Лента: Религия

Рано утром 16 июля 1054 года в Константинополе в соборе Святой Софии трое римских легатов – посланцев Папы Льва IX – во главе с кардиналом Гумбертом зачитали грамоту об отлучении от Церкви Михаила Керуллария, который был Константинопольским Патриархом, и его последователей. В ответ Михаил Керулларий, не признававший полномочий послов, отлучил от Церкви их самих. Это случилось ровно 955 лет назад. Тот обмен анафемами остался в истории как начало Великой Схизмы – раскола единой христианской Церкви на Западную и Восточную, ставшего настоящей трагедией для мирового христианства. Вообще между Римским и Константинопольским престолами часто возникали существенные разногласия. Однако споры были и между другими христианскими центрами, например, между Константинополем и Александрией, Антиохией и Иерусалимом. Только конфликт с Римом спровоцировал тысячелетний раскол, который не преодолен до сих пор. За это время на Западе и на Востоке сложились различные типы церковного устройства. Однако многие верующие и сегодня воспринимают это разделение как свою личную трагедию, пытаются что-то сделать, чтобы христианский мир вновь обрел единство. Это дает надежду на то, что богословский диалог, который начался в прошлом веке между двумя Церквами на регулярной основе, не затянется навечно. "НГ-религии" попросили рассказать о том, как сейчас воспринимаются события почти тысячелетней давности, представителя Русской Православной Церкви архиепископа Волоколамского Илариона (Алфеева) и представителя Римско-Католической Церкви архиепископа Павла Пецци.


Великая Схизма: православный взгляд

Двухтысячелетняя история христианства полна событиями, определившими собой жизнь не только Церкви Христовой, но и целых народов и цивилизаций. Несомненно, одним из них стало разделение между Восточной и Западной Церквами, традиционно датируемое 1054 годом.

У истоков конфликта стоял спор об обрядовых различиях между Западной и Восточной Церквами. Различия эти существовали на протяжении всего первого тысячелетия христианской истории, но никогда еще они не приводили к разрыву церковного единства. Непосредственным поводом к нему послужило распоряжение Константинопольского патриарха Михаила Керуллария (1043-1058 г.г.) о закрытии в Константинополе церквей и монастырей латинского обряда, совершавших Евхаристию на опресноках. Данное распоряжение явилось в свою очередь ответной мерой на притеснения греков в южных, хранивших византийскую традицию, провинциях Италии. Для разрешения данной ситуации папа Лев IX (1049-1054) направил в Константинополь легатов во главе с кардиналом Гумбертом. Когда папские легаты еще находились в пути, папа Лев скончался, и тем самым они, как его личные посланцы, автоматически утратили свои полномочия. Поэтому анафема патриарху Михаилу Керулларию и «иже с ним», провозглашенная в булле, которую кардинал Гумберт 15 июля 1054 года возложил на алтарь Святой Софии, не имела никакой канонической силы. Анафема, которую в свою очередь патриарх Константинопольский и его епископы в качестве ответного шага провозгласили на своем синоде, касалась лишь легатов Римской Церкви лично. С формальной точки зрения, это столкновение Запада и Востока не должно было привести ни к прекращению общения между Восточной и Западной Церквами, ни даже к разделению между Римским и Константинопольским Патриархатами.

История Церкви уже знала периоды, когда церковное общение между Римом и Константинополем временно прерывалось, но осознание необходимости единства Церкви Христовой и воля к нему помогали западным и восточным христианам вновь приходить к согласию. Почему же этого не произошло в 1054 году? Поначалу могло показаться, что речь идет лишь об одном из многочисленных недоразумений, время от времени возникавших в межцерковных отношениях. Однако впоследствии стало ясно, что столкновение между папскими легатами и патриархом Константинопольским Михаилом Керулларием лишь обнаружило более глубокие противоречия и разногласия в отношениях между двумя Церквами, которые назревали в течение предшествующих веков и привели, наконец, к Великой Схизме. Разграбление Константинополя крестоносцами в 1204 году, воочию продемонстрировавшее тот факт, что католические рыцари уже не считали православных своими братьями по вере, окончательно утвердило разделение.

К подлинным причинам разрыва отношений между двумя частями христианского мира следует отнести особенности богословского, культурного и политического характера, которыми было отмечено развитие, прежде всего, западного христианства. Его ориентированность главным образом на наследие латинской культуры и слабое знакомство с греческим языком и богословием греческих Отцов Церкви привело к преобладанию в западном богословии тринитарных воззрений блаженного Августина и других латинских отцов с их учением об исхождении Святого Духа «и от Сына» (Filioque). Включение этих слов в Никео-Цареградский Символ веры сначала в Испании в VII веке, а с 1014 года и в Риме негативно воспринималось на Востоке, особенно после патриарха Фотия, писавшего против Филиокве. В области экклезиологии дух римского права, а также теория блаженного Августина об извечной борьбе «двух градов» – небесного и земного, Церкви и государства, – способствовали формированию на Западе слишком юридического представления о природе Церкви и церковной власти. Римский епископ воспринимался там уже не только как первый среди равных в системе пяти Патриархатов, образовывавших Вселенскую Церковь, но как верховный глава всей Церкви и викарий Христа, имеющий непосредственную власть над другими патриархами и светскими правителями. Речь здесь шла об уже иной, по сравнению с восточной, экклезиологической модели: если на Востоке утверждался принцип коллегиальности, соборности, высшим проявлением которого были Вселенские Соборы, то на Западе постепенно возобладал монархический принцип церковного управления. Конфликт 1054 года между патриархом Михаилом Керулларием и папскими легатами, которые вели себя очень высокомерно, стал еще одним частным проявлением противоречия между двумя экклезиологическими принципами. К сожалению, он имел трагические последствия для церковного единства.

Последующие попытки примирения между Католической и Православной Церквами не могли увенчаться успехом в силу общей политики Римского престола в отношении Восточных Церквей, требовавшей от последних прямого подчинения Риму и принятия положений латинского богословия, таких как, например, Филиокве или учение о чистилище. Яркими примерами тому могут служить Лионский собор 1274 года и Ферраро-Флорентийский собор 1438-39 г.г. В обоих случаях православные участники соборов, стремясь достичь главным образом политических целей, были вынуждены пойти на уступки и принять условия Папы. Такого рода «объединения» на условиях, продиктованных Римом, получили название «уний». Не основанные на действительном согласии в истине Христовой и верности Преданию, «унии» не объединяли, а только сеяли недоверие и разобщенность между православными и католиками. Печально известна Брестская уния 1596 года, которая за время своего существования ознаменовалась жестокими гонениями на православных, а в наше время вновь привела к столкновениям между греко-католиками и православными в Западной Украине. Как писал известный церковный историк протопресвитер Александр Шмеман, «именно эти униональные попытки больше, чем все остальное, укрепили разделение, ибо сам вопрос о единстве Церкви надолго смешали с ложью, с расчетом, отравили его нецерковными и низкими мотивами. Церковь знает только единство и потому не знает «унии». Уния в конечном итоге есть неверие в единство, отрицание того очищающего огня благодати, который все «естественное», все исторические обиды, преграды, рвы и непонимания может сделать небывшими, преодолеть силой единства» («Исторический путь Православия», Париж, 1989, С. 301).

Диалог в подлинном смысле этого слова смог начаться между двумя Церквами только с реформами Второго Ватиканского собора (1962-1965), который положил начало принципиальному изменению самого подхода к выстраиванию отношений Католической Церкви с христианами других Церквей. Уже не призывы «возвратиться» в лоно «Матери-Церкви», а равноправный диалог стал определяющим в отношениях с Православием. Впервые после разделения 1054 года Римско-Католическая Церковь официально признавала, что Православные Церкви обладают апостольским преемством и таинствами, необходимыми для спасения (см. Декрет «Unitatis redintegratio», 15.3). Православные наблюдатели, в том числе и от Русской Православной Церкви, присутствовали на всех сессиях Второго Ватиканского собора, а само его завершение было ознаменовано глубоко символическим актом – взаимным снятием анафем 1054 года, – осуществленным одновременно папой Павлом VI в соборе Св. Петра в Риме и патриархом Константинопольским Афинагором в Фанаре 7 декабря 1965 года. Папа Павел VI и патриарх Афинагор расценивали этот акт как «выражение искренней обоюдной воли примирения и как приглашение следовать далее в духе доверия, взаимоуважения и любви». С канонической точки зрения, этот акт был вполне правомерен, поскольку анафемы 1054 года, как мы знаем, касались только отдельных представителей Римской и Константинопольской Церквей. Однако одним снятием анафем, каким бы важным ни было это событие само по себе, разделение между Церквами не могло быть преодолено. Глубинные причины, приведшие к разделению между Западом и Востоком, были и до сих пор остаются препятствием на пути к восстановлению единства. И Павел VI, и Афинагор прекрасно отдавали себе отчет в том, что «акта справедливости и взаимного прощения недостаточно, чтобы положить конец разногласиям, существующим между Римско-Католической и Православной Церквами» (Совместная декларация, 5).

Со времени событий 1054 года этих разногласий не только не стало меньше, но напротив, они приобрели еще более серьезный характер как в силу провозглашения в Римско-католической Церкви новых догматов о Непорочном Зачатии Девы Марии и непогрешимости папы Римского, так и в силу тех конфликтов и исторических обид, которые породила униональная политика Рима по отношению к Православным Церквам. Важным, однако, стало осознание необходимости диалога и стремление к взаимопониманию между Церквами, что давало возможность начать обсуждение существующих разногласий. В 1979 году была создана Международная смешанная комиссия по богословскому диалогу между Римско-Католической и Православной Церквами, в работе которой участвовали представители всех Поместных Православных Церквей. Главной темой, стоявшей на повестке дня комиссии, была, конечно, экклезиологическая проблема. Ее обсуждение решено было начать с изучения вопроса о сакраментальной природе Церкви. Однако уже на IV пленарной ассамблее в г. Бари (1987) православными участниками диалога была поднята болезненная тема унии и так называемых Восточных Католических Церквей. Она приобрела особенную остроту после 1989 года с возрождением Греко-Католических Церквей в Восточной Европе (главным образом, на Украине и в Румынии), которое сопровождалось многочисленными проявлениями насилия по отношению к православным. Возникшая ситуация значительно осложнила до тех пор плодотворно развивавшийся богословский диалог между двумя Церквами, и он был фактически приостановлен в период с 1990 по 2005 годы. Пленарные ассамблеи Смешанной комиссии во Фрайзинге (Германия, 1990 г.), Баламанде (Ливан, 1993 г.) и Балтиморе (США, 2000 г.) занимались исключительно проблемой унии и приняли ряд важных заявлений по этому вопросу. На заседании в Баламанде было подчеркнуто, что «униатство не может быть принято ни как метод, ни как модель единства, к которому стремятся наши Церкви» («Униатство как способ объединения в прошлом и поиски полного единства в настоящем», Баламанд, 1993, 12). Баламандское соглашение содержало также целый ряд практических рекомендаций, направленное на снижение напряженности между православными и католиками в районах совместного проживания. Однако, к сожалению, рекомендации так и остались на бумаге, а на практике греко-католики не пожелали им следовать. Напротив, на Украине развернулась активная экспансия униатства, которое стремится выйти за пределы Западной Украины и распространиться на Восток, где оно никогда ранее не занимало сколько-нибудь значимых позиций. Ярким свидетельством этой экспансионистской политики, проводимой в ущерб Православной Церкви, является состоявшийся в 2005 году перенос центра греко-католической архиепископии из Львова в Киев и проект придания ей статуса патриархата, который она никогда ранее не имела. Уния, таким образом, не только является печальным фактом прошлого, разделявшим Восток и Запад на протяжении нескольких столетий, но и до сих представляет собой серьезное препятствие на пути к восстановлению утраченного единства между Церквами.

Определенный положительный сдвиг в отношениях между Римско-Католической и Православными Церквами наметился с избранием в 2005 году на римский престол кардинала Йозефа Ратцингера, известного богослова и приверженца церковной традиции. По взаимному согласию католической и православной сторон после пятилетнего перерыва была возобновлена работа Смешанной комиссии по диалогу. Ее участники приняли решение вернуться к обсуждению богословской проблематики и сосредоточить свое внимание на центральном для православно-католического диалога вопросе примата в Церкви.

Не стоит питать надежд на скорое достижение двумя Церквами вероучительного согласия. Долгие годы жизни порознь оставили после себя слишком тяжелое наследие, и оно еще долго будет давать о себе знать. Работа Смешанной комиссии не будет легкой и, по-видимому, продлится много лет. В то же время, уже сейчас существует ясное осознание того, что Римско-Католическую и Православную Церкви многое объединяет, особенно в области социальной и этической проблематики. Как раз в этой области сотрудничество между двумя Церквами приобретает сегодня особенную актуальность и значимость на фоне процессов секуляризации, которые затронули в первую очередь Европу. Именно в Европе натиск воинствующего секуляризма против религии приобретает наиболее агрессивные формы; именно Европа фанатично отрицает собственное христианское наследие; именно в Европе глубокий демографический кризис охватил христианское население, ставя под угрозу само его существование в будущем. В христианских кругах все больше ширится убеждение в необходимости для православных и католиков совместно встать на защиту традиционных христианских ценностей в Европе, которая рискует совершенно утратить свою многовековую христианскую идентичность.

О неотложности совместных действий на встречах с представителями Римско-Католической Церкви неоднократно говорили и покойный Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, и новоизбранный Святейший Патриарх Кирилл. С удовлетворением можно отметить, что подобное сотрудничество уже осуществляется на уровне международных европейских организаций, таких как Совет Европы в Страсбурге, органы Европейского союза в Брюсселе, ОБСЕ и других. В частности, католические и православные представители при Совете Европы совместно выступили против проекта Европейской конституции, в котором ни словом не упоминалось о христианских корнях европейской цивилизации. Представители Римско-Католической и Православных Церквей активно поддержали проведение в рамках ОБСЕ первого круглого стола, посвященного проблеме дискриминации христиан в современной Европе. Обеими Церквами совместно организуются международные конференции по отстаиванию традиционных христианских ценностей в Европе, среди которых можно особо выделить форумы, прошедшие в Вене (Австрия, 2006 г.) и Тренто (Италия, 2008 г.).

И православным, и католикам сегодня необходимо ответить на следующий вопрос: не будучи единой Церковью, можем ли мы научиться действовать как единая структура перед лицом внешнего мира? Вышеприведенные примеры доказывают, что можем. Папа Иоанн Павел II, говоря о единстве Церкви, любил использовать метафору русского поэта и мыслителя Вячеслава Иванова о необходимости для христианства дышать двумя легкими – западным и восточным. В наши дни ивановская метафора часто используется применительно к Европе и европейскому христианству. Мы можем сказать, что Европа сегодня как никогда прежде нуждается в согласованной работе «двух легких» – Римско-Католической и Православной Церквей, которые призваны объединить свои усилия для защиты традиционного христианства и духовного здоровья общества.

Архиепископ Иларион (Алфеев)
Источник: "НГ-Религии"


* * *


После Второго Ватиканского Собора Католическая и Православная Церкви назвали друг друга сестрами

Неумолимое время приблизило нас ещё на один год к тысячелетию трагических событий 1054 года, ознаменовавших начало Великой Схизмы – прекращения молитвенного общения между Церквями Востока и Запада. Несмотря на всю свою условность, именно эта дата до сего дня является вызовом всему христианскому миру и грозным ему предостережением. Возможно, особенно — сегодня! Здесь мало меняет то обстоятельство, что раскол зрел, как мы знаем, не одно столетие. Что к нему вело не только, и не столько различие в собственно богословских взглядах. Культурное разделение христианского мира, наметившееся очень рано, также сыграло немалую роль в постепенной утрате взаимопонимания и доверия между христианами Востока и Запада. Как и политическое несходство ситуации, в которой оказались Запад и Восток. Раскол 1054 года был далеко не первым прекращением братского общения между Церквами. Ему предшествовали многочисленные схизмы, прерывавшие общение порой на десятилетия. И это – если иметь в виду только отношения между Византийским Востоком и Латинским Западом. Христианский мир был значительно шире, и более ранние разделения в нём послужили в конечном итоге отпадением от Христианской Экумены огромных просторов Малой Азии и Северной Африки. К 1054-му году весьма значительное территориальное сокращение христианского мира было уже свершившимся фактом, но не послужило, увы, как видим, достаточным предостережением для оставшихся… К слову, и позднее отношения между Востоком и Западом продолжались, хотя уже никогда не достигали они своей полноты. Только в середине XVIII века Восток отказался — да и то, лишь на какое-то время — признавать действенность крещения, совершаемого в Западной Церкви. Cправедливость требует отметить, что западный мир также далеко не всегда мог служить образцом братолюбия и добросовестности в отношениях с восточными собратьями во Христе.

Ошибки, совершённые в прошлом, имеют свойство оказывать своё ранящее воздействие на настоящее и будущее. Вот почему между современными христианами не должно быть запретных тем для обсуждения. И обсуждать их следует не столько для того, чтобы найти виноватых в прискорбных событиях минувших эпох, но чтобы не повторять ошибок прошлого в настоящем и будущем. Кстати, брюзгливый обвинительный тон в обсуждении этих ошибок не приблизит нас к позитивному решению проблемы. Те, кто эти ошибки совершил, давно уже предстали Божьему, а не человеческому суду. Но зато наши собеседники вправе будут обидеться на нашу неадекватную реакцию, а вопрос так и останется вне серьезного и глубокого обсуждения. Думаю, что именно трагические события, постигшие человечество в минувшем столетии в немалой степени послужили началу всё более активных поисков возврата к некогда утраченному единству христиан.

В Католической Церкви одной из общепризнанных причин пробуждения широкого общественного интереса к наследию христианского Востока послужило массовое присутствие российских изгнанников в первой половине XX столетия во многих европейских странах и за океаном. В среде российской эмиграции оказались также и многие христианские мыслители, вошедшие в теснейшее общение с ведущими представителями западной богословской мысли… Здесь я не могу не упомянуть рассказ сына известнейшего российского богослова Владимира Николаевича Лосского о том, какие долгие, откровенные и захватывающе интересные разговоры велись в их маленькой парижской кухне между его отцом и ставшим позднее кардиналом, но и тогда уже известным богословом — Жаном Даниэлу. Зимой в период нацистской оккупации кухня была единственным отапливаемым помещением во всей небольшой квартире Лосских. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что и Лосский, и Даниэлу во многом остались каждый на своих, разделяющих их, позициях. Но я не сомневаюсь также и в том, что и их дружеское общение, и их встречи послужили преодолению взаимного отчуждения и недоверия, существующего и до сего дня между христианами Востока и Запада. Море слагается из капель. Даже самое маленькое усилие в пользу общения в любви и истине не может остаться бесплодным.

Русская пословица говорит: капля и камень точит. Думаю, что величайшее, поистине пророческое событие Второго Ватиканского Собора, среди других многочисленных факторов, было предуготовлено в немалой степени именно такими откровенными дружескими встречами, как в маленькой парижской кухне в ненастную пору вражеской оккупации. Именно Второй Ватиканский Собор позволил христианам, следующим практически параллельными путями двух великих христианских традиций, сызнова взглянуть друг на друга, как на братьев и сестёр. Именно здесь берёт своё начало, как мне кажется, диалоговое пространство, ширящееся до сего дня. Кроме того, он как бы заново открыл всей полноте западного христианского мира неисчерпаемую красоту наследия христианского Востока. Открыл именно в осознании общего — живого и действующего — сокровища, а не только достояния исключительно академической науки. Православие не находящееся в единстве с Римским Апостольским Престолом было восстановлено в глазах католиков в своём практически полном церковном достоинстве. Было признано, хотя и с некоторыми оговорками, равноспасительным, что позволило, во всяком случае, на поместном уровне именовать церкви — сёстрами.

В свою очередь, и православный мир стал постепенно всё более открываться навстречу «латинскому» Западу. Здесь тоже не всё так просто, как нам хотелось бы, но сдвиги к лучшему — несомненны. Любить вообще очень трудно. Не зря ведь кто-то из Отцов назвал христианскую любовь ежедневным бескровным мученичеством. Сколь бы ни был спорным по мнению многих с канонической точки зрения акт взаимного снятия анафем, совершённый Папой Павлом VI и Вселенским Патриархом Афинагором I, для меня он остаётся одним из величайших знаков начавшегося возвращения на путь взаимной любви, доверия, братской солидарности — столь необходимых христианам Третьего тысячелетия.

Сказанное, повторюсь, вовсе не означает, что путь общения, который нам предстоит пройти вместе, не таит трудностей. Но если мы вступаем в общение друг с другом во имя Любви Христовой, то любые трудности могут быть преодолены силою Того, Кто обещал всегда трудиться вместе с собравшимися во Имя Его. Имя, которое мы носим. Имя — превыше всякого имени. «Ибо нет иного имени данного человекам, которым надлежало бы нам спастись». Если мы будем осознавать и воспринимать наше общение именно как труд, совершаемый во имя Христа, со Христом и во Христе, тем успешнее мы будем продвигаться в направлении восстановления утраченного единства. Именно единство в любви указал Учитель-Господь как отличительный признак, по которому могут быть узнаны Его ученики, поскольку общение в любви и истине есть знамение Святой Троицы, которым запечатлевается христианская община. Отсутствие же любви повреждает церковную общину в самой её идентичности. Говорю об этих общеизвестных вещах ещё и потому, что сам остро нуждаюсь в постоянном памятовании о них. Как и в постоянном воплощении их в своей жизни и в жизни вверенной моему пастырскому попечению общины российских католиков.

Начало 90-х годов было ознаменовано резким ухудшением в отношениях между Русской Православной и Католической Церквями. С другими Поместными Православными Церквями отношения складывались по-разному, но в целом более благополучно. Однако эта тема — вне моей компетенции. Начавшиеся в Советском Союзе стремительные политические перемены, приведшие в конечном итоге к его распаду, открыли, вместе с тем, эпоху свободы совести там, где на протяжении долгих десятилетий об этом можно было только мечтать. Перед российскими христианами открылся новый, прежде неведомый путь. А вот навыка следовать этим путём, уважая свободу и достоинство тех, кто идёт рядом с тобой — этого явно хватало далеко не у всех. Мне кажется, что в досадных недоразумениях тех лет виноваты все стороны, участвовавшие в возникшем конфликте мнений. Хотя, возможно, и не в равной степени. Несомненным остаётся, что в то время у нас не хватило способности, терпения, умения и, главное, желания внимательно и ответственно выслушать аргументы друг друга. Во время сесть за стол переговоров. В конечном итоге — больше общаться именно в режиме диалога. То есть, не только говорить, но и уметь слушать. Вопреки общеизвестному афоризму, истина в спорах вовсе не рождается. Она постепенно находит себе дорогу в реальность нашей жизни только в терпеливом, кропотливом, внимательном к деталям и частностям диалоге. В ответственном и, главное, исполненном любви и доверия, обмене мнениями. Думаю, что в известной мере оправдать нас может только исключительная сложность того времени, наполненного стремительно сменяющими друг друга событиями…

Как кто-то сказал: хотели как лучше, а получилось как всегда. Сравнение иконы с самого себя с карикатурой на собеседника едва ли может послужить прогрессу во взаимоотношениях. Во всяком случае, если иметь в виду отношения между теми, кто именует себя христианами. Менторский тон, как и брюзгливое ворчание по поводу ошибок совершённых нашими весьма далёкими предками также вряд ли приблизит нас к истине. Как нам всем — и православным, и католикам — не хватило тогда этого опыта! Почти всё осуществлялось в совершенно новых условиях, при почти полном – если говорить именно о российской ситуации – отсутствии опыта. Много приходилось корректировать на ходу, многие предварительные оценки, которыми мы руководствовались, оказывались преувеличенными или – наоборот – заниженными.

Отсюда и некоторая, возможно неуклюжесть отдельных шагов, предпринимаемых Католической церковью в России, как и несколько преувеличенная настороженность извне в их отношении – ведь беспрецедентно масштабные перемены, происходившие в России с конца 80-х годов, касались, разумеется, не только одних католиков. И, однако, нельзя не отметить, ни на минуту отношения, при всей своей напряженности, не прерывались полностью. И это — наша общая победа и залог будущего успеха. После периода значительного отчуждения, продлившегося в целом больше десятилетия, началось постепенное возращение к поискам путей взаимного доверия и сотрудничества.

В какой-то момент (это уже начало 2000-х годов) нам вдруг стало ясно, что во взаимном противостоянии мы не просто себя взаимно ослабляем, но в значительной мере лишаем себя возможности быть эффективными свидетелями Христа перед лицом всё более многообразно враждебного к Нему мира. Мы стали говорить о совместной защите европейского христианского наследия и христианских ценностей. Особенно в Старом Свете. И в этом, ширящемся и углубляющемся на наших глазах сотрудничестве, в росте взаимного доверия, нельзя не видеть значительного успеха на нашем пути. Однако этого ничтожно мало в сравнении с тем вызовом нашей христианской вере, каким является продолжающееся разделение в её средоточии.

Возможно, кто-то со мной не согласится, но для меня всё-таки ничтожно мало — только защищать вместе «ценности» и сохранять «наследие», если мы не ставим перед собою цели несравненно более высокой и сущностно значимой — полагать жизнь за единство во Христе. Христос ведь не «ценность» и не «наследие», но вечно живая Личность, в реальности присутствия Которой в нашей жизни мы обретаем её, нашей жизни, источник, смысл и осуществление.

Кто-то весьма удачно, на мой взгляд, сравнил жизнь христианина (как и христианской общины, с некоторыми оговорками) с троллейбусом. Теряя связь с источником питания, он останавливается, и свет в нём гаснет… Мы сделали многое, но ещё больше – нам предстоит сделать. Сделать вместе. Наше трагическое разделение значительно снижает убедительность нашего свидетельства, ибо внешний по отношению к христианству мир – сколь бы ни были велики наши расхождения в частностях — воспринимает нас как единое целое — запечатленное Именем Христа.

Наше совместное свидетельство будет становиться всё более убедительным и достоверным в процессе нашей жизни во взаимном сотрудничестве, на пути к достижению полноты общения, заповеданной нам Христом. И на этом пути всем хватит места для труда. Даже для такой маленькой и бедной общины, как Католическая Церковь в России, как поместная Церковь архиепархии Божией Матери в Москве.

В заключении этого краткого рассуждения не могу не упомянуть о словах, обращенных Его Святейшеством Папой Бенедиктом XVI, к российским католическим епископам во время их канонического визита в Рим (так называемый визит «Ad limina Apostolorum» — «к апостольскому порогу») в феврале этого года. Прощаясь с нами, Папа Бенедикт сказал: «Вы живете в особом церковном контексте, в стране, ознаменованной в большинстве своего населения тысячелетней православной традицией, с ее богатым религиозным и культурным наследием. Поэтому важно постоянно помнить о необходимости диалога с нашими православными братьями и сестрами; мы знаем, что в этом диалоге, несмотря на достигнутый прогресс, остаются еще некоторые трудности.

В эти дни я чувствую особую близость к дорогим братьям и сестрам Русской Православной Церкви, ныне радующимся избранию Митрополита Кирилла Патриархом Московским и всея Руси: к нему я обращаюсь с сердечными пожеланиями в связи с вверенным ему нелегким церковным служением. Молю Господа, дабы Он утвердил нас всех в намерении вместе продвигаться по пути примирения и братской любви.

Пусть ваше присутствие в России будет призывом и стимулом также к личному диалогу. Хотя во время различных встреч не всегда удается затронуть важнейшие вопросы, тем не менее, такие контакты содействуют лучшему взаимному знакомству, благодаря которому можно сотрудничать в сферах общего интереса ради воспитания новых поколений. Важно, чтобы христиане в единстве отвечали на великие культурные и этические вызовы настоящей эпохи, которые касаются достоинства человеческой личности и ее неотъемлемых прав, защиты жизни на каждом ее этапе, защиты семьи, а также других безотлагательных экономических и социальных вопросов».

Именно в этом направлении я и намерен осуществлять своё служение в России.


Архиепископ Павел Пецци
Источник: "НГ-Религии "