Лента: Политика

Украинские президентские выборы еще пару месяцев назад казались рутинным событием, которое заведомо ничего не изменит. Появление среди кандидатов комического исполнителя, конечно, подогрело интерес. Но все равно воспринималось скорее как оригинальная приправа к приевшемуся блюду, чем как реальный политический фактор. Однако итоги голосования в первом туре позволяют предположить, что Украина действительно вступает в другую политическую фазу.

Начнем с того, что наиболее важно для России. Спустя пять лет после революционных потрясений и утраты территорий и через четыре года после большой войны откровенно антироссийский нарратив себя, похоже, исчерпал. Большинство проголосовало за политиков (Зеленский, Тимошенко, Бойко), которые при определенных обстоятельствах готовы сменить пластинку. Это не стоит расценивать, как признак роста пророссийских настроений, речь лишь об усталости от конфронтации, но усталость эта налицо. Так что некоторые возможности для нормализации предельно аномальных отношений двух стран и народов откроются.

Но непонятно, как их использовать. Если принципиально враждебный курс Петра Порошенко позволял Москве, в общем, не иметь никакой линии в отношении Киева, то смена акцентов потребует реакции. Выработка ее осложнена.

Во-первых, стратегические ориентиры Украины сохранятся. Страна находится в финансово-экономической зависимости от западных партнеров, а что касается идейно-политического развития, то никакой альтернативы «европеизации» просто нет. Причем отсутствие этой альтернативы – явление не пяти лет после Евромайдана, а фактически всего периода украинской независимости. При всех президентах Россия служила концептуальной точкой отталкивания, а Европа – притяжения. Война и непримиримое противостояние, начавшиеся в 2014-м – результат трагических ошибок и внешнего давления, катастрофы можно было избежать. Но направление движения страны определилось давно.

С этим связано спокойствие Соединенных Штатов, традиционно играющих большую роль в украинской политике. Оба возможных победителя их устраивают. Владимир Зеленский, может быть, даже больше, потому что очевидная связь с Игорем Коломойским делает его очень уязвимым для действий Минфина США. Это ведомство обладает универсальным средством воздействия на любых олигархов. Задача развития Украины перед Америкой и Европой сейчас не стоит – им просто не до того, слишком много собственных проблем. Да и иллюзии по поводу превращения Украины в оазис процветающей демократии под боком у Путина рассеялись. Держать же верхушку под четким контролем Вашингтон способен без всякого напряжения, и олигархическое правление для этого даже удобно. Ну а если паче чаяния останется Порошенко, то все просто сохранится как есть.

Идеологическая предопределенность Украины – одна проблема для России, но есть и вторая, более прикладная. Непонятно, как иметь дело с той вязкой и разрозненной средой, которую представляет собой украинская управленческая модель. А степень ее вязкости снова возрастает после того, как основы были слегка поколеблены пять лет назад.

Украинская политика на протяжении всей истории независимости оставалась предельно манипулятивной даже на фоне остального пространства бывшего СССР. Это отражало особую социально-политическую модель, которая сложилась в этой стране. Она состояла из конкурирующих финансово-промышленных групп интересов при наличии относительно слабой централизованной власти.

Такая форма государственного устройства сильно тормозила развитие, однако имела некоторые преимущества. В частности, помогала избегать фатальных потрясений. Мощное вмешательство внешнего фактора, как в 2004 и особенно 2014 году вело к катаклизмам, поскольку резко повышало поляризацию и снижало договороспособность акторов. Затем, однако, основные элементы политической схемы воссоздавались в новых, как правило, ухудшенных условиях. И манипуляции возвращали себе функцию главного наполнения политического процесса.

Слегка утрируя, можно сказать, что внешний фактор (прежде всего западный) пытался обогатить украинскую политику смысловым содержанием, это вызывало резкий скачок напряжения, затем все (с некоторыми коррективами) возвращалось к привычной схеме. По ходу нынешней кампании и голосования как раз и можно предположить, что украинская политика пребывает в фазе «нормализации».

Порошенко будет трудно выиграть у Зеленского. Большой разрыв, ощущение острого запроса на сменяемость. Много конкурирующих центров влияния, которые начнут выстраиваться под новые обстоятельства. В ближайшие два-три дня станет понятна конфигурация торга – кто, о чем и с кем. Этим на Украине любят и умеют заниматься.

Окончательный формат власти определится на выборах в парламент осенью. Судя по всем ожиданиям, новый состав Рады будет намного более фрагментирован. Поэтому политический процесс в следующий период – это бесконечное плетение кружев и интриг между администрацией президента и Верховной радой. В принципе вполне адекватно всей социально-политической структуре государства. Правда, принятие каких-либо решений будет еще более осложнено. Украина естественным образом смещается дальше в сторону парламентско-президентской республики, что, к слову, считается и более демократичным, европейским. Однако эффективность такой модели, мягко говоря, под вопросом.

Особенность украинской политической системы в ее феноменальной устойчивости. Евромайдан и последовавшая за ним война сломали многие из привычных форм, не только в отношениях с Россией. Издержки очень высоки. Но удивительно как раз не то, что многое разрушено, а то, что сама суть системы благополучно пережила катаклизмы, хотя против нее и был направлен весь жертвенный пафос перемен. За пять лет после Евромайдана оказалось, что развитая плюралистическая парламентская демократия – идеальная политическая форма для того кланово-олигархического устройства, которое сложилось в стране. Она не меняет общество к лучшему, а фиксирует и совершенствует ту структуру, которая как раз и не дает развиваться. Демократические процедуры позволяют в максимальной степени учитывать интересы главных акторов и легитимировать их через всеобщие выборы. Практика и качество принятия решений при этом не меняются. И если революция и война не смогли поколебать основы системы, то непонятно, может ли в принципе что-то ее изменить.

В такой модели по определению вымываются идейные компоненты, они в лучшем случае остаются в качестве маркера по принципу «свой-чужой». А, возможно, не нужны и в этом качестве, ведь идеальная договорная среда предусматривает легкую смену оболочки. В такой ситуации привычное деление политического спектра на пророссийские и проевропейские силы теряет смысл, система координат выглядит как-то иначе. Тем более что проевропейскость (стремление в евроатлантические институты) не имеет перспектив из-за кризиса самих институтов. А пророссийскость после событий 2014-15 годов скорее форма эпатажа, чем политическая программа.

Москва всегда тяготела к схемам договоренностей с непосредственно с лидерами стран. В случае с Украиной это отчасти работало с Леонидом Кучмой, да и то не вполне. В основном же российские партнеры, как правило, втягивались – иногда с удовольствием, иногда без – в мутные и очень ликвидные отношения с различными украинскими группами интересов, надеясь договариваться по каждому конкретному поводу. Такой подход потерпел крах в 2014 году, в немалой степени как раз он к краху и привел. Но возрождение в полном объеме кланово-олигархической системы, теперь в форме децентрализованной парламентско-президентской республики, создает соблазн попробовать снова. Во всяком случае, недавний визит в Москву Медведчука и Бойко с посулами в их адрес со стороны российского руководства вызвал дежа-вю (*), напомнив события 15-летней давности.

Перед Россией вновь встает вопрос, внятный ответ на который она так и не смогла себе дать на протяжении почти 30 лет раздельного существования двух стран. Что такое Украина для России, какими Москва хотела бы видеть отношения с Киевом, если не в стратегической, то хотя бы в длительной перспективе? Ссылаться на раскачивающийся маятник нестабильной соседки в качестве оправдания отсутствующего видения неправомерно – как сказано выше, Украина, на самом деле, глубоко сидит в неизменной матрице. А вот отсутствие российского целеполагания – наша собственная самобытная проблема.


Федор Лукьянов
Источник: "Профиль "

(*)

https://t.me/russica2/15245