Лента: Религия

5 сентября 2003 кардинал Ратцингер дал телеинтервью каналу EWTN. За два года до своего избрания, Кардинал ясно видел картину опасностей, грозящих Церкви и ее надежд. «Католиков будет меньше», «Церковь может утратить веру» – и другие прямолинейные диагнозы – впервые по-русски на Ратцингер-Информ.

«Господь сидел за одним столом с грешниками. Это и есть определение Церкви: Господь сидит за одним столом с грешниками. Мы не должны этому удивляться. Мы не должны впадать в уныние.» Кардинал Ратцингер

Предисловие Раймона: Я – Раймон Аройо. Он – один из усерднейших работников Церкви. Он – главный ватиканский защитник и страж Католической доктрины, по власти уступающий только самому Папе и уж точно на сегодняшний день один из важнейших людей в Римской Католической Церкви. Хотя последние 23 года префект Конгрегации Доктрины Веры кардинал Йозеф Ратцингер истово открещивался от слишком тесных контактов с прессой, сегодня он впервые появляется в эксклюзивном интервью, чтобы обсудить будущее Церкви, сексуальный скандал, разразившийся в среде священнослужителей, и понтификат Иоанна Павла II. Кроме того, впервые Кардинал комментирует настойчивые слухи о его предстоящей отставке. Беседа с Йозефом Ратцингером состоялась в Риме несколько недель назад (сентябрь 2003, прим. ред.).

Интервью

Раймон: Прежде всего, Ваше Высокопреосвященство, позвольте поблагодарить вас за то, что вы нашли время для этой беседы. Это великая честь – встретиться и разговаривать с вами. В своей книге "Бог и мир" (God And The World) вы говорите о кризисе веры. Вы лучше, чем кто-либо другой, осведомлены о состоянии Церкви. Каждый день вы получаете отчеты. В чем этот кризис выражается сейчас? Нет ли признаков улучшения?

Кардинал: Да, в определенном смысле, улучшения есть. Хотя в целом положение, я имею в виду положение в Западном мире, характеризуется экспансией релятивизма, усилением идей, будто все религии равнозначны, и что мы ничего не можем с точностью знать о Боге, и так далее в том же духе. Таково основное впечатление от нынешнего мира, и это, конечно, является искушением для нас, как христиан. Однако я полагаю, что, с другой стороны, в душах многих людей живет искреннее стремление обрести настоящую связь с Христом и пребывать перед лицом нашего Господа. Хочу отметить, что положение серьезно улучшает молодежь, ибо они не желают просто механически делать то же, что и все, они хотят действительно быть в контакте с Господом и принимают веру, которую преподает Церковь. Таким образом, я сказал бы, что в целом ситуация с верой в Западном мире не улучшается, но в Церкви, среди церковной молодежи, мы наблюдаем множество новых начинаний.

Раймон: Ростки надежды все-таки пробиваются.

Кардинал: Да.

Раймон: Давайте поговорим о Втором Ватиканском Соборе и, в частности, о том, как были претворены в жизнь постановления Собора. Вы очень много писали и говорили на эту тему. Для людей моего поколения, я уверен, особенно важен такой вопрос веры, касавшийся и наших отцов и праотцев, как литургия, Месса. Вы говорили о «реформировании реформы». Каким вы видите начало этого процесса? Какие конкретные формы он приобретет по мере развития?

Кардинал: В целом я сказал бы, что литургическая реформа – главная идея Собора – не была достойно реализована. Сейчас литургия находится в ведении общины. Община, руководствуясь собственными представлениями и творческим потенциалом священника или других подобных объединений, создает свою «собственную» литургию. Здесь в большей степени ощущается проявление в храме их личного опыта и собственных убеждений, нежели Присутствие Господа. В результате этого творчества и самоопределения общины исчезает сама сущность литургии. Та сущность, благодаря которой мы возвышаемся над своим субъективным опытом и получаем нечто, находящееся за его пределами – то, что как раз и является даром Божьим.

Я полагаю, нам необходимо возродить не какие-то конкретные элементы ритуала, но саму сущностную идею литургии – понимание того, что в литургии главное не присутствие в ней нас, как личностей, но обретение благодати присутствия Господа в Церкви земной и небесной. И универсальность литургии, как мне кажется, состоит в этой ее сущности. Определение литургии и восстановление подобного представления о ней также помогло бы прийти к тому, что соблюдение норм стало бы не следствием юридического позитивизма, а итогом настоящего участия человека в том, что Господь подает нам в своей Церкви.

Раймон: Вы так красноречиво говорили о смысле жертвы (жертвы, совершающейся в таинстве евхаристии – прим. пер.) и исповедания веры. Какие конкретные формы должно принять их возрождение? Станем ли мы свидетелями возвращения к ad orientem posture, обращению священника лицом на восток во время Службы, когда пастырь отворачивается от народа, возвращения латыни, большему использованию латыни в Мессе?

Кардинал: Относительно versus orientem, обращения лицом к востоку, замечу, что оно было бы добрым подспорьем, ибо это подлинная традиция, идущая с апостольских времен, и это не просто норма, но сверх того – это выражение космического и исторического масштабов литургии. Мы служим Мессу в пространстве космоса, в пространстве всего мироздания. В Мессе содержатся предвидение будущего человеческой цивилизации и отражение ее истории, связанной со всей вселенной. Я думаю, подобное новое вскрытие взаимосвязи человечества и всего сотворенного мира сегодня может быть усвоено людьми лучше, чем, скажем, двадцать лет назад.

Кроме того, здесь есть объединяющий фактор: священник и народ вместе обращаются к Господу. Итак, я полагаю, это было бы благотворно. Подобные внешние жесты всегда являются не самоценными средствами, но подспорьем, способным оказать действенную помощь, поскольку они коренятся в древних указаниях к отправлению литургии.

Относительно решения перевести литургию на языки местных народов, в целом, я полагаю, оно было верным, ибо таким образом литургия становится понятна прихожанам, и они получают возможность мысленно соучаствовать в службе. Но неизменное присутствие в Мессе некоторых латинских элементов способствовало бы приданию ей вселенского измерения, дало бы возможность людям в разных частях света сказать: "Мы пребываем в единой Церкви". То есть, по большому счету, местный язык это…

Раймон: …благо.

Кардинал: …допустимый метод. Но определенное присутствие латыни способствовало бы приданию Мессе большей универсальности, вселенского значения.

Раймон: Я знаю, что вы работаете над новой литургикой, над посвященной новой литургии частью законодательства, о которой говорил Папа в своей энциклике "О Евхаристии". Мы не однократно слышали от кардинала Аринзе и читали в некоторых публикациях, что это может стать предвестием повсеместного индульта Тридентской Мессы. Вы предполагаете такой вариант развития событий?

Кардинал: Я бы все-таки отделил готовящийся документ от проблемы индульта. Будущий документ – это не законодательный акт, а интерпретация существующих норм. То есть мы только истолковываем либо разъясняем, что является злоупотреблением, а что относится к подлинной литургии. По ощущениям, возможности этого документа очень ограничены – выявления злоупотреблений и прояснение норм, относящихся к этому вопросу. Все прочее – совершенно другой вопрос. Я думаю, как таковая, старая литургия никогда не была запрещена. Пореформенная литургия – это полноценная литургия церковной общины, но и старая литургия также остается действительной, и нам нужны нормы, которые позволили бы ее отправлять, но только с благословения епископов и Святейшего Отца.

Раймон: Хм. Я знаю, что это стало серьезной проблемой для некоторых частей Церкви. А из других частей Церкви раздаются призывы к Папе с требованием более частой практики старой Мессы

Кардинал: Да. Я думаю, важно быть открытыми подобной возможности и при этом демонстрировать единство Церкви. Сегодня наша Церковь та же самая, что 500 лет назад. Это всегда одна и та же Церковь. То, что когда-то было святым для Церкви, остается святым всегда. В Церкви это не представляется невозможным, впрочем, как и всегда.

Раймон: Верно. Кое-кто убежден, Ваше Высокопреосвященство, что de facto сегодня в Католической Церкви существует раскол. Многие называющие себя католиками, многие рожденные и принявшие Крещение в Католичестве на деле не пребывают в полноте веры. Как мы вернем их? Как мы достучимся до них в нынешних условиях?

Кардинал: Это постоянная пастырская проблема – помочь всем этим людям вернуться к вере подлинной Церкви. Также как всегда существовала проблема часто встречающегося маловерия и несовершенства веры. Сейчас совершенно ясно, что с учетом…

Раймон: Релятивизма?

Кардинал: …релятивизма и ему подобных факторов, проблема эта сохраняет свою актуальность.

Также по-прежнему остается проблема катехизации и евангелизации, которая стала даже острее, чем когда бы то ни было. Я полагаю, что первый пункт – это хорошая катехизаторская работа по подготовке к восприятию веры, преподание веры, действительно являющейся подлинной верой современной Церкви. И я думаю, что Катехизация, проводимая Католической Церковью, есть действеннейшее средство, помогающее ясно увидеть, что действительно относится к вере Церкви, а что нет. Новый компендиум, который мы готовим, станет еще одним подспорьем в практических трудах катехизации. Таким образом, преподание веры и обретение взаимопонимания – это первое, что должно совершаться.

Второе обусловлено тем, что в своих проповедях мы имеем реальную возможность год за годом наставлять людей в том, что же на самом деле представляет собой вера, а не только преподавать им лишь некоторые или одни и те же идеи. Думаю, в том, что священники и епископы в своих проповедях могут твердить одни и те же понравившиеся им истины, не представляя пастве всю полноту веры, и таится настоящая опасность. Таким образом, обновления в сфере проповеди также очень важны. Литургия – это живая катехизация. Аутентичная, подлинная литургия играет крайне важную роль, не только, как я сказал, будучи плодом представлений и опыта конкретной общины, но также как выражение веры всей Церкви. В ней каждый может стать свидетелем Жертвы Христовой и лицезреть Триединого Бога, когда Он обращается к нам, а мы к Нему. Литургия крайне важна. В ней молитва, творимая в Храме, обретает свою глубину. А я убежден, что путь познания Бога – это молитва. При этом очень существенна роль обучения молитве. Вознося конкретную молитву, мы познаем Бога и Церковь. При этом очень важно обращаться к помощи молитвенников, представляющих подлинную глубину нашей веры. Итак, я убежден, что всякие труды Христианского милосердия должны служить конкретизации нашей веры, ибо вера – это не только идея, не только теория, но и реальная жизнь.


Раймон: То есть опыт, полагаю, испытанный вами, происходящего в Мессе…

Кардинал: Угу.

Раймон: …контакта, если угодно, между Богом и человеком…

Кардинал: Да-да.

Раймон: …открывает поистине безграничные возможности. Расскажите немного о Новой Весне Католической Церкви (New Springtime). Папа так много говорил о Новой Весне и о вас в этой связи. Расскажите о своем представлении. Ваша точка зрения немного отлична от прочих. Кому-то в грядущем тысячелетии видятся множество пробивающихся ростков веры и люди, поголовно уверовавшие и пляшущие рука об руку (Кардинал смеется). Вам представляется другая картина. Расскажите, как она выглядит. Каким вам видится эта Весна?

Кардинал: Я отнюдь не исключаю танцы рука об руку, но это только один момент. Моя мысль состоит в том, что подлинная весна Церкви не означает, что в ближайшее время на нас обрушится волна обращений, что все люди мира обратятся в Католичество. Не в этом путь Господень. Все значимые события в истории всегда начинались с небольших, твердых в своих убеждениях общин. Так, Церковь началась с двенадцати Апостолов. Даже Церковь Святого Павла, распространявшаяся по Средиземноморью, состояла из маленьких общин. Но сама по себе такая община и есть будущее мира, ибо ее члены обладают истиной и силой убеждения. Итак, думаю, сегодня было бы ошибкой думать, что теперь или через десять лет с приходом Новой Весны Церкви все люди станут католиками. Не в этом наше будущее, и не этого мы ждем. Но вместо этого у нас будут действительно твердые в вере общины с elan (пылом – фр.) веры, разве нет? В этом и заключается весна церкви – новая жизнь подлинно верных, обретающих радость в вере.

Раймон: Но их будет меньше? В мировом масштабе?

Кардинал: Думаю, меньше. Но это малое количество верных будет излучать в мир радость. И в этом состоит их привлекательность, как это было в старой Церкви. Даже когда Константин объявил Христианство государственной религией, на общем фоне христиан было мало, хотя тогда уже было ясно, что за ними будущее. Мы можем жить в будущем, но дайте нам путь в иное будущее. И я хочу сказать, что, если в нашей среде будут молодые люди, испытывающие настоящую радость веры, излучающие эту радость, мир поймет – "даже если я не могу разделить их радость, даже если я не могу обратиться к этому прямо сейчас, за этой жизненной дорогой – будущее".

Раймон: Считаете ли вы различные движения, возникшие в Церкви, частью этого продолжающегося преобразования? И есть ли в этом опасность того, что мы движемся к, если угодно, фракционной системе Церкви, и что все мы должны включаться в этот процесс, если считаем себя настоящими Католиками?

Кардинал: Да, с одной стороны, я сторонник таких движений как Communione e Liberazione, Focolare, и Харизматическое Обновление (Charismatic Renewal). Я считаю, что это признак Весны и присутствия Святого Духа, день сей принесет нам новые харизмы и так далее. Я очень надеюсь на то, что все это происходит не по распоряжению властей, а действительно совершается силой Святого Духа, присутствующей в людях. Существуют движения и новые начинания в вере, новые формы веры. С другой стороны, я думаю, важно то, что эти движения не замкнуты внутри самих себя и не претендуют на обладание абсолютной истиной, но понимают, что, даже если я уверовал в свой путь, я должен принимать, что все мы (народ Божий – прим. пер.) движемся, в конечном итоге, одним путем, и нам следует быть открытими для других, пребывать в общении с другими. При этом очень важно оставаться в лоне и в сугубом послушании Церкви, в общении с епископами и Папой. Только в такой открытости, отказе от возведения в абсолют своих личных идей и пребывании в сослужении со всей Церковью, Церковью Вселенской, пролегает настоящий путь в будущее.

Раймон: Ваше Высокопреосвященство, я хотел бы задать вам несколько вопросов личного характера, если вы позволите. В книге "Бог и мир", говоря о должности префекта Конгрегации Доктрины Веры, вы пишете: "Это моя самая неудобная должность". (Кардинал смеется) Что вы имели в виду?

Кардинал: Да, по большей части эта должность вызывает ощущение дискомфорта. Существенная доля работы сотрудников Конгрегации посвящена проблемным сторонам жизни Церкви – релятивизму, ересям, неприемлемым богословским теориям, сомнительным богословам и тому подобному. Кроме того, мы занимаемся разбором дисциплинарных дел. Проблема педофилии – тоже в нашем ведении. Служа в этой Конгрегации, мы действительно сталкиваемся со сложнейшими аспектами жизни современной Церкви. При этом мы подвергаемся нападкам, нас называют инквизиторами, о чем вам известно лучше, чем мне…

Раймон: Конечно, конечно.

Кардинал: …с одной стороны. Но с другой стороны, я должен прокомментировать приведенную вами цитату. Помимо всех неприятных аспектов этой работы, каждый день я слышу, как люди с благодарностью говорят: "Да, Церковь обладает своей идентичностью, она продолжает существовать, вера подлинна, она существует сегодня, и она возможна сегодня". И проходя через площадь Святого Петра или где-либо еще, я каждый день встречаю людей из разных частей света, узнающих меня, которые говорят: "Спасибо, отче. Мы благодарны вам за то, что вы делаете на своем трудном посту, потому что ваши труды помогают нам". Даже многие друзья-протестанты говорят мне: "То, что вы делаете, помогает и нам, потому что это защищает и нашу веру. Нам нужна такая помощь, как та, что подаете нам вы. Даже если мы не разделяем все, что вы утверждаете, нас поддерживает сознание того, что существуют подобные защитники веры. Это ободряет нас, дает силы верить и жить с верой". На днях Православная делегация заявила: "То, что вы делаете, является благом и для нашей веры". То есть здесь мы имеем не так часто встречающееся экуменического масштаба…

Раймон: …признание?

Кардинал: Признание.

Раймон: Ваше Высокопреосвященство, есть другой момент – хотя это полностью моя личная точка зрения, связанная с моей работой – я исследую Церковь. Я путешествую по миру и разговариваю с огромным количеством людей, абсолютно противоположных тем людям, с которыми вы сталкиваетесь и которых вы описываете. И я должен вам честно сказать – последние дни стали для меня чем-то вроде испытания веры, и я знаю, что для некоторых моих коллег тоже. Как вы боретесь с искушениями, которые, я уверен, возникают во время расследования случаев, находящихся в вашей компетенции, и при общении с замешанными в них людьми?

Кардинал: Я думаю, нам следует помнить слова Спасителя, я помню их по-итальянски (далее отвечает на вопрос по-итальянски) Господь сказал нам: "На полях Церкви будет не только пшеница, но и солома; в море мира вы поймаете не только рыб, но и вещи негодные". Поэтому Он возвестил нам об общине, о Церкви, в которой будут и раздоры, и грешники. Мы должны помнить, что Святой Петр, Князь Апостолов, был великим грешником, и, тем не менее, Господь избрал камнем, на котором Он воздвиг Свою Церковь, именно грешника Петра. Уже этим Он указывает нам на то, что Папой может быть не только великий святой. Мы должны принимать тот факт, что в числе Пап будут и грешники. Он возвестил нам, что на полях Церкви будет множество соломы. И осознание этого не должно быть для нас неожиданностью, когда мы рассматриваем всю историю Церкви. В конце концов, в ней были времена, сопровождавшиеся не меньшими раздорами, чем наше время. Все, что нам следует сделать – вспомнить IX век, X век, Ренессанс. Таким образом, памятуя о словах Господа, помня историю Церкви, мы можем понять всю относительность масштабов нынешних раздоров. Мы страдаем. Мы должны страдать, ибо они – эти раздоры – в свою очередь заставляют страдать огромное количество людей, и мы помним о жертвах этих страданий. На самом деле нам следует предпринять все, что находится в наших силах, чтобы в будущем подобные ситуации не повторялись.

Но с другой стороны, мы знаем, что Господь – и в этом сущность Церкви – Господь сидел за одним столом с грешниками. Это и есть определение Церкви: Господь сидит за одним столом с грешниками. Мы не должны этому удивляться. Мы не должны впадать в уныние. Наоборот, Господь сказал: "Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию". Мы должны ясно понимать, что Господь и в наши дни ищет грешников, чтобы спасти нас.

Раймон: Вы, как я знаю, плотно занимались тянущимся до сих пор кризисом Церкви в Соединенных Штатах, связанным с громкими сексуальными скандалами. Вы прилагали усилия к скорейшему заживлению этой раны. Мой вопрос таков – что вы считаете первопричиной этого кризиса, и ныне длящегося в США?

Кардинал: Я бы для начала разделил две разных составляющих этого дела – основной элемент этого скандального дела и элемент специфический. Основным элементом, как я уже говорил, является слабость натуры человеков, даже священников. Мы никогда не сможем покончить с этим – искушения, свойственные людям, всегда будут касаться, в том числе, и священнослужителей. Так было всегда, нам следует это принять. Мы должны знать, что подобные вещи могут случаться даже в среде священников и епископов.

Второй элемент более специфичен. Почему именно в наше время подобное случается столь часто, чаще, чем в прежние времена? Полагаю, главная причина в маловерии, ибо только если я действительно состою в глубоко личном общении с Богом, если Господь для меня не какое-то отвлеченное понятие, а Личность, с которой меня связывают узы глубочайшей приязни, если я знаю Господа лично и если я каждый день общаюсь с Ним, ощущаю Его любовь, если для меня вера – это реальность, если она становится прочным основанием моей жизни, когда это все более чем реальность, а не некая гипотетическая возможность – в этом случае, если я действительно тверд в вере и действительно с любовью общаюсь с Господом, Господь поможет мне в любых искушениях, и я могу одержать победу даже тогда, когда это кажется невозможным. Если же вера не наполняет каждый день человека, если вера слабеет и становится чем-то гипотетическим, то она перестает служить фундаментом его жизни, и тогда начинаются все эти проблемы. То есть, я бы сказал, что суть этого дела, для меня лично, в слабости веры и ее недостатке в церковной среде. Полагаю, это проблема последних сорока-пятидесяти лет. Вместе со стремлением найти взаимопонимание, общие точки соприкосновения с миром, с идеей о том, что вера – это нечто очень личное, интимное, исчезал универсальный дар Господа. Итак, думаю, первым делом следует заново изучить веру, заново обратиться к ее глубинам и углубить наставление в вере. Я полагаю, что в последние сорок-пятьдесят лет нравственное наставничество Церкви было не так явно и весомо, как следовало бы. В Церкви есть множество авторитетов, которые внушают людям другое, говоря: "Нет, это не грех. Это присуще всем, а что относительно распространено – то разрешено". Приняв такую идею, мы утрачиваем ясные нравственные ориентиры. Ориентируясь на привычные человеческие поступки, мы навсегда останемся в шорах этих привычных человеческих поступков, и в конечном итоге рискуем…

Раймон: …пасть жертвой мира сего?

Кардинал: Да-да-да. Поэтому я думаю, что важны две вещи – обращение к глубинам веры, к жизни с молитвой и с таинствами Церкви и ясное нравственное наставничество, убежденность в том, что в Церкви присутствует Святой Дух, и она способна наставить человека на пути к Богу.

Раймон: Что бы вы сказали верующим в США, пребывающим в эти часы в смятении духа, не знающим, на кого обратить свой взор? Что вы скажете им?

Кардинал: С одной стороны, первое, что следует сделать – обратить свой взор на Господа. Он всегда здесь, Он всегда рядом с нами. Обратите свой взор на святых всех времен, найдите святых в наши дни. Смиренные, исполненные веры люди живут рядом с нами, может быть, они не так заметны, ведь они не мелькают на телевидении. Но смиренные, молящиеся люди живут сегодня рядом с нами, и, обнаруживая этих людей, мы обнаруживаем, что Церковь не исчезла, но продолжает существовать, особенно в не самых заметных личностях. Я думаю, это главное – обрести Господа, обрести святых всех времен, а кроме этого обрести не канонизированных простых людей, действительно пребывающих в сердце Церкви.

Раймон: Ваше Высокопреосвященство, Епископская конференция Соединенных Штатов в значительной мере взяла инициативу в свои руки, Национальная конференция старается положить конец этому кризису. Учитывая тот, если угодно, дефицит доверия, который существует у верующих в отношение епископата, верите ли вы, что Конференция Епископов будет наилучшим инструментом исцеления этой язвы и преодоления кризиса?

Кардинал: Вы сами понимаете, что это сложный вопрос.

Раймон: Поэтому я его и задаю. (Оба смеются)

Кардинал: С одной стороны, координация епископов действительно необходима, ибо США – это огромный континент, и невозможно, чтобы все епископы были в равной степени дисциплинированы. Поэтому координация совершенно необходима. В этой связи координация действий епископов и наличие общих для них норм – это важный фактор, обеспечивающий единство Церкви во всех диоцезах. Полагаю, что четко обозначенная личная ответственность епископов есть фундамент Церкви. И, возможно, анонимность Епископской конференции может таить в себе опасность для Церкви. Никто не несет личной ответственности. Всегда существует конференция, но вы не знаете – где эта конференция, кто эта конференция. Иными словами, я думаю, необходимо здоровое соотношение между двумя факторами. С одной стороны – сотрудничество, коллегиальность, равенство прав и норм. С другой – личная ответственность епископов, чтобы я мог знать – "это моя сфера, и за нее я отвечаю". Ведь епископ несет ответственность за удивительные, но также и за очень трудные вещи.

Раймон: Верно-верно. Ведь чадам Церкви трудно заключить в объятья отца, если чадо не знает, кто он. (Смеется)

Кардинал: Верно. Это и есть фигура бесстрашного епископа.

Раймон: Это очень важно. В книге "Бог и мир" вы размышляете о Dominus Jesus, документе, вышедшем в 2000 году. Ваши мысли вызвали противоречивую реакцию, потому что, в частности, вы говорите: "Бог не отменил Своего договора с израильтянами или, скорее, с народом Израиля; но, поскольку Иисус есть Мессия для всех народов, значит, преображение было все еще необходимо или должно было стать доступным". Как, по-вашему, согласуются эти две идеи?

Кардинал: Возможно, согласовывать эти две идеи – не наша компетенция, и стоит оставить это Богу. Ибо две вещи совершенно ясно обозначены в Святом Писании. В своем Послании к Римлянам святой апостол Павел ясно указывает: Бог верен своим обещаниям. Народ Авраама всегда остается народом Божьим, и апостол прямо говорит: "Весь Израиль спасется". Также ясно и то, что Иисус есть Спаситель не только для других народов. Он от израильтян по плоти и Он Спаситель, тем более Спаситель Его собственного народа. Святой Бернард Клервосский говорит: "Бог приберег, сохранил для Себя спасение Израиля. Он сотворит сие спасение Самолично". Так что мы должны оставить это самому Господу, видя, веруя и зная, что Христос есть Спаситель Его собственного народа и всех народов. Как Бог сделает это, известно только самому Богу.

Раймон: Но ведь это обязанность Церкви – сделать Евангельское послание доступным для еврейского народа.

Кардинал: Да. Это очень важно – сделать Евангелие доступным для всех народов, в том числе, донести его до еврейского народа. Не знаю, возможно, вы видели новую книгу кардинала Люстиже (Lustiger), в которой он очень трогательно описывает свой собственный опыт обращения и показывает, как можно обнаружить и понять содержащиеся в Ветхом Завете предсказания о Христе. Также кардинал поясняет, как можно в наши дни услышать голос Христа в священных книгах Израиля. Итак, это действительно долг Церкви – сделать явственным для мира тот факт, что Христос есть Спаситель, в том числе Спаситель Своего собственного народа.

Раймон: Конечно, мне вспоминается аудиенция у кардинала Люстиже, парижского кардинала, не просто обратившегося еврея, но обратившегося из Иудаизма. Но давайте немного поговорим о ваших многочисленных выступлениях относительно природы сексуальности и о том, что она находит свое пристанище и выражение в институте брака. Сегодня такая позиция и такой призыв вызывают очень большие споры. Как Церковь собирается донести свое послание в обстановке, когда легализуются гомосексуальные браки, когда существуют искусственное оплодотворение и технологии репродукции вне брачного акта – как вы осуществляете свое наставничество в таких культурных условиях?

Кардинал: Надеюсь, вы не думаете, что я сейчас за минуту разъясню то, (Раймон смеется) что не могут разъяснить множество людей в огромном количестве книг? Но, я полагаю, главное здесь то, что заключено в самой человеческой природе. Мужчина и женщина созданы друг для друга – это понятно. Такова взаимосвязь, установленная самим актом творения – все, что заключено в природе, натуре, дано нам для продолжения рода человеческого. Бог сотворил мужчин и женщин, чтобы быть им двоим одной плотью, как сказано в первых главах Библии. Я думаю, даже если наша культура выступает против брака как сущностной формы отношений между человеческими существами, между мужчинами и женщинами, то сама природа наша никуда не исчезает, и мы можем постичь ее, если захотим. Я думаю, все эти "другие" варианты отношений – антикультурны, они противоречат культуре человечества, и, как это нетрудно понять, вступают в конфликт с нашей внутренней человеческой сущностью. Я надеюсь, что даже сегодня существует возможность в уважительном и открытом диалоге с людьми прийти к пониманию того, что сама наша природа диктует: мужчина и женщина сотворены друг для друга.

Раймон: Одна из ваших обязанностей в Конгрегации доктрины Веры – расследование обстоятельств явлений Девы Марии, случавшихся как в прошлом, так и в наши дни. В 2000 году вы открыли так называемую "Третью Фатимскую тайну". И часть обнародованных откровений упоминала некий град пуль, в них описывалось, как Папа падает, и, кажется, умирает. Конгрегация истолковала это как пророчество об известном покушении на жизнь Его Святейшества Иоанна Павла II. Существует ли возможность – я получаю множество писем, в которых меня просят задать этот вопрос – существует ли возможность того, что это предсказание относится к будущему Папе?

Кардинал: Мы не можем отрицать такую возможность. Обычно видения говорят о событиях, долженствующих свершиться максимум при жизни последующего поколения. Даже Лючия и все, кто находился тогда в Фатиме, были убеждены, что предсказание исполнится в течение жизни одного поколения. Непосредственное содержание видения я огласил. Пророчество говорит апокалиптическим языком. Видения всегда обращаются к нам не посредством языка исторических событий, то есть они не похожи на телевизионные репортажи, а говорят с нами на языке символов. В самом деле, мы можем понимать третью Фатимскую тайну как указание на кризис Церкви во второй половине прошлого века и в наши дни. Однако, даже если непосредственное значение этого пророчества, этого видения всегда относится максимум к жизни следующего поколения, также оно каким-то образом касается более отдаленного будущего. Мы не можем исключать, я бы даже сказал, нам следует ожидать того, что в будущем мы можем столкнуться с подобным кризисом Церкви и, возможно, подобным покушением на Папу.

Раймон: Так, так. Давайте немного поговорим о нынешнем Папе. Вы 21 год очень тесно работали с ним – в это невозможно поверить! Как вы оцениваете его вклад в историю Церкви, каким стало Папство при его понтификате, и каковы перспективы развития Папства?

Кардинал: Да, подлинное значение этого Папского правления не только политическое, но даже в большей мере духовное. В политическом плане, как нам всем хорошо известно, Папа внес существенный вклад в дело сокрушения коммунистических режимов в Восточной Европе. Он установил – и мы причисляем это к достижениям духовным – отношения с Израилем, открыл новые возможности для малообеспеченных людей всего мира. Одно из его значимых достижений в том, что он возродил и сделал более ощутимым участие Церкви в делах милосердия по отношению к людям в терзаемых различными бедствиями частях света. Но мы видим еще более значимые духовные достижения в его глубокой вере и любви к Господу, в его любви к Матери Марии, Богоматери, и в его молитвенном служении, когда он зримо бывает полностью захвачен присутствием Господа. Он подал новые начинания, возжег новый церковный пыл в душах молодежи, помогая им понять: "Да, мы можем молиться сегодня. Христос – это Тот, Кто существует сегодня". Я думаю, что всеми своими поездками по миру, своими проповедями и писаниями он делает веру людей глубже, обновляет веру. Особенно важно, что он стал инициатором молодежного движения, я бы сказал новой "весны Церкви" в том смысле, что молодые люди могут признать: "Да, мы можем жить так, как учит Церковь. Христос существует. И обрести Господа, пребывать на путях Господа – важнее всех проблем веры и проблем нашей моральной жизни". Итак, возрождение и обновление нашей веры и жизни в таинствах, я думаю, важнейшее из того, что сделано этим Папой.

Раймон: Что вы можете сказать о его физических страданиях, страданиях, которые явственно проявлялись в теле этого человека на глазах всего мира? Как вы оцениваете влияние этого обстоятельства?

Кардинал: Я думаю, это имеет очень большое значение именно в наше время, когда на виду находятся только молодые активные люди, спортсмены и так далее. Главная нынешняя ценность – молодость и красота. И в этом контексте папа призван показать, что даже старый, терзаемый недугом человек может вносить свой важный вклад в жизнь человечества. Его физические страдания перекликаются со страданиями Христа и, возможно, через его страдания мы сможем лучше понять искупительную роль страданий Христа – человек предает себя на страдания, лишения, порой ограничивает себя в поступках, но при этом его подлинная сущность – присутствие в жизни человеческих существ силы, связанной с более глубокими аспектами бытия. Его страдания и он сам – это тот дар, в котором нуждается наше время.


Раймон: Двадцать один год вы занимаете свой пост, и я неоднократно читал в прессе, что вы несколько раз изъявляли желание уйти в отставку. Почему вы до сих пор здесь? (Оба смеются)

Кардинал: Да, у меня было желание уйти в отставку в 1991, 1996 и 2001 годах по причине того, что у меня возникали творческие замыслы. Я хотел бы написать несколько книг и вернуться к своим занятиям, как этот сделал кардинал Мартини. То есть я планировал сделать что-то подобное. Но с другой стороны, глядя на испытывающего физические страдания Папу, я не мог сказать ему – "Я ухожу в отставку. Я буду писать книги". (Оба усмехаются) Глядя на него, на то, как он держится, я чувствую себя обязанным продолжать свои труды на этом посту.

Раймон: Мой последний вопрос, как вы думаете, Ваше Высокопреосвященство, в чем сегодня заключаются великая надежда и великая опасность для Церкви?

Кардинал: Я вижу великую опасность в возможности превращения Церкви в некое общественное объединение, не утвержденное на вере Господней. Ведь поначалу кажется важным то, что мы делаем, наши поступки, а присутствие при этом веры отходит на второй план. Но если вера исчезает, все прочие вещи, как мы видели, приходят в расстройство. Я думаю, в настоящий момент есть опасность того, что при всех этих активных действиях и попытках взглянуть на себя со стороны можно недооценить важность веры и утратить саму веру и даже Церковь, в которой вера была бы уже не столь значима.

Раймон: Верно.

Кардинал: А великая надежда – в Господе, в том, что мы станем свидетелями нового присутствия Господа. Таинственное присутствие Господа в Евхаристии есть для нас главный дар, дающий нам, в том числе, возможность любить ближних и трудиться ради ближних. Я полагаю, новое присутствие Евхаристического Христа и новая любовь к Христу и Христово присутствие в таинстве Евхаристии – это то, что дарит наибольшую надежду и воодушевление в наше время.

Раймон: Мы хотели бы поблагодарить кардинала Йозефа Ратцингера и его сотрудников за то, что они сделали возможным это интервью.

эксклюзивный перевод с английского:
Роман Стыран, Ратцингер-Информ

EWTN – Eternal Word Television Networ
источник текста: сайт www.freerepublic.com


Источник: "Ратцингер-Информ"