Лента: Религия

Журнал "Христианство и культура" (София)

- Прокомментируйте расхожее мнение, что Равеннская декларация является шагом к подписанию новой унии. В одном из Ваших интервью Вы критикуете прежде всего ту часть документа, в которой статус Константинополя по отношении к Восточной церкви сравнивается со статусом Рима по отношении к Западной церкви. Означает ли это, что Вы согласны с первенством Рима, как это сформулировано в Декларации /пар. 42 и 44/?


– К сожалению, я не смог принять участия в доработке параграфов 42 и 44, а потому не имел возможности высказать свои замечания по тексту этих параграфов. Мне не хотелось бы высказывать сейчас свое личное мнение, поскольку весь Равеннский документ будет изучен Синодальной богословской комиссией Московского Патриархата, на основании доклада которой православному сообществу будет представлена официальная позиция нашей Церкви по этому документу.

Не знаю, насколько верно говорить о Равеннском документе как о шаге к подписанию унии. Но мне кажется, что само стремление максимально сблизить две экклезиологические модели – восточную и западную – таит в себе серьезную опасность. Документ не делает четкого различия между этими двумя моделями: напротив, при чтении документа (особенно той его части, которая касается "универсального уровня") угадывается стремление его авторов подверстать восточную модель к западной за счет искусственного усиления примата Константинопольского Патриарха.

Между тем, модель устройства Православной Церкви кардинальным образом отличается от модели устройства Церкви Католической. У нас нет и никогда не было централизованной общеправославной административной структуры. Константинопольский Патриарх, в нашем понимании, обладает лишь первенством чести – первенством, которое возникло по причине разрыва между Римом и Константинополем в 1054 году. Это первенство было в 1960-е годы усилено за счет предоставления Константинопольскому Патриарху – как первому среди равных – определенных координирующих функций в мероприятиях, требующих участия всей Православной Полноты.

Но сегодня в высказываниях некоторых официальных представителей Константинополя, в частности, митрополита Пергамского Иоанна (Зизиуласа) прослеживается стремление заменить примат чести приматом реальной власти. Таким способом Константинопольский патриарх хотят превратить в центр реальной административной власти на православном Востоке, подобно тому, как Римский папа и возглавляемый им аппарат является реальным административным центром для Римско-Католической Церкви. Формат православно-католического диалога как нельзя более подходит для выработки этой новой модели.

Однако Московский патриархат не может согласиться с такой постановкой вопроса и будет настаивать на необходимости сохранения той модели церковного устройства, которая сложилась на протяжении веков. Каждая автокефальная Церковь должна сохранить реальную, а не номинальную автокефалию и не может войти в подчинение другой автокефальной Церкви.

- Где, по Вашему мнению, надо искать корни противоречий между Москвой и Константинополем, и каковы перспективы их разрешения?

– Корни противоречий следует искать в стремлении Константинопольского патриархата расширить свой примат за счет других Церквей, а кроме того, в претензии Константинополя на юрисдикцию в так называемой "диаспоре". Эти претензии, как известно, основываются на расширительном толковании 28-го правила Халкидонского собора. Однако буквальный смысл правила вовсе не ведет к такому толкованию. И мы вовсе не воспринимаем все страны, находящиеся вне границ традиционно православных государств, как "варварские земли", которые почему-то должны отойти в юрисдикцию Константинополя.

Впервые идею исключительного права Константинопольского патриарха на диаспору озвучил патриарх Мелетий (Метаксакис) в 1920-х годах, и с тех пор эта идея стала движущей силой политики Константинопольского патриарха по отношению к другим Поместным Церквам, имеющим свои диаспоры, в частности, к Русской Церкви. Нам предлагается, чтобы мы ограничили свою пастырскую деятельность только пределами тех стран, которые обозначены в названии наших Церквей: Русская Церковь должна присутствовать только в России, Румынская в Румынии, Болгарская в Болгарии и т.д. А все русские или болгары, живущие за пределами своих стран, должны духовно окормляться Константинопольским патриархатом, и все храмы и церковное имущество в "диаспоре" должны принадлежать Константинополю. Сомневаюсь, что Русская или Болгарская Церкви когда-либо согласятся на это.

- Недавно представитель Московского патриархата назвал "большим позором для православных" тот факт, что на данный момент нет действующего механизма для регулярных встреч между представителями поместных церквей для обсуждения важных вопросов и для решения постоянно возникающих проблем. Неспособность решать внутриконфесиональные, междуцерковные проблемы симптомом какого кризиса является? Где выход из сложившейся ситуации.

– Выход из ситуации мог бы быть в создании такого механизма. Но всякий раз, когда возникает вопрос о создании какого бы то ни было межправославного механизма, на первый план выходит проблема первенства. Если орган межправославный, значит, председательствовать в нем будет иерарх Константинопольского патриархата, а значит, этот орган превратится в орудие, при помощи которого Константинополь будет отстаивать свои интересы. Это уже сплошь и рядом происходит там, где создаются межправославные механизмы сотрудничества и взаимодействия.

Несколько десятилетий назад архиепископ Василий (Кривошеин) предлагал создать межправославный синод, в котором председательство переходило бы от представителя одной Поместной Церкви к представителям других Церквей по принципу ротации. Это был бы подлинно "демократичный" механизм. Но Константинопольский патриархат никогда не согласится на создание такого механизма.

По этой же причине приостановлен процесс подготовки к Всеправославному Собору, начатый в 1960-е годы. Все сейчас понимают, что такой собор не приведет к единомыслию, а наоборот, выявит существующие разногласия. Это действительно позор, что у нас нет Всеправославного собора или другого эффективного механизма межправославного взаимодействия. Но кто несет ответственность за этот позор?

- Самый эффективный антидот против национализма и этнофилетизма?

– Пусть каждая Церковь занимается окормлением своей паствы и не претендует на паству другой Церкви. Строгое соблюдение принципа канонической территории на межправославном уровне – вот лучший антидот. В тех же странах, где в силу исторических обстоятельств наличествует несколько православных юрисдикций, они должны сосуществовать в братской любви.

- Высокопоставленные чиновники из ЕС и официальные документы сообщества все чаще и все более демонстративно отворачиваются от христианских корней европейской цивилизации. В то же время уже три преимущественно православные страны являются членами ЕС (в перспективе к ним присоединятся Сербия, Черногория и Македония). Как Вы расцениваете этот факт – скорее как положительную возможность свидетельства Православия или как очень тонкую, но постоянно растущею угрозу усиления секуляризма и либерализма в этих церквях?

– Сегодня в Европе существует тенденция, которую некоторые называют христианофобией (по аналогии с исламофобией). Совсем недавно, 24 января, на встрече с председателем Еврокомиссии Баррозу я поставил вопрос об этой опасной тенденции и выразил надежду на то, что она будет отражена в дискуссиях, ведущихся в рамках европейских институтов. Дискуссия по теме христианофобии прошла 5 декабря 2007 года в стенах британского парламента. Это была очень содержательная и интересная дискуссия. Были указаны многие случаи имплицитной и эксплицитной маргинализации христианства.

Христианофобия в Европе существует в самых разных формах. В силу диктата "политкорректности", которая давно уже превратилась в официальную идеологию Евросоюза, считается недопустимым, чтобы публичный политик открыто заявлял о своих религиозных убеждениях. Христианские символы изгоняются из публичной сферы, а религиозные идеи – из системы среднего и высшего образования. В Великобритании, как указывали участники упомянутой мной дискуссии в британском парламенте, становится все труднее купить рождественскую открытку: такие открытки имеются в ассортименте магазинов и почтовых отделений, но не выставляются на всеобщее обозрение, т.е. приобрести их можно только по особой просьбе.

Нам все время пытаются внушить, что христианство должно быть изгнано из публичной сферы, дабы не наносить вреда мусульманам и представителям других религий. По этой причине рождественские открытки прячут с глаз покупателей, а сотруднице "Британской авиалинии" предлагается спрятать или снять с шеи нательный крест. Одновременно, однако, городской совет Оксфорда голосует за предоставление права муэдзинам дважды в день оглашать этот университетский город призывами к намазу через репродуктор. Разве это не двойные стандарты? Между тем, я еще не встречал мусульманина, который был бы против того, чтобы христиане праздновали Рождество и обменивались рождественскими поздравлениями. Нас пугают друг другом – христиан мусульманами, мусульман христианами – и нас пытаются столкнуть друг с другом для того, чтобы победил воинствующий секуляризм и атеизм.

Но атеизм не является общим знаменателем всех мировых религий. И никогда еще воинствующий атеизм не был залогом мирного и гармоничного сосуществования людей, исповедующих разные мировоззрения. Крестики срывали с шеи у школьников в Советском Союзе – во имя торжества идей гуманизма. Я сам был таким школьником и хорошо помню это время. Было бы горько, если бы "диктат политкорректности" в Европе привел к таким же идеологическим последствиям, к каким диктат воинствующего атеизма приводил в Советском Союзе.

В этой ситуации свидетельство Православной Церкви, которая защищает многовековую традицию и которая имеет опыт выживания в труднейших условиях гонений на религию, представляет особый смысл, и включение православных стран в Евросоюз открывает новые возможности.

Как я часто подчеркиваю, наш спор с секуляристами, гуманистами, атеистами и агностиками – не богословский. Это спор антропологический. Это не спор о том, есть Бог или нет. Это спор о том, какая система нравственных ценностей должна лечь в основу бытия современного человека. Всячески пропагандируя либеральные "ценности", такие как свободная любовь, аборт и "право на смерть" (эвтаназия), безбожники подрывают самые основы человеческого бытия, ведут человечество к гибели. А Православная Церковь, напротив, не перестает и никогда не перестанет защищать традиционные ценности, такие как семья, чадородие, супружеская верность, право на жизнь.

- Как выглядят в данный момент отношения между Русской православной Церковью и государством в России? Симфония, цезарепапизм или что-то иное?

– Взаимоотношения между Церковью и государством в современной России строятся на принципе взаимного невмешательства во внутренние дела друг друга при возможности сотрудничества и взаимодействия в самых разных областях. Государство не контролирует жизнь Церкви, как это было в советское время, и Церковь не является придатком государственного аппарата, как это было в "синодальный период" (1700-1917). Со своей стороны, Церковь не вмешивается в политику в том смысле, что она не поддерживает ту или иную политическую партию, не участвует в политической борьбе.

Но существует множество проблем, в решении которых Церковь и государство могут сотрудничать. Одной из таких проблем является демографический кризис, имеющий как духовные, так и экономические причины. Церковь может и должна призывать людей строить свою жизнь на основе традиционных ценностей, важнейшей из которых является чадородие. Но государство должно обеспечивать материальную базу для рождения детей и всемерную поддержку материнству, должно создать такую ситуацию, когда рождение детей для молодых родителей станет экономически выгодным и престижным. Только совместными усилиями государства и Церкви можно предотвратить ту демографическую катастрофу, которая сотрет Россию с карты мира.

Принцип взаимодействия и сотрудничества Церкви и государства при взаимном невмешательстве во внутренние дела друг друга отражен в "Основах социальной концепции" – документе, принятом на Архиерейском Соборе Русской Церкви в 2000 году. В этом документе, среди прочего, говорится и о том, что, если государство призывает христианина к действиям, противоречащим его христианской совести, то Церковь может призвать своих верующих к актам гражданского неповиновения. В истории Православной Церкви заявление подобного рода на официальном уровне – событие беспрецедентное.

- В очень широких кругах экуменический диалог и ВСЦ воспринимаются как банкрот |романтического", послевоенного экуменизма. Какими, на Ваш взгляд, должны быть цели экуменического диалога в XXI веке? Кто является основным партнером Православных церквей в этом процессе?

– Я уже двенадцать лет участвую в официальном, или "романтичном" экуменизме, но, честно говоря, никаких романтических чувств от этого участия не испытываю. Напротив, я наблюдаю процесс все более фундаментального расхождения между с одной стороны Церквами Традиции (Предания), а с другой – теми христианскими общинами, которые встали на путь ревизии христианского догматического и нравственного учения. На стороне традиционного христианства стоят православные и католики, либеральную сторону представляют многие протестантские общины Запада и Севера.

Полагаю, что романтичный экуменизм, олицетворяемый ВСЦ, КЕЦ и другими подобными межхристианскими организациями, фактически себя изжил, хотя, возможно, просуществует еще несколько десятилетий. Думаю, что более эффективными могут быть двусторонние стратегические партнерства, или альянсы, как я их называю. Такой альянс мог бы быть заключен между Католической Церковью и Православными Церквами. Не уния, не административное слияние, не вероучительный компромисс, а именно стратегическое партнерство.

Что я конкретно имею в виду? Первое: мы должны понять, что мы – православные и католики – больше не соперники, а союзники. Время соперничества должно раз и навсегда безвозвратно уйти в прошлое. Если мы придем к такому пониманию, это будет означать исключение любых форм прозелитизма.

Второе: и Православная, и Католическая Церкви являются Церквами Традиции в том смысле, что они стараются защитить вероучительное Предание Древней Церкви (хотя в отдельных вопросах понимают это Предание по-разному) и традиционное христианское нравственное учение. И та и другая Церковь обладают апостольским преемством иерархии, признают церковные таинства. У нас сходное нравственное учение, почти идентичная социальная доктрина, наши оценки современных вызовов чрезвычайно близки. Так почему же нам не объединить усилия и не выступать единым фронтом?

Этот единый фронт необходим не только для совместного противостояния вызовам, которые для нас являются общими, а именно – воинствующему секуляризму, атеизму и агностицизму, исламскому фундаментализму и т.д. Прежде всего, единый фронт необходим для защиты традиционных христианских ценностей, для защиты традиционного христианства как такового. Единый фронт необходим также для диалога – с тем же секулярным обществом, с исламом и другими мировыми религиями.

Почему я говорю прежде всего о православных и католиках как членах такого гипотетического альянса? Потому что многие протестанты встали на путь столь радикальной ревизии христианского Предания, что они уже не отождествляют себя с христианством, основанным на следовании Евангелию, учению Вселенских соборов и отцов Церкви. Они создали некую облегченную форму христианства, без апостольского преемства, без таинств, без строгого догматического учения и, что не менее важно, без необходимости следования христианским нравственным нормам. В этих общинах то, что на протяжении веков считалось тяжким грехом, не только не воспринимается как грех, но иной раз и пропагандируется.

Когда та или иная христианская община начинает ревизию богословского или нравственного учения христианства с целью сделать его более "современным" или более "политкорректным", это прямой путь к духовной гибели. Христианство, которое внутренне опустошено, лишено внутренней силы, которое отреклось от самого себя, не будет способно противостоять вызовам современности. Христиане сильны только тогда, когда они следуют заветам Христа, а не когда начинают строить жизнь по законам секулярного мира.

Журнал "Христианство и культура" (София)
Источник: "Представительство РПЦ при европейских международных организациях "