Лента: Вопросы и комментарии

Наверное, правильно будет сказать, что одним из условий существования серьезной религии, а не просто религиозной идеологии, будет воспроизведение духовного опыта в поколениях?

Ученики, используя различные коллективные и индивидуальные мистические практики, переживают то, о чем говорили им мистики – основатели религий. Хотя бы частично... И передают мистическую культуру будущим поколениям. Когда подобный родник высыхает, религия стагнирует и вырождается.

Есть хоть какое-то минимальное мистическое развитие Розы Мира? Или всё что мы имеем на сегодняшний день, лишь учение, которое развивается однобоко, основываясь лишь на на "земном" материале и на умозаключениях?

---

Ответ

Да, пока есть только система идей, а не та Церковь-братство, о которой говорил Даниил Андреев – хотя бы в начальной форме. На сегодняшний день, Роза Мира – чрезвычайно сильная в этике, метафизике и метаистории религиозно-философская система, но не полноценная религия. Впрочем, в идеале она даже не религия, а сверхрелигия – нечто более широкое и во многом иное, нежели любая историческая "серьёзная религия".

Получается, что вырождаться в мистическом плане здесь нечему, и вопрос таким образом поставлен вообще быть не может. Непосредственных учеников у Д.Андреева, кстати, и не было, поскольку он умер спустя два года после выхода из тюрьмы, в условиях которой всё создавалось.

Возникает другой, необходимо предшествующий теме мистических практик вопрос: можно ли, и если можно, то как, добиться, чтобы Роза Мира стала полноценным религиозно-этическим движением?

Только после создания устойчивого, сплочённого религиозного сообщества стоило бы говорить о мистических практиках. Выработка полноценной мистической практики, которая в своих вершинах давала людей с адекватным духовидческим опытом – есть дело, требующее усилий множества мистически одарённых людей.

И более того: подобное дело практически невозможно представить в бездуховной атмосфере современного Запада или России. Ситуация сильно отличается от всего бывшего прежде тем, что духовно разлагающая атмосфера неолиберального общества угрожает в перспективе прервать остатки "воспроизведение духовного опыта в поколениях" и для традиционных религий (в первую очередь проблема касается христианства, особенно западного, поскольку именно эти народы захвачены космополитической неолиберальной идеологией).

Поэтому, более первоочередная практическая задача – социальные преобразования в обществе. Было бы ошибкой пытаться начать создавать свою традицию духовно-мистической практики в крайне неблагоприятных условиях.

Философские идеи, и ими влекомые – в случае удачного хода событий – социально-этические преобразования есть основа всему. Потому и важна работа по распространению основополагающих идей, с разъяснением их достоинств, с выявлением их потенциала развития, с ответами на возникающие вопросы, которыми и сам Д.Андреев не мог задаваться.


Ещё, в поставленном вопросе присутствует не вполне корректное смешение разных вещей: собственно духовной практики и её значения для развития учения. Это далеко не одно и то же.

Ценность мистической практики связана не только (и даже далеко не в первую очередь) с узнаванием неких новых "запредельных" фактов, важных для развития учения. В первую очередь важен личный опыт религиозности, духовной жизни, ощущение высшего, горнего, запредельного в чувствах, в настроениях души. Такой опыт далеко не тождествен духовидческим способностям и восприятию провиденциальных откровений.

В настоящее время, обычный духовный опыт (и даже иногда попытки практиковать исихазм или что-то подобное) есть, конечно же, и у людей, соотносящих себя с Розой Мира. Осуществляется такой опыт в формах в какой-то степени индивидуальных, в какой-то степени заимствованных из той или иной близкой данному человеку доброй религиозной традиции (что Роза Мира легко допускает, в отличие от "эксклюзивных" религий). Сам Д.Андреев, для которого православная религиозная практика была органичной с детских лет, упоминал в черновиках о пользе умной молитвы. Всё это понятно.

Насколько всё же важно может быть для Розы Мира качественно новое трансфизическое знание, почерпнутое из непосредственного духовидения? Было ли оно важно для других религий, и если да, то почему? В случае исторического христианства, когда миссия Христа была прервана, и учение, по сути, не было сформулировано в нормальном виде (ибо оно не могло быть ни понято, ни принято иудеями сразу), дополняющий опыт был чрезвычайно важен. К сожалению, едва ли не единственный опыт из раннего христианства (I-III века), нам известный и давший содержательные более-менее адекватные дополнения в вероучение – тексты Иоанна Богослова, который и говорил духе-Утешителе, который научит и наставит после Христа, и о необходимости различать духов. Была, конечно, претензия на духовидческий опыт у ряда авторов апокрифических сказаний. У некоторых из них конечно, были верные отдельные прозрения, но в целом из суммы подобных текстов как раз понятно, насколько сомнительным, в большинстве частных случаев, оказывается опыт вне рамок школы и традиции. Всё было бы очень просто, если бы любой мистический опыт и его интерпретация были автоматически достоверными. Но это, увы, совершенно не так.

Для Розы Мира на данном этапе нет по-настоящему жизненно важной необходимости в дополнительных сведениях. Это можно и объяснить, и показать практически. Объяснение состоит в том, что Д.Андреев жил относительно недавно, а потенциал идей Розы Мира – весьма велик и ещё далеко не развёрнут полностью; поле для творческой деятельности очень большое. Практически же отсутствие угрозы вырождения учения Розы Мира показывается в способности, в рамках существующей концепции, логики и фактов действительности, отвечать на вопросы, которые ставит жизнь или абстрактная ищущая мысль. Роза Мира позволяет не чувствовать себя в "цитадели веры", осаждённой со всех сторон фактами опыта, грозящими эту цитадель взять штурмом и снести. Вот когда бы появились массовые трудности в объяснениях и противоречия, тогда пополнение новым опытом и пересмотр каких-то не вполне верных положений и впрямь стали бы жизненно важными.

Потом, ведь смысл того, что в нынешних наших условиях человек узрит нечто новое в трансфизической реальности, всё равно очень сомнителен. Большинство ему не поверит, если новые сведения достаточно надёжно не подтверждены объективными фактами и логикой. Поверить люди могут признанному авторитету, а для того, чтобы чей-либо авторитет мог быть коллективно признан, надо, чтобы сперва возникла Церковь-братство, которая выработала бы критерии такого признания.

С другой стороны, допустим, что новые сведения, скажем, на тему движения метаистории, могут быть подтверждены объективно. Но зачем тогда нужно, в наших условиях, в отсутствие критериев авторитетности, заставлять людей верить в достоверность и неискажённость чьего-либо мистического познания? Нет ли для донесения такого проверяемого знания каких-то других, более простых путей?

Вполне достаточно, если кто-либо интуитивным озарением, соприкоснувшись с каким-то вопросом, сразу узрит суть решения. Не важно автономными ли способностями подсознательного ума решение достигнуто, или же имеет сверхличный источник. Надёжно различить одно от другого крайне затруднительно – в любом случае решение возникает сразу и не имеет ничего общего с какими-то линейными умозаключениями. Увидев решение, надо уметь представить логически убедительное, с опорой на факты, обоснование для других людей, не требуя от них никакой дополнительной веры (и, разумеется, не ссылаясь ни на какую свою интуицию – ибо такая ссылка выглядит пустой претензией неизвестно на что, и аргументом ни в малейшей степени являться не может).