Лента: Религия

Недавнее нападение вооруженного ножом молодого человека на священников в московском храме святого Николая Чудотворца, в ходе которого два человека были ранены, оказалось далеко не в центре внимания. Этот случай, в медийном поле, был совершенно забит шумом по поводу известного высказывания о.Дмитрия Смирнова. Резкое слово, как бы к нему ни относиться, это, в любом случае, явление другого порядка, чем вооруженное нападение с целью убийства по мотивам религиозной ненависти. Но именно слово привлекло гораздо больше внимания.

Такое расхождение между сравнительной величиной инфоповодов и масштабами их освещения может показаться странным. Многие даже высказывали предположение, что весь шум вокруг слов священника был затем и поднят, чтобы отвлечь внимание от нападения в храме.

Но не будем умножать сущности сверх необходимого – возникновение скандала именно в день нападения может быть и случайным. А вот реакция на него показательна – масса народа взволнована резким словом священника и ничуть не взволнована кровопролитием в церкви.

Это говорит нечто о медийной среде – но и нечто о православных. Православные не умеют и не хотят играть жертв. Один из самых успешных в мире инструментов политической борьбы – агрессивная виктимность – остается совершенно не востребован церковными людьми.

Нападение в храме святого Николая Чудотворца было просто образцовым, классическим “преступлением ненависти”. Нападавший не оставил ни малейших сомнений в том, что действовал не на почве, скажем, финансовых или личных претензий, а именно из ненависти к определенной группе сограждан. К счастью, нож – особенно в руках человека, не имеющего специальной подготовки – оружие малоэффективное, нападавшему так и не удалось никого убить, а только ранить. Никакой заметной медийной кампании со стороны православных этот случай не породил.

Но что было бы, если бы православные реагировали на эту ситуацию также, как либералы? Это нетрудно представить. Прежде всего, была бы развернута оглушительная медийная кампания, отметающая любые попытки представить произошедшее как случайную выходку неуравновешенного одиночки. Нет – кричали бы из каждого утюга – это верхушка айсберга, просто наиболее заметное проявление той “атмосферы ненависти”, которая нагнетается кровожадными врагами христиан. Были бы воспомянуты все случаи преступлений против священников (а таких случаев было не так мало), чтобы создать впечатление о невыносимой атмосфере ненависти и преследований, в которой “в этой стране” вынуждены существовать православные христиане.

Ответственность за эти преступления была бы возложена на "христианофобов", которые, хотя, возможно, лично и не держали нож, но нагнетали и натравливали, разжигали и науськивали. При этом в кровожадные и человекоубийственные “христианофобы” были бы зачислены все, кто как-либо негативно отзывался о Церкви и ее вере – идет ли речь об озлобленных нападках, философской полемике или просто спокойно и вежливо выраженном несогласии. Все это считалось бы таким же проявлением кровожаднейшей, преисполненной злобы и ненависти христианофобии, как и убийства. Христианофобией считались бы и любые проявления финансовой поддержки движениям, которые Церковь не одобряет. “Христианофобы” подвергались бы резкой критике в прессе. На компании, где они работают, оказывалось бы успешное давление, чтобы они были уволены – и нигде больше не приняты. Уклонение предпринимателей – пекарей, фотографов, флористов и других – от обслуживания православных мероприятий было бы объявлено преступлением, влекущим суд и разорительные штрафы.

Детей – начиная с детского сада – в видах борьбы с христианофобией в обязательном порядке наставляли бы в православной вере, причем не в контексте ознакомления с их собственным культурным наследием, а именно с обязательством принимать ее как непреложную истину и четко исповедовать. И никакой "светской этики"! Никаких вообще альтернативных курсов для атеистов и иноверцев – христианофобия не пройдет!

А если бы какие-то родители пробовали протестовать, их бы клеймили как "христианофобов", и, если бы они отказывались отправлять своих детей на уроки катехизиса, подвергали штрафам, а потом и сажали бы в тюрьму.

Конечно же, это было бы сочтено нашими оппонентами нестерпимой религиозной тиранией. Что же, это действительно было бы тиранией – которую может оправдать только ее полная нереальность. В реальности все это делают западные либералы – под предлогом борьбы с “гомофобией”, “трансфобией” и вообще “ненавистью”.

К счастью для наших оппонентов – да и нас самих – православные не либералы. Мы помним о массовых гонениях ХХ века, о попытках физически стереть Церковь с лица с лица земли – но агрессивная виктимность это не наш способ взаимодействия с миром.

Она может казаться привлекательно эффективной с политической точки зрения – на наших глазах во многих странах люди приобрели огромную власть, постоянно рыдая о своей ущемленности и гонимости – но такая эффективность достигается ценой, которую нам не стоит платить. Впрочем, мы едва ли могли бы ее заплатить – оставаясь православными людьми.

Те черты личности, которые связаны с агрессивной виктимностью, глубоко противны православной традиции – как, впрочем и самым элементарным представлениям о здравом смысле. Характерный пример можно было недавно наблюдать в англоязычном интернете.

Известный консервативный философ и психолог, который неоднократно высказывался против эксцессов политкорректности, Джордан Питерсон, столкнулся с рядом тяжелых личных ударов. Его жене диагностировали смертельную форму рака. Когда он, страдая от беспокойства и депрессии, обратился к специалистам, ему прописали препараты, которые он послушно принимал – на беду себе, потому что они вызвали парадоксальную реакцию и физическую зависимость. Сейчас он проходит лечение в российской клинике.

Реакция западной прогрессивной общественности на его тяжелую беду была поразительной. Часто говорят о том, что лицемерие – это дань, которую порок платит добродетели. Есть переживания, которых не показывают, мысли, которые не выражают вслух. Но в этом случае западные прогрессисты совершенно отказались от выплаты дани – и отреагировали на сообщения о болезни Питерсона с нескрываемой злобной радостью. Конечно, в сети можно найти комментарии любого рода по любому поводу – но в данном случае речь идет не каких-то анонимных троллях, а о людях вполне известных – журналистах, профессорах, драматургах.

Например, известный канадский драматург, сценарист и комментатор Бред Фрэзер написал в своем твиттере “Что в этом хорошо – я уверен, что множество безмозглых последователей Питерсона вырабатывают у себя наркотическую зависимость прямо сейчас, чтобы быть похожими на него. Вот что бывает, когда медиа создают академиков из придурков” (По-английски слово drug может значить и лекарство, и наркотик, и Фрэзер, как и многие другие, объявляет проблемы Питерсона с лекарством, которое ему прописали врачи, наркоманией).

Поразительно тут не только бессердечие – но его и демонстративность. Одно дело прятать злобную, издевательскую ухмылку до того момента, когда можно оказаться в одиночестве и расхохотаться, а на людях иметь вид надлежаще печальный и произносить слова, приличествующие цивилизованному человеку.

Другое – предаваться злобному хохоту напоказ. Первое говорит о личной испорченности; второе – об определенном качестве всей прогрессивной субкультуры, в которой такому веселью можно предаваться без опасения вызвать неодобрение соратников.

Такое принципиальное отсутствие не только сочувствия к чужой трагедии, но и приличий, которые могли бы это отсутствие замаскировать – обратная сторона культуры агрессивной виктимности. Как и марксизм-ленинизм, либеральная идеология делит всех людей на угнетателей, которые всегда неправы, и по отношению к которым просто невозможно совершить несправедливость, потому что они всегда заслуживают всего самого плохого, и угнетенных, которые никакой несправедливости в принципе совершить не могут и всегда правы. Это приводит к тому, что люди, постоянно играющие жертв, и горько жалующиеся на недостаток сострадания и понимания к угнетенным меньшинствам, от имени которых они выступают, в то же время демонстрируют поразительное бессердечие и злобность – и не видят в этом ничего неправильного.

Более того, самое популярное слово в либеральном словаре – “ненависть”, которая приписывается любым оппонентам; поскольку те, кто ненавидят – это всегда чужие, своя ненависть не может быть замечена в принципе.

Это не то состояние, которому нам следовало бы подражать. Некоторые политические инструменты – при их несомненной эффективности – глубоко меняют людей, которые ими пользуются. Едва ли мы хотим так измениться.

Поэтому мы не устраиваем грандиозной пропагандистской кампании в связи с нападением в храме святого Николая Чудотворца. Не наш стиль. Мы не прибегаем к манипулятивным приемам, чтобы использовать лучшие чувства людей против них самих.

Говорят, что это просто одинокий буйный, а сетевые нападки на Церковь тут не причем? Никому никаких претензий за создание “атмосферы антиправославной ненависти?” Хорошо, согласимся с этим. В самом деле, несогласие, критика, даже резкие словесные нападки лежат в совсем другой области, чем вооруженные нападения. Но тогда давайте играть по одним и тем же правилам – и признаем всю либеральную риторику, которая десятилетиями носится, например, с бедным Мэттью Шепардом, фальшивой. Он тогда просто жертва уголовного преступления, а не “гомофобии”.

Либералы не смогут отказаться от своего основного приема? Что же, нам в любом случае не стоит его перенимать. Нам стоит указать на его фундаментальную лживость.


СЕРГЕЙ ЛЬВОВИЧ ХУДИЕВ
Источник: Радонеж