Лента: Общество

В Доме русского зарубежья имени Александра Солженицына прошла презентация книги Андрея Кофода «50 лет в России» (Петербург, «Лики России», 2009). На презентацию из Парижа приехала внучка А. Кофода – Ирина Георгиевна Демидова-Комо. С ней встретилась корреспондент «Столетия» Галина Николаева.

Министр земледелия в кабинете Петра Аркадьевича Столыпина – князь Борис Александрович Васильчиков был уверен, что имя Андрея Кофода «будет вписано золотыми буквами в историю России». Однако спросите сегодня любого образованного жителя России, что он знает об Андрее Кофоде. Вряд ли вы получите вразумительный ответ: мы беспамятны и неблагодарны...

Землеустроитель Карл Андреас Кофод (в России его называли Андреем Андреевичем) приехал к нам из Дании в семидесятых годах XIX века с намерением реализовать прогрессивную земельную программу в крупнейшей аграрной стране – в России. Он знал, как сделать сельское хозяйство более эффективным, а крестьянина зажиточным.

И Витте, и Столыпин поддержали Андрея Кофода и предоставили ему обширное поле деятельности. Он полюбил Россию и русских, женился на русской барышне, принял русское подданство и посвятил пятьдесят лет своей жизни реформированию нашего сельского хозяйства. Результат столыпинских реформ – миллионы сильных и богатых русских крестьян, кормивших Россию и половину Европы.

Большевики назвали их потом кулаками и ликвидировали не только экономически, но и физически – «как класс».

Андрей Кофод, о чем не трудно догадаться, с приходом большевиков оказался не у дел и вместе со своим русским семейством через Финляндию бежал из России.

Андрей Кофод вспоминал: «Пешком прошли мы через границу, и я со вздохом облегчения обернулся на русский берег реки Сестры, на страну, где я оставил дело всей моей сознательной жизни, и с которой я чувствовал себя связанным неисчислимыми узами…»

Ирина Георгиевна Демидова-Комо всю свою жизнь, так или иначе, была связана с Россией. Она, в частности, преподавала русский язык и литературу в одном из французских университетов. Первое, что вы отметите, беседуя с Ириной Георгиевной, так это ее русский язык, которому позавидовали бы многие коренные москвичи – богатый и чистый, без намека на акцент.
А потом вас очарует живость и энергия ее высказываний, точный и глубокий ум. И независимость взглядов, присущая неординарным натурам.
     

– Знаете, иногда я просто прихожу в отчаяние. В массе русские люди сегодня верят только плохому о России. Даже лучшие из них, те, кто считает себя патриотом, объясняют мне, как в России все ужасно, а если и есть что-то позитивное, так это случайность и частность.

Но стоит мне высказаться критически в адрес Запада, как, представьте, мне не верят, считают, что я пристрастна. Я поражаюсь, как можно так плохо думать о своей собственной стране!

- Внушить чувство униженности, неполноценности, лишить граждан чувства самоуважения – все это давний и действенный инструмент войны со страной. Об этом еще Блок писал:


Страна – под бременем обид,
Под игом наглого насилья –
Как ангел, опускает крылья,
Как женщина, теряет стыд…

– Ну, это бесспорно! Это работало и в советские времена. А то, что сегодня пишут в газетах и, в особенности, говорят по телевизору о России, это ведь действительно что-то ужасное.

- Мы знаем, что вы много лет занимаетесь тем, что даете правдивую информацию о России. Основали и выпускаете «Русскую зарубежную газету». Газета издается Центром русского языка и культуры в Париже, распространяется и в России тоже...

– Мы выходим раз в месяц. В первые годы – в бумажном варианте, теперь – в электронном. Раньше наше издание называлась просто «Газета», во французской версии и сегодня осталось это название.

Раньше было очень тяжело. Чтобы сверстать номер, надо перевернуть груду периодики в поисках нужного материала. Русской прессы в Париже почти нет. Приходилось как-то доставать – просить знакомых, чтобы привезли что-то из Москвы, прислали по почте… Теперь вроде бы и легче – выручает Интернет.

- Но и в Интернете надо сидеть сутками, чтобы найти нужную информацию. Это каждый знает.

– Работа редакции «Русской зарубежной газеты» в том и состоит, чтобы избавить читателей от этого сизифова труда.

В прежние годы на газету подписывались. И, хотя почтовая рассылка везде довольно дорогое удовольствие, в соответствии с французскими законами СМИ имеют значительные почтовые льготы. Так что подписка давала редакции возможность как-то сводить концы с концами.

Материально издавать газету мне помогают мои дети, прежде всего. сын Андрей. Он госслужащий, работает в аппарате французского сената. Помогает, конечно, из любви ко мне. Но и Россию он действительно любит. Это наша общая семейная черта...

Сегодня размещенную в Интернете газету может прочесть каждый. Хотя есть опасность, что она потонет в море интернетовской информации. Поэтому просто повесить газету в Интернете недостаточно. Мы отсылаем ее по электронной почте адресно каждому потенциальному читателю. С приложением письма, в котором просим сообщить, желает ли адресат и в дальнейшем получать «Русскую зарубежную газету».

И знаете, за все годы нашего электронного существования мы получили всего два или три, кажется, отказа. Причем – довольно злобных. Но это какие-то особые люди.

Задача нашей газеты – опровергать журналистскую мифологию по поводу России и русской жизни.

- Что вы называете журналистской мифологией?

– Ну, например, историю нападения Грузии на Южную Осетию.

Ведь известно, что дело на Западе было представлено ровно наоборот – якобы это огромная кровожадная Россия напала на маленькую вольнолюбивую Грузию: показывали разрушенный грузинами осетинский Цхинвал и утверждали, что это вовсе не Цхинвал, а грузинские города Гори и Поти, разрушенные русскими. Вся западная пресса в течение, как минимум, двух месяцев пребывала в форменной истерике по этому поводу и давала заведомо ложную информацию

Но вот, когда ситуация все же прояснилась, я не припомню, чтобы западная пресса с тем же пафосом писала о нападении грузинской армии, вооруженной до зубов и обученной иностранными военспецами, на действительно крошечную в сравнении с Грузией Южную Осетию.

– А почему вы, собственно говоря, так уверены, – говорят мне иногда, – что именно ваша информация правдива?

– Потому, – отвечаю я им, – что знаю страну, ее историю, географию, ее культуру, знаю русские проблемы и русский национальный характер. Да и, кроме того, есть простой здравый смысл, он помогает отличить истинное положение дел от развесистой клюквы, рассчитанной на обывателя.

Как правило, уже второе поколение любой эмиграции вполне ассимилируется. Люди забывают родной язык и никак не соотносят себя со своей исторической родиной. Практически – все. Кроме русских.

С русскими дело обстоит иначе. Они менее других подвержены ассимиляции. Русскость держится и в третьем и даже, как в нашей семье, в четвертом поколении. Моя внучка, например, прекрасно владеет русским. Хотя русской крови в ней уже почти и нет, ведь даже я – не стопроцентная русская и родилась уже в эмиграции.

- А что это такое, по-вашему, – быть русским? И почему русские держатся за свою русскость дольше всех?

– Я думаю, это у нас в генах. Есть русская культура, есть русское православие – это очень держит. Вот, скажем, наша семья: мы часто переезжали из страны в страну. И каждый раз первым делом шли в русскую церковь. Не потому что моя мать была как-то особенно религиозна, но она нуждалась в русской среде, без нее она просто не могла жить.

Я заметила, что прочнее всего сохраняется даже не язык и не культура, а именно православие. Мне известны случаи, когда в каком-то энном поколении русские эмигранты теряли язык, но продолжали оставаться православными.

- Само название «русский» образовано, как известно, от прилагательного – какой? – русский. То есть слово «русский» обозначает не субъект, а некое его отличительное качество.

– Я часто задавалась вопросом, почему мне, только наполовину русской, так хорошо в России, с русскими? Это при том, что я вполне равнодушна к так называемым «русским специалитетам» – русской кухне, русской бане или русской зиме.

И вот к какому выводу я пришла: русским свойственна широта, открытость, щедрость, контактность, которых не найдешь ни у французов, ни у немцев, ни – тем более – у англичан. А вот юг Европы к нам в этом смысле ближе – итальянцы, испанцы – они не так герметичны, более эмоциональны. Но приоритет все же за русскими.

Есть в русских людях и определенное безразличие к материальной стороне жизни, тяготение к культуре и духовной составляющей нашего земного бытия. Что вовсе не означает прямого безразличия к жизненному комфорту.

Приведу один пример. Одна из моих московских подруг работает в системе Академии наук. В девяностые годы им за их научную деятельность платили сущие гроши. Так вот она мне говорила: «Мы готовы сами приплатить, только бы заниматься любимым творческим делом».

- Это известная позиция. К сожалению, вполне нетворческие люди частенько безбожно ее эксплуатируют.

– Так всегда было и, по-видимому, всегда будет. Но все же: если перед русским человеком встанет выбор между материальными удобствами и жизнью духа – он выберет последнее. Лучше заниматься любимым делом, пусть за меньшие деньги, чем нелюбимым – за большие. В этом смысле я, со своей газетой, как раз и демонстрирую русский подход к делу.

Недавно Ирине Георгиевне исполнилось 85 лет Редакция «Столетия» присоединяется к многочисленным поздравлениям. От всей души желаем коллеге успеха в ее благородной подвижнической деятельности!


Источник: "Столетие"