"SPIEGEL": Интервью митрополита Кирила

"SPIEGEL"

Митрополит Кирилл, глава отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, о христианских ценностях в посткоммунистическую эпоху, о гомосексуализме, об отношениях с Папой Римским и о прихожанине Владимире Путине.

- Ваше высокопреосвященство, после крушения Советского Союза Русская православная церковь выглядела победителем над коммунистами-безбожниками. Однако смогла ли она заполнить тот духовный вакуум, который возник в результате развала СССР

– Я бы не стал говорить о вакууме. При коммунизме Церковь не имела непосредственной возможности влиять на общество, но она влияла на русскую культуру, на сознание людей. Я вспоминаю о настоятельнице одного монастыря под Вологдой, это было в начале 70-х годов: она говорила об архитектуре и живописи, будто читала проповедь. О христианстве в ней не было ни слова, но в ее рассказе речь все время шла о христианской системе ценностей. Эта женщина была не одинока, так же говорили писатели и деятели искусств. Или, увидев разрушенную церковь, кто-то открывал для себя, что наряду с серыми панельными домами, в одном из которых он живет, существует и другой мир. Христианские ценности всегда присутствовали в народе. В конечном счете они стали причиной крушения коммунизма.

- После распада Советского Союза преступность и коррупция резко возросли. Убийства, грабежи, мошенничество стали массовым феноменом. Не было ли это поражением Церкви?

– Возрождение нравственности – это длительный процесс, в других странах мы тоже наблюдаем высокий уровень преступности. Кроме того, России пришлось пройти через серьезные перемены. Наша экономика лежала в руинах, возрастало чуждое влияние, распространялись потребительский менталитет, стремление к успеху – эти постмодернистские идеи, согласно которым все является вопросом мировоззрения и больше не надо искать различий между правдой и ложью.

- Ваши слова звучат так, будто современность в ваших глазах не лучше, чем прошлое.

– Церкви, чтобы восстановиться, понадобилось время, мы были ослаблены атеизмом, однако теперь на нас легла двойная нагрузка. Мы уподобились боксеру, чья рука месяцами была закована в гипс, и вдруг под подбадривающие возгласы его неожиданно вытолкнули на ринг. А там его поджидал хорошо подготовленный противник – самые разнообразные миссионеры из Америки или из Южной Кореи, которые пытались обратить русских людей в свою веру. Кроме того, религию потеснило светское мышление.

- Получается, что капитализм хуже коммунизма?

– Во всяком случае, свободная рыночная экономика оказалась эффективнее, чем плановое хозяйство. Тем не менее, в отличие от менеджеров, Церковь также думает и о справедливости. С ней, однако, сегодня проблем не меньше, чем в советское время, возможно, даже больше. Пропасть между богатыми и бедными в России скандально глубока. Мы ведем об этом речь.

- В таком случае богатство российских олигархов с их замками и яхтами, выставляемое на всеобщее обозрение, должно казаться вам прямо-таки непристойным.

– Не дело Церкви указывать пальцем на кого-то и говорить: у него, мол, есть яхты и самолеты, отнимем у него это богатство и поделим его. Такое уже было в революцию 1917 года. Тогда было провозглашено, что после экспроприации наступит рай, однако мы получили ад. Бог убережет Россию от повторения этой ошибки. Однако государство должно позаботиться о том, чтобы пропасть не была слишком глубока. От этого зависит будущее России.

- Что ему следует делать?

– Наша Церковь потребовала введения прогрессивного подоходного налога еще до того, как к этому пришли политические партии. И мы хотим, чтобы был введен налог на предметы роскоши. Только он не должен обрезать крылья вновь нарождающемуся среднему классу. Нашей стране нужна атмосфера, в которой богатые приучатся жить скромно. Многие из них уже сегодня делают добро, практически все церковные социальные программы финансируются за счет состоятельных граждан. Было бы ошибкой утверждать, что все богатые плохие, а все бедные хорошие.

- Мы видим, что многие россияне ведут западно-либеральный образ жизни. Для многих добрачный секс – это норма, мало кто регулярно посещает церковные службы. Насколько сильны в России христианские ценности?

– Духовность нельзя мерить статистическими методами. Однако сравнений мы не боимся. Менее чем за 20 лет после распада Советского Союза количество церквей возросло в четыре, епархий – в два, а монастырей – в 32 раза; сейчас их более 700. 15 тысяч молодых людей изучают теологию. С другой стороны, у нас крестят 80% новорожденных детей, но только 60% русских признают себя православными, а регулярно посещают церковь не более 10%, в некоторых регионах даже меньше. Нам нужно не строить новые церкви, а научить наш народ, как важно ориентироваться на христианские ценности. Удастся ли нам это, зависит еще и оттого, сможем ли мы избежать внешнего влияния.

- Вы говорите о либеральном Западе. Чем, к примеру, вам мешает, если по Москве пройдут парадом гомосексуалисты, как в Берлине или Амстердаме?

– Это – стирание границы между добром и злом, между грехом и святостью. Теперь грехом не считается даже супружеская измена, хотя любой, кто нарушает супружескую верность, чувствует, что он делает что-то плохое. Ведь у человека есть совесть. Уничтожить ее не удалось даже марксистам. У них на все было одно объяснение, замкнутая сама на себя философия, согласно которой бытие определяет сознание. Так же, как ваши философы в Германии говорят сегодня, что совесть – это результат культурного развития. Но будь то в Папуа-Новой Гвинее, в немецком Мюнхене или в нашем Новосибирске – всюду звучит: "Не укради, не убий..."

- ...однако не всюду звучит: "Нельзя быть гомосексуалистом". Почему нужно скрывать свой гомосексуализм?

– Библия называет это грехом. Но мы не осуждаем этих людей. Церковь против того, чтобы этих людей преследовали или обижали. Однако зачем пропагандировать грех? Гей-парад – это навязчивое выставление разврата на показ. В таком случае мы можем с тем же успехом агитировать за другие грехи, что уже давно делается на телевидении. Это разлагает общественную мораль. Задача Церкви называть грех грехом. Иначе она больше не будет нужна. К сожалению, в сегодняшнем мире больше ратуют за свободу выбора, практически забывая о свободе от зла.

- Если человек гомосексуален, то в этом есть что-то человеческое. Как человеческое может быть грехом?

– А что такое, по-вашему, супружеская измена – добро или зло?

- Это решение на совести каждого отдельного человека.

– Речь не о каком-либо решении, речь о морали. Нас пытаются убедить в том, что мораль относительна. Но это вовсе не так. Коммунисты говорили, что хорошо то, что хорошо для рабочего класса. Это была относительная мораль – и она унесла жизни 60 миллионов. Гитлер утверждал, что хорошо то, что хорошо для великой Германии. Это тоже стоило миллионы жизней. Мораль либо абсолютна, либо ее нет вовсе. Если вы оправдываете гомосексуализм, почему тогда не педофилию?

- Между ними громадная разница! Половые отношения – это дело взрослых, которые свободно могут принимать свои решения. Педофилия не имеет ничего общего со свободой человека, ведь при этом насилию подвергаются дети.

– Через несколько лет вам объяснят, что двенадцатилетние девочки раньше были детьми, а теперь они развиваются гораздо быстрее. 20 лет назад никто не мог и помыслить о том, что в Германии будет принят закон, признающий гомосексуальные браки. Меж тем с ним уже свыклись. Дело в принципе. Существует единая моральная природа.

- Она зависит, в частности, от времени и региона. Есть народы, которые допускают многобрачие.

– Достоевский писал, что в сердце человека друг с другом борются Бог и черт. Но сегодня многие исходят из логики, что все, чего они хотят, это хорошо и должно быть оправдано. Мы слишком легко выдаем порывы души, которые в итоге наносят нам вред, за естественные потребности. Если расшатываются моральные оплоты, то у нас высвобождаются наши инстинкты. А высвобожденные инстинкты – дело животного мира. Тем самым я говорю то, что либеральный SPIEGEL никогда не напечатает: вы, конечно, подумаете, что этот митрополит сошел с ума и несет какую-то чушь.

- Мы с удовольствием поспорим. Ведь все же вы не считаете гомосексуализм животным инстинктом?

– Инстинкт не является понятием с отрицательной коннотацией. Возьмем голод, жажду, половой инстинкт. Если бы Бог не дал нам их, человек не мог бы существовать. Человек отличается от животного тем, что свои инстинкты он умеет держать в узде.

- Большинство российских политиков, очевидно, разделяют ваше мнение относительно гомосексуализма. Какую форму государственного правления в России православная церковь считает соответствующей? Среди вас есть высокопоставленные лица, которые разделяют монархические идеи.

– Поддержание той или иной формы государственного правления не является для нас первоочередной задачей. В принципе, спасение души возможно при любой форме государственного правления. В России столетиями мирно сосуществуют различные народы и религии. У нас как у единого государства будущее есть только тогда, если мы будем сопротивляться сепаратизму и расколу. Россия немыслима без православия.

– Владимир Путин говорил, что в дальних поездках на автомобиле он часто читает Библию. Он, его министры и чиновники также охотно показываются в церкви во время богослужений – хотя многие из них в советское время были воинствующими атеистами. Радует вас это или раздражает?

– Вчера большинство верующих, которых мы сегодня встречаем в церкви, еще были атеистами. Если подобная метаморфоза возможна для инженера, то почему она невозможна для политика? К сожалению, они заходят в храм слишком редко. Мне хотелось бы, чтобы как президент, так и министры бывали в церкви каждое воскресенье, а не один или два раза в год.

- У нас сложилось обратное впечатление. Нам кажется, что Православная церковь благоволит президенту Путину – и хочет с его помощью решить некоторые свои проблемы.

– Я хорошо понимаю суть вашего вопроса, но мы запрещаем нашим священникам входить в политические партии. В 90-е годы некоторые из них еще баллотировались в парламент. Такого быть не должно, Церковь существует для всех. Когда в 1993 году наш парламент подвергся обстрелу и возникла угроза гражданской войны, этот монастырь, где мы сейчас находимся, был единственным местом, где могли встретиться противоборствующие стороны. Потому как все понимали, что Церковь не поддерживает ни тех, ни других. В многопартийном государстве у нее не может быть политических противников или союзников. Никто не должен, встав перед домом Господним, говорить: "Я не зайду туда, поскольку мои политические противники чувствуют себя там как дома". Политики тоже не должны использовать Церковь для достижения дешевой популярности.

- Однако ваша Церковь как раз очень ясно заняла одну сторону: она избыточно радостно приветствовала византийское решение Путина сделать Дмитрия Медведева своим преемником. И призвала его продолжить свое дело в качестве премьера.

– Мы не потому отреагировали положительно, что его поддерживает Владимир Путин, а потому, что Медведев – опытный политик. А идея сделать Путина главой правительства не противоречит конституции. Путин стоял во главе той партии, которая на выборах в Госдуму получила 64% голосов – она имеет моральное право назначить главу правительства.

- Да, верно, но тем самым вы все же принимаете одну сторону. Можно нам напомнить о митрополите Сергии, который через десять лет после прихода большевиков к власти дрался на их стороне? Тогда ваша Церковь выбрала путь сотрудничества с коммунистическим руководством государства – включая КГБ – хотя ее сильно угнетали. Этим вас попрекают и сегодня.

– После большевистского государственного переворота, когда началось небывалое в русской истории преследование Церкви, несколько священнослужителей сочли необходимым пойти по пути компромисса с антиклерикальной властью. Просто для того, чтобы, не прячась, сохранить возможность проводить богослужения и проповедовать народу. Другие отвергли этот путь, так называемая Катакомбная церковь была почти полностью уничтожена. Мы не имеем права осуждать тех или других. Все из них прошли через жестокие репрессии.

- Тем временем Церковь снова обрела такое большое влияние, что недавно в письме президенту Путину российские нобелевские лауреаты предостерегали от дальнейшей клерикализации общества.

– Эти господа охотно вернули бы Советский Союз. Тогда они поднимали свои голоса в защиту Церкви? Нет. То, что множество церквей стояли разрушенными, им не мешало. Впрочем, слухи о сращении Церкви и государства в России, мягко скажем, сильно преувеличены. Мне бы хотелось, чтобы у нас было, как в Германии. До сего дня у нас нет духовников в армии, как, впрочем, и в больницах.

- Однако вы без проблем освящаете разного рода оружие: танки, корабли и пушки.

– Священники делают это, если их приглашают.

- Многие россияне раздражены тем, что недавно вы хотели ввести вашу религию в обязательную школьную программу.

– Мы хотим дать основы культуры традиционных религий и предлагаем, чтобы ученики могли выбирать в качестве учебного предмета между православием, исламом, иудаизмом и буддизмом. Это случится уже в 2009 году, в рамках предмета "Духовно-нравственная культура". Для детей из неверующих семей должен существовать предмет, который мог бы называться "Светской этикой". В этом для нас образцом является Германия.

- Что вы думаете о православных священниках, которые хотят изгнать из учебного плана теорию эволюции Дарвина, поскольку она противоречит библейской истории сотворения мира?

– Исследование физического мира не должно быть предметом религии, и поэтому Церковь не должна вбирать в себя никакие научные теории. Католическая церковь совершила эту ошибку, проповедуя геоцентризм. Когда позже ученые поняли, что в центре нашей системы находится не Земля, а Солнце, то тогда это было сочтено ересью. Коперник тоже был священником, тогда Католическая церковь считала себя еще и научным сообществом. Православная церковь так никогда не поступала.

- Как вы обошлись бы с теорией Дарвина, если были бы учителем?

– Я бы сказал, что это теория имеет много приверженцев, но также и несколько белых пятен. Например, переход от одного вида к другим никогда не был доказан надлежащим образом. Было бы ошибочным считать теорию Дарвина единственно верной. Сегодня она является ведущей, завтра на смену ей может прийти другая. Марксизм тоже когда-то считался единственно правильной и научно обоснованной теорией...

- Однако вы не можете поставить эти две теории на одну доску. Кроме того, на данный момент учение Дарвина практически бесспорно.

– Ради объективности хотелось бы добавить, что Дарвин был верующим человеком...

- Правильнее было бы сказать, что он как естествоиспытатель разочаровался в своей вере.

– ... теорией Дарвина ни в коем случае нельзя злоупотреблять в борьбе с религией. С другой стороны, Библия не является учебником космологии.

- Однако, очевидно, является руководством к действию во внешней политике. Министр иностранных дел России Сергей Лавров, выступая против однополярного мира, в котором заправляет Америка, сослался в одной из своих статей на Новый Завет.

– Заповедь Христа из Евангелия от Луки – "И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними" – действует также в международных отношениях. Высокомерие так же опасно в политике, как и в человеческих отношениях. Мы как Православная церковь отвергаем любые попытки создания однополярного мира. Это было бы принуждением, которое нивелирует религиозные, культурные и цивилизационные различия.

- Можете ли вы представить себе воссоединение Православной и Римско-Католической церкви, которые разделены уже почти тысячу лет?

– Раскол – это следствие человеческих прегрешений. В этом отношении он похож на развод. Христианский Запад и христианский Восток разошлись, полагая, что больше друг в друге они не нуждаются. Воссоединение возможно только через духовное сближение. Можно подписывать сколь угодно много бумаг. Но если у нас нет чувства, что мы любим друг друга, что мы – единая семья, что мы нуждаемся друг в друге, воссоединения не произойдет.

- Когда состоится долгожданная встреча Папы Бенедикта и главы вашей церкви, Патриарха Алексия?

– С тех пор как Бенедикт стал Папой, наши отношения улучшились. Он снял с повестки дня вопрос о визите в Москву. Подобный визит не решил бы никаких проблем, а только бы спровоцировал новые. Многие верующие России относятся к католикам с недоверием. Это наследие войн и миссионерских попыток XVII-XVIII столетий.

- Можете ли вы представить себе, что Папа и Патриарх встретятся в третьей стране, как бы на нейтральной территории?

– Это вполне возможно. Все развитие взаимоотношений ведет к тому, что подобная встреча состоится.

- То, что Папа уже не поляк, должно облегчить подход русским.

– В этом случае я хотел бы дать вам официальный ответ. Он гласит: национальность не играет никакой роли.

- Ваше высокопреосвященство, благодарим вас за беседу.

Мартин Дёрри, Кристиан Нееф и Маттиас Шепп
Источник:"Inopressa "

Лента: Религия

"SPIEGEL": Интервью митрополита Кирила