Лента: Общество

У англоязычных американцев нет точного аналога слова "совесть". Их "conscience" куда ближе к уму, чем к сердцу, сродни "сознанию", но никак не "состраданию" и тем более не "стыду". "Совестливость" переводится на английский приблизительно, как "мягкосердечность", "бессовестность" – чаще всего, как "бесчестность". Для русского уха это все- таки не одно и то же.

С "честностью" ситуация обратная. Тут уже в русском при всем его лексическом богатстве нет точного соответствия американской "integrity" – качеству, стандартно понимаемому, как честность, но означающему нечто гораздо большее – внутреннюю цельность характера, порядочность и неподкупность, верность своим убеждениям. Кстати, и добросовестность – например, в исполнении долга.

"Они ж не врут!"

Американцы в подавляющем большинстве своем – честные и искренние люди, не имеющие привычки обманывать других. Эта замечательная черта их национального характера сразу бросается в глаза приезжим, особенно из бывшего СССР. Помню, поэт Наум Коржавин, прославившийся еще в советском Самиздате, а последние 30 с лишним лет живущий в США, на мой вопрос о том, что больше всего удивляет его в американцах, воскликнул: "Они ж не врут! А если кто соврет и попадется – ему плохо. А у нас – пожалуйста!"

Это правда. Чтобы не ходить далеко за примерами, сошлюсь на опыт прессы. Кого в России удивишь "заказными" публикациями и тем более "подставными" вопросами на пресс- конференциях? В Америке журналисты понимают, что их самая надежная защита – даже не знаменитый конституционный Билль о правах, а общественное доверие. И берегут его пуще глаза.

Быть уличенным в подтасовке фактов – позор и для журналиста, и для его издания. Подобное случилось, например, в ходе войны в Ираке с репортером "Нью-Йорк таймс" Джудит Миллер. До начала вторжения она одну за другой поставляла сенсационные новости об иракской программе оружия массового уничтожения. Позже они оказались дутыми, а заодно выяснилось, что их намеренно подбрасывали ей "источники", прежде всего в Белом доме. И тут уже не помогли ни "звездный" статус Пулитцеровского лауреата, ни даже благородная отсидка в тюрьме за первоначальный отказ раскрывать эти самые источники. Миллер пришлось увольняться, а ее главному редактору – извиняться со страниц газеты за ее "творчество".

Губительно малейшее подозрение в нечестности и для публичных политиков. Нынешний вице-президент США Джозеф Байден еще в 1987 г пытался бороться за выдвижение кандидатом в президенты, но его "подкосило" обвинение в плагиате, не забытое до сих пор. Экс-госсекретарь США Колин Пауэлл не ужился с администрацией Джорджа Буша-младшего, в частности, из-за того, что вынужден был публично защищать ту же сомнительную и, как позже выяснилось, ложную позицию по Ираку, которую "пиарила" Миллер. Он и спустя годы признавал, что это "болезненный" для него вопрос, "пятно" на его репутации.

Другое дело, что его преемница в госдепартаменте Кондолиза Райс без всякого зазрения совести публично отстаивала заведомую неправду вокруг августовских событий 2008 г. в Южной Осетии. Я сам задавал ей вопросы на эту тему и, помню, насколько неловко было наблюдать за тем, как она – при ее-то положении! – изворачивалась, чтобы не признавать факты. Теперь эти факты если и не общепризнанны, то во всяком случае общеизвестны, но и теперь непохоже, чтобы стыд выедал ей глаза.

Кстати, я как-то спросил легендарную Хелен Томас, какое самое вызывающее публичное высказывание в адрес президента США ей доводилось слышать. "Г-н президент, вы лжете!" – сразу ответила журналистка, которая со времен Джона Кеннеди работала в Белом доме и сама не давала спуску его хозяевам.

Какой именно эпизод имела в виду Хелен, я тогда уточнить не успел, но в этом и нет большой нужды. С попытками уличения во лжи сталкивались многие американские лидеры. Для Ричарда Никсона это окончилось позорной отставкой, для Билла Клинтона – безуспешной попыткой импичмента. А не далее как в сентябре 2009 года некий Джо Уилсон, конгрессмен из Южной Каролины, прервал теми же словами – "Вы лжете!" – выступление на Капитолийском холме Барака Обамы. В этом случае, правда, извиняться в результате вспыхнувшего скандала пришлось самому несдержанному законодателю.

Политическая агиография

Хрестоматийные примеры честности в США также связаны с именами президентов – правда, самых ранних, чья реальная жизнь давно превратилась в общественном сознании в канонизированные "жития". Любой американский школьник знает, что "отец-основатель" современных Соединенных Штатов Джордж Вашингтон в шестилетнем возрасте повредил в саду любимую отцовскую вишню и, не убоявшись наказания, сознался в содеянном. Ему же приписывается фраза "Я неспособен лгать".

Много известно назидательных рассказов и о том, как юный Авраам Линкольн, работая в лавке, носил рассеянным покупателям ненароком недоданную сдачу или недополученный товар, как он два дня отрабатывал стоимость случайно испорченной чужой книжки и т.д и т.п. Кстати, его фамильярное прозвище в американской политической агиографии – "честный Эйб". Именно он считается главным воплощением таких фундаментальных добродетелей, как честность и порядочность.

Конечно, отношение к этим добродетелям имеет основу в религии, в понимании того, что перед Всевышним лукавить не только грешно, но и бесполезно. Американцы в большинстве своем – люди набожные. Именно на веру они в первую очередь ориентируются, когда им нужно отличить добро от зла, ценности истинные и вечные от сомнительных и преходящих. Они не без оснований полагают, что человек, не верящий в Бога, скорее всего вообще ни во что по-настоящему не верит /в этом, наверное, главный общественно-политический вред атеизма/, а следовательно, и сам не заслуживает доверия.

Кстати, известный историк и политолог, специалист по СССР и России Ричард Пайпс в недавнем эссе утверждал, что россияне не только аполитичны, но и асоциальны. Они не верят никаким правительствам – ни своему, ни чужим – и априори не ждут от них ничего хорошего. Но при этом они не верят и друг другу и относятся к окружающим – за исключением родных и близких друзей – скорее враждебно.

Между тем без взаимного доверия не бывает гражданского общества, напоминал Пайпс. К тому же сложившаяся модель отношений заставляет людей искать защиты "от ближнего своего" у власти, т.е. в конечном счете способствует недемократичному правлению. Взгляд желчный, но как минимум заставляющий задуматься.

Правда, и сами американцы, насколько можно судить со стороны, не очень-то склонны доверять друг другу. Но у них это, кажется, вызвано не столько подозрительностью, сколько стойкой привычкой во всем полагаться на собственные силы. Американец как правило не обращается к другим за советом и помощью, поскольку уверен, что может и должен справиться сам. Если же совета просят у него /скажем, как куда-то пройти или проехать/, он вполне может ответить и наобум – опять же исходя из того, что спрашивающий в конечном счете сам за себя отвечает. Просто "не знаю" почти никто не говорит: видимо, это кажется зазорным.

Кстати, часто складывается впечатление, что и в международных отношениях Вашингтон тоже органически неспособен признавать свою неправоту. Не исключено, что это проявление того же бытового поведенческого стереотипа, закрепившегося в национальном характере.
Закон как осознанная необходимость

Разумеется, "жить не по лжи" помимо моральных заповедей помогает и закон. Но только если это действительно закон, который все честно соблюдают. А если, как в известной сказке Леонида Филатова, "действуй строго по закону" значит "действуй... втихаря", – то это скорее издевательство над справедливостью.

Помню, довелось мне как-то несколько лет назад быть свидетелем разговора между российским министром и главным голливудским лоббистом. Речь шла об актуальной и по сей день теме: правах интеллектуальной собственности. Американец горячился и доказывал, что продажа с уличных лотков "пиратских" дисков с чужими фильмами, песнями и компьютерными программами – самое настоящее воровство. Наш лениво возражал, что, мол, фирменные диски просто слишком дороги для российского рынка, а смотреть новое кино всем хочется...

Тогда мне, честно говоря, казалось, что в этой позиции есть своя правда. Теперь я вижу в ней один только главный лозунг пресловутого российского правового нигилизма: "Нельзя, но если очень хочется, то можно".

Для американцев "нельзя" – значит "нельзя". И не только потому, что так положено по закону, а прежде всего потому, что закон этот отражает общее представление о справедливости. Поэтому здесь никому не приходит в голову "договариваться" на дороге с автоинспектором "за наличный расчет". Поэтому запрещено давать взятки и "откаты" не только собственным, но даже иностранным чиновникам.

Поэтому же люди покупают и лицензионные записи, которые в принципе можно было бы бесплатно скачать из Интернета. Просто им привычно и естественно быть честными, относиться к себе с уважением. Да и известное определение Спинозой свободы, как осознанной необходимости, тут тоже вполне уместно.

Обществу в целом честность также приносит большие дивиденды. Со времен Макса Вебера принято считать, что именно протестантская этика лежит в основе процветания современных капиталистических обществ на Западе. А, между прочим, сам знаменитый немецкий социолог и политэконом считал олицетворением современного ему и более раннего "духа капитализма" Новую Англию и ссылался в подтверждение своих тезисов, в частности, на еще одного "отца-основателя" США – Бенджамина Франклина с его рассуждениями о том, что "время – деньги".

Кроме того честность – сильнодействующее лекарство, которое наряду с коррупцией помогает врачевать и другие социальные язвы. Например, на "скрупулезной честности" основаны движения Анонимных алкоголиков и наркоманов, с помощью которых США практически решили проблему химических зависимостей. Во всяком случае эти заболевания давно уже не становятся здесь ни личным "проклятием" для человека, ни своего рода "стихийным бедствием" для общества.

Плюсы и минусы морального абсолютизма

К вранью в любых сферах – будь то на школьных экзаменах, в супружеских отношениях или при расчетах с налоговым ведомством – американцы относятся подчеркнуто нетерпимо. Им вообще свойственна определенная прямолинейность – моральный абсолютизм, не признающий полутонов.

Порой это качество их национального характера, на взгляд со стороны, представляется своего рода психологической зашоренностью. Американец привык исходить из того, что кратчайшее расстояние между двумя точками – прямая. Он и идет напрямик к своей цели, а если встречает препятствие, то может его пробить насквозь, может перелезть, но может и упереться в стенку лбом. Не потому ли в той же Кремниевой долине так ценятся российские программисты, что они, подобно лесковскому Левше, нередко находят решения "неразрешимых задач"? Разумеется, обходными путями.

Да и вообще – вранье вранью рознь. Вернувшись из длительной командировки в Москву, корреспондент газеты "Балтимор сан" Дуглас Берч печатно признавался, что... скучает по "свойственному русской культуре здоровому скептицизму относительно ценности неизменной правдивости".

Вслед за Марком Твеном журналист выражал сожаление, что в Америке утрачено "искусство лгать". "Не то чтобы американцы не лгали: мы лжем, как и все остальные: и в залах заседаний советов директоров, и в спальнях, и в налоговых декларациях, – писал он. – Но вот как-то не всегда щедро и по-доброму: боимся, видно, что нас уличат. И когда мы все-таки лжем, многие американцы, кажется, не в состоянии признаться в этом даже самим себе".

Ссылаясь на известный пассаж из дневников Федора Достоевского, Берч повторял его слова о том, что в России "могут лгать совершенно даром самые почтенные люди и с самыми почтенными целями" – т.е. на самом деле скорее привирать, фантазировать, закрывать глаза на свои и чужие недостатки /другое дело, что в этом же отрывке говорится и о загадочной для писателя "известного рода бессовестности русского интеллигентного человека"/.

Но американца интересуют, конечно, прежде всего его собственные соотечественники. И вывод его достаточно безотраден. "Мы притворяемся, будто живем в культуре, где все могут и обязаны всегда и при любых обстоятельствах резать одну лишь жестокую правду-матку, – констатировал он. – Кого мы обманываем? Только самих себя".

Правда, на самом деле неизвестно, так ли уж сильно американцы заблуждаются на собственный счет. Незадолго до выхода статьи в "Балтимор сан" исследовательский центр им. Пью проводил опрос о том, как сами они и внешний мир воспринимают основные качества их национального характера. "Честными" себя и своих соотечественников назвали лишь 63 проц участников опроса в США – намного меньше, чем "трудолюбивыми" или "изобретательными".

Зато при обсуждении отрицательных качеств целых 70 проц согласились с тем, что американцы – "жадные". Тоже своего рода наследие "пуританской этики". Любопытно, что многие американские "правдолюбцы", увольняющиеся с госслужбы из-за принципиального несогласия с политикой властей, сразу по выходу в отставку садятся за книги о своих благородных поступках. То есть пытаются на них заработать и не видят в этом ничего зазорного.

Системные исключения: реклама, пропаганда, политкорректность

Торговля, точнее коммерческая реклама – наиболее очевидное системное "исключение из правил" в американских представлениях о честности. Как рядовой потребитель с многолетним стажем берусь утверждать, что Америка – страна красивых упаковок с солидными ценниками и достаточно посредственным содержимым, во всяком случае на уровне ширпотреба. Но все это пугающее изобилие так или иначе распродается – с помощью известного "двигателя торговли".

Формально обманывать покупателя запрещено. Существуют специальные законы, а также государственные и общественные организации, призванные стоять на страже интересов потребителей.

Но ведь что значит – обманывать? Людей, подписывавших не так давно внешне очень привлекательные, а на самом деле кабальные закладные для покупки жилья, никто не заставлял это делать. В итоге же это обернулось массовыми разорениями, "просевшим" жилищным рынком, проблемами в целых отраслях экономики, обесцениванием спекулятивных финансовых инструментов на основе закладных, в конечном счете – глобальным кризисом.

Для краткости принято говорить, что он возник из-за алчности дельцов на Уолл-стрит, и это полная правда. Но алчность проявляли и рядовые американцы, покупавшие себе жилье не по карману в твердой надежде на то, что оно будет только дорожать. Поддерживалась в них эта надежда не только рекламой, но и государственной пропагандой с ее вполне сознательной установкой на то, что свой дом для каждой семьи – краеугольный камень "американской мечты".

Пропаганда в целом – также, разумеется, крупная область, к которой нормальные представления о честности и правдивости неприменимы. Она в США существует, успешно работает на внутреннюю аудиторию и, может быть, не столь эффективно, но не менее старательно – на внешний мир. Но тема эта настолько важна и обширна, что заслуживает отдельного разговора.

Наконец, есть и еще одна сфера американского общественного сознания, представляющаяся как минимум сомнительной с точки зрения честности и заставляющая вспомнить слова Достоевского о лжи порядочных людей. Имеется в виду политкорректность.

С одной стороны, она выражает идеалы равенства, свободы и человеческого достоинства, уважения права личности и социальных групп жить так, как им нравится, – если они при этом не нарушают закона и сами уважают права других. С другой, многие наблюдатели, особенно консервативного толка, видят в ней атаку на традиционные моральные ценности, форму установления своего рода психологической "диктатуры меньшинств", в конечном счете – способ размывания грани между добром и злом, правдой и ложью.

Конечно, все, кто страдал или страдает от ущемления своих прав, – от женщин и афроамериканцев до инвалидов и людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией – приветствуют политкорректность как торжество справедливости. И в теории, и на практике известно, насколько невыносимым бывает даже чисто моральный гнет большинства, не говоря уже о прямом административно- политическом диктате и подавлении инакомыслия. Еще на заре американской демократии об опасности "тирании большинства" предупреждал, например, знаменитый француз Алексис де Токвиль.

Но, с другой стороны, это самое большинство, которое сегодняшние американские правые нередко именуют "моральным", продолжает настаивать на соблюдении и своих прав. В последние годы в США не только возбуждаются, но и выигрываются дела о так называемой "обратной дискриминации" /белых перед черными, мужчин перед женщинами и т.п./. Само понятие "политкорректность" приобрело, по общему признанию, ощутимо негативный оттенок. Либеральные политологи и пресса жалуются, что консерваторы превратили этот термин в орудие политической борьбы.

Плюрализм без плюрализма

Орудие это, надо признать, достаточно грозное. По сути в этом контексте упреки в чрезмерной политкорректности – это упреки в моральном релятивизме, отказе от поисков истины и подмене ее "плюрализмом мнений".

То, что та же пресса США дает основания для подобных обвинений, представляется самоочевидным. Порой складывается впечатление, что вся "объективность" местных СМИ сводится лишь к приведению двух-трех различных отзывов об описываемом событии или явлении, а не к попытке докопаться до его сути. "Удельный вес" мнений при этом априори считается равным или даже перекашивается в угоду идеологическим предпочтениям издания. Это наглядно видно на примере репортажей из России, из которых нередко кажется, будто там всю политическую погоду на протяжении последних лет делают маргинальные оппозиционеры.

С другой стороны, в самой Америке есть темы, по которым никакой плюрализм мнений не допускается в принципе. Та же упоминавшаяся выше Хелен Томас в мгновение ока превратилась месяц назад из легенды американской журналистики в изгоя после того, как позволила себе нелицеприятный отзыв об Израиле и израильтянах. Женщину, которой в августе должно исполниться 90 лет, буквально затравили, после того, как она публично сказала, что еврейскому государству следует "убраться к черту из Палестины", а его жителям – "вернуться по домам – в Польшу, Германию,... Америку" и другие страны.

Позже Томас, чьи родители переселились в США из Триполи, выражала сожаление по поводу этих слов, но ее извинения приняты не были. Под градом обвинений, к которым подключился и Белый дом, ей пришлось уволиться. Даже коллеги говорили ей вслед, что ей, дескать, не место в президентском пресс-корпусе, поскольку она не столько добывает новости, сколько отстаивает собственную точку зрения.

У нее, однако, было такое право – и не только в силу возраста. Томас, несколько десятилетий представлявшая в Белом доме информационное агентство ЮПИ, в последние годы была комментатором-колумнистом издательского концерна "Херст". Так что иметь и выражать собственное суждение было ее прямой профессиональной обязанностью, никаких журналистских норм она не нарушала.

Последний вопрос, который она задала на пресс- конференции Бараку Обаме, звучал так: "Г-н президент, когда вы уйдете из Афганистана? Ради чего мы продолжаем там убивать и умирать? В чем реальная причина? И не надо отвечать нам словами Буша о том, что, мол, если мы не пойдем за ними туда, то они придут к нам сюда"...

Наверное, даже критики Томас понимают, что ей не составило бы труда придумать более "новостные" и "проходные" вопросы. Но она предпочитала эти – о войнах в Ираке и Афганистане – и регулярно задавала их и президентам, и их пресс-секретарям. Никто кроме нее этого не делал.
Как теперь выясняется, многих ее собратьев по цеху в США это раздражало. Но это был голос совести.


Источник: По материалам ИТАР-ТАСС
При полном или частичном использовании данного материала ссылка на rodon.org обязательна.