Лента: Религия

Представления о колдовстве в России, надо сказать, не менее смутны, чем о религии. И это несмотря на то, что подавляющее количество россиян в той или иной мере, если и не верит в существование колдовства безоговорочно, то по обыкновению допускает, что "что-то такое все же есть". Будучи широко распространенными, традиции колдовства (ворожбы, ведовства, знахарства), уходят корнями в глубину веков. Однако, видоизменяясь, фактически по сей день остаются не менее актуальными в народной практике, чем были сто, двести или пятьсот лет тому назад. Такой вывод можно было сделать наряду со многими другими, послушав выступления специалистов, собравшихся на научной конференции "Пространство колдовства". Обсуждение столь редкой для российского научного сообщества темы было организованно 5 марта 2008 года в Российском государственном гуманитарном университете учебно-научным Центром типологии и семиотики фольклора РГГУ. Как ни странно, но все относящееся к упомянутому феномену до сих пор является чаще всего предметом домыслов, спекуляций, страхов и даже насмешек, но – не изучается систематически. Разумеется, в невнимании к "народному чародейству" нельзя упрекнуть филологов и этнографов, которые вынуждены сплошь и рядом сталкиваться со следами и последствиями магического мышления людей. Но, насколько известно, в России традиция и технологии колдовства не стали пока отдельным объектом внимания психологов, социологов, философов и религиоведов – то есть комплексного изучения, которого они, несомненно, заслуживают.

Первое же выступление кандидата филологических наук Ольги Христофоровой, посвященное теме колдовства в истории социальной антропологии, касалось и этого вопроса. Внимание к магии и колдовству вообще начало проявляться не более века назад и в какой-то мере совпало с началом религиоведческих исследований.Но сравнительно активно такое внимание стало проявляться лишь в 30-х годах прошлого столетия. Именно тогда колдовство начало интересовать зарубежных историков и антропологов, что в России по понятным причинам легально проявляться не могло.

В 50-70-х годах появились первые серьезные научные работы, и в восприятии наблюдателей от науки упомянутое явление стало подразделяться на два типа. Первый – от "sorcerer" (колдун) – тот, кто практикует сознательное манипулирование определенными людьми, предметами или иные действия, направленные на достижение желаемого эффекта. Второй – от witch (ведьма) – характеризующийся бессознательным воздействием людей на себе подобных и жизненные обстоятельства в силу своих врожденных особенностей. В мировой науке за прошедшие десятилетия изучение колдовства ведется систематизированно и дало немало интересных и ценных результатов. Однако в нашей стране в этом отношении все находится пока в состоянии если и не совсем непаханой целины, то близко к тому. Вероятно, это обстоятельство тоже стало одной из существенных причин для организации конференции, выглядевшей оттого явлением для России явно новаторским.

В соответствии с общей антропологической ориентированностью организации, устроившей конференцию, в выступлениях ученых преобладал тот подход, который для специалистов иного профиля может быть и несвойственным. Известно же, насколько разным может быть видение одного и того же явления с позиции разных наук, каждой из которых присущи свои доминанты. Это касается не только особенностей терминологии и рассматриваемых категорий, но и, если так можно выразиться, "языка мышления", который у каждой научной отрасли более или менее заметно отличается от других. На конференции в РГГУ такой доминантой было ощущение "материи слова" во всех его проявлениях, что кроме филологов остается особенностью разве что литераторов. Поэтому слушателям со стороны мероприятие могло показаться излишне "специальным" или просто специализированным, хотя филологи чувствовали себя явно в своей стихии. Впрочем, косвенно прояснить что-то здесь может, например, то обстоятельство, что руководитель Центра, организовавшего конференцию – доктор филологических наук профессор Сергей Неклюдов, в 60-х годах прошлого столетия был постоянным участником Тартуских Летних школ Юрия Лотмана, и нынешняя атмосфера его организации в заметной степени до сих пор сохраняет "лотмановский дух".

Это ощущалось уже в выступлении двух участниц конференции – филологов из Санкт-Петербурга Инны Веселовой и Юлии Мариничевой, которые рассказали о роли и значимости разного рода жестов противодействия вольной или невольной магической агрессии со стороны. Представленный ими экспедиционный материал в виде реальных суждений и рассуждений разных людей, которые сознательно противятся сглазу и прочим "оприкосам", от коих чаще всего могут пострадать дети, вызывал немало ассоциаций из самых разных областей проявления человеческой активности. На заметку нашим читателям: когда кто-то слишком восторгается вашими детьми, полезно скрутить в кармане "фигу" и мысленно произнести: "А, жаба тебе в рот". Тогда, если неуместные восторги сменятся кашлем, то ребенка можно считать защищенным от сглаза…

Кроме того, что на сей раз в РГГУ тема магии и колдовства обсуждалась в научном ракурсе впервые, мероприятие не только производило серьезное впечатление, но оказалось, несомненно, интересным и с других, "неколдовских", точек зрения. В частности, в плане расширения круга внимания не только тех, кого заинтересовала конкретная тема. Выступление Андрея Степанова из Санкт-Петербурга, поделившегося своим исследованием роли "знающих" в современной деревне, содержало немало сведений, касающихся не только колдунов и сельских жителей. Степанова явно интересовал не один лишь феномен знахарства и колдовства, но и такая особенность человеческого мышления и восприятия, как их магичность. Кроме представления богатого материала экспедиций по Вологодской области, позволяющих увидеть, как и чем реально живут люди в современной российской деревне, Степанов подводит к интересным выводам, аналогичным тем, что существуют и в других областях знания. Например, к такому, что природа человеческого мышления изначально магична и не подвержена принципиальным изменениям в эру всеобщей рационализации. В деревнях это, конечно, гораздо более заметно, чем в городах, но свойственно не просто большинству людей, а психотипу всего рода человеческого. В зону внимания людей, в их обиход попадают все новые и новые явления и вещи, в то время как отношение к ним и к окружающему миру остается тем же. Ничего не изменилось от того, что повальный в начале ХХ века спиритизм сегодня стал практически непопулярен, потому что с потусторонним миром теперь можно связаться и по мобильному телефону.

Склонность обращаться в каких-то критических ситуациях к помощи сверхъестественных сил, пользуясь посредничеством определенных людей, не является, таким образом, признаком нарушения многогранной человеческой психики. Скорее даже наоборот – огульное отрицание всего непознанного или абсолютизация каких-то собственных ограниченных представлений об этом непознанном может говорить о серьезных психических проблемах более или менее развитой личности. Более того, благодаря магизму мыслительной и рассудочной матрицы, человек только и способен творчески реализоваться в земном материальном мире, то есть является человеком, а не всего лишь высшим животным или думающим механизмом.

Что же касается непосредственно колдовства, то отношение к нему зависит от многого. От угла зрения, под которым рассматривать это явление в целом, от уровня знаний тех, кому приходится сталкиваться с этим явлением, от того, чего хотят и к чему стремятся клиенты знахарей и ворожей. Будучи в определенной степени атрибутом народных верований, феномен, известный у нас под названием знахарства или колдовства, является универсальным для культур всех времен и народов, где воспринимается по-разному. А неизбежное сосуществование этого феномена с теми или иными доминирующими религиозными институтами еще больше увеличивает вариабельность такого восприятия. Известно, что сравнительно более высоким комфортом отличаются те общества, в которых уровень знаний людей высок, а уровень социальных фобий сведен к минимуму.

В частности, на повышение качества и расширение круга знаний наших сограждан ориентировано, вероятно, все творчество выступавшей на конференции замечательного филолога и писателя Елены Левкиевской. В своем выступлении она предложила взгляд на колдовство "с точки зрения прагматики". А точнее, с позиции прагматического анализа текстов, которыми сопровождаются действия целителей и чародеев. Ведь все заговоры и заклятья несут в себе вполне конкретную информацию, анализ которой позволяет судить о социально-языковых особенностях перенесения мифологического или не формулируемого в обыденных категориях знания в повседневную жизнь. Докладу Левкиевской следовало бы посвятить отдельный материал, либо публиковать его особо. Здесь же уместно сказать лишь о том, что очередная демонстрация сокровищ Слова, открывающихся в результате "археологических исследований" языка, как всегда, впечатляла. Причем, языка не только как абстрактного понятия, но и нашего русского языка – в неразрывной связи с сербским, украинским, польским, хорватским, литовским, санскритом, германским и прочими в их современной и древней "модификациях".

То, что тема магии и волшебства является сегодня предметом популяризации, – не новость. Правда, популяризации не принудительной, а вполне органичной, если учесть некоторые особенности нашего времени. Ощущение какого-то общего кризиса, распространившегося на все аспекты человеческой жизнедеятельности, не находит своего разрешения в опоре на рационализм. Вера людей в основательность социальных и политических институций практически изжила себя. Прикосновение к институциональным "духовным традициям" для большинства россиян сильно осложнено тем, что за них чаще всего выдается совсем иное. Уровень же знаний основной массы населения катастрофически скуден. Все это вынуждает людей, чаще всего неосознанно, обращаться к единственному в такой ситуации источнику надежд – интуиции, а на худой конец и инстинкту. В результате уровень востребования в обществе всего "аномального" заметно возрос и продолжает расти, на чем, как мы знаем, кормится немало желающих не только в культовой области, но и в других. Поэтому вовсе неудивительно, что "участи" стать основой коммерческих проектов не избежали и российские знахари и колдуны. Сообщение на эту тему художницы из Санкт-Петербурга Светланы Жаворонок, выступившей с докладом "Структура массового заговора ХХ – ХХI веков", было весьма показательным.

Речь шла о крупном и удачном издательском проекте под названием "Наталья Степанова", в рамках которого недавно выпущена уже двадцать третья книга. "Наталья Ивановна Степанова" позиционируется как сибирская знахарка, жизнь которой посвящена восстановлению, сохранению и продолжению традиции отечественного целительства. Первые издания содержали "сборную солянку" из заговоров на все случаи жизни, где прозаичные средства "от сглаза" соседствовали с заговорами скотины "от ящура" и прочих бед. В последней же книге, содержащей более 7000 заклинаний, все они не только тщательно отредактированы и изложены в стихотворной форме, но и систематизированы в соответствии с их действенностью, актуальностью, тематикой и т.д. Одновременно проект поддерживает издание газеты "Магия и жизнь", которая распространяется через Интернет и массовую продажу в киосках Роспечати. Все издания снабжаются специальными купонами на магические услуги, в электронном магазине проекта можно завести электронные кошельки и т.д. То есть, речь идет об однозначно выгодном коммерческом проекте, который отличается от массового производства брелоков для мобильных телефонов или иконок для автомобилей в церковных лавках лишь более скромным уровнем доходов.

Однако печальной представляется одна деталь, упомянутая в выступлении Светланы Жаворонок. Дело в том, что когда-то, в первых сборниках "Натальи Степановой", несмотря на отсутствие классификации заговоров по темам, они строго делились по принадлежности к "черной" или "белой" магии – то есть, на достижение с их помощью доброго или злого результата. Теперь же это деление игнорируется, так как авторами проекта настойчиво внедряется идея, что "магии не надо бояться", потому что она полностью "в распоряжении того, кто ею владеет". Понятно, что, с одной стороны, это может говорить о небрежности "коммерсантов" по причине полного непонимания, с чем они играют. Но с другой – свидетельствовать и о деградации нравственных ценностей в целом, когда люди перестают учитывать разницу между принесением пользы и причинением вреда "просто так". За обобщенной, можно сказать, вымышленной, "Натальей Степановой" стоят какие-то реальные знахари и ведуны, чьими материалами распоряжаются "менеджеры", цель которых ясна. Но извлечение прибыли ценой того, что потаенное знание становится достоянием публичного пользования, вероятно, не только обесценивает и неизбежно извращает такое знание, но и "воспитывает" социальную мораль. А заодно и способствует процессу общего оглупления населения, которое лечится типографскими "магическими открытками" точно так же, как тоннами "щепочек от креста". И в данном контексте совершенно неважно, идет ли речь о спекуляции на почве какой-то определенной религиозной конфессии, либо тайной традиции лекарства и ведовства. Модель едина: некая "ценность" используется в качестве предлога для манипулирования сознанием массы людей с целью извлечения из этого материальной выгоды. В результате такой свойственной "всем нам грешным" манипуляции ценность принудительно девальвируется, а человек во множестве себе подобных, даже не отдавая себе в том отчета, становится еще более неразборчивым.

И все же, оставаясь сравнительно закрытой областью традиционного народного опыта, колдовство продолжает существовать и, насколько это возможно, охранять свою "территорию" от посягательств профанов. В России до сих пор остаются регионы, где можно услышать живые свидетельства знающих людей – быть может, последних хранителей старых традиций народной магии. Об этом рассказывал на конференции доктор филологических наук Владимир Кляус, избравший темой своего выступления "Пространство дома в обряде лечения порчи". Доклад был основан на изучении знахарской практики староверов Забайкалья и польской диаспоры на Алтае, которые сохранились со времени появления их там в XVIII веке.У обеих групп знахарство ориентировано исключительно на лечение разного рода недугов, что воспринимается обывателем, как "белая", то есть направленная на добро, магия. При этом посещение людьми целителей связано с определенным этикетом поведения и самого знахаря, и обратившегося. В доме знахаря, который воспринимается окружающими местом, несомненно, сакральным, пространство для магических действий тоже особо упорядочено. Ключевых мест, с которыми связаны все акты целительства, в доме всего пять. Во-первых, это стол, у которого "нашептываются" заговоры и производятся другие манипуляции. Во-вторых, дверь – через нее извне приносят воду, приходят, а затем уходят страждущие. В-третьих, это печь, очаг – прибежище огня и наиболее магическое место жилища, в-четвертых – подполье, которое тоже используется при ворожбе. И, разумеется, иконы, которые играют главную роль в знахарской традиции староверов. По свидетельству филолога, недомогавшая американка, которая оказалась с группой ученых у одного из таких знахарей, рискнула испытать эффективность лечения на себе. В результате, после произведенных знахарем действий и манипуляций, она испила в подполье "заговоренной" водицы и, как сообщил о том Кляус, исцелилась. Интересно, что заговоры, по мнению филолога, сами по себе не могут быть формой передачи знаний. А вот старушки, которые владеют способностью лечить с их помощью, входят в так называемые "сабуровы деревни" и совершают определенные обряды на праздники и на поминках.

Судя по археологическим материалам и письменным памятникам, традиции ведовства на Руси сравнительно недавно вполне мирно сосуществовали с христианской и языческой религиями. Следы такого симбиоза и в самом деле можно наблюдать до сих пор, особенно там, где хотя бы в какой-то мере сохраняются традиции допетровской эпохи. Поэтому обращение знахарей к имеющемуся в их распоряжении культовому антуражу не может восприниматься как что-то экстраординарное. Впрочем, для того, чтобы уяснить это, достаточно ознакомиться с подлинными заговорами, буквализм которых не просто связан, а сплетен из имен – стихий, святых угодников, природных явлений, божеств, ангелов и т.д. Поэтому озадачиваться вопросом, как корреспондируется религиозная вера с обращением людей к потаенному мастерству знахарей, никто из присутствующих на конференции не стал. Во всяком случае, те, кто обладает способностью помогать людям с помощью лечения заговорами, по словам Кляуса, пользуются особым уважением у окружающих.

Несколько иную картину состояния колдовства представил историк, кандидат наук Альберт Давлетшин на основе своего знакомства с колдунами индейцев тупиа в Мексике. Общаться с ними докладчику приходилось на несколько необычном испанском, в котором отсутствовали слова приветствия и термин "дождь". А также звук "о" во всех остальных словах, поскольку он отсутствует в родном языке аборигенов. Колдуны, или курандерос, в тех краях, где побывал Давлетшин, тоже занимаются лечением болезней и диагностикой разного рода несчастий. В местах проживания племени широко распространены недомогания, связанные с расстройством психики, что ученые объясняют, в основном, недостатком содержания в воде необходимых для правильного функционирования нервной системы микроэлементов. Однако население убеждено, что во всем виновата порча, которую рассылают направо и налево многочисленные колдуны, а затем они же ее и лечат. Любопытно, что, по словам выступавшего, деление на "плохих" и "хороших" чародеев, в отличие от "коммерческих целителей" из газеты "Магия и жизнь", у индейцев существует. Правда, "дурными" курандерос считаются те из них, которые до того "плохо лечат", что колдовство у них вообще не получается. Те же, кто обладает соответствующего уровня профессионализмом, считаются "хорошими". Однако самыми "плохими" у индейцев именуются те колдуны, которые самочинно объявляют себя таковыми, будучи откровенными мошенниками или сумасшедшими. Тем не менее, колдун будет не колдун, если ему не удается найти непременный атрибут любого курандерос – магическую каменную фигурку антигуас, наткнувшись на которую, обычные люди боятся до нее дотронуться. По поверьям населения, антигуас – это окаменевшие демоны и духи, которые могут оживать в результате особых действий колдуна.

Природа и практика магии и колдовства у индейцев Мексики, разумеется, не столь примитивна, как можно было уловить это за одно лишь, вероятно, путешествие ученого. Однако в общих чертах его рассказ был вполне корректен. Включая даже такую интересную деталь, как прецедент с внезапной кончиной православного священника одного из местных храмов тех мест. Жители города, где это произошло, абсолютно уверены, что батюшка стал жертвой очень сильного колдовства, в результате которого на него была наведена порча. Причина чьей-то столь сильной неприязни к священнику виделась вполне понятной. Дело в том, что он и сам был… довольно сильным колдуном, который наделал людям немало пакостей. Тем паче, что он был еще белым, которые по местным поверьям и вообще существа "поганые", так как способны пожирать младенцев. А вдобавок ко всему и бисексуалом, что делало покойного в глазах окружающих в плане колдовства особенно опасным.

О не менее экзотичных для россиян вещах рассказывала кандидат филологических наук Александра Архипова из РГГУ, доклад которой был выстроен на результатах исследований состояния религиозных и магических традиций в Монголии. Колдуны там тоже есть, специализируются они в последнее время достаточно узко, поэтому одни занимаются гаданием, другие – мануальными премудростями, третьи – видят духов и говорят с ними, четвертые вызывают и материализуют потусторонние сущности и т.д. Однако бедой этих мест стало катастрофическое уменьшение количества святых лам и шаманов, которые оберегали людей от вмешательства в их жизнь злых потусторонних сущностей. Традиционное распространение в этом регионе Азии тибетского буддизма возлагало на, как правило, высокообразованных и владеющих разного рода психотехниками лам, много ролей одновременно. Зачастую они были педагогами, советниками правителей и советчиками простых людей, врачами, политическими или оборонными стратегами. Не менее заметную роль играли и более закрытые от общественных проявлений шаманы, деятельность которых во многом дублировала роль лам. Поэтому те и другие выступали в роли охранителей населения от козней злых духов или колдовства недобрых людей. Творимое кем-либо зло конкретизировалось в проклятии – хараале, с которым довольно успешно справлялись когда-то ламы. Однако когда в результате преследования религий большевиками ламы были практически все изгнаны или истреблены, то проклятия, не находя себе противодействия, прошли своего рода эволюцию. Они персонифицировались в незримых существах, именуемых хараалчи, которые неотступно следят за всем, что творят люди и, когда те переходят грань допустимого, проклинают без предупреждения. Украл, к примеру, что-то – хараалчи на тебя насылается хараал, который проявляется в том, что отсыхают руки. В то время как ноги остаются целы, чтобы было на чем добежать до ламы или шамана для раскаянья.

Не менее интересным был доклад Евгении Литвин о колдунах и шарлатанах древнегреческой эпохи V – IV веков до н.э. По мнению многих современных исследователей, волшебство выделилось в Древней Греции в подобие самостоятельного института именно в этот период. Сама Литвин тоже связывает это с формированием философии неоплатонизма, выделением науки и в определенной мере влиянием восточной мистики.Некоторые ученые настаивают на том, что корни греческой магии уходят в более древние времена, но лишь к V веку маги начинают описываться в источниках. Однако, по мнению Евгении Литвин, сами процедуры целительства описывались и ранее, но ни о каких целителях там не упоминалось.

Резюмируя итоги первого форума российских ученых, на котором было положено начало научному обсуждению темы колдовства, в самую первую очередь хотелось бы отметить… смелость этого начинания. Да-да, смелость! Потому что в России наших дней, где даже академическую науку на полном серьезе пытаются втиснуть в узкие рамки клерикального регламента, говорить о ценности каких-то "неправославных" народных традиций становится опасно не только для нервов. Тем более, когда речь заходит о вполне живой и неистребимой традиции "народной веры", доказавшей свою жизнеспособность в веках. Ведь"народная вера" – это не только "признание факта существования множества вещей, недоступных нашему пониманию", как писал еще Блез Паскаль. И не только вера в существование целителей, которые и в самом деле исцеляют, или признание вполне материальной вредоносности направленной на тебя ненависти. Это еще и вера в то, что добро всегда побеждает зло, пусть и не все из верующих до того доживают…


Михаил Ситников
Источник: "Credo.Ru"