Лента: Религия

Просветительскому и миссионерскому служению Церкви уделялось особое внимание на прошедших в Москве XIX Международных Рождественских образовательных чтениях. О проблемах и задачах, стоящих сегодня перед миссионером, корреспондент "Интерфакс-Религия" Елена Веревкина поговорила с известным православным миссионером, руководителем информационно-издательского управления синодального Отдела по делам молодежи иеромонахом Димитрием (Першиным).

- Кто такой православный миссионер сегодня? Какие задачи стоят перед ним?

– До сих пор основная тяжесть миссионерского служения лежала на священниках как на наиболее подготовленных. Миряне тоже участвовали – есть такие примеры, как Александр Дворкин, академики Аверинцев и Лихачев, другие авторы, которые очень многое делали еще в советское время. Сейчас, наверно, наступил тот момент, когда миссионерское служение станет служением приходским, епархиальным, и в нем примут участие миряне, причем это может быть молодежь. Я думаю, правильнее говорить не о миссии среди молодежи, а о миссии молодежной, народной, миссии, которую, собственно, народ и молодежь осуществляют, чтобы два смысла тут сочетались. Поэтому современный миссионер, мне думается, с одной стороны, должен быть человеком образованным и владеть темой, иметь базовое богословское образование, желательно светское, а с другой – иметь желание и некое призвание к тому, чтобы вести людей к Богу, разворачивать к Нему людей из самых разных субкультур, в современной жизни находящихся.

Это важно понимать, потому что конец XX – начало ХХI века – это время определенного римейка средневековой орденской культуры, орденского сознания в современной, уже православной, России, в том числе и внутри Православной церкви. Если мы говорим о байкерах, если мы говорим о рокерах и поклонниках других музыкальных жанров, если мы говорим о скаутах, о православных следопытах, о "жителях" Интернета, блоггерах и разных сообществах, то мы говорим о некоторых измерениях, пространствах, о некоторых обществах, которым присущи своя этика, свой этикет, свои отличительные знаки, иногда свой сленг, свой язык. В каждом из этих измерений, в каждой из этих субкультур желательно, чтобы были люди, которые могли бы связывать в себе и пространство субкультуры, и мир православия и христианских ценностей.

Мы видим, что прецеденты есть. Например, "Ночные волки" – один из ведущих байк-клубов не только России, но и мира – разворачивается в эту сторону уже не первый год. Православные следопыты этим занимаются – через них во многом христианство стало достоянием русского скаутинга в современном мире. Современный миссионер готов идти в горы, в паломнические поездки с байкерами, готов находиться в Интернете и служить еще и в этом пространстве. Это человек, с одной стороны, очень широкий, а с другой – человек, у которого есть некий ценностный вектор, внутренняя обращенность к Богу, ко Христу.

- Насколько человек, абсолютно погруженный в православие, способен проповедовать среди, например, тех же байкеров, не должен ли он для этого быть в какой-то степени байкером, чтобы стать своим и для них?

– Миссионеры могут быть разными. Говорить о православии как о некой субкультуре было бы не совсем правильно. Православие вмещает в себя и байкеров (среди них есть удивительные люди, которые ведут себя как православные христиане), и рок-культуру, даже в рэпе мы видим сейчас очень интересные вещи. Все они себя находят в Церкви, поэтому Церковь стала пространством субкультуры, в том числе и молодежной. Это первый момент.

Во-вторых, конечно, христиане будут отличаться от этого мира, и я не думаю, что к байкеру должен идти непременно байкер. И мне, и отцу Андрею Кураеву приходилось выступать на больших байкерских площадках, но у меня нет прав на мотоцикл, я никогда на нем не сидел. У отца Андрея, насколько я знаю, есть маленький мотороллер, тоже "бесправный". Поэтому считать нас байкерами не приходится. То же самое касается и рок-музыки: отец Андрей Кураев не был замечен с гитарой, но, тем не менее, его проповеди вызывают резонанс в рок-среде. Митрополит Антоний Сурожский приходил в любую аудиторию, куда его приглашали, и везде его слово находило слушателей. Не потому, что он подстраивался под субкультуру, а потому, что он был готов принять их всех, как родных. Наверное, в этом главная миссионерская интонация. Во все века это было и сейчас особенно чувствуется: не фарисействовать, не лицемерить, не делить людей по категориям, а идти к ним как к людям, и тогда оказывается, что даже субкультура – вторична. Где-то, конечно, нужна строгость, а где-то миссионеру приходится выходить из своего скафандра, в том числе и поведенческого, чтобы быть услышанным.

- Будущих пастырей в основном готовят в духовных школах, где подробно изучаются церковные и богословские дисциплины, причем при изучении миссионерской деятельности приводятся примеры великих миссионеров прошлого – Николая Японского, Иннокентия Иркутского. За последний век характер миссионерской деятельности и ее задачи изменились. Какой курс по современной миссии можно было бы предложить будущим пастырям, чтобы впоследствии обеспечить их скорейшее погружение "в профессию"?

– Такая идея есть. Некоторое количество книжек такого рода было: в частности, издательство Отдела по делам молодежи и Центр библейских патрологических исследований, директором которого я являюсь, издали в свое время книгу под названием "Миссиология". Это эскиз семинарского учебника, его автор – диакон Андрей Кураев. Мне кажется, этот учебник очень удачно соединил в себе исторические аспекты, показав причины неудачи миссии, в том числе и в России. Возможности у нас удивительные, невероятные, но мы проходим мимо них. Автор приводит примеры миссии, которая сейчас совершается, в том числе и при его участии. Вторая часть этой книги посвящена как раз миссии в рок-пространстве и так далее. Сейчас, насколько мне известно, готовится несколько очень серьезных решений в плане подготовки к миссионерскому служению, которые станут векторами для епархий, для миссионеров. Среди прочего речь идет о предкрещальной катехизации, в тот период, когда человек как раз обретает веру, входит в таинства Церкви. Конечно, эти решения потом потребуют и методических материалов, чтобы существующий опыт стал достоянием большего числа людей.

- Вы упомянули о провалах. Не считаете ли Вы "боголюбовский скандал", разгоревшийся в конце прошлого года, примером провала православной миссии?

– Дело в том, что в боголюбовской истории есть разные моменты, но очень важно, что этот сигнал был сигналом в сторону Церкви, ведь пострадавшие девушки обратились именно к священнику. Церковь среагировала на некий непорядок. С другой стороны, понятно, что идеальная ситуация со скандалами на кладбище. Там, где есть жизнь, где есть служение, есть приюты, забота о детях, там, естественно, будут какие-то неудачи. Второе. Нужно понимать, что значительный процент духовенства сейчас – это ополченцы. Это люди, чем-то похожие на "призыв 41-го года": когда немцы шли на Москву, всех, кого возможно было мобилизовать, мобилизовали, вручили по винтовке и бросили в окопы под Смоленск. Пока немецкие танки их там давили, подошли сибиряки, и Москву удалось отстоять. Вот духовенство 1980-1990-х годов – это люди той же формации. У многих из них не было богословского образования. Передавали руины, нужно было служить – и вот эти алтарники, певчие, просто прихожане, может быть, не имеющие еще серьезного духовного опыта, начинали служение. Конечно, тут был риск, что "ополченец" возомнит себя "генералом".

Патриарх Алексий, как и нынешний патриарх Кирилл, говорил, что лучшее лекарство – это просвещение. Получение духовного образования, даже если священник уже был рукоположен без семинарского образования, это одна из возможностей пойти дальше. В боголюбовской истории очень важно, что никто не пытался там ничего замалчивать, что реакция была очень внятной и со стороны Отдела религиозного образования, и со стороны Владимирской епархии. Никто не прятался от журналистов, не высказывал возмущения тем, что к изучению вопроса подключились общественные организации. Более того, меня поразило, что омбудсмен Павел Астахов, выступая в эфире Би-Би-Си, заметил, что, занимаясь этим вопросом, изучая ситуацию, он познакомился с деятельностью приютов в Раифском монастыре и, насколько я помню, в Свято-Георгиевском монастыре Владикавказа, и он говорил о том, насколько там хорошо. Что у детей есть детство, у подростков – юность, у всех – свобода выбирать свое будущее. Немонастырский уклад в этих приютах, нормальные педагоги, хорошее образование. Как оказалось в итоге, для многих светских людей этот неприятный момент с Боголюбово стал поводом вглядеться в служение Церкви и обнаружить, что служение-то есть, и счастливые дети там есть – дети, которые нашли себя, нашли свою жизнь, не встали на какие-то другие пути. Думаю, лучшей профилактикой было бы более пристальное внимание Церкви к подобного рода образованию в этих полулегальных, не очень понятных по своему статусу общинах, группах и движениях, которые борются с новыми паспортами, ратуют за "конец света" и несут очень мрачный образ православия.

- Патриарх Кирилл говорил о том, что Церковь для своей миссии должна использовать самые передовые технологии. Какие из достижений прогресса планируется поставить на службу Церкви в ближайшее время? Не уведет ли миссионеров погоня за новинками от сути проповеди?

– Технический прогресс никоим образом не препятствует проповеди, скорее только содействует. Другое дело, что возрастает ответственность. Если раньше твоя глупость становилась достоянием только твоей паствы, то теперь она может стать достоянием пользователей Интернета. Это минус, конечно. Но плюс в том, что и светлые слова, и добрая проповедь в самом отдаленном районе России благодаря Интернету могут стать достоянием всего земного шара. Миссия приобретает планетарный масштаб.

А если говорить всерьез, то XX век – это век успешной православной миссии, именно русского православия, потому что благодаря эмиграции явления русской духовной культуры стали достоянием всего мира. Сейчас мы видим, как рублевская "Троица" свидетельствует о Христе у протестантов, у католиков, на всех континентах. Мы видим, что тексты русских богословов, Владимира Лосского, отца Иоанна Мейендорфа, отца Александра Меня, отца Георгия Флоровского, я не буду всех перечислять, – это базовые тексты, без которых невозможно получить диплом ни в одной католической, да и в большинстве протестантских семинарий и университетов. Я уже не говорю про Достоевского и Толстого, которых читает весь мир. России есть что сказать в эпоху глобализации. В этом смысле мы можем вести глобализацию на своих условиях, потому что глобализация – это, по сути, рынок смыслов, рынок ценностей, и нам есть что предложить. Не случайно, если зайти в Третьяковскую галерею, то там две трети посетителей – это японцы, китайцы, англичане, европейцы и американцы, и большая часть этих экскурсий – в иконные залы. Весь мир едет сюда, чтобы увидеть красоту русского православия, русского христианства. Я думаю, что если достижения прогресса помогут эту красоту донести до большего количества пользователей Интернета и других ресурсов, вырастет вероятность того, что действительно именно русская духовная культура станет образом христианства.

Еще один момент, очень важный. В синодальном Отделе по делам молодежи мы еще занимаемся созданием фильмов, сняли уже больше тридцати фильмов, посвященным святыням, святым и праведникам русского православия, причем не только в России. Мы видим, что это имеет очень большой резонанс, и фильмы эти показывают на центральных каналах и за пределами России, и мы понимаем, что эти темы – в фокусе внимания, потому что в них человек находит ответы на самые главные вопросы. И пока эти вопросы будут у человека, а будут они до конца мировой истории, у миссии будет шанс на успех.

Когда-то апостол Павел воспользовался своими знаниями греческой философии и мифологии, чтобы обратиться к ареопагу. Несомненно, это тоже была глобализация, это был выход за пределы иудейской традиции, к совершенно другим людям, другой культуры, и кто-то из его слушателей потом стал христианином. Поэтому выход на такие площадки, на такие ареопаги – это естественно для миссионера. Другое дело, что надо быть к этому подготовленным.

- Вы говорили о том, что Россия может играть одну из лидирующих ролей в эпоху глобализации, поскольку у нее богатая культура, и ей есть что сказать миру, а вот Ангела Меркель заявляла о кризисе мультикультурализма в Европе. По Вашему мнению, Россия может оказаться перед лицом такого кризиса? Как защитить свою веру и уклад жизни в условиях активного "наступления" национальных и религиозных меньшинств?

– Надо отметить три момента. Прежде всего, тот факт, что общий уровень образования в России существенно снизился, поэтому говорить о культурных высотах мы можем, но сами не владеем собственным богатством, не знаем своей культуры, своей истории, я уже не говорю про духовную культуру, про музыку. Это первый момент.

Второй. Я не вижу ничего плохого в том, что имеет место быть та культурная ситуация, когда возникает у человека возможность сделать выбор между исламом и христианством, буддизмом и атеизмом, гедонизмом и еще чем-то. Почему? Да потому что православию есть что сказать. Собственно православная традиция и родилась в таком мультикультурном мире, причем в достаточно жестких условиях. II, III, IV века – это века очень серьезной, интенсивной и глубокой полемики между христианами и гностиками, между христианами и иудеями, между христианами и язычниками, очень разными язычниками. Впоследствии такая полемика велась и с мусульманами. Православие как наиболее консервативная христианская традиция сохранила полноту ранней Церкви, и поэтому для православных вполне комфортно и естественно оказаться в ситуации меньшинства, в ситуации, когда к тебе относятся с подозрением, с недопониманием, поэтому нас это не пугает. Кроме того, важно понимать, что за эти две тысячи лет мы разработали такие пласты текстов, подходов, поводов, богословских систем, которые позволяют нам дать вполне адекватные и исчерпывающие ответы на очень многие вопросы современности.

Третий момент. Я думаю, что падение монархии, разрушение православной государственности в XX веке – это некий знак для Православной церкви, что пора отказываться от надежды на доброго царя, на доброго правителя, который все решит, если его обратить, и переходить к миссионерскому служению со всей серьезностью.

Что касается появления многочисленных диаспор – как наших ближайших соседей, так и дальних (я имею в виду, прежде всего, Китай и Малайзию), меня это только радует. Среди моих студентов есть малазийцы, есть ребята из Нигерии. Если мы говорим о православии, то надо видеть их глаза, когда они узнают, что Россия – это не только страна скинхедов, милиции и попсы, которую крутят по телевизору, и каких-то официальных речей, но это и страна Рублева, Достоевского, Свиридова. С другой стороны, надо видеть наших ребят, московских студентов, аспирантов, которые, встречаясь с нашими друзьями и коллегами из дальнего зарубежья, пытаются рассказать об этой культурной России, об этой культурной глубине. Так что я не вижу никаких проблем. Наоборот, это шанс, который дан России, чтобы пока еще, слава Богу, приезжающие к нам учиться студенты уезжали бы отсюда не запуганными и озлобленными, а вдохновленными, уезжали бы кириллами и мефодиями.

- Вы говорите о студентах, но, кроме них, приезжают потоки людей, которые в лучшем случае метут улицы... Как проводить среди них миссионерскую работу?

– Никто не препятствует работать и с общинами. Нам очень нужны миссионерские приходы в Москве, где служба совершалась бы на языке китайцев. Я очень надеюсь, что появятся храмы, где будут служить на иврите. Не все время, но, может быть, раз в месяц, раз в неделю. Это было бы чудесно. Учитывая, что у нас есть высшие образовательные учебные заведения, их уже несколько в Москве, не говоря о семинариях. По-моему, самое милое дело – если бы наши студенты начали служить и на греческом, и на китайском, где-то на английском, где-то на немецком. У нас американское подворье есть, а немецкого нет. Я думаю, что та же Ангела Меркель с удовольствием бы посетила православный приход в центре Москвы, где совершалось бы богослужение для этнических немцев – православных христиан, их довольно много в России, и особым бы образом почитались святые неразделенной Церкви, покровители Германии.

- Среди приезжающих людей много малообеспеченных, поэтому, наверно, на таких приходах должна быть не только проповедь, но и какая-то материальная или практическая помощь, может быть, с оформлением виз, нахождением жилья, изучением русского языка...

– Все-таки задача Церкви – это общение с Богом, все остальное из этого вытекает. Если будет это, все остальное придет. И сейчас там, где есть община в приходской жизни, люди помогают друг другу, поддерживают друг друга, и если нам удастся найти язык общения с диаспорами, я уверен, что как сейчас мы помогаем выходцам из разных стран, так это и будет делаться. Например, в издательстве при Отделе по делам молодежи, в Центре библейских патрологических исследований, мы издали специальный молитвослов, в котором половина текстов на русском, а половина – на китайском, понимая, что значительная часть людей, не владеющих языком, приходит в храмы и не может ничего понять. Там у нас утренние и вечерние молитвы, литургия. Также издали русско-китайский словарь, где богословская и богослужебная лексика переведена на русский язык, что позволяет переводить китайский текст и, с другой стороны, китайцам понимать текст на русском языке. Но эта работа должна быть системной, конечно, нужна поддержка, и, конечно, нужно и социальное служение. Но все-таки не проповедь добавляется к социальному служению, а и проповедь, и социальное служение – это часть христианского служения миру, которое начинается все-таки со встречи со Христом.

- Вы упоминали скинхедов. Многие ли националисты и даже скинхеды говорят о своей принадлежности к православию? Каким образом можно обратить их энергию в мирное русло? Какая миссионерская работа должна вестись среди них?

– Слово Божие всем адресовано, в том числе и скинхедам. Думаю, что главное, с чем мы должны приходить к скинхедам, это понимание того, что Россия – это империя, а не национальное образование, если на их языке говорить, а империя – она для всех. Надо говорить не о каких-то национальных особенностях и ценностях. Ценности российской имперской культуры – это ценности христианские, и в этом было сверхслужение России, в этом причина успеха этого проекта, который когда-то князь Владимир начинал, а потом продолжали русские цари. И, кстати, в этом причина провала, распада страны: нам нечего сказать другим народам, нам нечего подарить им. Отсюда рождается страх, отсюда рождаются испуг, агрессия. Поэтому я думаю, что одной из задач миссии среди скинхедов является просвещение, потому что когда человек встречается с Богом, он уже ничего не боится, когда он не видит угрозы в других людях, а видит большую угрозу в тех грехах, которые он сам совершает. Эта энергия должна обратиться не вовне, а внутрь, это внутреннее преображение человека может сделать гораздо больше.

Второй момент. Насколько я могу понимать и судить, в большинстве случаев движение скинхедов не на пустом месте возникает, там есть своя философия, своя идеология, и надо владеть какими-то базовыми навыками разговора на этом языке и понимать, что любое профашистское движение старается использовать сегрегацию людей по биологическим признакам, и, конечно, это деление абсолютно антихристианское, небиблейское и ложное по своей сути. Здесь, я думаю, неизбежен конфликт с идеологией фашизма, в какой бы упаковке она ни преподносилась, и на этот конфликт христианин просто обязан идти, если он хочет оставаться христианином.

- Вот уже двадцать лет Церковь не подвергается гонениям со стороны государства и может открыто проповедовать. Расскажите о победах и проигрышах, которые пережила Церковь за это время?

– Если говорить о проблемах, то первое: до сих не решена проблема инвестиций в те мозги, в те светлые головы, которые хотели бы служить Церкви, но, к сожалению, это становится невозможным. Я говорю о выпускниках духовных академий, гуманитарных вузов, которые с радостью отдали бы себя патрологии, библеистике, церковной науке, но финансирования нет. Я закончил несколько вузов, один из них – православный университет, но мы оказались никому не нужны, не востребованы. Часть ребят нашла себя в "Православной энциклопедии", остальные ушли в бизнес, в журналистику, в разные другие области. Это, конечно, катастрофа. Мы эти двадцать лет потеряли. Могли быть изданы новые переводы отцов. Это давняя наша мечта – то, что сделали французы и европейцы – издать большую патрологическую серию на уровне ХХI века, но этого нет.

Вторая проблема в том, что нет инвестиций и в приходских миссионеров, и нет этих ставок. К сожалению, даже там, где есть финансовые возможности, миссионерское служение далеко не всегда поддерживается, а понятно, что человек, который работает в школах, вузах, на радио, далеко не всегда зарабатывает большие деньги, и ему нужно содержать семью. В результате эти люди "вымываются", уходят на сторону, и мы их часто теряем.

Третий момент. К сожалению, это тоже наша системная проблема, мы в Церкви до сих пор не научились работать не только с общественными организациями, но и как общественная организация. У нас есть несколько удачных примеров. Братство православных следопытов есть, Всероссийское православное молодежное движение и еще несколько организаций. На всю Россию не так уж много общественных проектов, которые, с одной стороны, могли обращаться за помощью, как и другие общественные организации, и привлекать нецерковные деньги на церковные нужды, а с другой стороны, есть немой вопрос у жителей России, из которых 72%, по данным опроса фонда "Общественное мнение", себя считают православными. Вопрос в том, что мы-то вроде православные и детей своих и молодежь свою хотели бы видеть таковыми, но для них нет ни лагерей (в большом количестве нет), ни проектов, ни программ. Так что перед Церковью стоит задача обучить молодежь работать в формате общественной организации.

Если же говорить об успехах, то мы видим, как по милости Божьей появляются удивительные книги, православная фантастика. Русский рок в некоторой своей части тоже развернулся к христианству. Но это никакая не победа, это чудо. Мы должны воздать благодарность Богу, Который приводит людей. Мы видим, как прорастают сквозь русскую культуру служение митрополита Антония Сурожского, отца Александра Меня, протодиакона Андрея Кураева, митрополита Илариона (Алфеева). Мы видим, как начинают пробиваться какие-то новые родники русской поэзии. Если речь идет о гуманитарных науках, то это, конечно, Алексей Беглов, один из самых серьезных церковных историков, исследователей XX века. Таких довольно много, просто я не всех могу назвать, не всех мы знаем. Это те историки, которые через какие-то церковные программы и проекты нашли себя в церковной науке, и через них, может быть, вот этот ручеек гуманитарного знания потихонечку станет достоянием российских вузов, и уже следующее поколение студентов станет ближе к Церкви.

Если говорить о медиках, с которыми я работаю, со студентами в медуниверситете, то меня удивило, что за последние десять лет дистанция стала значительно меньше между студентами и христианством, люди начинают думать, а жизнь дает массу поводов, чтобы задуматься. Стереотипы советской эпохи больше не работают – правда, на их место приходят новые. Отдельная тема – это биоэтика. Христианский взгляд на проблемы медицины – это очень важно. Несомненно, большим явлением было создание "Социальной концепции Русской православной церкви", это важнейшая платформа для целой серии исследований. Несмотря на всю нашу леность и косность, как говорят медики: если пациент твердо решил выздороветь, медицина бессильна. Отдельно следует отметить избрание патриарха Кирилла, который, несомненно, миссионер и все эти проблемы видит и чувствует, это заветная надежда на то, что миссионерам станет легче дышать, и поддержки будет больше. Не случайно, согласно опросу, который проводила социологическая служба "Встреча", за последние два года на 12% увеличилось количество людей, идентифицирующих себя с православием, с православной культурой, и здесь большая роль принадлежит предстоятелю Русской церкви, который нашел те слова, которые были услышаны и восприняты. Нам очень важно, чтобы наш народ просветился и воцерковился, чтобы это было не просто культурным выбором, следованием какой-то традиции, обращением к прошлому, а чтобы от этих культурных кодов мы бы сделали свой шаг навстречу Христу.


Источник: "Интерфакс-Религия "