Лента: Религия

В том, что вопросы современного храмостроительства и, разумеется, храмовой архитектуры будут актуализироваться Русской Православной Церковью, сомнений не возникало уже давно. На неизбежность такой культурной кампании в будущем по-разному указывали и проведение конкурса на лучший проект православного центра в Париже, и продолжающийся по сей день отбор архитектурных проектов к международному фестивалю «Православная Русь – ко Дню народного единства-2011», который откроется 4 ноября. И даже настойчивое продавливание идеи о строительстве сотен храмов «шаговой доступности» в Москве, начавшееся еще раньше.

Одним из последних провозвестников грядущей кампании с популяризацией этой темы можно считать недавно высказанное протодиаконом Андреем Кураевым пожелание о том, чтобы «потомки, проходя по улицам городов наших, могли бы показывать пальцем и говорить: вот это храм XVII века, это характерный стиль XVIII века, это XIX, а вот это XXI век». В качестве удачного примера «новых решений в православной архитектуре» Кураев сослался на проект Мануэля Яновского, признанный финалистом на конкурсе будущего православного храма по соседству с Эйфелевой башней.



Однако мнения по поводу данного проекта, несмотря на официальное определение победителя, разделились: кто-то относится к «храму под москитной сеткой», как окрестили его острословы, вполне лояльно, другие же подвергают его жесткой критике. Впрочем, судя по другим проектам, добравшимся до финала парижского конкурса, уловить что-либо оригинальное, кроме беспорядочной эклектики стилей со склонностью к эпатажу, в том, как должно бы выглядеть «лицо России» в Европе, пока не удалось.

Модернизм формы и консерватизм содержания. Возможно ли такое сочетание? Представленные на конкурс проекты храма при Российском культурном центре в Париже:

Автор Дюмон Лёгран (Франция)


Автор Фредерик Борель (Франция).


Автор архитектурно-реставрационная мастерская "ВЕГА" (Россия).


Проблемы современной православной храмовой архитектуры этим проектом вовсе не ограничиваются. Наиболее значимые аспекты проблематики храмостроительства XXI века мы обсуждаем со специалистами в этой области – культурологом Алексеем Лебедевым и архитектором Ильей Уткиным.


Алексей Лебедев, культуролог, доктор искусствоведения.

– Алексей Валентинович, можно ли в зодчестве Древней Руси найти какие-то подсказки для решения современных задач храмостроительства?

– В XVI веке на Руси получил распространение тип храма-памятника. Классический образец храмов этого типа – церковь Вознесения в Коломенском. По смыслу храм-памятник противоположен посадскому храму. Посадский храм при скромном внешнем облике и небольших размерах должен пропускать через себя максимальное число верующих. По этой причине они делались бесстолпными – интерьер освобождался от загораживающих его столбов-опор, и здание получалось максимально вместимым. Храм-памятник, напротив, большого внутреннего пространства не имеет, он работает своим внешним обликом. Его главная цель в том, чтобы организовать пространство вокруг себя, быть зрительной доминантой в окружающей городской или сельской среде. Так, например, собор Василия Блаженного, непригодный для совершения массовых богослужений, великолепно организует ансамбль Красной площади и является одним из зрительных символов Москвы.

Совершенно очевидно, что сегодня немалое число существующих приходских храмов остаются невостребованными, так как действуют в стране, население которой обладает преимущественно секулярным мировоззрением. Понятно, что с увеличением масштабов церковного строительства востребованность посадских храмов будет сокращаться, что приведет к пропорциональному уменьшению числа прихожан в каждом отдельном храме. Поэтому целесообразнее ориентироваться на тип храма-памятника. Понятно, что такие сооружения должны быть в первую очередь интересными и самоценными архитектурными объектами. Для архитекторов это чрезвычайно интересная творческая задача.

– Категорически не предполагающая массового строительства?

– Ну, это как сказать. Если смотреть на ситуацию как на вызов для архитектурного сообщества, то для любого архитектора чем больше новых зданий – тем лучше. Поэтому не будем смешивать творческие задачи и социальные цели. Такие храмы будут полезны и интересны ровно настолько, насколько они решают градостроительные задачи: собирают и организуют городское пространство вокруг себя. Из самых общих соображений понятно, что большинство вновь возводимых храмов не станут архитектурными шедеврами. Это будет массовое культовое строительство, где можно говорить о храме, как о любом другом объекте, жилом доме, например. Правда, здравый смысл подсказывает, что поточное строительство типовых объектов оправданно только в том случае, когда они окупаются и приносят доходы. Как минимум покрывающие расходы на их строительство и содержание.

– Какие варианты стратегии развития православной культовой архитектуры возможны?

– У нас в стране нет православных храмов, которые можно считать явлениями в современной архитектуре. Преобладают сооружения двух типов: копии и стилизации. Среди копийных храмов существуют постройки, сравнительно точно воспроизводящие облик своих прототипов. К их числу принадлежит, например, уже упоминавшийся храм Христа Спасителя. Понятно, что он построен из другого материала (бетон), лишь частично воспроизводит декорацию старого храма, но все же стоит на том же месте и имеет те же размеры и общий силуэт, что и сооружение Карла Тона. И в этом смысле берет на себя роль градостроительной доминанты, некогда исполнявшейся его предшественником. Но куда чаще встречаются сооружения, которые не являются стопроцентными копиями своих прототипов. Например, Троицкий храм в поселке Саракташ Оренбургской области воспроизводит облик городского собора в Оренбурге, уничтоженного в 1930-е годы. Но, во-первых, он меньше прототипа, а во-вторых, его, конечно же, постарались «улучшить». В результате получилась своего рода «вольная копия». Наконец, храм стоит не на своем историческом месте, а в другом населенном пункте и в этом смысле никак не может выполнять пространственно-средовую миссию оренбургского городского собора. Тем самым копийность превращается скорее в курьез, в прихоть заказчика.

Еще больше распространены стилизации. То есть случаи, когда строится современный храм, но а-ля XVII или XIX век. Среди них, увы, явно преобладают постройки дурного вкуса – плохие по пропорциям, с корявым, чаще всего эклектичным внешним убранством. В качестве редкого примера корректной постройки этого типа хочу назвать удивляющий своей уместностью храм Иоанна Богослова в селе Черный Отрог Оренбургской области. Это удивительно удачная стилизация под классицизм начала XIX века. Один из секретов успеха в том, что постройка хорошо вписана в среду, в свое окружение.



Ну и, наконец, крайне редко в России встречается современная церковная архитектура, которая не «делает вид», что ей 100, 200 или 300 лет… А своим обликом ясно дает понять, что это новая постройка, выстроенная современным архитектором. В то же время на Западе это едва ли не магистральная линия современного церковного строительства.

Таков новый собор в Ковентри (Великобритания), построенный Безилом Спенсом,

или капелла, возведенная Ле Корбюзье в Роншане (Франция).


Есть подобные объекты и в России – например, католический собор в Иркутске, созданный по проекту трех архитекторов: поляка Анджея Хвалибога и иркутян Олега Бодулы и Владимира Стегайло.


Сегодня, конечно, трудно предсказывать, в каком именно направлении будет развиваться храмостроительство, но единственным перспективным магистральным путем представляется все же ориентация на создание отдельных ярких произведений современной архитектуры. С обращением ко всем ее спектрам, где автор проекта чувствует себя достаточно свободно. Разумеется, учитывая религиозные каноны, в соответствии с которыми возводятся храмы, – что, впрочем, зодчим никогда не мешало.

Здесь нельзя не учитывать масштаба задачи. Для строительства главного городского собора в центре крупного и даже среднего города можно и нужно приглашать выдающегося архитектора. А небольшой сельский храм лучше строить по типовому проекту, разработанному серьезным архитектурным бюро, чем отдавать его на откуп местным «умельцам».

Я не вижу негатива в самой постановке вопроса о типовой храмовой архитектуре. Куда более проблематичен вопрос о том, насколько Церковь окажется способной понять, что такое качество архитектурного сооружения и каковы задачи современного культового здания. Насколько велика значимость архитектуры и насколько высока ответственность ее создателей. Ведь главная особенность архитектуры состоит в том, что любое сооружение есть продукт сотворчества автора и заказчика. Если живописец напишет картину, которую не примет заказчик, то художник спрячет ее в мастерской, и лет через сто она вполне может оказаться в залах Третьяковской галереи. С архитектурой, увы, не так – в чисто авторском виде она существует только на бумаге, а любая осуществленная постройка является компромиссом между автором и заказчиком. Из этого наблюдения следует вывод: архитектура – едва ли не единственный вид искусства, где не бывает произведений, опережающих свою эпоху. То есть бывают, но исключительно на бумаге. Вот почему архитектура наиболее точно отражает уровень культуры своей страны и эпохи. Посмотрите на современную церковную архитектуру России – и вы увидите реальный уровень нашей культуры.

Илья УТКИН, архитектор, профессор Международной академии архитектуры.

– Илья Валентинович, обусловлена ли тенденция к типизации храмовой архитектуры требованиями канонов?

– Дело в том, что как таковой авторской церковной архитектуры нет. Потому что в соответствии с принципами, по которым развивается эта сфера в России, авторского начала в церковной архитектуре быть не должно по исторически сложившейся традиции. Это не приветствуется Церковью, главным заказчиком храмовой архитектуры. Для того, чтобы что-то делать реально, все нужно согласовать с ней. Буквально все, как в армии, – пройти согласования со всеми «генералами» и получить одобрение чуть ли не самого Патриарха. Причем одобрение требуется на все, вплоть до самой мелочи – на забор, на пристройки и так далее. То есть вертикаль и дисциплина буквально военная... Все держится на принципе диктата заказчика давно, и автор, как бы он себя ни проявлял, здесь совершенно ничего не значит.

– Назрела ли необходимость в новом, может быть, принципиально ином взгляде?

– Я бы так сказал: не в новом взгляде, а в творческом подходе. Ведь самое христианство – это тоже творчество, духовное творчество. В Церкви есть фарисеи, а есть искренне верующие люди. При этом те, кто искренне верит, – люди, как правило, творческие, талантливые уже в силу того, что Бог открыл им эту бездну, они прикоснулись к ней и поняли, что она такое.

А вот фарисейство в современной церковной архитектуре, к которому мы пришли, заключается в том, что вводятся новые технологии только для того, чтобы облечь их в оболочку какой-то типичности. Это откровенно театральный подход – создается объект, который уже в основе утрачивает свою ценность, по сути теряет тот смысл, который в нем должен быть заключен. Поверхностное, формалистское отношение к творению рук своих. Вот спорный вопрос: можно ли красиво петь в церкви? Можно же впасть в прелесть и петь просто ради того чтобы петь. Можно ли очень красиво строить просто ради того чтобы было красиво? Здесь тоже можно впасть в прелесть, и это тема, которую надо обсуждать. Главное – это не оболочку воссоздать и говорить: «Я создал храм». Главное, прежде чем приступать к оболочке, создать Храм внутри себя.
Все это очень тесно взаимосвязано, и даже разговор об архитектуре по большому счету может состояться только при рассмотрении всего вкупе: и государственной политики, и церковной политики, и веры, и отношений между религиями, и многого другого с привязыванием этого к искреннему патриотическому порыву. Если всего этого нет, то и в архитектуре будет господствовать усредненная застройка, которая ничего не скажет ни уму, ни сердцу, ни душе.

Конечно, в архитектурных мастерских появляются талантливые нестандартные проекты. Но их мало, ничтожно мало. Они исходят от архитекторов, которые не принадлежат «системе». Все они держатся обособленно, разрозненно, никак не общаются друг с другом, живя в собственном, не входящем в «систему» мире.

В такой ситуации, когда неоткуда ожидать в творческом плане чего-то действительно нового, представляется особенно важным восстанавливать те памятники, которые остались. Но системе и это невыгодно – ей выгодно строить новые храмы, потому что это вопрос финансирования. Ей выгодно создавать новые бетонные коробки, увенчанные крестами. Государство говорит, что наш оплот – православие, и ставят храмы бог знает где, потому что там живет много иноверцев. Такая политика, конечно, очень сиюминутна и не отражает истинного предназначения Церкви. Велика вероятность того, что все новые и новые поколения российских детей будут наблюдать развалины храмов и такое положение вещей будет казаться им нормальным.


Михаил Николаевич Ситников
Источник: "НГ-Религии "