Лента: Религия

Раньше я ещё пыталась жить в Москве как в столице, то есть ходить на всякие культурные мероприятия, а не только выгуливать собаку возле дома. Как-то мы с мужем пошли на лекцию про историю русского рока, откуда я вынесла предысторию группы «Ленинград».

Если вкратце, изначально советский рок вполне следовал принципу «поэт в России больше, чем поэт»: это был протест против несправедливости, несвободы, бессмысленности и лжи. Он мог быть философским и эстетизированным, как в стихах Юрия Шевчука, или заведомо антиэстетичным, как у сибирских панков, потому что «красивость» — тоже мещанство, и не до неё тут, когда на русском поле экспериментов душу поэта топчут грязными сапогами. Даже если рокер просто «лёд под ногами майора», он верит, что в конце концов «майор поскользнется, майор упадет».

Но этой картине мира в русском роке начинает противостоять другая, напрочь сбивающая гуманистический пафос. Коротко она выражается фразой из песни «Ноля»: «Эх, рок-говнорок, "Fender — Stratocaster!" Я и песни петь могу, И ******* [заниматься сексом] мастер!» Герой здесь задает себе единственный экзистенциальный вопрос: «Дала — не дала?» Эту линию и продолжил Сергей Шнуров. Идея лирики «Ленинграда» сводится к тому, что «поэт в России — бабник и алкаш». Рокер — никакой не борец, точнее, его борьба редуцирована до того, что «пусть уже давно не стоит моя шняга, но щас будет злая и матёрая соляга».

На этом, в общем-то, всё. Дизайнер Артемий Лебедев разработал для «Ленинграда» новый логотип, выражающий этот месседж: буква «Л» предстает в виде раздвинутых ног, между которых болтается мужской детородный орган.

С этого образа и начинается новый клип Ленинграда «i_$uss»: второстепенный герой клипа, раздвинув ноги, мочится на закат. Для сюжета это бессмысленно, зато несет важную идею: ссать я хотел на всё ваше высокое и святое! Поэтому же героиня галлюцинирует о религии, непременно сидя на унитазе в окружении горы туалетной бумаги. Поэтому же в конце клипа надо обязательно показать, как ее сбивает фура, да так, что кровь-кишки и по обочине размотало.

Гы-гы, бабе в клубе под веществами чудится Иисус, а потом ее машина сбивает! Вот и все «оскорбление чувств верующих». Нет ни странного юмора, как в «Догме», ни морального упрека «прогнившей религии», как в песне Zeigdich с последнего альбома Rammstein. Даже советский антирелигиозный плакат на фоне клипа «Ленинграда» выглядит душевно: в нём религиозных мракобесов высмеивали, потому что боролись, как заявлялось, за просвещение народа. Там религия мешала светлому будущему — тут она мешает только в клубе затусить.

Несмотря на то, что название клипа намеренно искажает имя Христа до «i_$uss», намекая на iPhone, доллары и прочие свинцовые мерзости клерикализма, сам клип абсолютно не антицерковный. Никаких тебе «солидный Господь для солидных господ», «попов на мерседесах» и «вилл патриарха». Это не протест против «зажравшейся РПЦ», потому что клип будет неприятен и католикам, и баптистам, и даже гонимым властью иеговистам. Смеются именно над Иисусом, образ которого сексуализируется и помещается в низкий контекст — в ночной клуб в окружение тусовщиц.

Почему люди любят «Ленинград»? За протест против ханжества и отвязный нигилизм. Никогда не забуду, как моя подруга в окно общаги, где был избирательный участок, выставила колонку с песней «Выборы-выборы, кандидаты — ****** [нехорошие люди]!» И это было весело! Но тут — никакого протеста: то ли Леди Гага с ее монашками в «Алехандро», то ли Мадонна с распятиями на концертах. Мораль клипа читается так: вера — это просто глюки, и если вас посреди пьянки потянуло к чистому и светлому, переборите в себе это чувство, а то кончится плохо.

Солидаризироваться с этим трудновато. И не только мне, верующей, но и многим агностикам, которые, не относя себя ни к какой религиозной традиции, все-таки чувствуют, что «что-то такое есть». Я с трудом представляю пьяную толпу на корпоративе, которая была бы настолько едина в своем безбожии, что весело бы подпевала «Ты был прекрааааасен, как Иисус!» И хотя мне смотреть клип было неприятно, в конце мой внутренний пиарщик облегченно выдохнул: «Наконец-то кто-то издевается над религией так, что защищать ее захочется не только верующим, но и сомневающимся. А то сегодня против веры — это за добро и правду, а тут против веры — это за секс и наркотики». Именно поэтому центральная героиня — существо невинное и светлое — лично у меня вопреки сатирическому посылу клипа вызывает даже умиление.

Воистину, я бы хотела, чтобы все оппоненты христианства были вот такими — тогда все обстояло бы гораздо проще. Например, Лиссабонское землетрясение 1755 года стало для современников воплощением несправедливости Бога (деист Вольтер задает Богу вопрос почти как библейский Иов: «Злосчастный Лиссабон преступней был ужели, чем Лондон и Париж, что в негах закоснели?»). Ав клипе «Ленинграда» религия — это воплощение доброго и светлого, которое зачем-то врывается в пространство отвязной тусовки. Что этому «светлому» противостоит? Только идея, что нет ничего, что невозможно было бы оплевать и обоссать. Бог умер, да здравствует новый бог — фаллос, вокруг которого крутятся темы лирики «Ленинграда». Хотя на самом деле бог этот старый, языческий. Шнур играет роль веселого ницшеанского Диониса, который восклицает: «Да начнётся оргия! Нет высшей цели, дорогие зрители, поэтому мы собираемся пить, трахаться, бухать, блевать и испражняться, а в перерывах снимать хайповые клипы, чтобы заработать на продолжение банкета!»

И все-таки за этими питерскими сатурналиями угадываются какие-то грусть и разочарование.«Сегодняшний мир, сегодняшняя культура чрезвычайно страдают и деградируют без абсолютной цели, без истины, без красоты, — рассуждает в недавнем интервью философ Олег Давыдов. — Секулярная культура, в том числе интеллектуальная — ужасная, тягостная и угнетающая вещь. Она мечется в пустоте, оторвана от реальности — все то, что Ницше точно назвал нигилизмом. Ницше — "духовный отец" нашей эпохи. Он хорошо понимал незаменимость христианства, жизненную роль богословия для культуры и цивилизации. Он понимал, что отказ от христианства ведет не к новым горизонтам свободы, он ведет в ничто. Среднего пути нет, выбор только один: Христос или ничто. И Ницше сделал свой выбор — бесконечное падение в ужас пустоты и безумия. Постмодернистская культура — и есть отчаянный крик падающего в бездну».

По Ницше, человек — это канат, натянутый над бездной. По Шнурову, человек давно свалилсяв серое утро после пьянки, но бодрится и хриплым голосом кричит: дайте деградировать спокойно!

Но если нет смысла, доза отвязной веселости нужна все больше. Если уже и на оргии нет былого огня, будем искать огня там, где он еще есть — и сексуализировать образ Христа. Когда нечем согреться — будеткостер из книг. Когда еда уже не лезет в горло — будем жарить сосиски на вечном огне. Но только и танцы получаются вымученные, и эпатаж как будто замерен линеечкой (ну давайте, оскорбитесь уже!).

Я вспоминаю, что там, где был «Мальчишник» с разудалым «Секс! Секс! Как это мило! Секс! Секс! Без перерыва!», в итоге появился Дельфин и драматическое «Мы обязательно встретимся, слышишь меня, прости — там, куда я ухожу, весна». Ещё Тургенев показал, что нигилистический бунт против ценностей заканчивается, если человек искренен. За стеной цинизма в каждом живет желание поменять пустоту похмельного утра на смысл и красоту — даже если кому-то они будут казаться смешными, как религиозные видения рыжей девчонки в клипе «Ленинграда».


ДАРЬЯ КОСИНЦЕВА (ЖДАНОВА)
Источник: "Татььянин день "