Лента: Религия

День памяти Папы Римского Иоанна Павла II отмечают 2 апреля.

Ватикан, 2апреля, L'Osservatore Romano – CATHOLIC.UZ – Я лично познакомился с Иоанном Павлом II в 1998 году, когда начал работать в службе литургических богослужений Верховного Понтифика.

Когда была моя очередь ассистировать ему во время богослужений, вместе с маэстро монс. Пьеро Марини, я всегда поражался тому, что происходило в ризнице до и после богослужения. Когда Папа приходит в ризницу, и мы оставались вдвоем, он становился на колени, – или, в последние годы понтификата, оставался в кресле, – и молился в молчании. Эта молитва длилась десять, и двадцать минут, а во время апостольских поездок еще больше. В эти минуты казалось, что его нет с нами. Когда молитва затягивалась слишком долго, входил монс. Станислав Дзивиш, пытаясь напомнить Папе о том, что пора одеваться, и часто случалось так, что Понтифик не отвечал на этот призыв. В определенный момент он поднимал правую руку, и мы приближались, чтобы одеть его в полном молчании. То же самое происходило после богослужения: едва сняв литургическое облачение он становился на колени в ризнице и молился. Иногда, – во время поездок, – входил его секретарь, и деликатно касаясь плеча, просил его выйти, потому что ждали люди, чтобы приветствовать его (президенты, мэры, представители властей…), но Папа почти никогда не реагировал: он оставался в глубокой молитве, и опять, в определенный момент, поднимался сам, или давал знак, чтобы ему помогли. Эти минуты молитвы, до и после богослужения, всегда глубоко поражали меня. Когда я помогал ему, одевал митру, передавал платочек, то был уверен, что прикасаюсь не просто необыкновенному человеку, но к настоящему святому.

В последние годы понтификата я был постоянным церемониймейстером Понтифика: я сопровождал все богослужения, стоя рядом с Папой, видел его страдание от каждого движения. Однажды, когда ему было очень плохо во время мессы на паперти базилики святого Петра, я позволил себе сказать: "Ваше Святейшество, могу я Вам как-то помочь? У Вас что-то болит?". Он ответил: "Теперь уже у меня все болит, но так должно быть...". Я уверен и глубоко убежден, что ассистировал и прикасался к святому человеку.

Мне бы хотелось подчеркнуть еще несколько знаменательных моментов, глубоко поразивших меня во время последнего богослужения Corpus Domini, на котором предстоятельствовал Папа Войтыла.

Понтифик уже не передвигался. Монс. Марини и я подняли его вместе с креслом на платформу машины, специально подготовленной для процессии: перед Папой, на подставке была поставлена дарохранительница с Пресвятыми Дарами. Во время процесс Понтифик обратился ко мне по-польски, прося помочь ему стать на колени. Я растерялся, потому что физически Папа был не в состоянии это сделать. Очень деликатно я намекнул ему о невозможности преклонить колени, поскольку машина тряслась во время движения, и было бы очень опасно для него совершить такой жест. Папа ответил своим знаменитым нежным "ворчанием". Прошло немного времени, и когда мы проезжали Папский университет "Antonianum", он повторил: "Я хочу встать на колени!", и я, испытывая огромное смущение от того, что должен повторить отказ, предложил ему, что это будет лучше сделать, подъезжая к Santa Maria Maggiore; и вновь услышал это "ворчание". Тем не менее, через несколько мгновений, рядом с курией отцов Редемптористов, он решительно воскликнул, почти крича, по-польски: "Здесь же Иисус! Пожалуйста...". Противоречить ему было больше невозможно. Монс. Марини был свидетелем этого. Наши взгляды встретились, и, не говоря ни слова, мы стали помогать ему стать на колени. Это было очень трудно, и мы почти держали его на весу над скамеечкой для коленей. Папа схватился за верхнюю часть скамеечки и пытался опереться; но колени его не держали, и нам пришлось снова посадить его в кресло.

Мы присутствовали при великом свидетельстве веры: хотя тело больше не отвечало на внутренний призыв, воля оставалась сильной и крепкой. Несмотря на свое огромное страдание, Папа показал внутреннюю силу веры, которую хотел проявить через коленопреклонение. Наши попытки отговорить его от этого жеста не подействовали. Папа всегда считал, что перед Христом, присутствующим в Пресвятом Таинстве, следует быть очень смиренными и выражать это смирение посредством физического жеста.

Когда он умер, я шел по ватиканским лоджиям и плакал. Может быть, впервые в своей взрослой жизни, я не стыдился слез. Но я плакал о себе: потому что я не такой, как он, потому что я не святой священник, потому что я не отдал себя до конца Господу, потому что я не totus tuus...

Не помню в подробностях, о чем я думал, неся евангелиарий перед простым гробом Иоанна Павла II. Я хотел лишь нести его с достоинством, так, как несут важнейшую книгу жизни: книгу жизни Иоанна Павла II.

Вместе с монс. Марини я положил Евангелие на гроб, и почувствовал, что я был недостоин это сделать. Я чувствовал себя таким маленьким и таким грешным... Я молил Господа дать мне носить Евангелие моей жизни так, как носил его Иоанн Павел II. И никогда не закрывать его.

Конрад Краевски, папский церемониймейстер


* * *

«Он был потрясающим в своей простоте и подлинности»

Рим, Италия, 2 апреля, Apcom – CATHOLIC.UZ – В связи с третьей годовщиной смерти Папы Иоанна Павла II Хоакин Наварро-Валльс в беседе с Джованни Миноли, ведущим программы RAI “История – это мы”, вспоминает последние мгновения жизни Кароля Войтылы: “В момент смерти ни один из находившихся рядом с ним людей не молился традиционными молитвами о мертвых. Вместо этого все вдруг, спонтанно, запели гимн благодарения, ‘Te deum’, благодаря Бога за богатство окончившейся в ту минуту жизни. В день похорон толпа, инстинктивно обратившись к Иоанну Павлу II, кричала “Santo subito”, Святой немедленно. В связи с этим Наварро-Валльс подчеркивает: “То, что он является святым, и что его святость следует провозгласить немедленно, было убеждением многих людей. Меня поразил такой факт, что постулатор процесса беатификации, к которому поступают все свидетельства, получал послания и письма не только от католиков и вообще христиан, но и от верных других религий, просивших католическую Церковь признать святость этого человека”. И касательно процесса беатификации Наварро-Валльс поясняет: “Мы все ожидаем этой беатификации, естественно, когда Бог этого пожелает, – и добавляет, – собрано огромное количество документов. То, что его близко знало очень много людей, которые смогли свидетельствовать, рассказать все, что знали об этой жизни и обо всем, что он оставил – это необыкновенное богатство. И если лет через сто кто-то захочет написать о личности Иоанна Павла II, то он найдет богатейший, документированный материал”.

А что Вы помните о последних днях Святейшего Отца? Наварро-Валльс: “За сутки до его смерти я вернулся в его комнату, и там случилось то, что я надеюсь помнить всю жизнь; была пятница, Папа еще со времен священничества с особым благоговением лично совершал Крестный Путь. В то утро он пытался что-то сказать, но мы, стоявшие вокруг него, не понимали. Наконец, стало понятно, что он хочет, чтобы кто-нибудь прочитал ему 14 стояний Крестного Пути. И начали читать, а он слушал. Он был точно в сознании”. В пятницу 25 марта, врачи настаивали на том, что Папа не должен принимать участия в Крестном Пути даже из своей часовни. Но он это сделал. И в этот раз это было его решением? Наварро-Валльс: “Он пожелал в Страстную Пятницу участвовать и некоторым образом присутствовать в Крестном Пути. Он знал, что весь мир смотрит на него, и не мог отсутствовать. Поскольку он был в своих апартаментах, то решил участвовать в Крестном Пути из своей часовни. Для этого под алтарем установили телевизионный монитор, чтобы он мог наблюдать за происходящим”. Изображения Папы, опирающегося плечом на крест во время Via Crucis, останется в истории. Кто принял решение снимать Папу в этот момент? Наварро-Валльс: “Это были необыкновенные кадры, я бы даже сказал, даже обязательные: они были уникальными, из которых было видно, что главным действующим лицом в тот вечер был не Папа, но Via Crucis, для этого надо было видеть монитор, стоящий под алтарем и участвующего Папу. Следовательно, единственно возможным кадром был именно этот”. По прошествии трех лет возникает вопрос об истинных причинах, побудивших Иоанна Павла II в определенный момент выставить свое страдание и боль на всеобщее обозрение. Почему? Наварро-Валльс: “Необходимо внести ясность: уже за несколько лет до этого он хотел, чтобы эти физические ограничения не были препятствием его миссии, препятствием тому, что желал делать, потому что обязан был это делать. Поэтому он избрал путь игнорирования того, что люди видели его борьбу со своими недугами. Он шел своим путем, не позволяя ничему быть препятствием в его миссии Папы, и, таким образом, мы стали свидетелями этой искренности и честности с самим собой и с другими”.

Что останется от этого Папы, правившего так долго? Наварро-Валльс: “Он был человеком, влюбленным от начала до конца в Иисуса Христа. Именно это объясняет его личность. Он не был холодным, не был жестким, но и не сентиментальным, – он был человеком, полным любви. Все это дало место огромной совокупности человеческих и христианских ценностей, заключенных в его трудах, речах. Имеющееся в них богатство останется на века. Из него можно черпать и черпать, глубоко обсуждая такие темы, как достоинство личности, достоинство женщины, смысл человеческого страдания и радости. Все это есть в его трудах”. А что Вы помните о дне, когда должны были сообщить о его смерти? Наварро-Валльс: “Все те дни я должен был учитывать ожидания всего мира. При Святом Престоле было аккредитовано более 6 тысяч журналистов. Мне приходилось делить свое время между комнатой, где находился Святейший Отец и пресс-центром, чтобы общаться с журналистами. Мы ничего не скрывали, давали объективные данные. Один из немецких журналистов спросил меня: «Как лично Вы переживаете эти дни»? И в этот момент я ощутил всю свою уязвимость, когда столкнулся с попыткой проникнуть мне в душу”. За столько лет, что Вы были рядом с Папой, есть какое-то дорогое воспоминание об Иоанне Павле II? Наварро-Валльс: “Вряд ли можно выделить какое-то одно воспоминание за 20 с лишним лет. Из очень личного, я помню, что в тот день, когда умер мой отец, и я вылетел в Испанию, чтобы сопровождать маму из клиники домой, зазвонил телефон. Это был Папа. Его первым вопросом был: как чувствует себя мама? А ведь он с нею был даже незнаком. Он был потрясающим в своей простоте и подлинности”.


* * *

Заявление монс. Одера о процессе беатификации Иоанна Павла II

Ватикан, 1 апреля, Ватиканское Радио – CATHOLIC.UZ – В последние дни, накануне третьей годовщины смерти Иоанна Павла II, много говорилось о ходе процесса беатификации и канонизации Папы Войтылы, процедура которого – в том, что касается документации для передачи в компетентное ватиканское ведомство – вышла на финишную прямую. Это подтвердил постулатор процесса беатификации Иоанна Павла II, монс. Славомир Одер:

“На днях я передал наполовину готовую редакцию Positio, отчет, содержащий все документы, касающиеся Понтифика, систематизированные в определенном порядке. Это около двух тысяч страниц, нуждающихся в небольшой техническо-редакционной обработке, но в целом редакция, можно сказать, завершена. Поэтому дело за докладчиком, о. Даниэлем Ольсом (домениканцем), который, после изучения всего материала, должен дать окончательное утверждение перед официальным представлением. Пока же преждевременно называть точную дату окончательной передачи материалов”.


Перевод: CATHOLIC.UZ (София Халходжаева)
Источник: По материалам Agnuz