Лента: Вопросы и комментарии

Будьте добры, расскажите о метафизической подоплёке беспорядков в Иране

---

Ответ

Никакой метафизической подоплёки у частных политических событий не может быть по самому определению. В наиболее строгом смысле слова, метафизика – это учение об основополагающих принципах устроения бытия. Например, утверждения о том, что бытие конечно, течение времени дискретно, абсолютного времени не существует, Бог – не всевластен, Бог и каждая из духовных монады обладают абсолютной свободой воли – метафизические утверждения в наиболее точном смысле слова.

Правда, у многих авторов, особенно у тех, кто не пишет о метафизике в фундаментальном смысле, понятие метафизического размывается, приобретает более широкий и менее чёткий смысл, обозначая философские идеи и принципы, приложимые не к вселенскому бытию, а к чему-то гораздо более частному (например, к человечеству в целом, к отдельному народу и т.п.). Но и в таком расширенном понимании (которого по возможности лучше избегать) слово метафизический не подходит под смысл заданного выше вопроса.

У Даниила Андреева встречается как точное, так и расширенное употребление слова "метафизический". Пример точного словоупотребления – цитата из черновиков "Розы Мира":

"Смысл научных терминов "измерение, координата" не вполне совпадает с метафизическим смыслом. Есть пространственные координаты и есть временные. Временные, это – синхронически текущие потоки времени различных темпов."

В других же случаях он использует выражения "метафизический страх", "метафизический смысл животного царства", называет уицраоров "метафизической антитезой ярости велг". Здесь речь идёт о неких принципах, хотя охватывающих определённое множество частных ситуаций, но явно не всеобщих, а существенно ограниченных по времени, месту, роду объектов, к которым они относятся.

Формулировка вопроса звучала бы грамотно с использованием слова "трансфизический". Даниил Андреев в подобном контексте, т.е. по отношению к частным событиям политической истории, прилагательное "метафизический" никогда не употребил бы, и это правильно, поскольку речь здесь идёт не о каких-либо принципах, а только о частных причинах и следствиях.

* * *

Что же касается существа вопроса, то беспорядки вызваны результатом выборов, в ходе которых действующий президент Ахмадинежад (приверженец консервативного исламизма и вызывающей внешней политики) одержал победу над своим противником Мусави, который склонен к менее жёсткому курсу.

Чисто внешне ситуация напоминает сценарий инспирировавшихся из Америки оранжевых революций в других странах, и повод использован похожий – объявление проигравшей стороны о подтасовке выборов на основе собственных опросов на избирательных участках. При этом объективно нет никаких серьёзных оснований считать, что объявленные цифры кардинально отличаются от истинного результата голосования.

Более того, нет сомнений, что за Мусави действительно голосовали силы, которые ориентированы на Америку. По всем фактам видно, что эти силы приложили усилия для разжигания беспорядков. Однако, крайне маловероятно, чтобы сам Мусави был орудием американского демона великодержавия и поддерживался американскими спецслужбами, подобно тому, как это было с цветными оппозиционерами в Грузии, Украине, Белоруссии. Если бы нечто подобное имело место, почти невозможно представить, как он вообще мог бы оказаться кандидатом в президенты, учитывая, что все кандидаты проходят утверждение советом стражей Конституции Исламской Республики. Также можно заметить, у США не было тех организационных и финансовых рычагов влияния на внутреннюю ситуацию в Иране, какие были в отношении Грузии, Украины или даже Белоруссии.

Если бы Мусави пришёл к власти, Иран, конечно, не изменил бы курс настолько радикально, чтобы стать сателлитом США, как это случилось с Грузией и Украиной. В оптимистическом варианте можно предполагать, что за Мусави, и, аналогично, за предшественником Ахмадинежада – реформатором Хатами стоят провиденциальные силы мусульманской метакультуры, чьей целью является подавления влияния демонизированного эгрегора ислама (каналы действия которого заложены в саму структуру государственного устройства Ирана после Исламской революции). В пессимистическом варианте, Мусави – просто некоторый оппозиционер, оказавшийся удобным для американской политики, и для которого в результате нынешнего противостояния есть опасность стать человекоорудием американского демона государственности.

В любом случае, массовые выступления против власти – это повод для проявления американского влияния, которое исподволь действует и в самой стране в среде молодёжи – через увлечение западной масс-культурой и западным образом жизни (состояние, похожее на СССР предперестроечного периода), и через эмигрантскую иранскую оппозицию, обладающей достаточно широкими информационными возможностями благодаря сети интернет.