Лента: Вопросы и комментарии

Добрый день! Что-то недавно я заинтересовался вопросом о том какое метаисторическое значение имела (если имела) Берестейская уния между православием и католицизмом в Великом Княжестве Литовском. Хотелось бы услышать мнение авторитетных людей )

---

Ответ

Метаисторическое значение этой Унии – по-видимому, отрицательное, поскольку её следствием стал раскол по вероисповеданию на Украине. Россия католической страной становиться не должна была, поскольку принадлежала к метакультуре, которая ещё только должна была пройти свой путь становления, перед которой стояла своя, особая метаисторическая задача. Именно поэтому Д.Андреев так высоко оценивает выбор князя Владимира в пользу восточной ветви христианства, где церковь не грозила превратиться в централизованную структуру власти и контроля и не было угрозы подавления собственного метакультурного роста:

"Это было отражено зеркалом исторической действительности в акте так называемого крещения Руси. Чтобы уразуметь воистину необъятные масштабы исторических и метаисторических последствий, предопределённых этим деянием князя Владимира, достаточно вдуматься в то, что сулило бы молодому русскому сверхнароду присоединение к католичеству, к исламу или, тем паче, к хазарскому иудаизму; какое нелепо искажённое, почти абсурдное будущее было бы вызвано к жизни подобным выбором религии." (РМ 7.1.18)

Не стоит забывать, что время заключения в Литве Берестейской Унии – 1596 год – относится к тёмному периоду в истории католицизма, и за активностью папства того исторического периода стояло не естественное христианское стремление к единству в братской любви, а стремление демонизированного церковного эгрегора к экспансии и к захвату державотворящих сил.

Основное негативное следствие Унии в том, что на западные земли Руси привносилась смута и разделение, которые начались сразу же после провозглашения Унии (на украинских землях, входивших в состав Польши, возникло антиуниатское движение) и до сих пор не изжиты. Для Российской метакультуры в этом разделении не было ничего хорошего. Разделение ничем её не обогащало, зато создавало условия когда жизненные силы сверхнарода расходовались на междоусобную борьбу. Подчеркнём, что эта оценка ни в малейшей степени не апеллирует к какой-либо "большей правоте православия", а исходит только из сложившейся конкретной метаисторической ситуации. Точно так же, ничего хорошего не могло бы быть и в экспансии православия на территорию Романо-католической метакультуры. Объединение разделившихся церквей на более высокой, просветлённой основе в любом случае объективно не было достижимо в ту эпоху без большого насилия и религиозных войн.