Лента: Вопросы и комментарии

Вопрос: верно ли я понимаю, что принципы устройства бытия допускают безвозвратную гибель и безгрешных? Например, в случае победы демонических сил в той или иной брамфатуре, когда демонические законы больше не имеют противовесов.

"Отлично зная, что физическое уничтожение его противников, сколь угодно мучительное, высвобождает их шельт и астрал, возводит душу в Синклит Аримойи и умножает этим могучие рати Света, он предпримет работу над тем, чтобы изыскать способ к уничтожению самого шельта непокорных. Если бы это удалось, умножение светлого стана прекратилось бы совершенно, а монады, чей шельт был бы уничтожен, принуждены были бы начинать созидание всей своей гирлянды сызнова." (РМ 12.4.59)

---

Ответ

Уточним, что не вообще о принципах устроения бытия здесь речь, а о принципах устроения материальных миров, и о начальных стадиях становления монад – когда их шельты проходят свой путь отдельно, в плотноматериальных слоях. Ведь если речь идёт о самих монадах, то с ними сделать ничего нельзя, как и с душами, достигшими ступени слияния со своими духовными монадами в непосредственное единство.

Когда демонические силы побеждают, то все светлые монады, вмести со своими шельтами и, возможно, астралами покидают брамфатуру. Поэтому под власть демонического стана они не попадают.

Если учесть эти оговорки, то рассуждение правильное: гибель душ ("смерть вторая") на начальной стадии их становления, до соединения со своими монадами, хотя и крайне маловероятна, но всё же, увы, возможна. И действительно, защитой служит провиденциальная составляющая в законах материальности и в устроении миров.

Интересна также мистическая интуиция Павла Флоренского, которому удалось уловить нечто имеющее отношение к "смерти второй":

"Ведь вопрос о смерти второй – болезненный, искренний вопрос. Однажды во сне я пережил его со всею конкретностью. У меня не было образов, а были одни чисто внутренние переживания. Беспросветная тьма, почти вещественно-густая, окружала меня. Какие-то силы увлекли меня на край, и я почувствовал, что это – край бытия Божия, что вне его – абсолютное Ничто. Я хотел вскрикнуть и – не мог. Я знал, что еще одно мгновение, и я буду извергнут во тьму внешнюю. Тьма начала вливаться во все существо мое. Самосознание наполовину было утеряно, и я знал, что это – абсолютное, метафизическое уничтожение. В последнем отчаянии я завопил не своим голосом: "Из глубины воззвах к Тебе Господи. Господи, услыши глас мой!..". В этих словах тогда вылилась душа. Чьи-то руки мощно схватили меня, утопающего, и отбросили куда-то, далеко от бездны. Толчок был внезапный и властный. Вдруг я очутился в обычной обстановке, в своей комнате, кажется: из мистического небытия попал в обычное житейское бывание. Тут сразу почувствовал себя пред лицом Божиим и тогда проснулся, весь мокрый от холодного пота." (Флоренский П.А. Столп и утверждение истины)

"Если первая смерть состоит в отделении души от тела, то вторая смерть, согласно Флоренскому, – в отделении души от духа, в отделении самости, которая стала окончательно сатанинской в отличие от самого человека, т. е. от перво-начального субстанциального образа Божиего." (Лосский Н.О. История русской философии)

Поскольку Д.Андреев, исповедуя высокий этический идеал, не допускает ничьей гибели в качестве "возмездия за грех", то отсюда следует, что либо "смерти второй" в его картине мироздания вовсе не должно быть, либо принципиальная возможность гибели не обусловлена греховностью.

Почему невозможно устроить бытие так, чтобы "смерть вторая" была исключена? – Это, очевидно, связано с сущностью процесса творческого становления монад – процесса, который начинается с творения монадами душ вовне самих себя.