Лента: Общество

На заре американской демократии первый ее знаменитый певец и биограф, французский аристократ Алексис де Токвиль рассуждал о том, "почему демократические народы с большим пылом и постоянством любят равенство, чем свободу". Сословные общества были по определению неравными, в демократических формальное равенство становится фетишем, указывал он, приходя к грустному выводу: "...они жаждут равенства в свободе, а если она им недоступна, то хотят равенства хотя бы в рабстве".

С тех пор и свобода, и равенство остаются краеугольными камнями всей идеологии в США. Конечно, равенство имеется в виду опять же скорее формальное – равенство всех людей перед законом, равенство возможностей – но и оно вполне позволяет любому коренному американцу примерять на себя роль хоть основателя новой бизнес-империи вроде Билла Гейтса из "Майкрософт" или Сергея Брина из "Гугл", хоть даже роль президента страны – наподобие Барака Обамы с его невероятной биографией. И уж как минимум, конечно, родители надеются, что "американская мечта" сбудется если не для них самих, то для их детей.

В последнее время, однако, мечта эта кажется все более призрачной. В ходе предвыборной кампании нынешнего года разочарованные избиратели не раз говорили об этом тому же Обаме прямо в лицо. И президент вынужден был признавать, что у них имелись все основания для горьких оценок.

Среди этих оснований – быстрый и устойчивый рост имущественного неравенства в стране. Экономический обозреватель "Нью-Йорк таймс" и нобелевский лауреат Пол Кругман называет его "великим расслоением" американского общества. Оно началось еще 30 лет назад, но особенно ощутимыми его последствия стали в ходе Великой рецессии – острого финансово-экономического кризиса последних лет.

Попытке выяснить причины этого расслоения был недавно посвящен семинар "Соединенные Штаты неравенства" в вашингтонском либеральном исследовательском центре – Фонде новой Америки. Репортер принадлежащего компании "Вашингтон пост" сетевого журнала "Слейт" Тимоти Ноа представил на нем итоги журналистского расследования на эту тему, в ходе которого он общался с тем же Кругманом, французским экономистом из Калифорнийского университета Эммануэлем Саэзом /соавтором ключевой работы 2003 года по истокам имущественного неравенства в США/ и другими ведущими специалистами.

В итоге выяснилось, что в предкризисном 2007 году около 24 проц. всех доходов в США стекались к 1 проц. самых богатых американцев. Им принадлежит сейчас примерно 34 проц. всей собственности в стране. Они же прикарманили и свыше 80 проц. всего прироста национальных доходов с 1980 по 2005 гг. Достигался этот прирост за счет повышения производительности труда, но на зарплатах людей с низким и средним уровнем доходов это к удивлению экономистов почти не отражалось.
Ноа утверждает, что устойчивого нарастания имущественного неравенства в США не бывало с начала прошлого века. Тогда оно достигло пика перед самым биржевым крахом 1929 года и началом Великой депрессии. Теперь специалисты ищут связи нового пика с нынешней рецессией.

Рассмотрев около десятка различных факторов, которыми может объясняться растущий разрыв между богатыми и бедными, Ноа пришел к выводу, что дискриминация по расовому и половому признакам в данном случае ни при чем. Женщины в США неуклонно сокращают отставание от мужчин по уровню доходов /разрыв снизился за 30 лет с 40 проц. до 23 проц./ Афроамериканцы если и не догоняют белых сограждан, то во всяком случае сильнее, чем прежде, не отстают /срединный годовой доход черных семей сейчас на 38 проц. ниже, чем у белых/.

Любопытно, что "нулевым" автор признал и воздействие на соотношение доходов между богатыми и бедными в США современных компьютерных технологий. Ссылаясь на гарвардских экономистов Клодию Голдин и Лоуренса Катца, он отрицает "воображаемую уникальность" компьютеров как фактора преобразования современной жизни и напоминает, что электричество в свое время распространялось быстрее, а последствия его внедрения были глубже.

Другое дело, что, по его признанию, компьютеры все же уникальны, поскольку облегчают не столько физический, сколько интеллектуальный труд, пусть и не самый творческий. В результате исчезают целые массовые прежде профессии – наподобие кассиров в банках.

Минимален, по мнению Ноа, "вклад" в расслоение американского общества по уровню доходов иммиграции и налоговой политики. Немного весомее – международной торговли и в целом глобализации. А главные причины углубления неравенства он видит в спаде профсоюзного движения в США и еще более – в недостатках национальной системы образования, а также в алчности дельцов на Уолл- стрит и в руководстве американских корпораций.

Именно в большом бизнесе, особенно финансовом, а также в индустрии развлечений, по его словам, подвизается сейчас большинство "омерзительно богатых" американцев, чьи годовые доходы составляют в среднем примерно 7 млн долларов. В населении страны их ничтожно мало – 0,1 проц, но 7,7 проц. общих доходов оседают на их счетах.

Кстати, кроме них, по классификации Ноа, в населении США имеются 10 проц. "как бы богатых" людей с доходом от 100 тыс. долларов в год и 1 проц. "действительно богатых" – от 368 тысяч. Между прочим, согласно исследованию, большинство крупных состояний в США на сегодняшний день – не наследственные, а заработанные. Хорошо, что толстосумы трудятся, но плохо, что система оплаты явно искажена, пишет по этому поводу автор.

"Золотым веком" формирования массового среднего класса в США в исследовании предстает период послевоенного бума 1950-60-х гг. В экономическую историю страны он вошел, как "великая компрессия", поскольку рост благосостояния сопровождался сокращением неравенства.

Уроки его известны: верхняя ставка налогообложения в стране превышала 90 проц., власть во имя социального мира сознательно умеряла аппетиты большого бизнеса и поддерживала предоставление социальных гарантий трудящимся. Но обо всем этом Ноа пишет разрозненно и бессистемно, в разных разделах своего труда. В итоге государственная политика выглядит как всего лишь "один из факторов" в общем ряду – и даже не такой уж важный, поскольку, дескать, расходы федерального правительства США составляют сейчас в условиях кризиса лишь около 23 проц. ВВП, а в предыдущие четыре десятилетия были и того меньше – в среднем 18,5 проц.

По сути, автор сводит обсуждение этой темы к вопросу о налогах. Но, кстати, и его вывод о том, будто влияние налоговой политики было небольшим, сам по себе выглядит сомнительным – хотя бы на фоне тех же воспоминаний о "золотом веке". Сам Ноа на просьбу сформулировать хоть одну политическую рекомендацию властям первым делом вспомнил на семинаре именно о налогах. Да и Саэз в собственной недавней беседе с журналистами на ту же тему заявил, что без "радикального" изменения налоговой политики и подходов к госрегулированию устойчивого снижения сверхдоходов богачей в США не добиться.

Попытки системного политико-экономического анализа источников неравенства в США предпринимались, и Ноа на них ссылается. В частности, по его словам, его коллега по работе в "Слейт" Майкл Каус еще в 1992 году в книге "Конец равенства" выдвигал и отстаивал тезис о том, что "ножницы" по уровню доходов все шире раздвигаются естественно и неизбежно – из-за усиления "безжалостной эффективности" работы рынков. "Невозможно по собственному желанию взять из капитализма все хорошее, а от всего плохого отказаться", – утверждал он, видя противовес диктату денег в развитии общедоступных услуг наподобие бесплатных парков, музеев, библиотек, а в перспективе – и медицинского обслуживания. Ноа по сути отметает выводы Кауса, утверждая, что "лежавший в их основе академический консенсус в последнее время рассыпается".

Политолог из Принстона Лэрри Бартелс опубликовал в 2008 году книгу "Неравная демократия", в которой доказывал, что "важнейший фактор влияния на меняющееся распределение доходов в США в последние полвека – контрастирующие решения демократических и республиканских президентов по выбору политического курса". "При республиканских администрациях реальный рост доходов низшего и среднего классов неизменно намного отставал от темпов роста доходов богачей – а также от темпов роста доходов самих низшего и среднего классов при демократических администрациях", – пояснял Бартелс.

Взяв период с 1948 по 2005 год, он сравнил "классовые" показатели роста доходов за это время /разумеется, с поправкой на инфляцию/ при демократах и республиканцах в Белом доме. Из его расчетов следует, что если бы демократы оставались у власти постоянно, никакого "великого размежевания" по уровню доходов населения в последние 30 лет не было бы, а продолжалось бы "великое сжатие"; при этом доходы росли бы у всех. Если бы правили одни республиканцы, темпы размежевания ускорились бы. Ноа сводит это к простой формуле: "В "демократическом мире" мы все становились более богатыми и более равными... В республиканском /делались/ беднее и неравнее".

Экономисты из Массачусетского технологического института Фрэнк Леви и Питер Темин напечатали в 2007 году исследование "Неравенство и институты в Америке ХХ века". Они, в частности, указывали, что за четверть века с 1980 по 2005 год производительность труда в частном секторе США выросла на 71 проц., а заработки трудящихся – в среднем лишь на 14 проц. По мнению ученых, причиной тому служили "институты и нормы", понимаемые как "все, что делали и не делали власти" страны за это время. В том же году и Кругман в книге "Совесть либерала" писал о наличии "сильных косвенных подтверждений того, что институты и нормы – основные источники растущего неравенства в США".

Наконец, политологи из Йельского и Калифорнийского университетов Джейкоб Хэкер и Пол Пирсон выступили в 2010 году с книгой "Политика по принципу "все достается победителю": как Вашингтон сделал богатых еще богаче и отвернулся от среднего класса". Они винят в описываемом сдвиге республиканцев и, в частности, описывают подъем лоббистских усилий большого бизнеса США в Вашингтоне, начавшийся как раз в 1970-х годах.

Конечно, подборка этих работ выглядит идеологически однобоко. Ноа не пишет, делались ли за это время попытки объяснить рост имущественного неравенства в США с консервативных политических позиций. Однако не исключено, что таких попыток и не было, поскольку тема для сторонников безграничных рыночных свобод явно невыигрышна.
Как бы то ни было, собственных обобщающих выводов из этих исследований автор журналистского расследования не делает. И уж тем более не задается он вопросом о том, как вся эта американская внутренняя политика вписывалась в контекст идеологического соперничества с СССР.

А вопрос этот напрашивается – тем более, что начало "великого расслоения" общества в США точно совпало с приходом к власти президента-республиканца Рональда Рейгана. Именно он резко снизил налоги на богатых /с 70 проц. до 28 проц!/, остановил рост минимальной заработной платы, развернул наступление на профсоюзы, ослабил государственное регулирование экономики. Лавры "победителя в холодной войне" на время заставили подзабыть обо всем этом даже его соотечественников. Но триумф его политических и экономических взглядов оказался на удивление быстротечен.

В беседе с корр. ИТАР-ТАСС Ноа подтвердил, что социально-экономическое наследие Рейгана "несомненно" способствовало расслоению американского общества. По его словам, он был поражен, когда выяснил /из открытых данных ЦРУ США!/, что его родина "начинает напоминать банановую республику" с более высоким уровнем имущественного неравенства, чем в Гайане, Никарагуа и Венесуэле. Еще более неприятно ему было узнать, что Америка отстает от многих стран мира – от Германии и Франции до Канады и Австралии – и по уровню социальной мобильности. Это означает неравенство уже не только богатств, но и возможностей, т.е. бьет, по его признанию, "в самое сердце американского опыта, как его обычно понимают".

О том же говорил на семинаре и немолодой лидер одной из крупнейших профсоюзных коалиций США Том Вудрафф. По его словам, нынешняя социально-экономическая ситуация в стране – наихудшая на его веку. Кризис "сожрал" 17 трлн долларов национальных богатств. 30 млн американцев не имеют работы или заняты неполный рабочий день. Каждая седьмая семья находится под угрозой потери жилья. Афроамериканцы из-за обесценения недвижимости потеряли 77 проц. всего своего достояния. Каждый седьмой житель США, в том числе каждый пятый ребенок, живет в бедности.

Между тем, вырученные казной банкиры на Уолл-стрит в кризисном прошлом году на 17 проц. увеличили себе премиальные. На 16 проц. выросло число новых миллионеров. Самые высокие заработки были у руководителей тех компаний, где проводились самые массовые увольнения.

Вудрафф подчеркнул, что подобные примеры не только возмутительны и морально неприемлемы, но и экономически вредны. Главный двигатель американской экономики – потребительский спрос, а для него нужны платежеспособные потребители. Если у людей нет стабильного достойного заработка, взяться им просто неоткуда.

Но все же больше всего, сказал Вудрафф, душа у него болит от того, что теперь впервые в истории страны более 50 проц. американцев считают, что их дети будут жить хуже их. "Это ведь всегда была американская мечта: если упорно трудишься и соблюдаешь правила, то твоих детей ждет лучшее будущее, – сказал профсоюзный вожак. – Теперь эта надежда отобрана".


Источник: По материалам ИТАР-ТАСС
При полном или частичном использовании данного материала ссылка на rodon.org обязательна.