Лента: Политика

Китайская сила в разделенном мире

Резюме: Гегемонии Соединенных Штатов, которую они имели в переходный период после окончания холодной войны, пришел конец, и двухполюсный мир возвращается, причем Китай играет в нем роль младшей сверхдержавы. Переходный период будет беспокойным и, возможно, даже жестоким.

В начале октября 2018 г. вице-президент США Майк Пенс произнес жесткую речь в вашингтонском исследовательском центре, перечислив многочисленные претензии Соедиенных Штатов к Китаю – от территориальных споров в Южно-китайском море до предполагаемого вмешательства китайцев в американские выборы. Пенс обвинил Пекин в нарушении международных норм и подрыве американских интересов. Он был необычайно резок в своих оценках – настолько резок, что некоторые истолковали его речь как прелюдию к новой холодной войне между Китаем и Соединенными Штатами.

Такие исторические аналогии могут сбить с толку, хоть они и популярны. Однако в этом сравнении есть зерно истины: гегемонии Соединенных Штатов, которую они имели в переходный период после окончания холодной войны, пришел конец, и двухполюсный мир возвращается, причем Китай играет в нем роль младшей сверхдержавы. Переходный период будет беспокойным и, возможно, даже жестоким, поскольку усиление Китая обрекает его на столкновение с Соединенными Штатами по целому ряду вопросов, из-за несовпадающих интересов. Но, хотя Вашингтон постепенно отказывается от некоторых своих дипломатических и военных обязательств за рубежом, Пекин явно не собирается заполнять этот вакуум лидерства и формировать новые нормы международных отношений с нуля.

Какой мировой порядок может в итоге возникнуть? Вопреки тому, о чем говорят алармисты, биполярный американо-китайский мир не поставит человечество на грань апокалипсической войны. Это во многом объясняется тем, что амбиции Китая на предстоящие годы намного скромнее, чем полагают многие аналитики в западном внешнеполитическом истэблишменте. Китайская внешняя политика в грядущем десятилетии будет нацелена не на смещение Соединенных Штатов с трона главной сверхдержавы мира, а, в основном, на сохранении условий, необходимых для непрерывного экономического роста страны. Акцент на этом главном приоритете, скорее всего, будет подталкивать лидеров Пекина к тому, чтобы всячески избегать открытой конфронтации с США или их главными союзниками. Вместо этого грядущая биполярность будет эпохой непростого мира между двумя сверхдержавами. Обе стороны будут наращивать свои вооруженные силы, но тщательно управлять возникающими трениями, чтобы избежать эскалации и прямого военного противостояния. И вместо стремления к мировому превосходству через сколачивание противостоящих друг другу альянсов Пекин и Вашингтон будут преимущественно конкурировать в экономической и технологической областях. В то же время американо-китайская биполярность будет, скорее всего, означать конец устойчивым многосторонним отношениям за рамками строго экономического сотрудничества, поскольку сочетание националистического популизма на Западе с приверженностью Китая идее национального суверенитета почти не оставляет места для политической интеграции и принятия общих норм поведения, которые когда-то были отличительными особенностями либерального интернационализма.

Чего хочет Китай

Растущее влияние Китая на мировой арене в равной степени обязано отказу США от мирового лидерства при президенте Дональде Трампе и внутреннему экономическому росту. В материальном выражении разница между двумя странами не сильно сократилась в последние годы: с 2015 г. рост китайского ВВП замедлился до менее чем 7% в год, тогда как американская экономика, по последним оценкам, росла более чем на 3% в год. За тот же период стоимость юаня снизилась на 10% к доллару, что подрывало импортные возможности Китая и силу его валюты на мировой арене. Но что действительно изменилось, так это ожидание, что Соединенные Штаты продолжат укреплять мировой порядок, опирающийся на принципы либерального интернационализма – посредством дипломатических усилий, а если потребуется, то и вооруженных интервенций. При Трампе США порвали с этой традицией, поставив под сомнение ценность свободной торговли и взяв на вооружение злобный и беспощадный национализм. Администрация Трампа модернизирует ядерный арсенал, пытается выкручивать руки и друзьям, и неприятелям, а также выходит из нескольких международных соглашений и организаций. Только в 2018 году она пустила под откос Договор о РСМД, ядерную сделку с Ираном и вышла из Совета ООН по правам человека.

Пока еще непонятно, является ли это внезапным помутнением рассудка у американских лидеров – краткосрочным отклонением от нормы – или новой внешнеполитической парадигмой, которая переживет первый президентский срок Трампа. Однако политика Трампа уже сблизило некоторые страны с Китаем, что несколько лет назад казалось непостижимым. Возьмем, к примеру, японского премьер-министра Синдзо Абэ, который круто развернул отношения Японии с Китаем от едва скрываемой враждебности к сотрудничеству во время государственного визита в Пекин в октябре 2018 г., когда Китай и Япония подписали более 50 соглашений об экономическом сотрудничестве. Между тем структурные факторы еще больше расширяют пропасть между двумя мировыми лидерами, Китаем и США, и остальным миром. Уже сейчас военные расходы двух стран на порядок превышают расходы других стран. К 2023 году американский оборонный бюджет может достичь 800 миллиардов долларов, а китайский – превысить 300 миллиардов долларов, в то время как ни одна другая мировая держава не будет тратить на свои вооруженные силы больше 80 миллиардов долларов в год. Поэтому вопрос не в том, возникнет ли биполярный американо-китайский мир, а что будет представлять собой этот мировой порядок.

Главный приоритет Пекина – это либеральный мировой порядок, опирающийся на свободную торговлю. Экономическая трансформация Китая в течение нескольких последних десятилетий из аграрного общества в крупную мировую державу и вторую экономику мира стала возможной, благодаря экспорту. Страна медленно поднималась вверх по ценностной цепочке; ее экспортные товары начали конкурировать с товарами высокоразвитых экономик мира. Сегодня, как и прежде, экспорт обеспечивает «кровоснабжение» китайской экономики – устойчивый торговый профицит, а создаваемые благодаря этому экспорту рабочие места являются критически важным двигателем внутренней социальной стабильности. Нет никаких указаний на то, что это положение изменится в следующем десятилетии. Несмотря на усугубляющиеся взаимные претензии Пекина и Вашингтона в сфере торговли, объем китайского экспорта продолжал расти в 2018 году. Торговые пошлины США могут больно жалить, но никогда не изменят фундаментальных стимулов Пекина и не предвещают отказ Китая от свободной мировой торговли.

Скорее наоборот: поскольку экспорт Китая жизненно важен для его экономического и политического успеха, следует ожидать, что Пекин удвоит усилия по достижению и сохранению доступа на внешние рынки. Этот стратегический посыл лежит в сердце разрекламированной инициативы «Пояс и путь», посредством которой Китай надеется развить огромную сеть наземных и морских маршрутов, они свяжут его экспортные центры с удаленными рынками. По состоянию на август 2018 г. примерно 70 стран и организаций подписали договоры с Китаем на проекты, связанные с данной инициативой, и число будет расти в последующие годы. На съезде 2017 г. Компартия Китая даже пошла на то, чтобы закрепить приверженность данной инициативе в своем уставе. Это сигнал о том, что партия считает данный инфраструктурный проект чем-то большим, нежели обычной внешней политикой. Китай также готов еще больше открыть свои внутренние рынки для иностранных товаров в обмен на больший доступ своих товаров на зарубежные рынки. Снижение КНР общей торговой пошлины с 10,5% до 7,8% было приурочено к крупной выставке в Шанхае в ноябре 2018 года.

С учетом такого энтузиазма в отношении мировой экономики, образ ревизионистской державы, закрепившийся за Китаем в западных столицах, вводит в заблуждение. Пекин полагается на всемирную сеть торговых связей, поэтому никогда не пойдет на прямую конфронтацию с Соединенными Штатами. Китайские лидеры небезосновательно опасаются, что такая конфронтация может закрыть Китаю доступ на рынки и побудить союзников США выступить единым фронтом против Китая вместо сохранения нейтралитета, что лишит Поднебесную важных экономических партнерств и ценных дипломатических связей. Вот почему в предстоящие годы на повестке дня в китайской внешней политике будет осторожность, а не самонадеянность или агрессивность. Хотя Китай продолжает модернизировать и расширять свою армию, он будет осторожно обходить болезненные вопросы, которые могут привести к войне с США, ища компромиссы по такой острой проблематике как Южно-китайское море, кибербезопасность и размещение оружия в космическом пространстве.

Новые правила?

На самом деле, как бы ни хотелось китайским лидерам быть наравне со своими визави в Вашингтоне, они обеспокоены стратегическими последствиями биполярного американо-китайского порядка. Американские лидеры сопротивляются мысли об отказе от привилегированного положения на вершине мировой «пищевой цепочки» и, вероятно, пойдут на отчаянные шаги, чтобы только не дать Китаю места на вершине. Официальные лица в Пекине не спешат становиться единственным объектом опасений и презрения Вашингтона и предпочли бы жить в многополярном мире, в котором другие вызовы или конкуренты вынуждают США сотрудничать с Китаем.

Подъем и усиление самих Соединенных Штатов в XIX и начале ХХ веков показывает нам, как может произойти переход власти, силы и влияния в мире. Поскольку Великобритания, безоговорочный мировой гегемон того времени, была занята сдерживанием опасного конкурента в непосредственной близости от ее границ – Германии – она была не слишком озабочена укреплением гораздо более серьезного соперника по другую сторону Атлантики. Китай надеется, что нечто похожее может произойти и в наше время, и новейшая история говорит о том, что эта надежда не беспочвенна. Например, в начальные месяцы президентства Джорджа Буша-младшего отношения между Пекином и Вашингтоном были омрачены региональными спорами в Южно-китайском море, а когда летчик китайских ВВС погиб после столкновения в воздухе с разведывательным самолетом США в апреле 2001 г., они дошли до точки кипения. Однако через несколько месяцев, после терактов 11 сентября, Вашингтон стал видеть в Китае полезного стратегического партнера в мировой войне с терроризмом, и отношения между двумя странами значительно улучшились в течение того времени, пока Буш оставался главой Белого дома.

К сожалению, сегодня перечень общих угроз, которые могли бы вынудить две страны возобновить сотрудничество, довольно ограничен. После 17 лет проведения антитеррористических кампаний проблема борьбы с террором уже не стоит так остро. Изменение климата вряд ли станет главной угрозой в ближайшее время. Наиболее правдоподобный сценарий – новый мировой экономический кризис, который подтолкнет американских и китайских лидеров к тому, чтобы на какое-то время отложить свои разногласия и вместе бороться с потенциальным обвалом мировой экономики. Но и эта перспектива остается чисто гипотетической.

Положение усугубляется еще и тем, что остаются очаги потенциального конфликта, и главный среди них – это Тайвань. В последние годы наметилось дальнейшее ухудшение и без того напряженных отношений между Пекином и Тайбэем. Нынешнее правительство Тайваня, избранное в 2016 г., поставило под сомнение идею о том, что материковый Китай и Тайвань образуют одну страну. Эта теория также известна как принцип «одного (единого) Китая». Будущее правительство в Тайбэе вполне может потребовать независимости де-юре. Однако тайваньский референдум о независимости, скорее всего, является «красной линией» для Пекина и может побудить его к военной кампании по присоединению Тайваня. Если США придут на помощь Тайваню, то военная интервенция Пекина легко перерастет в полномасштабную американо-китайскую войну. Чтобы не допустить этого кризиса, Пекин твердо намерен пресекать на корню любые поползновения тайваньцев к независимости политическими и экономическими средствами. В результате Китай, наверное, будет осуществлять лоббирование в странах «третьего мира», убеждая их прекратить дипломатические отношения с Тайбэем. Такая работа уже проводится с некоторыми латиноамериканскими странами.

Осторожничает Китай или нет, но он явно расставляет несколько иные акценты в своей трактовке норм, лежащих в основе мирового порядка. В частности, более могущественная КНР будет добиваться большего внимания к вопросам национального суверенитета в международном праве. В последние годы некоторые истолковывают публичные высказывания китайских лидеров в поддержку глобализации как знак того, что Пекин стремится выступать в роли нового хранителя либерального мирового порядка; однако толковать их подобным образом – значит выдавать желаемое за действительное. Китай просто сигнализирует, что поддерживает либеральный экономический порядок, но вовсе не усиливающуюся политическую интеграцию. Пекин все также опасается вмешательства извне – в частности, по вопросам, связанным с Гонконгом, Тайванем, Тибетом и Синьцзян, а также по вопросам свободы печати и регулирования Интернета. В результате он считает фундаментальным принципом, на котором должен зиждиться мировой порядок: суверенитет наций, а не международные нормы и обязательства. Следовательно, даже в роли новой сверхдержавы в грядущем десятилетии Китай будет проводить не такую интервенционистскую внешнюю политику, как это делали США на вершине своего могущества. Это можно видеть на примере Афганистана: хотя ни для кого не секрет, что Соединенные Штаты ожидают, что китайская армия возьмет на себя часть бремени по поддержанию стабильности в этой стране после вывода оттуда американских войск, китайское правительство не выражает заинтересованности в этом.

Усиление влияния Китая может также означать попытки продвигать представления о мировом порядке, которые опираются на древнюю китайскую философскую традицию и теории государственного управления. В частности, один термин уже в ходу сегодня в Пекине: вандао или «гуманный авторитет». Это понятие о том, что Китай – просвещенный и добродетельный гегемон, влияние и легитимность которого проистекают из его способности удовлетворять потребности других стран в безопасности и экономическом процветании – в обмен на их согласие с лидерством Китая.

Биполярность на практике

С учетом длинной тени ядерной эскалации риск прямого военного столкновения Китая и США останется минимальным, хотя военная, технологическая и экономическая конкуренция между ними будет обостряться. Вряд ли это положение смогут изменить усилия обеих сторон по созданию более действенных противоракетных щитов, поскольку ни Китай, ни Соединенные Штаты не могут усовершенствовать свои противоракетные системы до такой степени, чтобы сделать свою страну абсолютно неуязвимой для ядерного контрудара. Если уж на то пошло, то выход Соединенных Штатов из Договора о РСМД побудит обе стороны наращивать свои ядерные силы и повышать возможности второго удара. Это делается для того, чтобы ни одна из сторон не была стопроцентно уверена в своей безнаказанности при нанесении ядерного удара по другой стороне, или в том, что ей удастся избежать опустошительного удара возмездия. Угроза ядерной войны также побудит Китай не допустить перерастание трений с другими ядерными державами, такими как Индия, в прямую военную конфронтацию.

Однако нельзя полностью исключать опосредованных войн или военных столкновений между менее сильными государствами. На самом деле последние, вероятно, будут учащаться, так как сдержанность сверхдержав подстегнет некоторые менее влиятельные страны силой решать местные конфликты. В частности, Россия может не чураться войны, стремясь вернуть себе статус сверхдержавы и сохранить влияние в Восточной Европе и на Ближнем Востоке. На фоне призывов к реформе Совета Безопасности ООН слабеющие державы, такие как Франция и Великобритания, могут попытаться подкрепить свои претензии на постоянное членство в Совбезе посредством военных интервенций за рубежом. Тем временем борьба за региональное доминирование на Ближнем Востоке между Ираном, Турцией и Саудовской Аравией не утихает. В разных частях земного шара будут и дальше возникать конфликты на почве сепаратизма, и совершаться теракты. Последние могут участиться, если обострение конкуренции между Китаем и США приведет к ослаблению их сотрудничества в борьбе с терроризмом.

В экономической сфере страны, делающие ставку на экспорт, такие как Китай, Германия и Япония, обеспечат сохранение либерального режима торговли в мире на основе соглашений о свободной торговли и членства в ВТО. И неважно, каким путем пойдут Соединенные Штаты. Однако по другим вопросам глобального управления сотрудничество, вероятно, застопорится. Даже если будущая американская администрация с новой энергией возобновит усилия в направлении многостороннего сотрудничества и международного нормотворчества, статус Китая как младшей сверхдержавы затруднит США задачу обеспечения устойчивого лидерства, которое традиционно подкрепляло подобные инициативы в прошлом. Идеологические разногласия и расходящиеся интересы в сфере безопасности не позволят Пекину и Вашингтону осуществлять совместное руководство; при этом ни у кого не будет достаточно влияния в области экономики или военной мощи, чтобы самостоятельно осуществлять руководство мировым сообществом. Даже если инициативы в сфере многостороннего сотрудничества будут возникать в таком мире, они ограничатся соответствующей сферой влияния каждой из сторон.

Акцент Китая на принцип национального суверенитета вкупе с отказом западных обществ от идей глобализма нанесут еще один удар по идеологии многостороннего сотрудничества. Европейский Союз уже слабеет, и ряд европейских стран снова вводит пограничный контроль. Аналогичную динамику придется наблюдать и в других областях в течение следующего десятилетия. Поскольку технологические инновации становятся главным источником богатства, страны будут все более рьяно защищать свою интеллектуальную собственность. Многие также ужесточают контроль над потоками капитала, готовясь к экономическому спаду в обозримом будущем. По мере того, как озабоченность проблемами иммиграции и безработицы грозит подорвать легитимность западных правительств, все больше государств будут ужесточать визовые требования в отношении иностранных рабочих.

В отличие от порядка, преобладавшего в годы холодной войны, для биполярного американо-китайского порядка будут характерны временные альянсы, нацеленные на решение насущных проблем, а не устойчивые противостоящие друг другу блоки, разделенные несовместимой идеологией. Поскольку риск прямого военного столкновения между США и Китаем ничтожно мал, ни одна из сторон не готова выстраивать или поддерживать обширную и дорогостоящую сеть альянсов. Китай по-прежнему избегает участия в открытых альянсах, а Соединенные Штаты постоянно жалуются на союзников, склонных за их счет решать свои проблемы. Более того, ни одна из сторон сегодня не способна предложить объединяющую идею или глобальный план, который был бы привлекателен для подавляющего большинства граждан, не говоря уже о том, чтобы увлечь большинство стран мира.

Следовательно, в обозримом будущем американо-китайская биполярность не будет идеологическим экзистенциальным конфликтом по поводу фундаментального характера мирового порядка; скорее это будет конкуренция за потребительские рынки и технологические преимущества, выражающаяся в спорах о нормах и правилах торговли, инвестиций, трудоустройства, обменных курсов и интеллектуальной собственности. Вместо образования военно-экономических блоков большинство стран возьмет на вооружение внешнюю политику двух путей, вставая на сторону Америки по одним вопросам и Китая – по другим. Например, западноевропейские союзники по-прежнему сохраняют тесный альянс с США по традиционным вопросам безопасности внутри НАТО, тогда как Австралия, Индия и Япония поддерживают стратегию США в Индийско-Тихоокеанском бассейне. В то же время эти страны также сохраняют тесные торговые и инвестиционные связи с Китаем, а некоторые из них даже встали на сторону Пекина, пытаясь реформировать Всемирную торговую организацию.

Эта стратегия двух путей показывает, как далеко по пути биполярности наш мир уже продвинулся. А фундаментальная движущая сила этого процесса – военно-экономическая мощь, на которую опирается американское господство и все в большей степени китайское доминирование в мире – будет и дальше укреплять статус Пекина и Вашингтона как двух мировых тяжеловесов в грядущем десятилетии. По большому счету такой итог предопределен и совершенно не зависит от того, оправятся ли Соединенные Штаты от лихорадки эпохи Трампа и возглавят ли они новый виток устремлений к глобальному либерализму. Отстаивая противоположные стратегические интересы, но имеющие примерно равную силу и мощь, Китай и США не смогут бросить друг другу прямой вызов и определить исход борьбы за превосходство. Как и в годы холодной войны, ядерные боеголовки каждой из сторон не позволят опосредованным конфликтам быстро перерасти в прямую конфронтацию между двумя сверхдержавами. Еще важнее, что руководство Китая остро осознает те выгоды, которые их страна извлекает из сложившегося статус-кво. На сегодняшний день это главная предпосылка продолжающейся экспансии китайской экономики и мягкой силы, поэтому Китай в обозримом будущем не станет рисковать этими выгодами, если только не будут затронуты его ключевые интересы. Вот почему китайские лидеры будут из кожи вон лезть, чтобы не дать повода для тревоги уже и без того нервным лидерам в западных столицах, и их внешняя политика в предстоящие годы будет отражать эту цель. Да, следует ожидать ожесточенной конкуренции и эпизодических трений, но только не сползания к глобальному хаосу.


Янь Сюэтун(Yan Xuetong)— почетный профессор и декан Института международных отношений в Университете Циньхуа
Источник: "Россия в глобальной политике"
Оригинал публикации: "The Age of Uneasy Peace "