Лента: Религия

У общества есть потребность в мучениках. Но по конкурсу проходят не все. Сразу два траурных шествия за последние два месяца дают нам возможность убедиться в этом: парижский марш памяти убитых французских журналистов из "Шарли Эбдо" и московский марш памяти убитого российского политика Бориса Немцова. Странная перекличка есть между этими шествиями, посвящёнными двум различным, казалось бы, совершенно не связанным между собой событиям.

Если смотреть на эти поводы сквозь призму формальной логики, то оба они носят, в сущности, локальный, внутринациональный характер. В Париже расстреляны сотрудники французского журнала, в Москве убит депутат регионального ЗакСа, оппозиционный политик. Журнал до трагедии особой популярностью не пользовался и искал способы преодолеть нерентабельность. Политик давно перешёл на позиции второго плана, его появление в федеральных СМИ стало редкостью. Полагаю, многие утром в субботу, открыв новостные ленты, с удивлением обнаружили причастность Немцова к Ярославлю. Откуда вдруг Немцов – и Ярославль? Ну не следила общественность за его биографией в последние годы.

И при этом оба повода мгновенно, со скоростью твита, прочно закрепляются в топе мировой медиаповестки. Миллионы аккаунтов по всему миру фундируют трагизм, постепенно создавая вокруг обоих преступлений довольно отчётливый идеологический фон. Хэштеги и лозунги выстреливают оглушительно. Тысячи людей выходят на городские улицы – их сердца не могут оставаться равнодушными к звукам этих медийных выстрелов. Акции сочувствия и солидарности с расстрелянными, в live-режиме транслируемые самыми статусными и авторитетными телекамерами, превращаются в визуальную сеть, опутавшую мир.

Смерть журналистов "Шарли" и смерть Немцова – да, между этими событиями, на первый взгляд, нет никакой формальной связи. Разве только считать связью поддержку Немцовым расстрелянных карикатуристов, их взглядов и идей, поддержку, которую он выражал – в последние, как теперь выясняется, месяцы своей жизни. Неожиданная связь, которая и не была бы сейчас такой видимой, если бы не четыре смертельных выстрела поздно вечером в пятницу 27-го февраля под моросящим дождем на Большом Москворецком мосту.

Смерть на миру, как известно, красна – и вот перед нами случаи, когда публичная смерть становится источником какой-то притягательной силы, неведомого обаяния. Публичная смерть вдруг обнаруживает колоссальный мобилизационный потенциал, сподвигая массы к действию. Выражению своего политического выбора "ногами" – по мостовым Елисейских полей и Китайгородского проезда. Но – всякая ли демонстративная смерть, всякий ли расстрел беззащитных людей удостаивается такого массового выражения праведного гнева? Всякая ли жертва заслуживает мученического статуса?

Случайностей в данном случае быть не может – на статус мученика в глазах мировой общественности вправе претендовать те, из кого потом удобно будет сделать кумиров определённой ценностной ориентации, чьи портреты можно будет разместить на "хоругвях" траурного шествия во имя свободы и человеческого достоинства. Шествия ВО ИМЯ ЖИЗНИ как наивысшей ценности из всех возможных, самочинное лишение которой – святотатство и вызов.

Вот только геолокация этой жизни и этого лишения также не может быть абы какой. Не должно быть случайных меток, не должен навигатор заводить зрителя в неведомые трущобы глухой постсоветской провинции, ландшафт которой скроен из унылых хрущёвок и шахт. Одно дело, когда кровь сакральной жертвы проливается на "горнем месте" перед самым заповедным алтарём свободы слова – в редакции парижского юмористического журнала. Когда смертный грех убийства совершается на виду у стен древнего Кремля, которые каждое утро красит нежным светом. А другое, совсем другое дело – пытаться ввести в оборот гражданской дискуссии о сострадании и милосердии все эти никому не известные географические названия, посёлки, городки и сёла где-то там, на отшибе жизни европейского света. Дебальцево, Авмросиевка, Горловка, Пески, Макеевка, ну что там ещё – зачем запоминать, зачем? Зачем вообще всё это всплыло в попытке заполонить собой эфир общественного внимания?

"Ведь им, европейцам, всё это совсем неинтересно, по большому счёту, – всё, что сейчас происходит на юго-востоке Украины. Эта война существует и развивается вне границ их сознания, она не пересекается с их страхами и волнениями. А что волнует, чего боятся?.. Ну вот растущая фобия – это необузданный исламизм. Фобия, обострившаяся после "Шарли". Это их непосредственно касается – так им всем теперь кажется. А Донбасс... это вообще как бы ГДЕ, условно говоря?.." – подруга, вернувшаяся с европейских зимних каникул, делится впечатлениями об умонастроениях, в которых жила весь долгий постновогодний период.

Да, это, конечно, частное мнение. Единичное. Субъективное. Но достаточно ли находится очевидных контраргументов? Таких, чтобы были заметны всем? Контраргументов в пользу того, что сострадание и гуманизм как тренды, как тэги "аз есмь" – "je suis", обозначающие личную сопричастность, готовность разделить страдания, предсмертные муки жертв – носят не избирательный характер?

Главный редактор "Шарли Эбдо" Жерар Беар в первом же номере журнала, вышедшем после трагедии 7 января, проявил предельную откровенность по отношению к своей многократно возросшей аудитории. "Назвал кошку кошкой", как французы говорят:

"Миллионы анонимов, все организации, главы государств и правительств, политики, интеллектуалы, публицисты, все священнослужители, которые выступили с декларацией "Je suis Charlie", – им всем не помешает знать, что это означает: "Я – за секуляризм" ("Je suis pour la laïcité"). Мы убеждены, что для большинства наших сторонников это не вызывает сомнений. Все же прочие пусть убираются ко всем чертям".

Секуляризм как универсальная идеология, панацея от любых попраний свобод и человеческих прав, и является, по мысли Ж.Беара, той самой священной целью, ради которой отдали свои жизни его коллеги. Напоследок Беар отправляет сигнал папе Римскому, заявляя, что "Шарли" – видимо, в данном случае имеются в виду уже все те, кто соотносит себя с глобальной общиной "шарли", – готовы будут услышать колокольный звон Нотр-Дама в свою честь "лишь в том случае, если звонарями будут активистки Femen".

Это – честное слово. Хорошо оно тем, что довольно решительно выставляет цензы каждому, кто пытается влезть под общий зонтик тэга #jesuischarlie. Как говорится, ты либо крестик сними, либо под зонт не суйся.

Елена Жосул
Источник: "Однако"