Лента: Религия

В очерке даётся обзор с христианских позиций наиболее важных для современного мировоззрения идей З. Фрейда, а также рассматриваются факты биографии отца психоанализа, которые нельзя игнорировать при изучении вопроса.

Фрейд Зигмунд (1856 — 1939): австрийский психиатр еврейского происхождения, основатель психоанализа, мыслитель. Разработал т.н. «теорию сексуальности», согласно которой все психические явления должны толковаться исходя из действия полового инстинкта в жизни человека. Объективно Фрейд считал доминирующей силой репродуктивную функцию, субъективно — «принцип удовольствия».

Его учение, основанное отчасти на эмпирическом материале, но большей частью — на фантазиях и самонаблюдении самого Фрейда, оказало разрушительное воздействие на мировую культуру, став оружием в руках сил, подрывающих ее нравственную, особенно христианскую основу. Гипотезы Фрейда являются теоретической базой для программ «полового воспитания» детей, для многих приемов рекламного бизнеса и других средств манипуляции массовым сознанием.

Полное издание работ Фрейда составляет 24 тома. Но для общего представления о его идеях достаточно прочесть книгу «Введение в психоанализ»[1]: его лекции 1916-1917 гг., дополненные и отредактированные им самим в конце жизни, в 1930-х гг. За нее Фрейд получил престижную германскую литературную премию им. И.В. Гете. Сжатой биографией, которая представляет одновременно доступный конспект по теории психоанализа, является книга французского фрейдиста Роже Дадуна «Фрейд»[2]. Можно еще воспользоваться критическим изложением жизни и развития идей Фрейда, которое составил английский исследователь Пол Феррис. Эта книга уступает работе Дадуна по систематичности изложения, зато написана человеком, не находящимся под обаянием теории психоанализа. Во введении Феррис пишет: ««Шарлатан» — это, на мой взгляд, сказано слишком сильно. Его, скорее, можно назвать «хитрым», «жестоким»... чтобы стало понятно, какие усилия он прилагал к объяснению человеческой природы»[3].

Впрочем, всякое чтение Фрейда является духовно опасным: вот почему необходима трезвая православная оценка его жизни и творчества на основе сухого изложения ключевых мыслей и этапов его жизни.



I. Введение. Молодые годы Зигмунда Фрейда.

Фрейд родился 6 мая 1856 г. в еврейской семье в Чехословакии. Он был внуком раввина и в детстве ревностно изучал Библию. Отец Фрейда, Якоб, был три раза женат, и Зигмунд был его старшим сыном от последней жены. Няня, католичка по вероисповеданию, часто водила маленького Зигмунда в церковь. Когда он возвращался домой, то начинал проповедовать[4]. Однако по необходимости ему нужно было изучать Талмуд и каббалу. В 1891 г., даря сыну еврейскую Библию, Якоб Фрейд написал на обороте такие знаменательные слова: «Ты увидел лик Всемогущего, ты услышал Его и постарался воспитать себя, и ты тут же воспарил на крыльях Разума»[5].

В лицейские годы любимым героем Фрейда был финикийский полководец Ганнибал, гениальный и беспринципный военачальник, угрожавший гибелью древнему Риму. Его увлекали революционные идеи, хотя ни в каких революционных движениях он не участвовал. В 1873 г. Фрейд поступил в университет. Результатом его медицинских штудий стало исследование детских церебральных параличей, которое было признано замечательным. Однако в 1885 г., на стажировке в Париже, он попадает к знаменитому психиатру Шарко, проводившему публичные эксперименты с больными истерией. Наблюдения за этими опытами, носившими какой-то театральный и даже мистический заряд, коренным образом изменяют взгляды Фрейда на психику человека. Одновременно он знакомится со своей будущей женой, Мартой Берней, и ... увлекается кокаином.

Кокаин был тогда новым веществом; его намеревались использовать как обезболивающее и успокоительное. Фрейду он помогал при его «самоанализе», с которого, собственно, и начался психоанализ. По данным биографов-фрейдистов, он регулярно употреблял «коку», по крайней мере, до 1895 г. Едва ли после этого рубежа ему легко было отвязаться от своей привычки. «Каждую ночь между 11 и 12 часами, — писал он сам по поводу "самоанализа", — я занимаюсь лишь тем, что фантазирую, обдумываю, строю догадки, останавливаясь лишь тогда, когда дохожу до полного абсурда или изнеможения»[6]. Здесь мы видим основу того, что позднее разовьется в его метод свободных ассоциаций. Нужно лишить поток сознания централизованного контроля и смотреть на свои мысли вне логической последовательности, как в сумбурном сне. Тогда откроется подноготная психики, в которой заложены причины психических болезней.

Как заставить не себя, но другого человека открыть этот поток сознания перед психиатром? В декабре 1887 г. Фрейд начал использовать гипноз. Поначалу он казался ему очень эффективным и как диагностика, и как лечение. Уже в эти годы начального развития теории на первый план выходит половой инстинкт. Это было связано, в первую очередь, с данными самоанализа, и во вторую — со спецификой самосознания многих истерических больных. Уже в 1893 г. Фрейд предлагает радикальный метод устранения всех проблем общества, связанных с пороками нервной системы: «разрешить свободные взаимоотношения между молодыми людьми и девушками из хороших семей»[7]. То есть, не выступая против брака как социального института (сам он всю жизнь прожил в браке с первой женой), Фрейд считал необходимым лишить его нравственной составляющей.

Несколько лет спустя он бросает гипноз, как метод, не дающий достаточного материала для анализа. Оказывается, нужно личное участие человека, для того чтобы поток сознания был «свежим» в своей открытости. Вот почему Фрейд переходит к исследованию сновидений: ведь свой сон человек рассказывает уже днем, и в этом рассказе переплетается материал сна с потоком свободных ассоциаций бодрствующего человека. Именно во сне проявляются все низменные стороны души: «добрыми являются те, которые довольствуются сновидениями о том, что злые делают в действительности»[8].

В марте 1896 г. впервые введен в употребление термин «психоанализ». Это — диалог врача и больного, в котором врач не просто пытается вызнать у пациента истинные мотивы его поведения и мышления (как вообще в психологии), но должен подвести его самого к тем же самым выводам. То есть, больной анализирует себя с помощью профессионала, который дает ему мировоззренческую основу для такого анализа, дает общие правила интерпретации всех психических явлений. Здесь исцелиться — значит принять философию врача и признать, что он насквозь видит человеческую душу. Фрейд сравнивал себя с «демоном», в том смысле, в котором говорят о «дьявольской проницательности». Это род мудрости, который видит в человеке все скверное. Бездна зла в человеческой душе все больше привлекает основателя психоанализа; он принимает в качестве своей максимы поэтические строки:

Если мне не удастся тронуть богов, я расшевелю ад.



Возникновение фрейдизма

В 1897 г. Фрейд вступил в еврейское Общество Бнай Брит (Сыны Союза), которое оказывало ему всемерную поддержку. Позднее, в 1826 г., в послании членам Общества он писал: «Одиночество породило во мне страстное желание войти в круг избранных, умных людей, которые согласились бы дружески принять меня, несмотря на мою дерзость. ... Так я стал одним из ваших членов»[9]. Характер иудаизма Фрейда можно понять из его собственного признания в письме другу: «Каждую субботу я с радостью погружаюсь в оргии карточных гаданий, а каждый второй вторник провожу вечера с моими братьями — евреями...»[10]. Мало приходится сомневаться в том, что Фрейд вошел в среду масонства и получил одобрение своим начинаниям. Поначалу действительно отвергнутый многими в научном сообществе, он с конца 1890-х гг. не знал больших организационных проблем, хотя его книги все еще плохо продавались. Фрейдизм начинает развиваться как целостная структура со своими целями и задачами. Появляются ученики; в австрийской столице Вене образуется Психоаналитическое общество. В 1908 г. проходит первый международный психоаналитический конгресс в Зальцбурге, организованный талантливым учеником Фрейда, К.Г. Юнгом.

По словам убежденного фрейдиста Роже Дадуна, для психоанализа ничто не гадко, но все — загадка[11]. Этот принцип очень верно характеризует переворот в умах, совершенный Фрейдом. Он главной причиной психических болезней считал стыд и требовал его совершенного устранения. Больные, с которыми он работал, действительно нередко (хотя далеко не всегда) получали облегчение: освобождались от «навязчивых состояний», галлюцинаций. Однако лечение у Фрейда и его наследников так и осталось уделом немногих людей, которые могут хорошо заплатить психоаналитику и потратить время на спокойные диалоги с ним. Что это за люди? Почему Фрейд лечил именно неврозы, тогда как огромная часть того, чем занимается психиатрия, осталась им практически не охваченной?



Понятие невроза и соответствующий ему склад личности

Невроз — очень удобное понятие для развития психологической концепции. Нервные расстройства в той или иной мере присущи всем людям. Его простейшие элементы — повседневные перегрузки нервной системы, которые в наше время называются «стрессами». В то же время, отдельные проявления невроза, которые становятся симптомами тяжелой болезни (истерия, навязчивые состояния, галлюцинации), порой трудно поддаются лечению и составляли во время Фрейда настоящую проблему для психиатрии. Причина этой проблемы в том, что вообще медицина не знает, как лечить душевные заболевания, и самым желательным результатом психиатрической помощи всегда является стойкая ремиссия (как бы «усыпление» болезни). Но невротики находятся на той черте, где граница умопомрачения еще не перейдена, и безумие — по той ли причине, что не поражен сам мозг, или по другим причинам, относящимся к духовному миру — еще не наступило.

Фрейд не стал заниматься безнадежно больными людьми, которых только Божье чудо может вернуть в нормальное состояние. Он выбрал объектом своих исследований больных нервными расстройствами, которые в принципе могут избавиться от своих симптомов. Что это за больные?

Хотя проблемы с нервами есть у всех, далеко не все имеют болезни, которые нужно лечить у психиатра. К этому должна быть особая предрасположенность; она связана как с индивидуальным устройством организма, так и с историей данной личности — травмами детства, условиями жизни, окружением. Однако и этих факторов недостаточно. Ведь бывает, что человек со слабыми нервами, переживший очень тяжелые события, все-таки не приобретает ни навязчивых состояний, ни склонности к истерике, хотя у него могут, например, трястись руки. Словом, его проблема остается нервной, но не психической. Для того чтобы понять это, обязательно следует обратиться к понятию мировоззрения. Твердое, особенно же простое и ясное мировоззрение, в котором есть сознательно принятые нравственные ориентиры и опытом дознанные установки, не позволяет болезненным проявлениям организма расшатать и душевную жизнь человека. Напротив, отсутствие четких ориентиров, беспорядочность мышления, которому свойственно легко попадать под влияние чужих мыслей, дают эффект расколотой личности, в которой слишком много темных углов для нее самой. По Фрейду, качества личности, обращающейся к психоаналитику — это «психическая импотенция» и навязчивые страхи[12].

Известный австрийский и американский психолог Виктор Франкл (1905-1997), основатель метода «логотерапии», во многом противостоявшего психоанализу Фрейда и Адлера, справедливо указывал на смысл жизни как один из основных вопросов, отсутствие ответа на который вызывает неврозы. Он приводит рассказ одного своего знакомого, психоаналитика, который только что (1979 г.) вернулся из Москвы. По его наблюдениям, в Советском Союзе люди страдают неврозами реже, чем в Соединенных Штатах. Причину американские психологи видят в том, что советские люди больше направлены на то или иное конкретное дело, исполнение долга, которое не дает им скучать и обеспечивает их какими-то представлениями о смысле. Американцы же больше праздны; они ежедневно ходят на работу, которую свободны сами выбирать, но не посвящают себя делу, не жертвуют собой. Вот почему психические болезни невротического характера чаще поражают их. «Как было бы прекрасно, — пишет Франкл, — синтезировать Восток и Запад, объединить дело и свободу. Тогда свобода могла бы получить полное развитие. Пока это в большей степени негативное понятие, которое требует позитивного дополнения. Этим позитивным дополнением является ответственность»[13].

Во время Франкла фрейдизм во многом потерял на Западе кредит доверия, так как все увидели, что с наступлением «сексуальной революции» неврозов меньше не стало. Но не так легко ограничить влияние Фрейда, как могло казаться тогда. Психоанализ и сейчас силен, а в тех странах, куда он импортируется (например, Россия), он действует с размахом эпидемии. Дело в том, что Фрейд на самом деле не столько лечил, сколько создавал мировоззрение. За основу этого мировоззрения он брал страсти нервно неустойчивых людей. И пока люди будут любить свои страсти, не важно, связаны ли они с половым инстинктом или нет, само направление, заданное Фрейдом, будет очень сильным.



Метод психоанализа в диагностике и лечении. Анти-исповедь

«Я, по сути дела, не ученый, не наблюдатель,
не экспериментатор, не мыслитель. По темпераменту
я всего лишь конкистадор-авантюрист, если хочешь,
чтобы я это перевел, — со всем любопытством,
отвагой и целеустремленностью,
характеризующими таких людей».

Зигмунд Фрейд [14]

Одним из главных аргументов защитников учения Фрейда является его практическое применение. Во-первых, говорят они, наша теория соответствует основным требованиям научности, потому что в ее основе лежит эксперимент. Во-вторых, она позволяет поставить больному диагноз в таких случаях, которые обычная психиатрия зачастую вообще не рассматривала как болезни. (Речь идет о неврозах). В-третьих, и это самое главное, многие были вылечены Фрейдом и его последователями. В чем заключалось излечение? — В том, что невротические симптомы у этих людей прекращались, или почти прекращались, и они обретали способность обычного сосуществования с окружающим миром. А это и является целью медицины.

Нельзя не признать логической стройности этой аргументации. Но все-таки остаются существенные вопросы, на которые апологеты фрейдизма затрудняются ответить. Во-первых, далеко не все люди, даже с очевидно выраженными неврозами, отвечают на вопросы психоаналитика именно так, как он предполагает исходя из своей теории. В таком случае больной бывает обвинен в том, что он попросту отвечает нечестно. Всегда ли можно принять это обвинение, или оно может быть уловкой со стороны самого врача, который не знает, что ему делать именно с этим больным? Во-вторых, и диагнозы не всегда оказываются верными, но часто отличаются от психиатрических большей произвольностью. Когда можно и когда нельзя доверять этим диагнозам? В-третьих, — и в этом основное отличие фрейдизма от обычной медицины, — для «исцеления» необходимо принять мировоззрение психоаналитика, в противном случае ничего не получится. Это подчеркивал уже сам Фрейд, и при его учениках ситуация не изменилась. Чтобы ответить на поставленные нами вопросы, нужно рассмотреть метод психоанализа как в диагностике (определении заболевания), так и в лечении.

Этот метод нередко сравнивают с христианским Таинством Исповеди. В чем состоит сходство? — в том, что главное условие лечения у психоаналитика заключается в полном раскрытии души. Пациент приходит к человеку, ему лично, как правило, незнакомому, и рассказывает о своих проблемах. Врач садится у изголовья так, чтобы больной не видел его и не смущался (здесь несомненное сходство с католическим обычаем исповеди через решетку), и задает некие «наводящие вопросы». При этом от больного требуется только одно — чтобы, отбросив «ложный стыд» и обычное рассудочное мышление, он предался потоку своих ассоциаций, напрямую связанных с перечисленными им симптомами, образами встревоживших его снов или событиями, возбудившими его внимание... Полнота исповеди, которую требуют от своих пациентов психоаналитики, сравнима с тем, что в аскетике называется «откровением помыслов». Цель также имеет сходство: человек должен увидеть себя в истинном свете, без покровов, таким, какой он есть. В результате осознания им своих подлинных мотивов и тайных желаний наступит «изменение ума», коренное преобразование сознания, ценностей, внутренних императивов личности. Но если по-гречески «изменение ума» (μετανοια) означает «раскаяние», то в теории Фрейда как раз наоборот. Она требует не возненавидеть грех, а полюбить его, прекратить всякое внутреннее сопротивление и таким образом устранить источник борьбы, которая мучает невротическую личность.

На самом деле метод психоанализа представляет собой анти-исповедь, и если в нем есть намеки на Таинство, то не иначе как в смысле глумления. Это естественно: ведь настоящий фрейдист не может быть верующим человеком, так как Фрейд был твердо убежден в том, что религия есть вид коллективного невроза. Во время сеанса психоаналитик не просто сидит молча, он вставляет свои реплики, замечания, новые наводящие вопросы. Таким способом он направляет человека, открывшего перед ним душу, в русло своей теории. Это не так трудно, если воля человека не тверда и он запутался в самом себе, как обычно бывает при состоянии невроза. Психоаналитик опирается на те дурные качества, которые действительно присутствуют в человеке, даже бывают наиболее активными и агрессивными в его самосознании. С помощью опыта и «дьявольской» проницательности врач дает этим качествам пациента одностороннее и полное развитие. Диалог пациента с врачом становится искушением, соблазном. Врач, как будто желая исцелить больного, предлагает ему освободиться от страха и отвращения перед самыми гнусными пороками. Более того — признать их проявлениями движущей силы души, необходимой мотивации всей жизни!

Соблазнение было даже одним из элементов «метода». Фрейд основывался на той мысли, что пациент женского пола испытывает некую «влюбленность» в своего психоаналитика и, в свою очередь, бессознательно пытается соблазнить его[15]. Нужно воспользоваться этим феноменом для установления доверия. Один из его учеников пошел дальше и счел половую связь с пациенткой методом лечения; но Фрейд публично этого не одобрил.

Когда больной делает первые шаги навстречу, ради освобождения от болезни отбрасывает стыд и открывает свои тайные пороки (делом, словом, помышлением), психоаналитик начинает сочинять концепцию диагноза, которая а) должна быть уникальной, связанной с симптомами именно этого больного, и б) должна основываться на «догматах» фрейдизма, то есть обязательно предполагать половое влечение как основную причину вообще всего, что происходит в человеке. Дальнейшее развитие логики психоаналитического сеанса (или ряда сеансов) льстит, прежде всего, низменной стороне души больного, неуравновешенного человека. Все фантазии, мысли, догадки, связанные с половой сферой его жизни, получают актуализацию. Все остальные остаются втуне. Представим себе большую квартиру, в которой погасили свет во всех комнатах, кроме одной. И вся жизнь обитателей квартиры переносится в эту комнату. Все предметы, какие только можно видеть, освещаются только светом из этой комнаты. Так и фрейдизм решительно все трактует если не как саму энергию полового влечения, то как ее символы. Не имея собственного мировоззрения, невротик верит в эти объяснения своего душевного мира. Поначалу они кажутся и ему фантастическими, но других у него либо вообще нет, либо они слишком путаные. Напротив того, фрейдизм все делает ясным и простым, раскладывает на однородные элементы. В этом состоит соблазнительность его философии.

Потакая низменным человеческим страстям и извращениям, психоанализ Фрейда не просто привлекает человека на свою сторону — а переделывает его, из разрозненных частей собирает целую личность и, таким образом, по-своему «исцеляет». Это личность прощающая себе все низменное. Она может интегрироваться в общество и жить по его законам, больше не вызывая в себе внутренних конфликтов, то есть не требуя от себя нравственного соответствия тем правилам, которые исполняются внешне, для приличия. Фрейд учит: «желания мести и смерти самым близким и любимым в жизни — родителям, братьям и сестрам, супругу или супруге, собственным детям — не являются ничем необычным»[16]. Таким образом, она сознательно идет на лицемерие и ложь. Она становится способна соблазнять других, а себя не чувствовать соблазняемой. Таков идеал самого Фрейда — человек, уверенный в себе и знающий, что и когда себе позволить. Невротические симптомы у такого человека почти не имеют места. Но и все остальное, что не входит в рамки теории Фрейда, для него больше не существует. По-настоящему он может общаться только с подобным себе, так же «исцеленным» у психоаналитика человеком.

Из вышесказанного понятно, что фрейдизм имеет сходство с такими сектами, какие бывают в религиях и философских течениях. Действительно, у него есть свои нерушимые «догматы», без которых распадается вся пресловутая экспериментальная база и научная обоснованность.



Философские «догматы» фрейдизма

Самые главные постулаты, лежащие в основе теории Фрейда, не получены из психиатрической практики, а взяты из философии, наиболее схожей с механистическим материализмом французского «Просвещения». Этих постулатов три: (1) абсолютный материализм, (2) отрицание свободы воли и (3) дарвиновский эволюционизм. Они тесно зависят друг от друга.

1. Абсолютный материализм.

Не существует никакой реальности, кроме материальной. Это убеждение представлено в работах Фрейда как само собой разумеющееся и не требующее никаких обоснований. Только материалистическое мышление может быть научным. Это не значит, что психоанализ требует внешнего отречения от религии и от «идеализма», как марксизм. Он лишь осторожно внушает, что Бог и душа должны остаться «за скобками» при анализе психической жизни человека; однако сам бесцеремонно рассматривает самые тонкие движения души, самые возвышенные произведения искусства и религиозного сознания со своих позиций. Таким образом, психоанализ переводит все феномены, которые встречает, на язык исключительно материального мира. Духовное — «иллюзия», то есть сознание представляет какие-то вещи неправильно, заменяя их другими вещами, которые при этом играют роль символов. Как мы видим, эта схема одномерна. Поэтому абсолютный материализм Фрейда нельзя даже назвать претендующим на диалектичность. Он понимает материю как всеобъемлющее вещество, все части которого детерминированы.

2. Отрицание свободы воли.

В прямой связи с этим детерминизмом находится отношение Фрейда к такому понятию, как свобода человеческой воли. «У вас есть иллюзия психической свободы, и вы не хотите от нее отказаться. Мне очень жаль, но в этом я самым серьезным образом расхожусь с вами во мнениях»[17]. Если одним из главных утверждений христианства является то, что человек свободен в выборе между добром и злом, а потому сам отвечает за свой выбор, то психоанализ решительно отрицает это. На каком основании? — строго говоря, без всяких оснований. Это такая же аксиома, как и абсолютный материализм. Фрейд считает, что если допустить концепцию свободы, то психология лишается точности в своих научных исследованиях. Она не может объяснить сознание человека и причины нарушений в сознании. А если свободы нет, тогда сознание поддается расшифровке, как записанный согласно строгим правилам код.

В этой мысли Фрейда есть определенная доля истины. Так, он утверждает, что всякую мысль, возникающую в сознании, недопустимо (ненаучно) рассматривать как случайную. А если так, то и последовательность мыслей обусловлена. Но допущение свободы никак не препятствует этому разумному подходу. Ведь речь идет не о полной спонтанности, а о свободе в определенных границах, при наличии выбора. Почему же Фрейд не может признать эту свободу, если каждый человек ее ощущает? Дело в том, что тогда рухнет его теория непреодолимых влечений. Чтобы оправдать ее, он вводит полный детерминизм воли. Если иногда кажется, что все-таки он признает некую «творческую» работу сознания, то это иллюзия. Всю работу сознания, не связанную с биологическими потребностями человека, выполняет «сверх-Я», то есть культура и воспитание человека, его социальная среда. Что же делаю «Я»? — наблюдаю борьбу между «сверх-Я» и «Оно», моей истинной биологической сущностью.

Философ-пантеист Спиноза довел до предела древнее учение о свободе, как «осознанной необходимости». По его мнению, когда человек осознает, что он детерминирован извне, тогда он станет свободным, потому что все вынужденные движения души примет, как свои собственные. Тогда не будет ни внутренних конфликтов, ни иллюзий. То же утверждает Фрейд. В этом только смысле он признает (и обещает) свободу: как «просвещение» ума человека «научными» истинами его теории.

3. Дарвиновский эволюционизм.

К тому времени, когда Фрейд начал свою деятельность, материалистическое мировоззрение уже прочно приняло теорию эволюции в качестве своего единственного объяснения фактов разнообразия биологической природы. Поэтому нет ничего необычного в том, что психоанализ имеет в своей основе дарвинизм. Учение о происхождении всех видов живых существ, и в том числе человека, от простейших «сгустков» живого вещества было единственно-приемлемым для философии биологического детерминизма. К нему прибавилось и учение Геккеля (основателя социал-дарвинизма) о том, что каждая особь в своем индивидуальном развитии проходит стадии, подобные тем, которые прошел в истории целый вид. Фрейд перенес эту концепцию на психологическую жизнь: каждый человек с детства проходит этапы развития человечества от «первобытной орды» до развитой культуры, в которой он воспитан. «В 1912 году я согласился с предположением Ч. Дарвина, что первобытной формой человеческого общества была орда, над которой неограниченно властвовал сильный самец. Я сделал попытку показать, что судьба этой орды оставила неизгладимые следы в истории человечества»[18]. То правда, что люди культурными не рождаются, но на самом деле в этой теории содержится уловка. Она позволила Фрейду «восстановить» психологическую историю человечества на основании его реконструкции детской психологии; а последнюю он выстраивал исходя из работы со своими взрослыми пациентами, лишь в иллюстративных целях прибегая к собственно детским психическим феноменам.



Учение о «либидо» и превращение половой сферы в абсолютную доминанту психической жизни

Libido — латинский термин, означающий страстное желание чего-либо. «Либидо, совершенно аналогично голоду, называется сила, в которой выражается влечение»[19]. Зачем Фрейд употребляет слово из латыни вместо немецкого Lust, Neigung или Trieb, это особый вопрос. Видимо, с помощью латыни он хочет придать научного веса своей теории: как органы тела, лекарства и болезни традиционно имеют латинские названия, так и ключевое понятие психоанализа должно быть озвучено на древнем языке медицины.

Что такое либидо в понимании Фрейда? Это, прежде всего, половое влечение. Но таковым оно является только в развитии. С самого начала речь идет просто о стремлении к физическому наслаждению, об «эротизме». В древнегреческой мифологии Эрот — бог чувственной любви, а «эрос», в самом грубом смысле, — любовь к вещи, доставляющей приятные ощущения. От всех прочих видов любви эрос отличается тем, что в нем не участвует разум. Со временем, однако, это слово закрепилось преимущественно за той любовью, которая связана с чадородием. Фрейд использует эту историю термина для довольно ловкого софизма. Сначала он говорит как об «эротических» о влечениях к приятному. Например, младенцу нравится сосать и потому он получает удовольствие от соски, хотя она не насыщает. На дальнейших стадиях роста человека то же повторяется с другими органами, способными доставлять удовольствие; наконец, дело доходит и до детородных органов. Но почему в итоге все сводится Фрейдом именно к «сексуальности», т.е. к половым проблемам? Он сам пытается оправдать это в 21-й лекции «Введения в психоанализ»[20], однако его аргументация откровенно слаба и не выдерживает логически последовательной критики. Уже то, что кроме основного довода он приводит еще «два других соображения», говорит о неполноте первого. Этот основной довод сводится в общем к тому, что трудно отделить связанное с половой функцией от не связанного с ней там, где не преследуется прямо цель деторождения. Здесь очевидная уловка, софизм: ведь эта трудность не основание для обобщения. Но дальше Фрейд делает очень существенную оговорку: в анализе детской психологии он использует данные, полученные при работе с взрослыми, да к тому же склонными к извращениям. Вот почему детская психика, в ходе реконструкции, окрашивается у него в тот же цвет.

Главной целью при этом, как мы видим, является всеохватная теория влечения. Продолжение рода — единственное «вечное», что есть у человека и любого другого существа. Данную идею Фрейд заимствовал у биолога-неодарвиниста Вейсмана, который говорил о зародышевой плазме как некоем «бессмертном» веществе, продолжающем жить в смертных телах отдельных особей[21]. Сам человек есть «с биологической точки зрения лишь эпизод в ряду поколений, кратковременный придаток зародышевой плазмы, наделенный виртуальной бессмертностью, подобно временному владельцу майоратного имущества, которое его переживает»[22]. Природа подчинила все одному принципу передачи этого вещества, обеспечивающего непрерывность жизни. Здесь основа главной теории Фрейда — теории «бессознательного». Многие психологи до него говорили о бессознательных явлениях в психике, но никто не утверждал, что они выражают самое главное в природе человека. Сам основатель психоанализа сравнивал свой «переворот» с открытием Коперника и учением Дарвина. Первый убрал человека из центра космоса, второй — сделал его животным, и наконец Фрейд лишает это животное царственного венца под названием «Я», личность, превращая его в арену борьбы между «Оно» и «сверх-Я».

Борьба пола и культуры есть idee-fixe психоанализа, его «золотой ключик», с помощью которого он объясняет решительно все. Идея довольно проста: человек хочет неуемного исполнения своих плотских желаний, а общество (в лице родителей, государства, религии) не может этого допустить и «подавляет» их. Полное равновесие между ними невозможно[23]. «Общество не знает более страшной угрозы для своей культуры, чем высвобождение сексуальных влечений», — признавал Фрейд[24]. Однако либидо материально, и даже имеет свое «количество». Оно никуда не девается; его можно только преобразовать во что-то: в художественное творчество, музыку, философию, религию... Глубинный смысл всего этого, между тем, останется исключительно в области пола. «Отвергнутые либидозные стремления оказываются в состоянии добиться цели окольными путями, хотя и уступая протесту в виде определенных искажений и смягчений»[25].

Если преобразование удается плохо, или слишком большое «количество» неудовлетворенного влечения скопилось в резервуарах «подсознания», оно выплескивается оттуда в невротических симптомах, а то и прямо в безумии. Так Фрейд сводит всю душевную деятельность к одной, репродуктивной функции организма. Но его интересует не рождение детей, как таковое, — а принцип удовольствия. Он верит и хочет, чтобы все поверили в то, что для человека нет более высокого принципа. Если бы телесное удовольствие от половой связи не было наиболее интенсивным, можно ручаться за то, что Фрейд бросил бы философское учение о «вечном» семени, чтобы целиком направить свое внимание на ту сферу, где удовольствие сильнее. Однако его теория пережила изменение другого характера, еще более трагического.



II. Переломный момент в жизни Фрейда. Изменение теории

Первая мировая война показала Европе невиданные примеры жестокости и унесла жизни миллионов людей. Изменился сам строй культуры: литература, живопись, музыка — все говорило теперь о страданиях, насилии, голоде и смерти. На Фрейда, впечатлительного и ревниво следящего за всеми культурными новшествами, это не могло не оказать глубокого впечатления. В 1920 – 1923 годах горе посетило его самого. Фрейд пережил смерть второй дочери и внука. Покончил с жизнью один из его лучших учеников (Виктор Таск); умер А. фон Фрейнд, который долгое время спонсировал психоанализ. К этому времени Фрейд уже знал, что на его лице развивается раковая опухоль, которая рано или поздно убьет его самого. Под влиянием всех этих событий он делает значительную переоценку своей теории. Главное — дать смерти «подобающее место» в мире психоанализа. Фрейд признавался в письме к Лу Саломэ 1919 г., что тема смерти стала «пищей» для его размышлений[26].

В чем заключалась эта переоценка? Психоанализ в общих чертах остался таким же, каким был. Но он дошел до своего логического предела, из поклонения плоти сделавшись поклонением смерти. Главным принципом всей жизни оказывается уже не инстинкт, как таковой, а стоящий за ним принцип нирваны. Эта концепция Фрейда менее широко известна, чем концепция либидо, но не менее важна для целостного понимания его теории.



Концепция «влечения к смерти»: ее всеобъемлющее значение для системы Фрейда

«Всякая инстинктивная жизнь стремится подвести живое существо к смерти». «Стражи жизни, которыми являются инстинкты, попросту — спутники смерти»[27]. В таких выражениях Фрейд очерчивает истинные границы своей антропологии. Но почему смерть оказывается центром притяжения?

Это очень логично с точки зрения всей системы. Ведь главный фактор, определяющий мотивацию человека — влечение. А целью влечения, по Фрейду, является только удовлетворение. Итак, что остается после удовлетворения? Только покой. Это значит, что любое живое существо стремится не к деятельности, а к покою, и покой есть цель всякой деятельности.

Правда, это субъективное стремление: объективно же речь идет о передаче «вечной» зародышевой плазмы, о саморазвитии живой материи, о механизме вселенной, имеющем свой особенный ритм. Но ведь живут и умирают как раз-таки субъективные существа, особи. Что это, если не господство смерти?

Фрейд идет еще дальше и пытается снова найти отражение объективного в субъективном. Если раньше он говорил о матери как первом и, в силу этого, самом важном предмете влечений человека (и даже договаривался до того, что мать всегда «соблазняет» своего младенца нежной заботой о его теле), то теперь образ матери переплетается у него с образом персонифицированной Смерти[28]. Все самое святое, что есть у людей, опутано для Фрейда этими двумя сквернами — наслаждением и разложением плоти. Около этого времени ткани его лица, пораженные раком, начинают подавать признаки гниения. В 1926 г. ему исполняется 70 лет; операция следует за операцией, и он спешит закончить дело своей жизни. Объектом нападения Фрейд избирает религию. Он пишет «Будущее одной иллюзии» (1927 г.), а в 1930-х годах работает над сочинением «Моисей и монотеизм», в котором пытается дать психоаналитическое прочтение библейской книге Исход. Эта работа стала последней в жизни Фрейда, который умер в 1939 г.



Фрейдизм как псевдорелигия. Аналогичный характер юнгианства

Исследуя Фрейда, легко можно заметить слишком авторитарный, для эмпирической науки, характер его теории. Он требует безусловной и безотчетной веры в какие-то догматы, не имеющие научного значения. В области учения о смерти это даже приобретает какой-то мистический характер. О психоаналитиках нередко говорят как о полурелигиозной секте, которая занимается своего рода проповедью. Насколько справедливы такие обвинения?

Прежде всего, в психоанализе, несомненно, присутствует некий эзотеризм[29]. Фрейд (и его ученики) неоднократно подчеркивали, что по-настоящему понять психоанализ можно, только непосредственно участвуя в его практике. А для этого, как мы видели, нужно сначала принять его основные положения.

Далее, психоанализ, несомненно, философичен. В 1922 г. Лондонский университет и Еврейское историческое общество совместно чествовали «пять еврейских философов» разных эпох: Филона, Маймонида, Спинозу, Фрейда и Эйнштейна[30]. Когда Фрейд говорит, что его учение «предлагает психиатрии недостающую ей психологическую основу»[31], он имеет в виду психологию именно как часть философской системы. В другом месте он признается: «В глубине души я питаю надежду через посредство медицины достичь моей первой цели — философии» [32].

Но просто систематической философией (материалистического направления) дело не ограничивается. Бессознательное, которое изучает психоанализ, это бездна человеческой немощи, греховности, отсутствия Бога. Недаром центральный момент «аналитической» работы, наряду с методом свободных ассоциаций, составляет толкование сновидений, и одноименная работа Фрейда является одной из наиболее популярных. Углубляясь в бездну, люди вызывают оттуда чудовищные фантазии. Не имея возможности полностью рационально их осмыслить, аналитик дает им всегда несколько неясную, как бы сумрачную интерпретацию. С одной стороны, есть фиксированная привязка к организму и его инстинктам, но с другой — бесконечная смерть, «вечная» плазма, таинственная любовь-ненависть человека к своим близким... Это больше, чем просто игра в мистику и праздные разговоры в свободное от работы время. Карл Густав Юнг, самый великий сподвижник и конкурент Фрейда на ниве психоанализа, писал: «наблюдения спиритов, какими бы странными и сомнительными они ни казались мне вначале, были все же первым объективным свидетельствам о психических феноменах»[33]. Бессознательное он считал ведущим началом в жизни человека[34], наделяя его каким-то высшим знанием, которое выражается в «архетипах» — наиболее общих мыслеобразах массового сознания.

Если Юнг в конце жизни фактически обожествил себя, создал вокруг своего учения ореол таинственной теургичности, окружил себя религиозными поклонниками и даже решился посвятить себе храм, то слава его учителя выглядит как бы более «приземленной». Но и Фрейда при жизни, к его удовольствию, называли «демоном» и сравнивали с Люцифером. В нескольких городах мира, в том числе в Санкт-Петербурге, существуют «Музеи сновидений Зигмунда Фрейда», полувиртуальные-полуэзотерические учреждения, организуемые местными психоаналитиками. «Музей сновидений Зигмунда Фрейда, открытый 4 ноября 1999 года к столетию выхода "Толкования сновидений", посвящен психоаналитическим идеям, снам, фантазиям, теориям, а также страсти Фрейда — его коллекции древностей. В самом конце 19-го века он начинает собирать археологические артефакты, проводить раскопки душевной жизни и писать книгу о сновидениях. Теориям, сновидениям, книге Зигмунда Фрейда и посвящен музей... Умозрительная прогулка по сновидению Зигмунда Фрейда (именно с прогулкой по лесу сравнивает он чтение "Толкования сновидений") приглашает закрыть глаза на внешний мир и погрузиться в мир тех образов, которые когда-то созерцали глаза отца психоанализа, которые входили в его сновидения, с которыми были связаны его фантазии, а также в мир тех слов, которые когда-то приходили ему в голову. ... Мы можем унести их с собой в нашей памяти, они могут стать достоянием и наших снов»[35].



Конфликты внутри учения. Метастазы фрейдизма

Помимо верных и совершенно преданных учеников, у Фрейда было немало последователей, с которыми он вступал в полемику и даже острые противоречия. Он был очень ревнив к «чистоте учения»; философ А. Руткевич, русский редактор книги Роже Дадуна, упоминает о «тайном комитете» из пяти членов, созданном Фрейдом внутри психоаналитического сообщества для надзора за сподвижниками[36]. Но, в сущности, эти драматические столкновения были спорами о каких-то частностях: Фрейд оставался «отцом-основателем» целого направления, к которому принадлежали его оппоненты. Например, известный психиатр А. Адлер, создатель «индивидуальной психологии», вместо полового влечения предложил в качестве основного влечение к самоутверждению, которое создает у человека комплекс неполноценности, результатом чего являются психические заболевания. Другой ученик, О. Ранк, уделил преимущественное внимание «травме рождения», то есть моменту, когда ребенок выходит из утробы матери. Условия появления на свет коренным образом влияют на всю психическую жизнь человека, а психоанализ должен освободить его от этой травмы. Общее для всех этих систем — чисто фрейдовская узость мышления, которое хочет рассмотреть всю человеческую душу с одной какой-нибудь позиции. Два крупнейших психоаналитика, отмежевавшиеся от Фрейда и создавшие свои собственные учения, — Карл Густав Юнг (1875-1961) и Эрих Фромм (1900-1980).

Швейцарский психиатр Юнг был какое-то время любимым учеником Фрейда. Но затем произошел разрыв: Юнг отказался рассматривать либидо как энергию именно полового влечения. По его мнению, либидо — это психическая энергия вообще, которая имеет источник вне собственного сознания человека, то есть в бессознательном. Биологическое бессознательное Фрейда Юнг заменяет каким-то более идеальным и мистическим «коллективным бессознательным». Оно лежит в основе культуры, хотя отдельные люди не понимают, что мыслят архетипами — врожденными психическими структурами, от которых зависит и сама культура. Это должна исследовать «глубинная психология» Пытаясь объединить культуру и бессознательные влечения человека в единое целое (тогда как Фрейд, напротив, противопоставлял их), Юнг пришел к такому пониманию культуры, которое придавало ей таинственно-иррациональный, оккультный оттенок. Сам он всерьез увлекался оккультизмом разного рода. Как и Фрейд, Юнг пытался рассматривать религию, в том числе христианство, со своей точки зрения. Он считал, что религия развивается, и это развитие направлено в сторону той философии, которую открыл Юнг.

Фромм не был никогда лично знаком с Фрейдом, но подпал под сильное влияние его работ и стал психоаналитиком. Он публиковался в главном журнале фрейдистов — «Имаго». Происходя тоже из еврейской семьи, в молодости Фромм готовился стать раввином, но, проходя мимо киоска, соблазнился запахом свиной сосиски. Как он признавался впоследствии, это предрешило его судьбу. Фрейдизм, однако, не удовлетворял Фромма опять-таки своей зацикленностью на половом вопросе. Он стал разрабатывать теорию «неофрейдизма», пытаясь уравновесить биологическое и культурное, вернуть более высокое звучание понятию «любовь». Его интересовали проблемы религии. В освобождении от всякого внешнего принуждения, которое выражается страхом, Фромм видел задачу человека. Но свобода без ответственности влечет за собой одиночество. Эти верные мысли, однако, приводили его к ложным выводам: он счел возможной «рациональную религию» как поклонение человеку, вместо Бога. С помощью «социальной терапии» можно «перевоспитать» людей, не принуждая и не запугивая их. Так, на земле достижим идеал «здорового общества». Но это было ни чем иным, как новой утопией.

Хотя «догматики»-фрейдисты считаются довольно редким явлением, в целом идеи Фрейда, без сомнения, оказались наиболее влиятельными по сравнению со всей школой психоанализа. Фактически они завоевали современный мир, проникли в философию, экономику и политические технологии.

Анна Фрейд (1895-1982), младшая дочь Фрейда, пошла по стопам отца, но начала заниматься преимущественно детской психологией. Она — создательница детского психоанализа, большой центр которого существует в Лондоне. Работы Анны Фрейд мало известны в России, но можно догадываться, в том числе по многим школьным программам, которые приходят с Запада, к каким последствиям приводит применение к детям психоаналитических принципов, если Фрейд полагал, что «в детстве можно найти корни всех извращений»[37]. Наверное, как и у взрослых, в некоторых случаях невротические симптомы могут быть устранены, даже достигается некое «исцеление». Но в результате сознание оказывается полностью перестроенным на всю жизнь, и необратимость этого в случае с ребенком гораздо тяжелее, чем в случае с взрослым человеком.

Подругой Анны Фрейд и верной ученицей самого Фрейда была еще более странная личность, Лу Андреас Саломэ, немецкая писательница, которая в своей жизни «коллекционировала» знаменитых людей. В 1921 г. ей было шестьдесят; до этого она близко знала таких людей, как Ницше (для которого ее отказ и роман с его близким другом стал сильнейшим ударом в его жизни), Ведекинда, Рильке и других «героев» того времени. Как утверждают ее биографы, она по каким-то особым причинам всегда решительно отказывала своим интимным друзьям, и даже собственному мужу (который тоже был эксцентричной личностью) собственно в любовных отношениях; но во второй половине жизни вдруг начала неистово развратничать. Она не стеснялась описывать в литературе, в том числе научной (ее печатали во фрейдистском журнале «Имаго») те извращения, о которых узнавала или до которых доходила своим умом. Фрейд очень ценил ее «откровенность», хотя Саломэ и не была его пациенткой, а скорее коллегой. Магический ореол, который окружает ее личность, бросает зловещую тень не только на все дело фрейдизма, но и вообще на европейскую интеллектуальную культуру ХХ века[38].



III. Последние годы жизни Фрейда. Его смерть

Фрейд продолжал работать не покладая рук. Болезнь точила его силы, но с удивительным упорством он писал новые и новые произведения, разрушавшие тот образ человека и человечности, который был создан христианской культурой. С 1923 по 1939 годы следуют постоянные операции и курсы терапии, которые, однако, не могут предотвратить метастазы рака. Фрейд не верил в Бога. Если он был как-нибудь религиозен, это могло относиться лишь к теневой, даже темной стороне его личности. Состояние обреченности, которое он испытывал, подталкивало его к философскому обожествлению смерти, которое стало последним штрихом психоанализа.

Лечащий врач Фрейда Макс Шур за много лет до смерти обещал, что «поможет» ему умереть, когда боли станут невыносимыми. В последний год жизни даже собака Фрейда уходила в другую комнату при его появлении — таким тяжелым был запах гноя от его щеки[39]. Верхняя ткань омертвела, как при проказе, и рана зияла наружу. Он не мог питаться без специального аппарата. Наконец, 21 сентября 1939 г. Фрейд сказал Шуру: «Теперь все это лишь пытка и больше не имеет смысла». Врач ввел ему под кожу значительную дозу морфия, и такую же через двенадцать часов. Он вошел в состояние комы, не выходя из которого скончался через два дня, 23 сентября 1939 г.

Фрейд умер в зените своей славы. Он мог гордиться тем, что перевернул мир. Ни слова покаяния не слышали от его постели. Но совершенная бесцельность жизни, усталость и даже какая-то вражда на жизнь, которые нельзя объяснить одной лишь мучительной болезнью, сопровождали его последние годы. Его мир, который он построил, был только миром его фантазии, увлекшей за ним еще множество людей, но не принесшей никакого счастья ни ему самому, ни этим людям.



Фрейдизм после Фрейда. Влияние на современников и потомков

Впервые посещая Америку в 1909 г., Фрейд пошутил на аэродроме: «Они еще не знают, что я принес им чуму». Господство фрейдизма наступило в западной культуре во второй половине ХХ в., в результате т.н. «сексуальной революции», но в действительности готовилось намного раньше. Та цивилизация, которая приняла Фрейда, была готова его принять и заслужила это. Она ждала удобного случая для раскрепощения животных инстинктов, так как уже потеряла нравственный религиозный фундамент. Во всяком соблазнении участвует свободная воля двоих — соблазнителя и соблазненного, хотя «горе человеку тому, имже соблазн приходит» (Мф. 18: 7).

Возмущение, с которым современники Фрейда встретили его теорию, было больше внешним, формальным. Их могла злить его самоуверенность, но не само содержание теории. Зная это, Фрейд бросил им открытый вызов: признайте, говорил он, что все те явления, которые анализирует психоанализ, присущи большинству людей, наших современников. Это значит, извращения уже тогда были нормой. И постепенно голоса критиков обессилели. На самом деле, с научной точки зрения, опровергнуть фрейдизм нетрудно, если противопоставить ему другую жизнь, которая не вписывается в узкие рамки его надуманных концепций. Эту жизнь дает христианство в учении о святости, чистоте, целомудрии. Но если жить «по Фрейду», в дезориентации, хаосе и нравственной энтропии, доказывая его идеи на собственном примере, невозможно будет сокрушить эту теорию в целом, и бессмысленно — оспаривать ее отдельные фантастические положения, заменяя их другими такими же.

Наступление «сексуальной революции» на Россию — горький пример бессилия людей доброй воли в условиях отпадения множества людей от Бога. Практическое применение теории Фрейда мы видим повсюду — в искусстве, рекламе, шоу-бизнесе и, к сожалению, даже в образовании. Неоднократные попытки внедрения растлевающих идей в школьные программы дали свои плоды. Но и без них одного телевидения достаточно для того, чтобы отравить всю нравственную атмосферу в стране, в том числе в мире детства. Большинство общероссийских радиоканалов не отстает в этом от телевизионных. Совершенно неконтролируемый поток литературы, захлестнувший прилавки книжных магазинов подобно селевому потоку, несет в себе ту же информацию, только изложенную более интеллектуально. Таким образом, теория Фрейда есть одно из главных стратегических оружий, с помощью которых ведется война против русского народа. Если бы добрая воля в народе не пренебрегалась так безоглядно, это лукавое оружие соблазна не было бы таким смертоносным.



Учение Фрейда в свете христианской антропологии

Многие католические и протестантские ученые, даже богословы, руководствуясь принципом «если нельзя сопротивляться, то нужно возглавить», предпринимают попытки преобразования фрейдизма и включения его, в преобразованном виде, в свои системы. По мнению авторитетного католического автора Карлоса Вальверде, идеи Фрейда принадлежат «к числу наиболее важных для познания человека открытий... Фактически Фрейд обнаружил наиболее глубокие структуры человеческой психики и предложил для их описания язык, раскрывающий немало проблем личности. Несомненно, его важнейшим вкладом в антропологию стало открытие тех глубоких и темных слоев психики, которые он назвал бессознательными и подсознательными»[40]. Такие авторы, как Вальверде, хотят «очистить» фрейдизм от концентрации на половом инстинкте, но оставить его концепцию человеческой личности. Возможно ли это? Во-первых, сам Фрейд не мыслил одно без другого: если в душе не господствует иррациональный «принцип удовольствия», то его понятие бессознательного лишается смысла. Ведь и до Фрейда все знали, что есть непроизвольные мысли, движения, состояния. Во-вторых, основатель психоанализа признавался, что его научный язык заимствован им из (1) общения с больными и (2) самонаблюдения. Это язык болезненных фантазий и снов, дополненный отдельными техническими терминами. Его нельзя отрывать от сердцевины всей теории Фрейда, использовать без нее. В-третьих, главнейший метод психоанализа, анти-исповедь, является противохристианским и наносит непоправимый вред человеческой душе. Таким образом, христиане, желающие заставить психоанализ служить себе, оказываются в опасности послужить ему. Потакание страстям, которое имеет место в апостасийный век, является для этого плодородной почвой. Как заметил сам Фрейд, «о психоанализе можно было бы сказать: кто дает ему палец, того он держит уже за всю руку»[41].

Слово Божие утверждает, что человек нравственно свободен. «Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт. 4: 6-7). Или, в славянском тексте: «к тебе обращение его, и ты тем обладаеши». Моисей говорит евреям: «Живот и смерть дах пред лицем вашим, благословение и клятву. И избери живот, да живеши ты и семя твое» (Втор. 30: 19). Апостол Павел в Послании к Римлянам учит о двух видах рабства. Один вид — рабство греху, страсти. Второй — послушание Закону Божию. Это находится в воле человека: «Не весте ли, яко емуже представляете себе рабы в послушание, (того) раби есте, егоже послушаете: или греха в смерть, или послушания в правду» (Рим. 6: 16).

Какой же орган в человеке отвечает за то, чтобы выбирать не злое, а доброе? Несомненно, это — ум, значение которого так принизил Фрейд. Оставив уму роль органа познания, он в то же время лишил человека свободы; получилось, что человек может познавать только собственный грех и нечистоту души. Святые Отцы знали, что при нравственном познании ум устремляется на видение грехов. К учению об уме относится у них также учение о совести, как искре Божией в человеке, которая не дает ему жить в полном неведении. Но требуется не только видение своего греха, требуется борьба с ним! Это тяжелая аскетическая борьба за чистоту сердца, но победа в ней достижима для каждого. Действительно, грех так силен в естественном человеке, что преп. авва Дорофей говорит: «зло всю обняло душу, всеми овладело силами ее»[42]. Но что такое зло? Это не само естество человека, а состояние души в удалении от Бога. Душа остается свободной, но ее свобода скована неведением добра и смертностью тела. «Ибо не всецело извращен по естеству, то есть изменился из нетления в тление Адам; только тело, как происшедшее и образованное из земли и превратной природы, потерпело это превращение» (преп. Анастасий Синаит)[43].

Святой Димитрий Ростовский писал: «человек есть животное яростное, похотное, разумное». Речь идет о трех силах души: раздражении, желании, разуме. При неправильном устроении первая сила превращается в страсть гнева (то, что психологи называют агрессией), вторая — в похоть (бессловесное влечение), третья оказывается подавленной первыми двумя и служит им. Но если человек живет по Христу, душа его меняется кардинальным образом. Какая разница между плотским и духовным человеком? Четкое определение дает свт. Тихон Задонский: «плотский человек весь свой ум и замыслы имеет только к приобретению временных: а духовный всегда стремится к вечным»[44]. Если не верить в преодоление греха, то значит — не верить в Искупление Христово. «Человек ничего своего не имеет, кроме немощей, грехов, бедности и окаянства; но все от Создателя своего приемлет»[45]. Господь, создавший человека, неужели не может очистить и освятить его? Только для этого нужно желание со стороны человека. Св. Ефрем Сирин писал об искоренении злых помыслов: «Думай о хорошем, чтобы не думать о худом; потому что ум не терпит быть в праздности»[46]. Очень важно святоотеческое учение о добре, о положительном идеале. Все добродетели обладают как отрицательным (указание на то, с чем надо бороться), так и положительным (что надо возделывать) значением. Так, целомудрие — не только чистота от плотской страсти, но и украшение души от Бога. Милостыня — не только преодоление скупости, но и забота о ближнем. Смирение — не только борьба с гордостью, но и дерзновение в молитве. Для того, чтобы понять это, человек должен перестать отождествлять себя и свои пороки.

Что касается детородной функции, столь важной для фрейдовской теории, Отцы имеют о ней простое и ясное учение. Свт. Амфилохий Иконийский учил: «Чтобы смерть не могла совершенно истребить род человеческий, и был введен брак, который своей плодовитостью сопротивляется смерти: смерть пожинает поколения, а брак зарождает новые и таким образом уравновешивает опустошительную деятельность смерти. Так как брак был введен для сохранения рода и для умножения природы, то Бог вложил в мужчину удовольствие, а в женщину привлекательность, чтобы они соединялись для законного брака. Таким образом, цель брака — чадородие»[47]. Как мы видим, влечение к представителям иного пола, действительно, заложено в человеке помимо его воли и сознания. Но это не значит, что оно ими господствует. Оно просто есть, как и многие другие феномены нашего тварного существа. Унизительно для человека то, что рождение себе подобных он должен осуществлять через наслаждение, свойственное и бессловесным. От начала так не должно было быть: но как ангелы размножаются чисто и разумно, так Адам и Ева должны были заселять землю, по заповеди, данной в Раю. Однако после грехопадения Бог облек их в смертные «ризы кожаные» (Быт. 3: 21), то есть грубую плоть. Он вложил в них взаимное влечение, потому что греховный человек не стал бы зачинать своих детей добровольно и самостоятельно. По какой причине? Во-первых, рождение болезненно, а воспитание трудно. Во-вторых, эта жизнь полна скорби, так что умножение потомства делает ее печальнее и добавляет несчастных людей. Притом никому не известен замысел Божий о человечестве в целом, о том, что свт. Григорий Нисский называл по-гречески плирома, «полнота». Вот почему немыслимо «ангельское» порождение в земных условиях. Вот почему в человеке заложен пресловутый «принцип удовольствия». Переступить через него — значит уподобиться ангелам, хотя не в рождении себе подобных, но в бесстрастии. Отдавать ему свою долю жизненной энергии в законном браке — значит ждать рождения детей и принимать за них ответственность. Пользоваться же удовольствием ради самого удовольствия — значит извращаться.

Сам Фрейд отлично понимал и признавал это. «Мы называем сексуальную жизнь извращенной именно в том случае, если она отказывается от цели продолжения рода и стремится к получению удовольствия как к не зависимой от него цели. [...] В действительности же извращенные, скорее, жалкие существа, очень дорого расплачивающиеся за свое трудно достижимое удовлетворение»[48]. К сожалению, на самом деле за его риторикой стояла вера в неизбежность и всеобщность извращений. Но совсем не такова христианская вера. «Потому что вы слышали о Нем и в Нем научились, — так как истина во Иисусе, — отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях, а обновиться духом ума вашего и облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины» (Еф. 4: 21-24).

И Сам Господь предоставляет выбор человеку: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше. Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно. Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?» (Мф. 6: 21-23).


Перцов Иван Николаевич
Источник: "<Богослов.Ру"

---

[1] Фрейд З. Введение в психоанализ. СПб.: «Азбука-классика», 2003.

[2] Дадун Р. Фрейд. М.: «Х.Г.С.», 1994.

[3] Феррис П. Зигмунд Фрейд. Минск: 2001. С. 4.

[4] Дадун. С. 37.

[5] Дадун. С. 44..

[6] Дадун. С. 70. Автор предисловия к русскому изданию биографии Дадуна пишет: «Фрейд поторопился распропагандировать кокаин в качестве безвредного обезболивающего средства и в том числе рекомендовал его своему близкому другу, страдавшему от постоянных болей. Последний очень быстро стал наркоманом-кокаинистом» (с. 14).

[7] Дадун. С. 88.

[8] Введение в психоанализ. С. 140.

[9] Дадун. С. 111.

[10] Дадун. С. 119.

[11] Дадун. С. 140.

[12] Фрейд З. Я и Оно. Труды разных лет. Тбилиси: 1991. Кн. 2. С. 143.

[13] Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: 1990. С. 67-68.

[14] Феррис П. Зигмунд Фрейд. Минск: 2001. С. 180.

[15] Дадун. С. 188. Не путать этот метод с теорией «раннего соблазнения», которую Фрейд развивал поначалу, но потом от нее отказался. По этой теории, больные неврозами в детстве пережили психологическую травму, будучи в той или иной мере совращены взрослыми. Позднее Фрейд склонился к мысли, что по большей части это – фантазии больных, основанные на их же собственных тайных желаниях.

[16] Введение в психоанализ. С. 137.

[17] Введение в психоанализ. С. 40. См. тж. с. 100.

[18] Фрейд З. Массовая психология и анализ человеческого «Я». Гл. 9.

[19] Введение в психоанализ. С. 313.

[20] Введение в психоанализ. С. 324-326.

[21] Дадун. С. 258.

[22] Введение в психоанализ. С. 417.

[23] Фрейд З. Я и Оно. Труды разных лет. Тбилиси: 1991. Кн. 2. С. 153.

[24] Введение в психоанализ. С. 15.

[25] Введение в психоанализ. С. 351.

[26] Дадун. С. 171.

[27] Дадун. С. 194.

[28] Дадун. С. 339-341.

[29] «Эзотерическим» называется учение, самые важные положения которого скрываются от непосвященных, или считаются объективно недоступными их познанию.

[30] Дадун. С. 212.

[31] Введение в психоанализ. С. 13.

[32] Дадун. С. 275.

[33] Юнг К.Г. Воспоминания, сновидения, размышления. М.: 1998. С. 85.

[34] См. О психологии К. Юнга и прозе Г. Гессе. // «Церковь и образование». Вып. 7. Пермь: «Панагия», 2001. С. 62.

[35] Сайт «Музея сновидений Зигмунда Фрейда» в Интернете.

[36] Дадун. С. 10.

[37] Введение в психоанализ. С. 310.

[38] Восторженная книга о ней написана в России женщиной, некоей Ларисой Гармаш: Лу Саломе, сама свидетельствующая о себе и о своей жизни. «Урал LTD», 2000.

[39] Дадун. С. 222.

[40] Вальверде К. Философская антропология. М.: «Христианская Россия», 2000. С. 88.

[41] Введение в психоанализ. С. 188.

[42] Святоотеческая христология и антропология. Вып. 3. Пермь: «Панагия», 2002. С. 7.

[43] Святоотеческая христология и антропология. Сборник статей. Пермь: «Панагия», 2003. С. 29.

[44] Схиархм. Иоанн (Маслов). Симфония. М.: 2003. С. 1164.

[45] Там же. С. 1169.

[46] Стефан Кашменский, прот. Святоотеческое учение о душе. Пермь: «Панагия», 2002. С. 104.

[47] Цит. по: Попов И.В. Труды по патрологии. Т. I. Святые Отцы II – IV вв. Сергиев Посад: 2004. С. 292.

[48] Введение в психоанализ. С. 316, 321.