Лента: Политика

В течение 2018 года, во внешней политике Индии произошел целый ряд важных событий. Весной с визитом в Нью-Дели побывал президент Франции, после чего западные наблюдатели заговорили о перспективах «прихода Парижа на место Москвы» в ряду стратегических партнеров Индии. В конце апреля состоялся неформальный саммит КНР – Индия. В начале сентября нынешнего года Индия подписала важное соглашение в области военно-технического сотрудничества с США. А на днях было официально объявлено о предстоящей покупке у России ЗРК С-400, несмотря на угрозу американских санкций. Столь явное стремление Индии развивать отношения «со всеми сразу» заставляет задаться вопросом о стратегических приоритетах одного из ведущих государств Азиатско-Тихоокеанского региона.

Важнейшим фактором, определяющим внешнюю политику Индии в последнее время, является Китай. Только за последние полтора года индийско-китайские отношения пережили целый ряд потрясений в политической, экономической и даже военной сферах[i]. Неформальный визит индийского премьер-министра Н. Моди в Ухань (провинция Хубэй), как и консультации на полях июньского саммита ШОС в Циндао лишь сгладили противоречия. А факторы, объективно сдерживающие качественное улучшение отношений Нью-Дели и Пекина, по-прежнему остаются весомыми. Растущее экономическое отставание от КНР (по данным британского The Economist, ВВП на душу населения в Индии к концу 2017 года составил уже только половину китайского) вынуждает руководство Индии предпринимать все более энергичные шаги по сдерживанию Китая в регионе от Индийского океана до Тихого. Нью-Дели открыто зондирует почву относительно перспектив формирования коалиций, имеющих очевидный антикитайский потенциал. В первую очередь, речь идет о взятом индийским руководством курсе на сближение с Вашингтоном и Токио. Такой подход выглядит более реалистичным, чем односторонние действия, поскольку совокупный экономический и торговый потенциал Индии, Японии и США значительно, более чем в полтора раза, превосходит китайский. Четвертым участником подобной гипотетической «азиатской Антанты» могла бы стать Австралия, также испытывающая нарастающее беспокойство относительно потенциала КНР практически по всем направлениям.

Никуда не исчезли и старые ограничения возможностей индийской внешней политики. Индия не способна (и не горит желанием) нести основное бремя в случае гипотетического «горячего» конфликта в АТР. Перспектива превращения Нью-Дели в полноценный торгово-экономический противовес Китаю в Азии в целом, представляется мало реалистичной до тех пор, пока региональный товарооборот Индии уступает китайскому в пять-шесть раз. А индийские возможности в сфере экспорта капиталов и технологий, а также государственного финансирования зарубежных проектов национальных компаний значительно уступают китайским. В этих условиях, Индия стремится к максимальной нейтрализации как растущего китайского «давления» по периметру своих границ, так и влияния Пекина в Азии в целом.

Сохранение привилегированных стратегических двусторонних связей с Россией остается одним из главных приоритетов внешней политики Нью-Дели. Россия и Индия ежегодно проводят встречи на высшем уровне, тесно взаимодействуют в рамках БРИКС и ШОС. 04 октября Президент России В.В. Путин прибывает в Индию с двухдневным визитом, в ходе которого будет подписан контракт на поставку пяти полков ЗРК С-400[ii]. И даже угроза применения американских санкций (принятый в прошлом году закон «О противодействии противникам США посредством санкций» (CAATSA) обязывает Белый дом вводить санкции в отношении стран, заключающих крупные сделки с Россией в военно-технической сфере[iii]) вызывает лишь открытое раздражение в руководстве Индии. «Отношения Индии и России настолько прочные, что они способны выдержать любое давление. Не существует такого давления, которое могло бы заставить Индию изменить ее политику»,— заверил «Коммерсантъ» новый посол Индии в Москве Бала Венкатеш Варма, прибывший в российскую столицу в августе.

В целом, Россия и Индия остаются важными стратегическими партнерами. Однако, по мнению экспертов обеих сторон, существующая модель взаимодействия во многом себя исчерпала, поэтому в общих интересах вывести его на качественно новый уровень, в полной мере соответствующий реалиям мировой политики XXI века. Россия и Индия должны предупреждать оказание третьими странами существенного влияния на их двусторонние отношения. Сторонам необходимо систематически совершенствовать модальности взаимодействия посредством регулярных контактов на уровне министерств и ведомств, не ограничиваясь ежегодными двусторонними саммитами, а также посредством более тесных и глубоких экономических и деловых связей[iv]. Это особенно важно в контексте попыток ряда стран Запада потеснить Россию на индийском направлении.

Так, подъем в отношениях Индии с США продолжается с момента прихода к власти премьер-министра Нарендры Моди весной 2014 года. Националист и прагматик, Моди разделяет тревогу Вашингтона по поводу неуклонно растущей китайской мощи. С администрацией Обамы общий язык был найден в рамках ее стратегии «возвращения Америки в Азию». К 2016 году Индия становится самым частым участником совместных военных маневров с США среди всех государств мира и выходит на второе место среди покупателей американского оружия и техники. Новый импульс отношения получили при Трампе, став едва ли не единственным примером преемственности во внешней политике нового президента. С редкой для себя последовательностью, администрация Трампа стремится заручиться поддержкой Нью-Дели в качестве союзника против дальнейшего усиления Китая в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Стратеги Белого дома даже переименовали регион, традиционно называемый Азиатско-Тихоокеанским, в Индо-Тихоокеанский (ИТР). Таким образом, Трамп придает дополнительный вес своей заявке на дальнейшее расширение политической повестки США в Азии[v].

В сентябре нынешнего года, в ходе визита госсекретаря и министра обороны США в Индию, был подписан договор – Communications Compatibility and Security Agreement (COMCASA) – который позволит двум странам обмениваться зашифрованной информацией военного характера, в т.ч. в режиме реального времени. Соглашение позволяет Индии (первой среди стран – не членов НАТО) закупать самые современные виды американских вооружений, включая ударные беспилотники. При всем том, встреча в формате «2+2» (министры обороны + главы внешнеполитических ведомств) переносилась несколько раз, что отражает многочисленные объективные трудности в развитии «стратегического партнерства», к которому, по заявлениям Вашингтона, стремятся в последние годы США. В первую очередь, индийская сторона опасается превращения в младшего партнера в военной коалиции, действующей преимущественно в интересах США, что неизбежно приведет Нью-Дели к утрате гибкости и поставит под угрозу различные традиционные партнерские связи.

Таким образом, после 1991 года в отношениях Индии и США наблюдаются две ключевые тенденции. С одной стороны, обозначилась явная преемственность в двусторонних связях. Курс администрации Обамы продолжен Дональдом Трампом – по крайней мере, в вопросах военно-технической и стратегической кооперации. При этом, несмотря на интенсификацию американо-индийских отношений, в них отсутствует разнообразие контактов на самых разных уровнях, характерное для отношений Америки с ее многолетними союзниками и партнерами. С другой стороны, отношения Нью-Дели и Вашингтона развиваются циклически, волнообразно: на первом этапе очередного цикла происходит оживление сотрудничества, расширение связей, сопровождающиеся позитивными общественными ожиданиями; которое – порой резко – сменяется охлаждением, как правило, после демонстрации стратегической самостоятельности со стороны Индии[vi].

Раздвинуть горизонты отношений с Индией стремятся в последнее время и ведущие европейские страны. В ходе мартовского визита президента Франции, стороны договорились о стратегической координации в зоне Индийского океана. Стремление Макрона к расширению диалога с Индией следует, по-видимому, рассматривать в контексте его общего интереса к будущей расстановке сил в мире. Геополитически, Индия весьма привлекательна для Франции и ЕС с точки зрения уравновешивания Китая. Определенные сомнения относительно реальных целей проекта «Шелкового пути» довольно сильны как среди индийцев, так и европейцев. Кроме того, Европа находится в поиске новых источников поддержки демократических ценностей за пределами традиционного Запада, ослабленного изоляционизмом Трампа.[vii]

Франция, к примеру, не проявляет большого интереса к Пакистану, и в настоящее время делает недвусмысленный выбор в пользу Индии в вопросах военно-технического сотрудничества. Вместе с тем, Франция все еще не готова к передаче Индии критически важных технологий в области вооружений. А после отмены в 2015 году результатов тендера на закупку истребителей на 22 млрд. долларов, в котором победил французский истребитель Rafale, французы могут и вовсе разочароваться в серьезности намерений индийской стороны.

Таким образом, нынешние дипломатические тенденции в Большой Азии и АТР внешне весьма благоприятны для Индии. Все значимые государства этого огромного пространства, неуклонно превращающегося в ведущий регион мира, заинтересованы в тесном взаимодействии с Нью-Дели при реализации как своих тактических, так и стратегических, долговременных интересов. Без участия Дели, тем более — при противодействии со стороны индийского руководства, ни американский проект ИТР, ни китайский проект «Сообщества общей судьбы» не может быть реализован в полной мере. Китайский проект «единой судьбы» без Индии остается, как минимум, неполным и незавершенным, из континентального он превращается в трансрегиональный. А американский проект Индо-Пацифики, если из него выпадает Индия, вообще теряет одну из двух главных своих опор.[viii]

Главная проблема обеих стратегий в том, что они объективно отводят Индии роль второго плана. При этом, по многочисленным и трудно преодолимым в ближайшие годы внутренним причинам, сама Индия никак не сформулирует свою собственную большую концепцию, своё стратегическое видение будущего Азии. В одно и то же время Индия стремится сохранить максимальную свободу маневра и гибкость в международных делах и претендует на роль «системообразующей» державы Южной Азии. При этом Вашингтон и Пекин, втягивающиеся во всё более напряженную борьбу за доминирование в Азии, едва ли заинтересованы в появлении третьего равновеликого «полюса». Европа, вероятно, готова поддержать укрепление индийского влияния, но слишком поглощена собственными проблемами. Между тем, России не помешала бы диверсификация ее политики в Азии, что она и делает в настоящее время. И новый импульс в отношениях с Нью-Дели будет способствовать расширению возможностей Москвы.

Не исключено, что в результате, свой фактический выбор Индия может сделать в пользу старой и прагматичной стратегии «неприсоединения».



Андрей Кадомцев, политолог
Источник: "Международная жизнь"

[i] http://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/kitay-indiya-nezamechennaya-vstrecha-globalnogo-masshtaba/

[ii] В числе других проектов активно обсуждаются поставки четырех фрегатов типа «Адмирал Григорович» на $4 млрд, контракта на совместное производство 200 многоцелевых вертолетов К-226T (до $1 млрд), а также аренда Индией второй АПЛ. Также идет активная дискуссия вокруг проекта создания для ВВС Индии истребителя 5-го поколения на базе Су-57.

[iii] В конце июля 2018 комитеты конгресса США согласовали закон об ассигнованиях на национальную оборону на 2019 год, дающий администрации Трампа право не применять закон CAATSA в отношении трех ведущих покупателей российского оружия и технологий — Индии, Вьетнама и Индонезии.

[iv] http://russiancouncil.ru/papers/Russia-India-Report34.pdf

[v] Администрация Трампа заимствовала сам термин «Индо-Тихоокеанский» у японского премьер-министра Синдзо Абэ, который впервые сформулировал эту концепцию в речи 2007 года в индийском парламенте во время своего первого срока пребывания на посту премьер-министра Японии. Во время своего второго срока Абэ усовершенствовал эту концепцию, сделав связанность Индо-Тихоокеанского региона центральной темой политики Японии в области безопасности, экономической помощи, а также инвестиций.

По мнению ряда наблюдателей, американская версия этой Индо-Тихоокеанской стратегии … в какой-то мере … входит в противоречие с ключевым лозунгом Трампа — «Америка превыше всего». Для Абэ свободная торговля имеет первостепенное значение для связанности Индо-Тихоокеанского региона. Однако Трамп проводит протекционистскую политику, выражая неприятие к тому, что он называет «глобализмом», хотя в официальных заявлениях США повторяет постулат о важности «порядка, основанного на правилах». https://www.globalaffairs.ru/print/valday/Indo-Tikhookeanskaya-strategiya-SShA-19762

[vi] Ядерные испытания в конце 1990-х; одобрение в 2010 году индийским парламентом закона об ответственности за ядерный ущерб, который практически заблокировал реализацию соглашения о сотрудничестве в области мирного использования атомной энергии, заключенного в 2006.

[vii] https://carnegieindia.org/2018/03/09/france-india-s-new-russia-pub-75750

[viii] http://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/indo-patsifika-ili-soobshchestvo-edinoy-sudby/