 году заместитель Госсекретаря США Строуб Тэлботт счел нужным заявить, что в 21 веке США уже не будет существовать «в своем сегодняшнем виде», потому что сама концепция национальной государственности будет признана устаревшей как в США, так и в других странах: «Все страны – это лишь общественные структуры, которые изменяются при новых обстоятельствах. Неважно, насколько вечными и священными эти структуры могут казаться в определенный период времени – на самом деле все они временны и созданы искусственным образом». Для представителей его класса любая страна – это лишь преходящее, практически виртуальное сообщество. По их мнению, эмоциональная привязанность к такой стране попросту иррациональна, а риск собственной жизнью ради нее – абсурдное занятие.

Отказ западных элит от защиты своих наций от проникновения в них джихадистов – это величайшее предательство в истории. Благодаря ним атака джихадистов на Запад продолжается, в то время как эти предатели продвигают идеологию всеобщих человеческих ценностей и общей культуры для всего мира. Возможно, они даже не понимают, почему они защищают ислам. Несмотря на все внешние различия, эти предатели разделяют с муллами, с шейхами и с имамами одно общее желание – желание построить монистически единый мир с единой глобальной властью по Тэлботту. Эти предатели хотят построить пост-национальную, монолитную стандартизированную Умму с вымышленным светским названием.

Те американцы и европейцы, которые любят свои страны и нации больше, чем другие, которые уважают и ценят в первую очередь свои семьи и свои сообщества – нормальные люди. Те же, кто говорит им, что их привязанности должны быть глобальными, что их земли и общества принадлежат всему миру – больные и злые люди, наши враги и неизбежные, объективные союзники джихадистов.


Беседовала Раиса Бараш
Источник: "Русский Журнал "