Лента: Религия

Известный политолог, президент Фонда исторической перспективы, доктор исторических наук Наталья Нарочницкая в интервью порталу "Интерфакс-Религия" рассуждает о реалиях современной религиозной жизни России и некоторых сопредельных ей стран – части "русского мира", связи с которым еще не окончательно утрачены и шанс на духовное укрепление которого появился в связи с реализацией Русской православной церковью и патриархом Кириллом своей геополитической стратегии.


- Наталья Алексеевна, могли бы Вы дать первую, предварительную, оценку развития Русской церкви при патриархе Кирилле, охарактеризовать перемены, произошедшие за последние полгода? Заметно ли изменение церковного курса? В каком направлении Церковь будет развиваться? Приходят ли Вам на ум какие-то исторические аналогии при наблюдении за стилем патриаршества нового предстоятеля Русской церкви?

– Во-первых, скажу, что мне, женщине и простому члену Церкви, давать оценки Святейшему патриарху было бы просто некрасиво. Могу лишь поделиться впечатлением, что мы являемся свидетелями очень яркого правления. Особенно впечатляют миссионерская энергетика, интеллектуальный и духовный масштаб нового руководства Церкви. Святейший патриарх Кирилл не боится ни одной темы и выступает по всем вопросам очень убедительно и увлекающе. Особенно это проявилось в очень смелом, важном и эпохальном визите на Украину в годину очень сложных межгосударственных отношений и, что скрывать, накопления сепаратистских настроений внутри Церкви. Слушая патриарха, когда он парировал не совсем корректные реплики украинской стороны на государственном уровне, я была под большим впечатлением разительного отрыва панорамного видения исторического процесса патриархом от незатейливых клише оппонента.

Если бы я была на месте не совсем еще зомбированных, а просто искренне сомневающихся украинских членов Церкви, то мне бы стал очевиден масштаб выбора: с одной стороны, грандиозное, пронизывающее эпохи историческое задание вселенской важности, миссия сохранять дар и картину мира, благодаря которым народы наши осознали и обрели себя, продолжить великое стояние против зла, сохранить высшее православное наследие, которое никогда не умещалось и не уместится в узких национально-государственных рамках. Церковь как столп и утверждение истины не имеет границ, и поэтому идущие в ней и вместе с ней сами преодолевают скорлупу государственной ограниченности, обретают, независимо от своей земной величины, всемирное значение. А величайшее задание – пронести поствизантийское наследие и культуру, которая воплощена в жизни во Христе восточноевропейского славянства. В нем же мы являем собой прекрасные ветви одного мощного ствола и древа.

С другой же стороны слышался буквально лепет провинциально-губернского уровня, надоевшие догмы и пустые клише, столь же давно выхолощенные, как в свое время догмы позднесоветского "научного коммунизма". Да, на фоне мировоззренческой рамы, глубины и масштаба суждений Святейшего патриарха, его призыва к исторической роли возражения другой стороны выглядели порой просто жалкими.

Смелость и сила убеждения, с которой велась открытая дискуссия по самым острым и чувствительным вопросам, говорит о мощи духовной и интеллектуальной. Это произвело громадное впечатление.

Мне кажется, впереди огромная работа с молодежью, потому что никто другой, кроме как нынешний Святейший патриарх Кирилл, не обладает той зажигательной и притягательной силой слова, способностью объяснить реальные проблемы сегодняшнего дня в разрезе веры, умением понятно, но не упрощая, показать духовное значение любого мелкого выбора, с которым сталкивается человек ежедневно, и показать, почему от каждого поступка маленького человека зависит судьба мира. Православие, вера, Церковь сейчас могут ярче продемонстрировать, насколько, оказывается, современно и актуально православное толкование жизни, истории и будущего. Ведь об этой грани молодежь, может быть, даже не подозревает.

На самом деле именно наше православие очень современно и очень молодо. Оно обращается именно к индивидуальной личности и возлагает главную ответственность за духовный выбор на самого человека, подтверждая свободу его духа, возвышая человека, ибо человек не там, где рабство плоти и гордыни, а там, где дух выше плоти. Вера дает способность остро различать добро и зло, грех и добродетель даже когда в обществе все размыто, и совесть человека начинает работать сама, ибо она Богом заложена. Мы – свободные духом, мы делаем свой выбор на основании различения добра и зла.

У меня большие надежды, я очень вдохновлена тем, как развивается наша Церковь, как развивается отклик ей в обществе. И неправы те, кто говорят, что Церковь опять оказалась под государством. Последние десять лет, наоборот, все серьезные политические силы явно заинтересованы хотя бы постоять рядом с Церковью, тем более заручиться ее благосклонностью и одобрением. Так сложилось в самом обществе, искусственно это невозможно никогда сделать.

Напомню, что Святейший патриарх Кирилл в своей речи в момент оглашения воли Собора, его избравшего, с волнением, присущим живому человеку, попросил помощи всех верующих в своем служении. И это призыв ко всем нам – быть соработниками – не только пастырям и архипастырям, но всем членам Церкви.

- Вы уже коснулись темы визита патриарха Кирилла на Украину. Станет ли он реальным вкладом в укрепление связей государств и народов? Будут ли какие-то ощутимые плоды, в том числе на политико-дипломатическом поле? Или трещин в российско-украинских отношениях образовалось уже слишком много, и у церковной дипломатии мало шансов что-то исправить? Насколько велик потенциал Церкви, религиозных деятелей при разрешении геополитических конфликтов?

– Конечно, влияние Церкви на решение межгосударственных вопросов в мире не таково, каким было в XVII-XVIII веках. Формально Церковь отделена от государства. Но она не отделена от общества, ведь Церковь перестала бы быть Церковью, если бы глас религиозной совести не звучал по всем вопросам. Это очень хорошо, что глас этот звучит все громче, и звучит достойно, не предписывая, как поступать, но объясняя, какие ориентиры обязан христианин иметь в виду при принятии любых, в том числе и политических решений, законов. Я думаю, это влияние будет расти, как бы ни вопили все недоброжелатели, которые бы хотели мутации русского духа, как в свое время сказал Марк Дейч на радио "Свобода".

Но трещины в межгосударственных отношениях есть. Это даже уже не трещины, это совершенно отчетливая последовательная политика того украинского руководства, которое сейчас, не рассчитывая на рейтинг у нейтральной или пророссийской части населения, стремится выглядеть незаменимым и первым в антирусском курсе.

Визит и встреча народом Святейшего патриарха была и лакмусовой бумажкой для украинских властей: насколько они могут пренебрегать волей и настроениями огромной массы украинских граждан. Эти события должны были бы их немного отрезвить.

Не случайно государство там в течение всех лет независимости поддерживает все раскольнические тенденции. Но было продемонстрировано, какая силища вселенское православие. К сожалению, украинское руководство готово ради покровительственного похлопывания по плечу Западом разрушать долгосрочные исторические и стратегические интересы самой Украины.

Попытка вынуть душу народа, изменить его мировоззрение и представление о его месте в истории, искусственно сочинить и вложить придуманные опорные пункты сознания приведет лишь к растворению и расточению, ничего не создав. Нация превратится в народонаселение с простенькими обывательскими запросами: купить, съездить, съесть, заработать. С такой нацией можно делать что угодно.

А Украина – это 50 миллионов человек. Это военно-промышленный комплекс и передовая наука, в том числе космическая. Это культура, это фольклор, это легенда, тайна и сказка – неповторимая, но и неразрывно связанная с общерусской историей и выстаиванием за веру, общую метафизическую православную Русь – Гоголя почитайте. И все это зиждется на православном мироздании. Это историческое предание – жизнь народа в Боге, в православной вере. Если изъять почву из-под ног, обрубить корни, питающие до сих пор невидимыми соками, все засохнет и разнесется ветром.

Похоже, нынешний Киев (я имею в виду руководство Украины) хочет в Европу идти как духовная и культурная бесприданница, да еще снизу вверх смотреть на поучения Польши... Ох, не одобрили бы предки! Такие нации первыми попадут под нож культурной стерилизации.

А ведь можно идти туда с высоко поднятой головой, представительницей великого поствизантийского наследия и, неся с достоинством клад собственной истории и культуры, предлагать свою инициативу – утверждать, что единство Европы – это единство всех ее этнических, культурных и религиозных составляющих – Европы латинской и Европы православной, Европы романо-германской и славянской. И хорошо, если в этом у нас будет два голоса, а не один.

Церковь может сыграть и играет огромную роль в том, что основная масса населения пока не поддается соблазнам, несмотря на огромные средства и передовые "технологии" обработки сознания. Хоть они и колеблются, но, например, в подавляющем большинстве против вступления в НАТО. Ведь никаких аргументов невозможно привести за! Произойдет полное уничтожение ВПК, деиндустриализация, деинтеллектуализация и полная провинциализация Украины. Да и для Запада вся польза от Украины в НАТО измеряется лишь тем вредом, который при этом наносится России!

Церковь, православное единство, как бы его ни расшатывали, какие бы негативные тенденции ни развивались, пока и есть тот якорь, что удерживает от опрометчивых безответственных решений и настроений, которые так подогреваются специально! Руководство США и НАТО не случайно отложили нажим на Украину по вопросу вступления в НАТО, потому что знают: если провести референдум сейчас, то результат будет отрицательным, и очень долго нельзя будет предлагать повторно. Они хотят подождать несколько лет, пока сработают информационные технологии, запущенные на те огромные деньги, которые в бюджете НАТО заложены на пропаганду, и вырастут новые поколения, которых учили в школе, что Мазепа – герой, Бандера – герой, что была не Великая Отечественная война, а "нацистско-большевистская" война. Беда...

В таких попытках вынуть душу нет ничего национального. А ведь когда-то считалось, что именно националистическая партия лучше всего выражает национальные чаяния! Убийственный диагноз поставил москвофобской версии украинской национальной идеи историк зарубежья Н.Ульянов: "Ныне украинское самостийничество дает образец величайшей ненависти ко чтимым и наиболее древним традициям и культурным ценностям малороссийского народа: оно подвергло гонению церковно-славянский язык, утвердившийся на Руси со времен принятия христианства... и на общерусский литературный язык, лежавший в течение тысячи лет в основе письменности всех частей Киевского государства... Все это означает не... утверждение, а искоренение национальной души". Лихорадочное обособление от России, теории, призванные лишить русских и украинцев родства между собой, подмена опорных пунктов исторического сознания и "новые" трактовки исторических событий и фигур – все это разве не свидетельствует об искусственности потуг? Интеллектуальные усилия, национальная энергия тратятся на поиски антропологических отличий украинцев от русских. Это не возрождение, а тупик для национального исторического проекта. Мне это особенно грустно, ибо мои предки покоятся на Украине, прадед – Федор Нарочницкий был священником церкви Архангела Михаила Сосницкого уезда Черниговской губернии.

- Уже второй год внимание приковано к конфликту Грузии и Южной Осетии. Проблема имеет известное церковное измерение. Православные верующие в Южной Осетии и Абхазии в большинстве своем хотят войти в юрисдикцию Московского патриархата. Однако Русская церковь не может одномоментно пойти на этот шаг из-за ухудшения отношений с Грузинской патриархией и нарушения принципов межправославного единства. Каким Вам видится разрешение этой проблемы?

– Молитвой и терпением. Верующие должны молиться, чтобы Господь ниспослал мудрость и терпение для постепенного решения этого вопроса. Скорейшее разделение будет, безусловно, служить лишь политическим задачам сегодняшнего дня. Но у Церкви более широкие и менее связанные с конъюнктурой сегодняшнего дня задачи. Грузинская церковь – Православная церковь, с которой мы находимся в каноническом единстве. Это единство – та нить, которая связывает грузин и русских когда разорваны дипломатические отношения, когда у власти в Грузии оголтелые прозападные и неуравновешенные во всех отношениях политики. Поэтому сейчас нельзя торопиться, рвать эти хрупкие нити. Бог един, Церковь едина, это только на земле мы так делимся. Мудрая политика руководства Церкви опирается на более глубокий анализ того, что можно легко повредить, но очень трудно восстановить.

- По Вашим наблюдениям, в какой стадии находится процесс воцерковления российского общества после бурного всплеска начала девяностых? Люди продолжают идти в Церковь, пусть меньшими темпами, но уже осмысленно, или перед российским обществом стоит та же угроза секуляризма, что и перед Западом, когда религиозные ценности уступают потребительским удовольствиям?

– У нас одновременно идут как процессы созидания, осмысления, углубления, так и процессы секуляризации, торжество "скотского материализма": "Бери от жизни все!" против "Есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть". В Церковь приходит все большее количество людей. В любом человеке, в любой нации испокон веков борются соблазн греха и идеал, заложенный Богом. По моим наблюдениям, церковная паства сегодняшнего дня – это уже не просто собрание людей, цепляющихся за ритуал из любопытства или с истовым романтизмом неофитов. Сейчас уже в каждом храме большое постоянное осознанное единое сообщество, которое исповедуется и причащается. Это и есть воцерковленность.

Приток в Церковь продолжается. Просто в начале девяностых это было ярко заметно – прежде не было почти никого, и вдруг стало невозможно войти на Пасху. Но если еще в 1995 году я приходила на пасхальную ночь, и после крестного хода – "красивого действа" – половина публики, особенно молодежи, уходила, то сейчас как вы в одиннадцать войдете, так до четырех часов утра и на метр продвинуться не сможете. Все остаются. А выдержать пятичасовую службу на ногах можно, только участвуя в ней. Это я наблюдаю и говорю с полной ответственностью. Все больше разных слоев общества приходит в Церковь. Опять же, по моим наблюдениям, в начале девяностых годов это была, с одной стороны, подавляющая масса не очень образованного круга плюс совсем небольшая часть консервативной национальной интеллигенции. Кстати, немало "физиков", поскольку "лирики" – обществоведы – у нас были наиболее проутюжены научным коммунизмом, и среди них по большей части либо марксисты, либо либералы-западники.

А в последние годы верующие люди составляют уже существенную часть и бизнес-сообщества, и сообщества деятелей культуры, преподавательского, академического сообщества. Церковь в большей степени становится срезом нации. По демографическому составу ведь как еще недавно было? В основном "платочки" – женщины, пожилые люди, иногда в какой-то церкви с сильным миссионерским духом образовывалась весьма однородная, как будто из одного двора, масса не очень образованных людей. А сейчас во многих храмах видно, что представлен именно срез нации – все более равное количество мужчин и женщин, все больше молодежи, а не только пожилых. Старый и молодой, бедный и богатый, образованный и простой, ворчун, молчун и весельчак – все есть. Это замечательно, это делает нас нацией, объединяя всех, кого в профессиональной жизни и в быту многое разделяет. А здесь мы все одно.

Это возрастает, и это вдохновляет. Нельзя же ожидать, что сразу миллионами все будет прирастать. В православии очень важно именно добровольное принятие истины, не по принуждению, не из конъюнктурных соображений.

- Как Вы думаете, может ли в России появиться религиозный политический класс? Или вера для политической элиты сегодня – это необходимый карьерный тренд?

– Для отдельных людей, конечно, может быть какой-то "тренд", но в целом, безусловно, нет. Что значит "религиозный политический класс"? В политическом спектре и в программах очень многих политических объединений практически везде есть упоминание о христианских ценностях, о православии. По Конституции у нас запрещены партии с религиозными наименованиями. В отличие от Германии, где есть христианские демократы, у нас в силу многоконфессиональности страны было принято решение, не буду говорить, мудрое оно или нет, что у нас подобное породит ответные, с экстремистским уклоном религиозные партии. Поэтому у нас в названиях партий запрещено название "христианская", увы. Но это отнюдь не мешает насыщать программу христианскими ценностями, даже не называя их так. Различение добра и зла, необходимость задумываться не только о том, что нужно и рационально правильно, но и о том, что должно и праведно – на это каждый имеет право.

Поэтому я считаю, что политически активный слой – я не хочу употреблять слово "элита", его по-разному воспринимают, – социально активный слой, в котором общество черпает кадровый резерв для управления, образования, культуры, информационного поля – тех сфер, которые, с одной стороны, отражают мировоззрение общества, а с другой стороны, влияют на него, состоит все больше из религиозных людей, которые не стесняются этого и опираются в своих взглядах на веру, на христианские представления о добре и зле.

- Какое место в будущем России будет занимать религия?

– В русском языке есть два слова – религия и вера. Когда мы говорим "религия", мы подразумеваем отражение в общественной жизни, структуризацию взглядов. А вера будет занимать все большее место. Всегда будут люди, которые будут протестовать, отрицать. Но авторитет Церкви, я думаю, будет только расти, а это уже будет определять вежливость и тактичность, которые будут возрастать по отношению к Церкви, и объективный учет религиозного мировоззрения как одного из основных определяющих элементов общественного сознания. Его нельзя будет игнорировать при принятии законов, деклараций, суждений.

- Какую роль может играть Русская православная церковь в отношениях с другими странами, в том числе с Западом? Как Вы оцениваете деятельность межфракционной группы в Европарламенте по продвижению ценностей православной цивилизации?

– Хорошо, если ставится такая задача в Европарламенте, но я бы не надеялась, что они там многого добьются. У нас в России даже не представляют себе степени секуляризации, даже безо всякой большевистской революции, до которой дошел Запад за последние 40-50 лет. Бескровная левацкая революция шестидесятых годов была революцией разрушения традиционного мировоззрения. Об этом еще напишут политологи. Ультралиберальная идеология, которая, кстати, и есть причина кризиса в экономике, в финансовой сфере, оторванной от реальной задачи созидать, дошла там до крайних своих проявлений, когда грех приравнивается к добродетели, когда нарушаются базовые права человека – свобода совести, суждений и слова. Нельзя даже выразить своего отрицательного отношения, скажем, к параду содомитов, отнюдь не призывая их как-то притеснять.

Но консерваторы на Западе есть. Их гораздо больше, чем можно судить по прессе. Они в гораздо большем "загоне", чем у нас, – я знаю это по работе с академическим сообществом. У нас есть там союзники по сохранению и продвижению христианских ценностей.

Я выскажу осторожный оптимизм по поводу того, что новый папа Римский больше озабочен судьбой общехристианских ценностей в Европе, чем соперничеством с православием. Если мы не ошибемся в этом, то есть определенное поле для объединения усилий.

У меня есть одни друзья, очень консервативная католическая семья в Австрии, и они с большой симпатией относятся к православию. Они считают, что Россия была положена как бы в "морозильник" в 1917 году, ее отрезали от веры, и, когда на Западе вера угасала в либеральном соблазне, Россия, оттаяв, сохранила 70-летней давности способности и тягу к вере в гораздо большей степени, чем разложившаяся другим способом Европа.

Мы шли к безверию разными путями, но оказались у одного драматического исхода. Никакой дилеммы "Россия – Европа" с европейскими консерваторами у нас нет. Нас тревожит одно и то же, возмущают или радуют одни и те же явления в культуре, в политике.


Источник: "Интерфакс-Религия "