Лента: Общество

Вот уже более месяца прошло с момента катастрофы нефтедобывающей платформы компании «Бритиш петролеум» у берегов Мексиканского залива. И нефть из скважины устремилась в море. Что только ни предпринимали за это время: и бетонный купол для сбора нефти на дне пытались устанавливать, и тяжелые технические жидкости в скважину закачивать, с последующей цементацией… Но с 22 апреля и по сей день утечку нефти никакими силами остановить так и не удалось.

Сама БП оценивает ущерб от катастрофы почти в миллиард долларов (930 миллионов), и заявляет о готовности его компенсировать – кажется, немалая сумма. Плюс декларирует вложение полумиллиарда долларов в исследование в течение ближайших десяти лет последствий этой аварии для экологии. Но, с другой стороны, давайте сопоставим. По данным экспертов, ежедневно в море поступает примерно от 10 до 20 тысяч баррелей нефти. По данным самой БП – только около 5 тысяч. Но и это – каждый день на протяжении уже сорока дней! И сколько еще это будет продолжаться – неизвестно. Не говоря уже о том, что пока не найдена технология, позволяющая остановить поток нефти в море, а значит, и неизвестно, сколько потребуется средств на разработку этой технологии и ее реализацию. Так неужели весь ущерб от столь масштабного загрязнения моря может быть уложен в столь теперь уже скромную сумму?

А ведь сообщается еще и о выплате компанией 29 миллионов долларов компенсаций за экономический ущерб (прежде всего, рыбакам). Много это или мало? Заявлено об уже поданных 26 тысячах исков о компенсации ущерба частным лицам, по которым 11,65 тысяч выплат уже произведено (удовлетворены ли иски полностью или же это пока лишь частичные компенсации – не сообщается). И о какого же размера «компенсациях» тогда идет речь? Делим и получаем – в пределах 2,5 – 3 тысяч долларов на иск. Очевидно, что цифры «не пляшут» – реальные компенсации должны быть и, надо полагать, будут на порядки больше, а значит, и суммарные расходы на компенсации ущерба, да еще и когда к этому подключатся владельцы недвижимости на побережье, а также туристические компании, вырастут несопоставимо…

Добавьте: администрация президента США направила в регион более 1200 кораблей и более 22 000 человек для проведения необходимых работ, включая ученых, причем, как из государственного, так и из частного секторов экономики. Понятно: устранение последствий столь грандиозной техногенной и затем экологической катастрофы – дело общегосударственное, о чем президент США Обама и заявил. Но, в конечном счете, кто будет все это оплачивать и из каких средств?

И вот здесь я хотел бы обратиться к тому, ради чего, собственно, и пишу эту статью. В свое время, пятнадцать лет назад, когда в нашей стране интенсивно лоббировались «соглашения о разделе продукции», мне пришлось вникать в вопрос о том, как в мире регулируется все, что связано с ответственностью недропользователей, с допуском к ведению работ, страхованием этой ответственности и гарантированием того, что последствия любой аварии будут, безусловно, устранены за счет недропользователя. И американская система с этой точки зрения тогда представлялась, если не образцовой, то, во всяком случае, весьма и весьма развитой и, насколько это возможно, приближавшейся к совершенству. Соответственно, спекулятивные аргументы лоббистов реализации в России СРП, да еще и в предлагавшемся тогда самом вульгарном варианте, звучали как «приобщение России к достижениям западной цивилизации», но на деле, в противостоянии этим лоббистам (за спиной которых стояли крупнейшие транснациональные корпорации) нам приходилось показывать, что именно в цитадели западного капитализма, в США, все делается совсем не так, как предлагается нам.

Кстати, один из комментаторов к моим статьям задал вопрос о различии между либерализмом вообще и либерализмом вульгарным. На этом примере могу показать. Американский либерализм в недропользовании – не священный идеал и для США (в других вопросах и США активно используют самые жесткие протекционистские инструменты, хотя это не афишируют), но это то, что на данном этапе развития им выгодно. И что это по существу? Это отсутствие формальной прямой государственной протекции какому-либо конкретному недропользователю, создание равных конкурентных условий для разных компаний. Но это вовсе не та вульгарщина, что навязывалась нам. Разница принципиальна. Нам предлагалось, чтобы без ограничения могли работать любые компании, в том числе, разумеется, «оффшорки». В США же, например, на шельфе не только оффшорные компании, но даже и компании британские, норвежские, французские и т.п. напрямую работать не могут.

Они должны зарегистрировать в США дочернюю компанию, действующую в полном объеме в строгом соответствии с американским законодательством, и только тогда получают право участвовать в конкурсе на получение лицензии. И, при этом, во-первых, они должны купить специальные весьма дорогостоящие страховки. Во-вторых, зарезервировать в американских банках крупные средства как гарантию возможности устранения последствий аварий. В-третьих, специальное централизованное агентство ведет учет всех аварий и разливов нефти, и если у компании, ее головной структуры или иных дочерних структур, а также у ключевых руководителей есть в предыстории случаи аварий с не устраненными полностью последствиями и не выплаченными компенсациями ущербов, лицензии не видать. В-четвертых, лицензия дается на ограниченный срок от пяти до семи лет, с возможностью пролонгации, но с правом государственных контролирующих структур в любой момент приостановить ведение работ (сравните это с ныне широко обсуждаемым в связи с трагедией на шахте «Распадская» фактическим бесправием нашего технадзора и инспекций по безопасности труда…) и изъять лицензию. И, наконец, в-пятых, конкурс между допущенными к нему компаниями проводится исключительно по одному заранее известному переменному параметру, то есть никакая мудрая комиссия «теплое с зеленым» не сравнивает…

Но даже и такая сложная, действительно, тщательно продуманная система, тем не менее, оказывается, не гарантирует от сверхмасштабных аварий. И понятно: когда продумываются меры защиты и гарантирования ответственности, техника и технологии находятся на одном уровне, когда же случается очередная катастрофа, выясняется, что техника и технологии, а значит, и риски, которые они с собой несут, уходят так далеко вперед, что ранее заложенные в документы нормы и нормативы, требования к обеспечению безопасности работ и т.п. устаревают, а никаких страховок и специально зарезервированных средств уже явно не хватает на компенсацию ущерба. Соответственно, президент США Обама уже продекларировал необходимость пересмотра основных положений и нормативных документов, связанных и с обеспечением безопасности ведения работ, и со страхованием, и с размерами штрафов за нарушения и разливы нефти и т.п.

Это все у них, где, повторю, государственный контроль жесточайший, и работают лишь крупные и ответственные (насколько корпорации вообще могут быть ответственными) компании. А у нас, где на Сахалине, напомню, работают, хотя и связанные со звонкими именами, но, тем не менее, не более чем «оффшорки»? Не знаю достоверно, как обстоят дела сейчас (вряд ли лучше, скорее, в силу опеки «Газпрома», все просто остается в тиши), но при проверке реализации соглашения «Сахалин-2» в 1999 году, когда я работал в Счетной палате, выяснилось, что часть важных документов изучить в принципе невозможно, так как они вообще не находились на российской территории… Только представьте себе, если бы эта оффшорно-безответственная схема была бы распространена на всю страну, например, как на этом настаивало в 1996-м году правительство Черномырдина, более чем на половину всех извлекаемых запасов нашей нефти?

И опять небольшое отступление. Один из комментаторов как-то упрекнул меня в том, что я слишком акцентирую внимание на госконтроле, при том что у нас и так уже все под госконтролем, даже в госсобственности, и именно госчиновники-то и есть самые коррумпированные и неэффективные управленцы. Что ж, соглашусь: наши нынешние госуправленцы (снизу доверху, практически без исключений) ничуть не более эффективны для нас, для государства, нежели управленцы частные. Но это ведь вовсе не потому, во всяком случае, в нашем случае, что государство в принципе не способно или что власть старается, но у нее почему-то не получается. Ничего подобного. Весь мой опыт с начала работы во власти, а затем и пристрастного наблюдения за ней свидетельствует о противоположном: исходной целью нынешней российской власти, совершенно независимо от того, что бы она ни декларировала, никогда не являлось создание в стране равных конкурентных условий для развития и наведение элементарного порядка в государственной и государственно-политической системе. И понятно: только допусти, и власти лишишься достаточно быстро, а это в планы явно не входит. Можно ли отделить глобальную и масштабную государственно-политическую коррупцию, безусловно, являющуюся стержнем всей нынешней российской государственно-политической системы, оставить ее в неприкосновенности, но при этом одновременно навести ниже некий аппаратный порядок, пресечь аппетиты этих самых «госуправленцев» на «госкорпорациях» и т.п., которым зачем частные рискованные прибыли, если вместо них есть ничем не обоснованные суперзарплаты, представительские, премии, бонусы и опционы, на порядки превышающие официальные зарплаты даже высших должностных лиц государства? Сомневаюсь – на чем же еще в этом случае будет держаться их преданность нынешней власти? Но из этого следует лишь одно: и передача соответствующих функций и полномочий, а также госимущества частному сектору в таком нашем случае делу вряд ли поможет. И понятно: отказываться от паразитирования и от паразитирующей социально-экономической базы никто не намерен, а, значит, и в «частные» одежды если все это и будет одеваться, то только так, чтобы возможности дальнейшего паразитирования сохранить – этот «вечный двигатель» я уже как-то описывал…

И, возвращаясь к техногенной и экологической катастрофе в Мексиканском заливе, которая пока лишь разрастается и которую пока вообще не известно, как остановить: то, что произошло там у них, в любой момент возможно где угодно еще, в том числе, у нас, например, на Сахалине, а также на Севере, глобальные планы освоения которого сейчас, как известно, разрабатываются. Причем, снова с возвратом к идее, казалось бы, уже похороненных СРП (соглашений о разделе продукции). При том, что возможности северных холодных морей по относительно быстрой биологической переработке нефтепродуктов и естественному преодолению последствий столь масштабных разливов нефти, как известно, существенно ниже, нежели у морей теплых. В США прорабатываются решения о приостановлении выдачи разрешений на освоение новых глубоководных месторождений нефти, как минимум, до тех пор, пока не будут найдены эффективные решения и технологии, гарантирующие от повторения подобных аварий. У нас же ни о чем подобном и не слышно – как будто бы нас все происходящее вообще не касается…


Юрий Болдырев
Источник: "Столетие "