Лента: Политика

Устоит ли признаваемый нами президентом Венесуэлы Мадуро, не устоит ли – вопрос, который будет решаться не у нас в Кремле и даже не в Вашингтоне на самом деле, а на улицах Каракаса.

Да, мы видим вмешательство США и других внешних игроков в результаты выборов президента, не какое-то там выдуманное «кибервмешательство», а самое настоящее, прямое, «мясное», приземлённое. Беспокоит ли нас ситуация в Венесуэле, учитывая то, что Россия кредитовала Мадуро, что Роснефть там ведёт добычу и вкладывалась в нефтяной сектор страны – конечно, мы как вкладчик обеспокоены тем, что творится в этом не самом устойчивом банке. Впрочем, Китай ещё больше обеспокоен: мы не были главной опорой президента Мадуро.

Есть ли вина правительства Венесуэлы и президента Мадуро в том массовом обнищании, бешеной инфляции, безнадёге, что накрыла страну, или можно все проблемы «повесить» на внешнее давление, санкции и так далее? Конечно, эта вина есть, и она определяет все нынешние события; конечно, нельзя считать, что во всём виноват «Вашингтонский обком» – правительство Венесуэлы экономически бездарно и гробит свою страну, голодные люди, которые выходят на улицы, имеют право протестовать. Но, насколько это возможно, необходимо соблюдать закон. Необходимо предотвратить военную интервенцию, необходимо предотвратить кровопролитие и беззаконие.

Но я хотел бы порассуждать не о том, кто виноват и что дальше: всё это будет многократно пережёвано или прояснится в ближайшие часы и дни. И даже не о том, что нам нужно делать: я считаю как раз, что нам ни в коем случае нельзя «людно, конно и оружно» влезать в венесуэльский кризис, на кривые улицы фавелл Каракаса.

Важны уроки. Что именно Россия и российские компании сделали не для того, чтобы получить доступ к венесуэльской нефти и контрактам на поставки оружия, а к тому, чтобы застраховать свои риски. Не поддержка оппозиции, что разрушает доверие выгодного партнёра, не попытки манипулировать элитами, потому что это делает тебя заложником внутриполитического контекста – что делалось российскими организациями, компаниями, представителями для того, чтобы народ Венесуэлы – те же фавеллы, те же военнослужащие, учителя, врачи, инженеры, крестьяне – солидаризировались с нами, испытывали к нам человеческую симпатию, благодарность.

Простите за низкий жанр «риторического вопрошания», но где именно находятся русские школы и пункты по вакцинации, колодцы и фильтрующие станции, генераторы, которые дают свет в сельские больницы, где венесуэльские неправительственные организации, которые получают поддержку проектов защиты экологии, как много мест в российских вузах по квотам получали студенты из страны?

Я отвечу: их нет или исчезающе мало. Мне приведут в пример выставки и концерты, гастроли оркестров, ансамблей, артистов и так далее. Они нужны, конечно. Но решают ли такие проекты приземлённые задачи массовой солидаризации и лоббизма – нет, не решают.

Мы опять и опять, с упорством жадного до корма идиота, занимались подкупом элит, не обращая внимания на то, что они могут исчезнуть/смениться/поменять ориентацию, наши компании покупали баскетбольные клубы, катались на частных джетах, устраивали вечеринки и катали на яхтах генералов и их детей, брали на работу/прокорм родню министров в штат представительств и совместных проектов, наши компании традиционно, с по-настоящему классическим капиталистическим цинизмом и пренебрежением относились к «массам» в пользу «элит».

Каковы бы ни были элиты – они могут обеспечить контракты, и в этом смысле даже подкуп элит может быть полезен, но концентрация на такой политике не может снизить критические риски в случае больших потрясений. Такие риски может снизить позитивная репутация, которая формируется в массовой среде, на улице. Это не «подрывная работа» и не «поддержка оппозиции» – ни в коем случае, раз такой цели нет, это страховка.
Простой как мычание пример: когда вы строите деревянную дачу, то покупаете туда огнетушитель. Вы можете подарить что-то ценное местному участковому или муниципальному главе, это может быть полезно. Но от пожара вас спасёт именно огнетушитель.

Я хорошо помню разговор с высоким представителем одной очень крупной российской компании, которая ведёт очень большой бизнес в Венесуэле: дорогой друг, говорил я, давай запустим недорогие и эффективные проекты в стране, медицинская помощь, борьба с безграмотностью, болезнями. Для вас это не благотворительность, а вложение, инвестиция. Она окупится тем, что вы будете иметь постоянную поддержку «на земле», вне зависимости от того, кто будет сидеть в правительстве, что он будет говорить и на кого ориентироваться. Зачем, – ответил мне высокий представитель (немного грубее ответил, но я не в обиде, он хороший человек, на самом деле), –мы купили там баскетбольный клуб, скоро летим туда, знаешь, какие коктейли делают у нас в самолёте.

Подчеркну только, что такая гуманитарная работа, её иногда называют «содействие международному развитию» (СМР) – вообще не благотворительность. Не нужно сравнивать это с тем, что делал в своё время Советский Союз, который снимал с себя последнюю рубаху; такие гуманитарные «приземлённые» проекты никак и ничего не «отнимают» у небогатых российских регионов – деревень и городов – потому что окупаются, это вложение, инвестиция. Как она строится у нас на государственном уровне, а не корпоративном: этим занимается Министерство Финансов, не Россотрудничество (хотя и должно по «Концепции СМР») – и тратится около миллиарда долларов в год. Миллиарда! Ладно, оставим за скобками оправданность этой суммы в условиях нерешенных тяжелых внутренних проблем, раз мы согласимся рассматривать это не как безвозвратную благотворительность, а как вложения в лояльность и закрепление наших интересов (в том числе и интересов компаний).

Но и так это не работает: почти все эти средства уходят на финансирование ООНовских агентств, международных организаций и проектов, а не двусторонних – таких меньшинство. Это устраивает МинФин, так как проще отчитываться и не надо переживать из-за расчётов эффективности, греет чиновничье честолюбие от заседаний в управляющих советах в Нью Йорке и Женеве. Но это не соответствует нашим государственным интересам, неэффективно экономически и является самой глупой и бессмысленной тратой денег, какую только можно представить в сфере гуманитарного сотрудничества.

Подведя итог: жаль, что Россия как государство и российские компании как бизнес на примере Венесуэлы ещё раз показали, что не в состоянии эффективно обеспечить страховку своих интересов, обеспечить их через инструменты гуманитарного сотрудничества и так называемой «мягкой силы».

Даже военная помощь, оружие, посадки самолётов или военные базы не могут обеспечить России массовую поддержку населения стран, в которых мы заинтересованы. Но мы по-прежнему делаем критически мало или практически ничего для того, чтобы население той же Венесуэлы даже после смены политической «элиты» желало сказать «элите» новой «А вот Россию трогать нельзя, она должна остаться».

О том, что Россию нужно подвинуть из выгодных нам секторов экономики скажут другие люди, из того же Вашингтона, и веских возражений со стороны общества не прозвучит: венесуэльцам на улицах (по обе стороны баррикад, кстати) совершенно наплевать, какие коктейли вы делали себе в самолёте и сколько чемоданов денег подарили людям в хороших костюмах.


Евгений Примаков – Депутат Государственной думы, генеральный директор АНО "Русская гуманитарная миссия"
Источник: "Взгляд"