Лента: Религия

До Литинститута я год учился в Пединституте, из которого меня выгнали за самиздат. Там я изучал «старославянский язык» и «историческую грамматику», любил эти предметы и потому свободно читал церковнославянские тексты, понимал строй языка. Когда же стал ходить на богослужения в храм, то в первое время абсолютно ничего не понимал. Злился на себя, обвинял себя в тупости и, конечно же, думал о том, как и все новоначальные, о том, что в Церкви нужна языковая реформа.

Собственного Молитвослова у меня еще не было, поэтому я отпечатал себе утренние и вечерние молитвы на печатной машинке и переплел их в виде небольшой записной книжки. И через несколько месяцев, пребывая в храме на службе, я вдруг сообразил, что все (или почти все) я понимаю. Мало того, я стал упиваться красотой церковного языка, влюбился в него, воспринимал его как уникальный язык духовной поэзии.

Позже я сталкивался с проблемой «непонимания». Одной прихожанке я посоветовал читать ее умирающей матери Евангелие, естественно, на русском языке (она, кстати, была некрещеной и не желала даже перед смертью принимать Крещение). Через месяц приходит прихожанка и рассказывает:

– Представляете, батюшка, я читаю маме каждый день Евангелие, а она мне как-то говорит: «Доченька, как хорошо, что ты со мной сидишь и читаешь, но я абсолютно ничего не понимаю».

Оказывается, проблема понимания/непонимания церковных текстов лежит совсем в другой плоскости – духовной. С этим мы постоянно сталкиваемся, когда читаем рассуждения атеистов, в которых обнаруживается фантастическая тупость, когда они пишут о Священном писании или о богослужебных текстах.

Поэтому все претензии к церковнославянскому языку в дискуссиях о языке богослужения я воспринимаю как претензии слепого, желающего для зрячих перевести все книги на азбуку Брайля.

Точку в этих дискуссиях поставил академик Д.С. Лихачев («Русский язык в богослужении и в богословской мысли», 1998):

«Церковнославянский язык – постоянный источник для понимания русского языка. Сохранения его словарного запаса. Обостренного постижения эмоционального звучания русского слова. Это язык благородной культуры: в нем нет грязных слов, на нем нельзя говорить в грубом тоне, браниться. Это язык, который предполагает определенный уровень нравственной культуры.

Церковнославянский язык, таким образом, имеет значение не только для понимания русской духовной культуры, но и большое образовательное и воспитательное значение. Отказ от употребления его в Церкви, изучения в школе приведет к дальнейшему падению культуры в России».

Лингвисты утверждают, что в тех славянских странах, в которых в последние десятилетия отказались служить на церковнославянском языке, культура национального языка резко снизилась. Почитайте сегодняшнюю украинскую прессу – такое впечатление, что попадаешь в криминальное сообщество, для которого не существует никаких табу.


ПротоиереЙ Владимир Вигилянский
Источник: "Правмир"