Лента: Религия

            
В своем докладе, прочитанном на X конференции института Метанексус по богословию и науке "Cosmos, nature, culture" (18-21 июля 2009 г., Финикс, Аризона) астрофизик и богослов, член Ватиканской обсерватории Уильям Стоугер подчеркивает, что научная рациональность, столь успешная в постижении физической природы вселенной, достигла предела своих возможностей, и сегодня требуется поиск более фундаментального понимания, которое может быть достигнуто благодаря привлечению философии и богословия.

В этом докладе я хотел бы рассмотреть некоторые из основных путей, какими мы исследуем реальность, реальность – вселенную и природу – которая нас породила. Я начну с краткого рассмотрения того, каким образом мы достигаем понимания, как конструируется смысл, и тайна, которая охватывает и понимание, и смысл. «Тайна» не означает того, что мы не имеем никакого знания или понимания нас самих или реальности, но скорее то, что хотя мы постоянно возрастаем в нашем понимании, реальность, частью которой мы являемся, является невыразимо более богатой, и мы никогда не сможем охватить ее целиком. Учитывая это, представим краткую характеристику естественных наук, философии и богословия как форм познания.
              
Затем, я хотел бы дать краткий набросок главных характеристик вселенной – реальности – и ее эволюции с момента Большого взрыва до настоящего, включая некоторые важные размышления в отношении процессов, вовлеченных в эмержентность и эволюцию, а также различных смыслов понятия «законы природы». В связи с этим я хотел бы указать на ограниченность нашего научного понимания природы, а также космической и земной истории, места философии и богословия, пределов естественных наук в достижении всестороннего и полного понимания реальности.
              
Затем я перейду к обсуждению введенного Ч. Пирсом термина «ретродукция» как основания научной рациональности, и в более широком смысле как основания рациональности человека вообще. Ее успех в сфере естественных наук оказал сильную поддержку пониманию рациональности вне рамок этой сферы – за «космологическим пределом» – в философии и богословии. Таким образом, ясность, достижимая в отношении вопросов смысла, цели, значения и предельного начала – это не полная ясность, но постепенный переход от менее неадекватных ответов, к более менее адекватным ответам. Тайна постепенно исследуется, но постоянно углубляется.
              
Этот избыток понимания и смысла, с которым мы сталкиваемся в тайне реальности, приводит к признанию Сакрального – к тому, что каким-то образом связывает нас с лежащим в основании единством и глубиной природы и вселенной – с нашим началом и концом. Хотя мы только тускло понимаем эти аспекты реальности, мы должны принять личное отношение к ним, что подразумевает уважение, почтение, созерцание, долг и причастность. Является ли наша встреча с самим собой и с большей реальностью, частью которой мы являемся, полезной и дающей жизнь нам самим и другим, или нет?
              
Понимание, смысл и тайна
              
Существует несколько различных стратегий увеличить наше понимания чего-либо. Мы можем проанализировать объект или систему в ее компонентах и попытаться смоделировать адекватным образом их отношения. Мы можем также расположить их в рамках большей системы или контекста, частью которого они являются, и исследовать все эти связи и зависимости от этого контекста. Мы можем назвать это «синтетическим подходом». Наконец, мы можем определить начала (и промежуточные, и предельные) вместе с целью или концом исследуемого объекта или системы: какие функции он выполняет, почему он существует, чем он станет. Эти три стратегии являются дополнительными, и все они важны для нас. Поскольку мы исследуем мир вокруг нас, наш центральный вызов заключается в том, чтобы понять посредством этих подходов богатство разнообразия, с которым мы сталкиваемся в рамках всеохватного единства природы. Хотя мы можем понять нечто, в действительности мы не можем знать, что это означает. Исчерпывающее понимание приводит к смыслу, но это весьма различные концепции. «Смысл» имеет различные смыслы! Но здесь я буду использовать этот термин для того, чтобы обозначить значение объекта, события, образа поведения и др. по отношению к большим системам или контекстам, в которых он функционирует, и относительно к всесторонним отношениям, в которых он употребляется. Это подразумевает открытость и встречу с реальностью и ориентацию к определенным целям. Смысл конструируется на основании нашего ограниченного понимания, опыта, чувства отношения и стремлений. Он постепенно эволюционирует и подвергается испытанию и модификации, поскольку мы используем его для руководства нашей индивидуальной и общественной жизнью в мире и обществе.
              
Мы стремимся в нашем поиске к пониманию и смыслу в естественных науках, философии и богословии. Правильно понимаемые, они дополняют друг друга в достижении этих целей. Это может быть видно более ясно, если мы рискнем описать каждую из этих дисциплин.
              
Естественные науки являются дисциплинами, ориентированными на детальное качественное и количественное понимание и моделирование закономерностей, процессов, структур и взаимоотношений (законов природы), которые характеризуют реальность – апеллируя к строгому, воспроизводимому анализу и эксперименту (наблюдению). В противоположность этому, философия – выходя за рамки важной области философии языка – имеет дело с предельными вопросами и существенными аспектами реальности – а не с хорошо установленными и легко изолируемыми явлениями. Она часто вовлекает исследование тех свойств природы и вселенной, которые предполагались отдельными науками.
              
Прежде чем кратко рассмотреть богословие, мы должны сначала сказать нечто о религиозной вере, на которой основано богословие. Лучшее определение веры, которое я слышал, было предложено Эвери Даллесом: «Вера есть наш непрерывный положительный ответ на воспринимаемое Божественное откровение в процессе понимания и обязательства»[1]. Богословие, согласно известному определению Ансельма Кентерберийского, есть «вера, ищущая понимания»[2]. Это дисциплина, направленная на понимание Бога, присутствия и действия Бога в нашем мире, и нашего ответа на эту трансцендентную реальность.
              
Но во всем этом мы должны признать «тайну». Вселенная, жизнь, мы сами и реальность, в которую мы погружены, бросают вызов любому адекватному, полному или завершенному пониманию – и мы для самих себя предстаем как неизмеримое богатство. Мы всегда имеем больше вопросов. Мы пришли к пониманию многого в естественных науках, философии и богословии, а также в других, менее формальных размышлениях о реальности, и мы постепенно достигаем более глубокого понимания и осмысления. Мы постоянно приглашаемся идти еще глубже – за рамки достоверного понимания. Но мы никогда не достигаем полного понимания, и очевидно, что никогда не достигнем.
              
Например, из науки мы знаем многое о непосредственном начале и конце, но когда мы ставим вопрос о предельных началах и конце, мы сталкиваемся с плотным туманом. По большей части это Тайна, которая является существенной для построения Смысла. Но, в то же самое время, она воспринимается только отчасти.
              
Ключевые свойства Вселенной
              
Если мы вернемся назад на мгновение и посмотрим на все, что открыли науки в отношении реальности и вселенной как целого, какие свойства будут ключевыми? Определенно, мы должны сразу сказать, что вселенная эволюционирует, изменяясь и развиваясь во всех отношениях, в ней возникают новые системы и организмы. Это верно биологически, но это также верно и космически. Фактически, космическая эволюция подготавливает строительные блоки для начала биологической эволюции.
              
Но существуют также другие более распространенные характеристики. Несомненно, одной из них является то, что вселенная является упорядоченной и постижимой. Хотя она является очень сложной, она также достаточно проста, чтобы быть смоделированной и описанной нами. Она могла бы быть даже другой! Более того, она отмечена реляционностью. На каждом уровне отношений компонентов (напр. атомов в молекулах) от микроскопической до макроскопической структуры и до поразительно сложных уровней организации и сложности, которые в свою очередь позволяют достичь дифференциации и непрерывного возникновения систем, организмов, личностей, сообществ и т.д. Фактически, представляется, что взаимодействие и перекрывающиеся отношения в рамках объектов и систем друг с другом являются именно тем, что придает каждому свое специфическое содержание. Многие из этих отношений – будь то внутренних или внешних – являются конститутивными.
              
Наряду с этой реляционностью и иерархическим структурированием есть два других примечательных свойства: формационная и функциональная целостность[3] (относительная автономия и внутренний динамизм) и единство и солидарность, которую манифестирует природа. Принимая существование и внутренний порядок вселенной и природы, не существует никакой необходимости – и никакого свидетельства – в пользу какого-либо внешнего контроля естественных процессов, ни какого-либо вмешательства на микроскопическом уровне. Возникновение новых систем и организмов происходит как результат самих законов природы – тех, которые мы понимаем, и тех, которые нет.
              
Другой тесно связанной характеристикой является случайность – понимаемая и как зависимость каждой системы от чего-либо иного (т.е. отсутствие необходимости) и как вовлеченность случая (но случая всегда в рамках большого динамического порядка), а также быстротечности или дробности всех систем и организмов, которые возникают в течение космической и земной эволюции. Эмержентность несомненно существует, но эмержентность неизбежно основана на исчезновении и разрушении прежде существовавших систем и организмов. Но ничто не пропадает навеки. Фактически, это самое лучшее, что может быть сделано для эволюционирующей вселенной. Эволюция должна была бы быстро остановиться, если бы все возникавшее существовало вечно.
              
Во вселенной также присутствует направленность – не к фиксированной конечной точке – но, скорее, к какой-либо частной связи ориентации к ограниченному диапазону результатов – основанному на данных условиях в любой первоначальной точке, которую мы рассматриваем, и доминирующих законов природы. Вселенная постоянно эволюционирует к более холодной, структурированной и более сложной конфигурации на протяжении 13.7 млрд. лет. Таким образом, с момента Большого Взрыва, время имеет очень большое значение.
              
Наконец, вселенная представляется тонко настроенной в своей сложности – «антропный принцип». Из того, что мы знаем из физики и космологии, мы можем сказать, что небольшое изменение фундаментальных физических констант или ключевых параметров, характеризующих вселенную, должно было бы сделать вселенную совершенно стерильной. Мы еще не знаем, как лучше объяснить эту тонкую настроенность. В связи с этим, конечно, важно признать, что наша вселенная является несущей жизнь. Жизнь и сознание возникли, по крайней мере, в одном месте – и, следовательно, возможно где-либо еще, особенно принимая во внимание огромное число звездных систем во вселенной. На промежуточном уровне объяснения такая космическая тонкая настроенность может быть объяснена посредством реально существующего собрания многих вселенных – мультивселенной – которая представляет широкий диапазон значений фундаментальных констант и космических параметров. На предельном уровне объяснения, однако, науки не могут обеспечить ответом – почему эта вселенная и эта мультивселенная такая, какая она есть, что жизнь и сознание возникли, по крайней мере, в одной локальной области внутри нее. На еще более фундаментальном уровне они не могут обеспечить пониманием существования вселенной или мультивселенной, ни ее внутреннего порядка.
              
Стадии космической эволюции
              
Перед тем как быстро подытожить различные стадии космической и биологичесчкой эволюции, важно признать, что постоянное возникновение новизны и сложности, которое встречается в 13,7 миллиардной истории нашей вселенной, требовало стабильного динамического порядка. Отношения, процессы, закономерности и структуры, которые конституируют этот порядок, описываемый физикой, химией и биологий, позволили всей космической системе, и всем подсистемам, которые возникли внутри нее, функционировать как целому, поддерживать свою организацию и целостность развивать и дифференцировать, и обеспечить безопасным основанием, начиная с которого может быть достигнута новизна и целостность в дальнейшем.
              
Мы часто обращаемся к набору этих отношений, процессов, закономерностей и структур, называя их «законами природы». Апеллируя к ним как объяснениям того, что возникло во вселенной, важно проводить различие между законами природы – отношениями, процессами, закономерностями и структурами – как они действительно функционируют в реальности, и законами природы – нашими законами природы – как мы понимаем их и моделируем их нашим несовершенным образом[4]. Причина этого отличия заключается в том, что как мы признаем, наше понимание – даже с нашим усложненным научным аппаратом – оказывается далеким от адекватности или полного понимания всех отношений, процессов и закономерностей, которые действительно вовлечены в природу и в то, что имеется и возникает из нашей эволюционной истории. Фактически, кажется очевидным, что некоторые из этих отношений и закономерностей не являются доступными для исследования естественными науками, но только другими формами вопрошания, например, философией и теологией.
              
В этом очень кратком обзоре я поместил биологическую эволюцию в рамки большого контекста космической эволюции. Это является признанием существенных, абсолютно необходимых условий для возникновения жизни, которые существовали в космической эволюции – принимая во внимание тот факт, что это устанавливает стадии сложности и жизни и производит строительные блоки и окружающую среду (т.е. химические элементы, простые молекулы, звезды, планеты, спутники и кометы), необходимые для возникновения жизни. Мы нуждаемся в холодной, высоко структурированной, сложной и богато дифференцированной химической среде, для того, чтобы жизнь была возможна.
              
Космическая эволюция сама по себе может быть описана очень просто. Вселенная в течение своей истории от Большого взрыва до настоящего момента постоянно расширялась и остывала. И в результате расширения и остывания изменялись глобальные и локальные условия, и становились возможными новые вещи. Таким образом, космическая эволюция вовлекает движение от раннего, горячего, гладкого более простого состояния к более холодному, структурированному и более сложному и богато дифференцированному состоянию. Весьма рано в истории вселенной – спустя 300000 лет после Большого взрыва – вселенная была очень простой системой равномерно распределенного газа, который расширялся и охлаждался, где не было ни звезд, ни галактик, ли какой-либо отчетливой структуры вообще. И она была химически бедной – водород, гелий и немного лития. Как теперь хорошо известно, тяжелые элементы возникают только внутри звезд.

Общие стадии космической эволюции следующие:

1. От Большого взрыва до конца планковской эры – в течение этого весьма короткого периода времени (гораздо меньше одной миллионной секунды после Большого взрыва) вселенная была настолько горячей, что пространство и время, как мы знаем их сегодня, еще не существовали, и четыре фундаментальных физических взаимодействия были одним. Мы не имеем адекватного понимания или модели этого периода. В конце этого периода возникли пространство, время и гравитация.
2. Инфляция: предельно быстрое расширение и сверхбыстрое охлаждение вселенной – спустя несколько секунд после Большого взрыва – которое породило первоначальные флуктуации плотности, семена для формирования галактик и звезд.
3. Выход из стадии инфляции и повторное нагревание вселенной.
4. Ранняя «классическая» космологическая эволюция: спокойное расширение и охлаждение вселенной как почти однородной недифференцированной системы.
5. Поздняя «классическая» космологическая эволюция: формирование структур (галактик, кластеров галактик, звезд), приведшее к синтезу всех элементов тяжелее гелия и лития.
6. Произвольная химическая эволюция: синтез простых и сложных молекул[5].
7. Направленная химическая эволюция: производство систем молекул, несущих информацию (РНК, ДНК, протеинов) и начало естественного отбора[6].
8. Биологическая эволюция: естественный отбор, прокариоты, эукариоты, многоклеточные и т.д.
9. Культурная эволюция: социальные, политические, религиозные, экономические структуры, наряду с идеями, литературой, искусствами и науками.
                Естественные науки дают нам довольно надежное и поразительно точное представление всех этих стадий космической эволюции и невероятно интригующие и сложные достижения в рамках каждой из них, особенно в отношении биологической эволюции. Снова законы природы – не только как мы понимаем их, но в особенности как они действительно функционируют – являются фундаментально ответственными за эту примечательную историю эмержентности. Это приводит нас к рассмотрению сильных сторон и пределов самих естественных наук, которые приведут нас к выводам, выходящим за их пределы.
              
Ограничения и пределы естественных наук
              
Другие формы рефлексии и поиска – философия и богословие – поскольку их исследования касаются естественного мира, должны уважать компетентные и надежные выводы естественных наук. В качестве конкретного примера рассмотрим философский и богословский дискурс относительно действия Бога в мире. Очевидно, что открытия естественных наук налагают строгие ограничения на то, как богословие может мыслить творческое действие Бога в природе, и его язык, а также подходы, которые оно использует в достижении своих выводов. С этой стороны становится ясно, что понимание, какое мы получаем из естественных наук, поможет усилить некоторые из традиционных формулировок Божественного действия, которые имеются в нашем распоряжении – в терминах «первичной причинности», «творения из ничего», «продолжающегося творения». В то же самое время открытия естественных наук толкают нас к радикальным формулировкам Божественного действия – согласующимся с предшествующими – в терминах божественной имманентности, кенозиса и воплощения (и другими строго тринитарными перспективами).
              
Хотя мы находимся под глубоким впечатлением от компетентности и силы естественных наук, мы также понимаем их ограниченность. Например, чем больше мы занимаемся фундаментальной физикой и космологией, мы признаем, что эти дисциплины не могут в действительности иметь дело с предельными вопросами – например, почему существует нечто, а не абсолютное ничто, или почему существует порядок, нежели беспорядок. Естественные науки предполагают существование и порядок, и только потом пытаются описать и смоделировать этот порядок. Они могут поставить вопрос о его предельном источнике, но они не способны в рамках своих методов найти ответ. Следовательно, физика и космология не могут пролить свет прямо на предельный источник закономерностей, отношений и процессов, которые мы находим в природе.
              
Другим ограничением естественных наук является их неспособность иметь дело непосредственно с ценностями, или с тем, что придает нашей жизни значение, ориентацию и смысл (они предполагают определенные ценности, но не способны исследовать или сделать изыскания в понятиях и основании ценностей как таковых); очевидна их неспособность иметь дело с событиями или ситуациями, которые не могут быть подытожены под общим законом, или личным отношением и их слепота в отношении к трансцендетному: они не могут иметь дело непосредственно с опытом или образцами опыта, который может свидетельствовать или представлять Божественное Откровение.
              
Как уже много раз указывалось, весьма полезно определить слабые и сильные стороны, компетенции и пределы различных дисциплин, для того, чтобы способствовать диалогу среди тех, кто занимается этими областями, и помочь каждому из них действовать более результативно в рамках нашего сложного сообщества.

Ретродукция и научная рациональность
              
Теперь мы должны обсудить основу научной рациональности, и каким образом она приводит нас к пониманию человеческой рациональности вообще, и в частности к поиску понимания и смысла за пределами естественных наук.
              
За последние 25 лет было сделано много исследований в отношении научной рациональности. Среди них стоит отметить подход Эрнана Макмаллина[7], который интригующе утверждает с философской и исторической точек зрения, что концепция «ретродукции» Ч. Пирса приводит к лучшему описанию того, насколько успешно естествознание[8].
              
Что такое ретродукция? Согласно Пирсу, это «движение изобретения», которое вовлекает «обратное движение мысли от наблюдаемого результата к ненаблюдаемой причине». Используя воображение, мы конструируем гипотезы, часто используя или апеллируя к скрытым структурам, отношениям или реалиям, и затем исследуем, какие следствия они имеют. Мы затем видим, можем ли мы наблюдать эти следствия, и, следовательно, определять, в какой степени работает гипотеза. На практике, конечно, под давлением тщательного эксперимента и наблюдения, эти гипотезы постепенно модифицируются и уточняются, а в некоторых случаях полностью заменяются новыми. Однако в этом процессе ретродукция является средством для получения выводов.
            
В ретродуктивном рассуждении находится критерий продолжающейся плодотворности и успеха гипотезы, что дает уверенность, что нечто очень важное, подобно содержанию гипотезы (теории) действительно существует, даже если мы никогда не сможем обнаружить этого непосредственно.
              
Существуют два тесно связанных центральных мета-вывода, которые мы можем получить из нашей рефлексии в отношении ретродукции, особенно сильно акцентированные Макмаллином и Полом Алленом[9]. Первый состоит в том, что «вселенная как целое» является «предельным» и наиболее всеохватным объектом ретродуктивного вопрошания естественной науки. Это приводит к выводу о существовании и физических характеристиках, в рамки которых укладывается все остальное, включая нас самих. Второе мета-заключение состоит в том, что космология, физика и другие естественные науки, с успехом использующие ретродуктивный вывод, непосредственно приходят к пониманию и особенно подтверждению человеческой рациональности, превосходя пределы самих естественных наук.


Ясность за «космологическим пределом»
              
Как замечает Аллен[10], в космологии и в квантовой теории поля достигнуты пределы научного критического реализма и научной рациональности, что он называет «космологическим пределом». Однако, космология и физика, успешно достигнув своего объекта, подняли дальнейшие вопросы, которые они сами по себе решить не в состоянии, но которые определенно являются законными: вопросы о глубоком смысле, цели, предельном источнике и судьбе, роли сознания, ценности. Они непосредственно толкают нас от естественных наук к философии, психологии, социологии, гуманитарным наукам, теологии. Более того, нескончаемый прогресс научной рациональности, как видно из естественных наук, включая квантовую теорию и космологию, узаконивает поиск информированного воображения и ретродуктивного вывода, которые выходят далеко за пределы естественных наук. Их способности не ограничены научными вопросами.
              
Что дает нам выход за этот космологический предел? Как указывает Аллен[11], несмотря на ограничения естественных наук, ретродукция не исчезает. Информированное воображение продолжает действовать и искать, ставя следующие вопросы. «Научная рациональность является ретродуктивной и образной, и, следовательно, превосходящей саму науку, ограниченную космологическим пределом»[12].
              
Таким образом, существует избыток понимания и смысла, открываемый в самотрансцендентных действиях научного поиска, который приглашает к расширению ретродуктивной рациональности и вопрошанию за космологическим пределом[13], охватывающий вопросы смысла, цели, предельного объяснения и т.д. Ключевой вывод состоит в том, что человеческая рациональность является самотрансцендентной и эвристической[14]. Это означает, что она всегда движется за рамки того, чего она достигла – даже если она должна использовать новые подходы, методы и критерии доказательства в этом поиске – и это то, что будучи формулятором гипотезы, радикально, но гибко предвидится в этом поиске – постоянно «испытывая новые модели и подходы».
              

Столкновение тайны и Сакрального: как мы увлекаемся реальностью
              
Поскольку мы признаем, что мы уже достигли космологического предела, и затем продолжили двигаться за его рамки в наших вопросах, мы быстро начинаем чувствовать, что существуют аспекты реальности, которые являются фундаментальными, невыразимо богатыми и глубокими, что мы даже никогда не были способны охватить их адекватным образом. И хотя они существуют, они требуют нашего внимания. В самом реальном смысле, мы не можем охватить их, они захватывают нас. Это рассвет и, в конце концов, всепоглощающее восприятие тайны, невыразимого богатства и глубины в сердце реальности, которая охватывает нас.
              
Наряду с этим чувство Тайны есть развивающееся понимание Сакрального – того, что открывает, и соединяет нас с лежащим в основании единством природы и вселенной, с нашим происхождением и нашей судьбой, приглашая к почтению, созерцанию, долгу, причастности. Сакральное перекрывает Тайну – непостижимую глубину и богатство, с которым мы сталкиваемся, когда ищем более глубокого понимания и смысла. Это испытывается все более глубоким и глубоким образом, отчасти понятно, но часто неартикулировано. Более того, оно почти всегда вовлекает личное, социальное, культурное, религиозное и духовное измерения. Что более важно, в своей аутентичной форме, оно обеспечивает личной и социальной ориентацией и смыслом, и движет нас к пониманию единства, которое имеет привкус разнообразия.
              
Одним из решающих результатов личной и общей интеграции всего нашего понимания, осмысления и нашего растущего восприятия Тайны и Сакрального является то, насколько сильно влияет способ, посредством которого мы исследуем реальность. Он имеет пассивное, активно-пассивное и активное измерения, и в своей полностью развитой форме допускает открытость тому, что открывается во всем диапазоне нашего опыта. Он постоянно позволяет нам видеть более глубоко в нас самих и в реальности вокруг нас с оценкой и чувством отчетливости, что мы обладаем всесторонним единством природы. Наконец, он руководит нашей причастностью и отношением, какое мы имеем к нашим проектам и отношениям и вовлеченности. Среди критериев, который питают нашу встречу, следующие: удивление, смирение, уважение, забота, общение и примирение.
              
Теперь я иду от общего рассмотрения естественных наук и знания и понимания нас самих и нашего мира, которое они дают, к рассмотрению оснований нашего рационального столкновения с аспектами реальности за пределами науки, и тем, какие типы встречи с реальностью приводят к этому. Тайна и Сакральное являются важными аспектами того, с чем мы сталкиваемся в этом поиске, это не означает невозможность понимания или критики, но что каждое растущее частное понимание, которого мы достигаем, приглашает, и даже требует, чтобы мы увлекались на уровнях и путями, которые выходят далеко за пределы того, что может надежно и ясно установить рациональность, но что ведет к плодотворным и предельно успешным курсам действия и поведения.


Стоугер Уильям
Источник: "Богослов.Ру"


[1] Dulles, S. J., Avery, ``The Meaning of Faith Considered in Relationship to Justice,'' in The Faith That Does Justice, John C. Haughey, editor (New York: Paulist Press, 1977), pp. 10-46.

[2] Anselm of Canterbury, Proslogion, Preface (Prooemiium), in St. Anselm's `Proslogion' with `A Reply on Behalf of the Fool' by Gaunilo and `The Author's Reply to Gaunilo,' trans. by M. J. Charlesworth (Oxford: Clarendon Press, 1965), pp. 101-105.

[3] Coined by Howard J. Van Till. See his The Fourth Day: What the Bible and the Heavens Are Telling Us About Creation (Grand Rapids: Eerdmans, 1986). The essence of functional and formation integrity goes back to Basil of Caesarea (Hexameron) and Augustine (De Genesi ad Litteram), as Van Till stresses.

[4] William R. Stoeger, S. J., ``Contemporary Physics and the Ontological Status of the Laws of Nature,'' in Quantum Cosmology and the Laws of Nature: Scientific Perspectives on Divine Action, Robert John Russell, Nancey Murphy and C. J. Isham, editors (Vatican City State and Berkeley, CA: Vatican Observatory and The Center for Theology and the Natural Sciences, 1993), pp. 209-234.

[5] B.-0. Ku"ppers, The Molecular Theory of Evolution (New York: Springer-Verlag, 1983), p. 2.

[6] Ibid.

[7] See for instance Ernan McMullin, The Inference that Makes Science (Milwaukee, WI: Marquette University Press, 1992), 112 pp.

[8] See C. S. Peirce, in his Collected Papers, Vols. 1-6, C. Hartshorne and P. Weiss, editors (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1931-1935), Vol. 1, para. 65, and Vol. 5, para. 188; also in his Collected Papers, Vols. 7 & 8, A. Burks, editor (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1958), Vol. 7, paras. 202-207, 218-222.

[9] Paul L. Allen, Ernan McMullin and Critical Realism in the Science-Theology Dialogue (Aldershot, Hants, England: Ashgate Publishing Co., 2006), 201 pp.

[10] Ibid., pp. 103-120.

[11] Ibid., pp. 122-125.

[12] Ibid., p. 124.

[13] Ibid., pp. 116-117, p. 153.

[14] Ibid., p. 123, p. 153.