Лента: Религия

http://www.blagovest-info.ru/index.php?ss=2&s=5&id=14474
"Благовест-Инфо"

О позиции христиан в современном мире, о возможности действовать сообща не «против», а «за» – за утверждение евангельских ценностей сегодня – интервью культурного атташе представительства Ватикана в России, члена центра «Христианская Россия» Джованны Парравичини.

– Сейчас мы все чаще слышим из уст православных и католических деятелей выражение «ответ Церкви на вызовы времени». Какой смысл вы вкладываете в эти слова?

– Я убеждена, что миссия христианства, Церкви всегда одна и та же в течение всей истории – это свидетельство о живом присутствии Христа. То, что провозглашали ученики после Пятидесятницы, – это и есть самое актуальное и необходимое сегодня. Мы ждем от Церкви чего-то нового, связанного с новыми достижениями науки, богословия… А надо все время возвращаться к основе, к истоку, к живой личности Христа. Это как раз то, что делает Церковь привлекательной – это сияние Истины, которое только и может убедить человечество сегодня, как и вчера, и тысячу лет назад.

Сегодня Евангелие часто читают просто как текст, излагающий гуманитарные теории, жизненную мудрость. Таким образом, серьезно искажается и умаляется его содержание. Именно это и произошло в современной культуре: словосочетание «евангельские ценности» истолковывается и употребляется часто ограниченным, двусмысленным образом, и воплощается в такие же двусмысленные идеологии. Эта попытка – гибельная, потому что это никого не убеждает. Надо заново открыть для себя евангельские ценности, жить ими – это значит открыть Христа на уровне жизненного опыта, жить Им, в Нем, в Его мистическом Теле – Церкви.

- А как вы понимаете словосочетание «евангельские ценности»?

– Меня поразило определение Евангелия в книге Папы Бенедикта XVI «Иисус из Назарета». Папа говорит, что Евангелие – это не просто «Благая весть»; этим словом в Римской империи называли указы императора независимо от того, было ли их содержание особенно радостным. То есть Евангелие, пишет Бенедикт XVI, является не только сообщением, но также действием, эффективной силой, вторгающейся в мир, чтобы спасти и преобразить его.

Еще меня поразило сходство слов понтифика и того, что в свое время говорил о. Александр Мень: когда мы говорим «Евангелие», мы чаще всего представляем себе книгу... Но в первую очередь надо иметь в виду ключевое слово – «экклесия», т.е. «церковь». Это некая реальность, которая свидетельствует, авторитетно предъявляет новый образ жизни. Когда Церковь забывает об этом, она уже не может ответить на вызовы времени и вопрошания общества.

– В России подобные умонастроения – подмена подлинных евангельских ценностей «житейской мудростью», или, как вы сказали, моральным сводом – уже были широко распространены лет сто назад.

– Да, я могу показать это на примере конфликта между русским обществом и Церковью в кон. XIX – нач. XX вв. Этот конфликт воплощается в личности Льва Толстого, который олицетворял «вызовы времени» того периода, обобщал вопросы и устремления общества. Но Церковь, к сожалению, тогда не сумела дать адекватный ответ.

Св. Иоанн Кронштадтский представляет противоположный полюс. Он понял, что проблема, в первую очередь, между разумом и верой. Многие тогда, как и сейчас, кстати, считали, что между Богом и человеком идет некая неумолимая борьба, и по мере того как открывается место для одного, другой должен обязательно от чего-то отказаться. Светская культура отрицает целиком разумность веры, которая является на самом деле одним из самых главных моментов самой веры. Преодоление позиции Толстого произошло через тех мыслителей, которые тоже вышли из искушений идеологии конца XIX в., но, идя до конца, обрели понимание, что вера и разум, вера и свобода, вера и творчество являются разными гранями одной реальности, и эта реальность является христианским опытом. Когда мы умаляем христианство, сводя его к некой идеологии, философии, учению, мы теряем его, потому что оно является на самом деле опытом святости, общения, церковной жизни.

– Как сегодня отдельный христианин, вся Церковь может отстаивать евангельские ценности? Вот, например, сегодня чрезвычайно актуально стоит вопрос о сохранении традиционной семьи, противники которой сегодня активны и демонстративны, как никогда. В чем, по-вашему, может проявиться христианская активность?

– Я могу дать пример здорового христианского ответа. Это то, что случилось в Италии недавно, 12 мая – Family day. Дело в том, что уже некоторое время в Италии идут дискуссии о принятии нового закона, который уравнивает любое гражданское сожительство – однополое, разнополое, неважно – с бракосочетанием. По этому законопроекту люди могут заключить перед нотариусом некий договор, чтобы жить совместно, получать те же самые права на наследство, на признание, как и те пары, которые заключили брак. Это ни к чему не обязывает, можно расторгать этот договор в любое время. Но удобно, потому что регулирует имущественные вопросы: если один партнер умирает, другой получает то же право, что и его дети, например. Или женщина – с одной стороны, она ничего не теряет от умершего мужа, получая за него пенсию, но еще и получает права от нового партнера.

- Поясните, пожалуйста, а в чем принципиальное отличие таких отношений от традиционного брака?

– Традиционный брак – гражданский или венчанный в Церкви (а последний автоматически подписывается и как гражданский, сразу после венчания), конечно, накладывает на человека обязательства. Для расторжения такого брака нужны причины, обоснования, юристы – все серьезно. А это сожительство никак не обязывает человека, давая ему все права и снимая всю ответственность. Многие СМИ говорили: Италия устала от традиционного образа жизни, надо дать свободу чувствам людей, идти в ногу со временем. Это обсуждали много месяцев.

– Family day, о котором вы говорили, – это была манифестация протеста против уравнивания таких сожительств с традиционным браком?

– Во-первых, я хочу обратить внимание на то, что на площади Сан Джованни в Риме собралось от миллиона до полутора миллионов человек. Для Италии это огромная цифра! Как говорит Джанкарло Чезана (один из руководителей движения «Communione e Liberatione» – прим. «Благовест-инфо»), это было ошеломляющее количество семей. Все думали, что сейчас придут многочисленные священники, монахи, монахини и т.д. На самом деле пришли самого широкого спектра люди: это были и верующие, и неверующие, университетские профессора, простые люди, чиновники, люди из разных слоев общества – мне рассказывали мои знакомые, которые тоже поехали в Рим. На другой площади – св. Навона – была демонстрация против семьи, но она была значительно меньшего масштаба.

– День семьи был организован Ватиканом?

– Такой День семьи у нас был инициирован «снизу» – его впервые устроили около 500 католических организаций и движений, без участия политических сил и партий, это были только христиане. Важно, что это не было протестной манифестацией: люди выступили не столько против этих DICO [аббревиатура, которой обозначают сейчас в Италии законодательную инициативу об уравнивании новых сожительств с браком], сколько хотели показать и утвердить, что семья – это то, на чем основывается современное общество. Семья, основанная на браке и открытая продолжению рода, незаменима. Семья может быть в кризисе, может иметь многочисленные сложные проблемы, но семья – это естественная основа общества. Люди выступили против социальной, законодательной и культурной дискредитации семьи.

Получился настоящий праздник: люди со всей Италии на целый день приехали в Рим, на площади устроили дискуссии, разговоры, свидетельства, игры для детей. Это было что-то очень жизнерадостное! Целый день они провели на площади, без всякого принуждения, это было легко, радостно. Джанкарло Чезана особо отмечает: новым стало то, что к этому празднику семьи проявили симпатию так много нецерковных людей.

Важно показать на положительном опыте, что христианские ценности не противоречат общим моральным ценностям, что христианство – это признание человеческих ценностей.

– Средства массовой информации во всем мире транслируют совсем иное понимание ценностей. Как Церковь может противостоять этому?

– Да, нам говорят, что надо следовать сексуальной свободе, «свободной любви». Но недостаточно, если Церковь просто скажет «нельзя», это мало кого остановит. Если мы посмотрим, кто такой человек, каково его достоинство, какова его цель, станет понятно, что сама идея жертвы вписывается в его сердце и сохраняет от распада. Я помню, как Надежда Мандельштам говорила: надо отделить желание от хотения. Можно хотеть тысячу вещей, но если ты желаешь одно великое, лучше пожертвовать твоими эфемерными хотениями ради того, чтобы это желание исполнилось. Мне кажется, что семья – это именно такое место, где человек иногда должен отказаться от своих временных хотений ради большего счастья, ради построения того мира, где дети могут стать людьми, где человек может понять всю красоту, величину своей ответственности – возможность строить что-то вместе с Богом.

И здесь надо смотреть, прежде всего, на положительный опыт: не столько запрещать, сколько показать красоту христианской жизни, моральной, ответственной жизни – это действует убедительней всего. Человеку сразу становится понятно, что ради этого стоит жертвовать. Иногда Церковь останавливается только на этическом плане, как бы забывает показать эту убедительную красоту. Т.е. мораль не должна быть ради морали, но мораль – для достижения счастья человека. Я считаю, что христиане сегодня просто обязаны показать не то, что, вот, мол, я такой же, как все, но мне многое запрещено моей религий, а наоборот – что я живу полноценной жизнью.

– Каков же был эффект Family daу? Это остановило законодателей – сторонников DICO?

– Конечно! После Family day эти законопроекты просто упали. Стало понятным, что хочет общество – получился такой своеобразный референдум. Пришлось эти законопроекты положить в долгий ящик. Это показывает, что общество более здоровое, чем нам хотят представить. Нам представляют часто какую-то виртуальную общественность, которая никак не совпадает с тем обществом, которое реально существует.

– Реальное общество – это то самое гражданское общество, которое может отстаивать свое мнение в диалоге с властью. Такое общество мы стремимся построить в России, и для нас очень актуален этот опыт положительного выражения гражданской и нравственной позиции. Сторонники альтернативных «семей» сейчас активизировались в нашей стране, но, к сожалению, единственный ответ на их демонстрации, который мы сейчас наблюдаем – агрессивный. Мирный и одновременно такой убедительный ответ у нас, наверное, еще не созрел.

-- На самом деле, агрессивность – это неправильно никогда. Но эти меньшинства сами очень агрессивно себя ведут, агрессивно себя навязывают, как на Западе. Конечно, плохо, если кто-то кого-то бьет. Но мне не было слишком жалко, когда им дали отпор [смеется], скорее смешно, что им немного досталось.

Беседовала Юлия Зайцева