Лента: Политика

Армен Оганесян, главный редактор журнала «Международная жизнь»: Сергей Алексеевич, Президент Д.Трамп на саммите в Хельсинки неоднократно говорил о желании поладить с Россией. Есть реальные сигналы, что это намерение будет реализовано в ближайшее время?

Сергей Рябков, заместитель министра иностранных дел России: Мы, конечно же, приветствуем настрой, который не раз подтверждался Президентом США. Это само по себе важнейший сигнал. Мы его слышим, мы его поддерживаем, готовы действовать аналогичным образом. Но есть одна проблема, которая связана с тем, что в сегодняшней Америке антироссийские настроения охватили столь широкие слои государственного аппарата и политического класса, что, по сути дела, сразу после контакта на высшем уровне мы наблюдаем попытки ревизовать возможные договоренности. Поэтому не складывается понимание, в каком направлении нам двигаться, чтобы поладить. Сейчас среди сенаторов и конгрессменов немало тех, кто осознанно старается ограничить свободу внешнеполитического маневра Президента США, чтобы не дать ему такой возможности – поладить. Две противоречивые тенденции, к сожалению, выявляются весьма отчетливо, и пока мы не видим признаков того, что американская сторона готова пройти свою часть пути к нормализации отношений.

А.Оганесян: Как говорят, шаг вперед, два шага назад.

С.Рябков: Да, похоже на правду. По крайней мере, наблюдаются попытки отдалиться от тех рубежей, где мы могли бы оказаться после встречи в Хельсинки. Эти попытки будут продолжаться, и особенно в нынешних условиях, когда в США разгорается ожесточенная внутриполитическая борьба и обе партии завышают ставки в ней. Там серьезно стоит вопрос о том, какая из партий установит контроль над Палатой представителей. Для некоторых в этой борьбе все средства хороши. Россию, к сожалению, представляют, по сути, как противника, что эксплуатируется нашими недругами самым циничным образом. Это, разумеется, фактор, оказывающий, мягко говоря, негативное воздействие, разрушительное воздействие на наши отношения.

А.Оганесян: Вы уже длительный период занимаетесь российско-американскими отношениями. Вы почувствовали изменения в стилях, подходах, может быть, в дипломатических навыках тех, кто отвечает за внешнюю политику в администрации Д.Трампа и отвечал у Б.Обамы?

С.Рябков: Скажу так, профессионалов в госаппарате США много. Они не вымываются оттуда в силу каких-то конъюнктурных обстоятельств, хотя особенностью функционирования американской системы является то, что при смене партий, которые находятся у кормила власти в ее исполнительной части, происходит замена функционеров высокого уровня – это заместители министров, директора департаментов – во всех ведомствах. После прихода к власти Д.Трампа процесс кадровых назначений идет крайне медленно. Очень много вакансий, незаполненных постов. До сих пор целый ряд важных клеток штатного расписания различных ведомств США не заполнены, даже нет назначений, не названы люди, которые затем должны пройти определенную процедуру утверждения в Сенате, и т. д. Это затрудняет работу, технологически мешает диалогу, и мы не всегда понимаем, кто и за что в этой американской ситуации отвечает.

Другая, не менее сложная сторона нынешнего момента – это очевидный уклон наших коллег в Вашингтоне в односторонние подходы – Америка превыше всего. И принимаются только те решения, которые нужны и важны для США, независимо от темы. Это, по сути, главный критерий, которому следуют сотрудники госаппарата. Они сейчас меньше, чем раньше, готовы и склонны вести длительные, сложные переговоры в поисках общеприемлемой линии, воспринимать позицию противоположной стороны, бороться с помощью аргументов и вступать в споры. Это новая реальность, с которой нам тоже приходится считаться.

А.Оганесян: По сообщениям американских СМИ, в ходе саммита В.Путин передал Д.Трампу предложения по ограничению вооружений, в частности по продлению действия Договора СНВ-3 и о запрете размещения оружия в космосе. Как вы оцениваете перспективы достижения договоренностей между нашими странами по этим проблемам?

С.Рябков: Я не хотел бы вдаваться в конкретику тех сигналов, которые были переданы на высшем уровне в Хельсинки в этой части. В обобщенном виде могу сказать, что прозвучало предложение к продолжению диалога по решению целого ряда проблем, среди которых и те, о которых вы упомянули. Это настоятельная необходимость момента. Мы не можем продолжать делать вид, что все хорошо, что трудности сами по себе будут преодолены, что проблемы сами по себе рассосутся. Наоборот, сложности в сфере контроля над вооружениями и в сфере стратегической стабильности накапливаются.

Вы знаете о том, насколько тяжело обсуждается с американцами и некоторыми их союзниками ситуация вокруг Договора о ракетах средней и меньшей дальности. Взаимные обвинения сыплются как из рога изобилия. Мы давно уличили американцев в нарушении договора – они используют так называемые ракеты-мишени, которые являются фактически теми же ракетами средней дальности, и их пуски даже в целях отработки систем ПРО означают испытания средств средней дальности, что запрещено договором.

Есть у нас вопросы по американским ударным беспилотникам. Но самое главное – это, разумеется, развертывание в Румынии, а вскоре и в Польше, наземных универсальных пусковых установок Mk 41 в составе комплексов Aegis Ashore, которые могут быть применены для пуска крылатых ракет наземного базирования. Сам факт того, что я много раз повторяю это в разных форматах, показывает, что мы никуда не двигаемся. Так же как и с продлением Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений – приближается истечение первоначального 10-летнего срока его действия. Договором предусмотрена возможность его продления еще на пять лет. Почему же такой возможностью не воспользоваться? Президент России уже сказал об этом публично, находясь в Йоханнесбурге, в Хельсинки он говорил об этом и Д.Трампу. Мы не можем сейчас сказать достоверно и с уверенностью почему, но, к сожалению, отклика нет. То ли до конца не сформирована американская позиция, то ли они ищут более благоприятный момент для формулирования данной позиции в силу каких-то своих обстоятельств, то ли у них отсутствует должным образом выстроенная команда, которая могла бы этим заняться. Но время уходит. Кажется, что до 2021 года еще далеко, но это не так. Он буквально уже на пороге.

А.Оганесян: Сергей Алексеевич, по поводу второй части вопроса, связанной с космосом. Этот вопрос снят сам по себе после решения Вашингтона, что американским вооружениям быть в космосе?

С.Рябков: Мы наблюдаем на протяжении длительного времени, при администрациях и Дж.Буша-мл., и Б.Обамы, и сейчас при Д.Трампе, очевидное стремление США обеспечить себе доминирующую позицию в космосе, в том числе в части военного космоса. Хочу обратить ваше внимание, что понятие «военный космос» гораздо шире, чем все то, что связано с появлением в космосе ударных вооружений. Космос милитаризован с точки зрения разведки, средств связи, наблюдения, контроля. Все страны, располагающие возможностями соответствующего потенциала и уровня, занимаются этим в течение нескольких десятилетий. И мы, строго говоря, понимаем, что без этого не обойтись и тоже развиваем такие системы.

Другое дело, что пока в космосе нет оружия ударного типа, нет средств поражения, но разговоры идут. Тенденция, которая наблюдается в доктринальных и практических документах США, указывает в данном направлении, что очень тревожно. Неслучайно Россия выступила с серией инициатив, как все-таки не допустить переноса гонки вооружений в космос. Возьмем, к примеру, российско-китайский проект юридически обязывающего договора, который мы обновили не так давно и передали на рассмотрение Конференции по разоружению в Женеве. Хотелось бы, чтобы там пошла более активная работа. Далее – политическая инициатива о неразмещении первыми оружия в космосе, то есть декларация, которую, по состоянию на сегодня, уже приняли вместе с нами около 20 стран. Пока еще не так много. Но важно, что эти государства открыто разделяют наш подход, что мы не будем первыми размещать оружие в космосе. Это значимый сигнал. Думаю, что он не может быть проигнорирован, в том числе в Вашингтоне.

Хотя скажу вам, что пренебрежение сегодняшней Америки к мнению других просто зашкаливает. Это одна из больших проблем современных международных отношений. Происходит их интоксикация односторонними подходами, повышение международной температуры вследствие тех токсинов, которые вбрасываются американской внешней политикой.

А.Оганесян: Может ли сложиться такая ситуация, что Россия не пойдет на пролонгацию Договора СНВ-3?

С.Рябков: Очень хотел бы, чтобы договор был продлен. Я участвовал в работе по его составлению и согласованию. Помню, как мы выверяли каждое слово в тексте, чтобы документ получился абсолютно паритетным, обеспечивающим интересы и каждой из сторон, в нем участвующих, и глобальной безопасности в целом. В общем-то, получилось. Конечно, ничего идеального не бывает, но в целом вышло неплохо. Я в этом убежден. Желательно, чтобы документ сохранился. Подчеркну также, что есть ряд вопросов серьезного свойства, связанных с тем, как договор выполняют США.

Одна из крупных тем, которые мы продолжаем обсуждать с американцами, в том числе в рамках двусторонней консультативной комиссии по СНВ, – это так называемое переоборудование части их стратегических носителей. Они переоборудовали значительное количество тяжелых бомбардировщиков, а также пусковых установок баллистических ракет на подводных лодках таким образом, что мы, другая сторона договора – Россия, не можем подтвердить необратимость этого переоборудования. То есть, строго говоря, представляется, что при наихудшем сценарии США проведут обратную процедуру и на эти бомбардировщики, и в эти шахты вновь загрузят ядерные вооружения. В результате получается, что до 2 тыс. ядерных боеголовок на эти носители американцы могут быстро вернуть, если захотят. Сюжет крупный, и им надо заниматься, для этого есть соответствующая площадка – это как раз двусторонняя консультативная комиссия по СНВ. Мы знаем, как данную проблему можно решить, и мы предлагаем американцам решения. Вопрос в американской политической воле.

А.Оганесян: Но если не слышать слов оппонента или партнера, то тогда смысл Договора о СНВ размывается?

С.Рябков: Это предмет для отдельного анализа, экспертного заключения. Серьезность темы, связанной со стратегической стабильностью в ее непосредственной проекции на национальную безопасность нашей страны и мира, потребует от нас очень взвешенных решений. В любом случае данное решение – президентского уровня. Все ведомства силового блока, а также Министерство иностранных дел, несомненно, будут анализировать происходящее именно под таким углом. Но договор в целом – это средство удержания под контролем очень опасного направления гонки вооружений, тем более что мы через это уже проходили. Многие десятилетия мы шли сначала по пути наращивания, потом ограничения, затем сокращения вооружений. Нам понятно, о чем мы говорим, здесь не может быть легких решений. Хотелось бы, чтобы документ остался в живых.

А.Оганесян: Для нас, конечно, приоритет национальной безопасности выше конкретных договоров. Но нам необходимы договоры, чтобы обеспечить национальную безопасность.

С.Рябков: Армен Гарникович, это очень важный вопрос. Хорошо, что вы его затронули. Есть разные способы обеспечить национальную безопасность. Посмотрите, что происходит в США. Такое впечатление, что у американцев санкции по любому поводу – единственный инструмент внешней политики. США не готовы с кем бы то ни было договариваться на компромиссной основе, всем пытаются диктовать свою волю – и в мировой торговле, и в сфере безопасности, и по региональным конфликтам. Средством «принуждения» других стран к следованию американской линии зачастую становятся санкции, не обязательно прямые, возможно опосредованные.

Мы это видим на примере Ирана. Это же шантаж и запугивание в том числе и собственных союзников. Смысл сигнала, который направляется из Вашингтона, понятен: либо вы будете продолжать то, что считаете правильным по Ирану, но тогда мы вас накажем нашими санкциями, либо вы будете иметь все преимущества свободной работы на суперъемком и суперперспективном американском рынке, но при условии, что вы уйдете из Ирана. То есть достигается двойная цель: попытка экономического удушения страны, которая в силу каких-то причин не устраивает США, и одновременно консолидация вокруг США тех, кто готов следовать американскому курсу. Санкции как единственное средство обеспечения национальных интересов.

С нашей точки зрения, ситуация в мире многими воспринимается по-новому после того, как Президент России в Послании Федеральному Собранию объявил о разработке новых видов вооружений. Мы показали, что мы наращиваем свой военный кулак, свой ядерный потенциал. Это – средства сдерживания, без них в нынешнем бурном море международных отношений плыть сложно. Это – золотой запас нашей национальной безопасности. После заявления президента мы почувствовали, что в ряде стран активизировалась определенная дискуссия вокруг того, как дальше быть с документами в сфере контроля над вооружениями.

И правильно составленные договоры, доказавшие свою эффективность, – это одно из самых надежных, лучших, проверенных средств обеспечения национальной безопасности. Они повышают предсказуемость (мы знаем, на что надо и не надо тратить деньги), обеспечивают проверяемость действий другой стороны, это способ изнутри заглядывать в темные уголки военной кухни наших оппонентов. Это не значит, что все напоказ, но это существенный способ гарантировать ощущение того, что ты знаешь, чтó вокруг тебя происходит.

Прискорбно, что администрация США, в том числе в недавно подписанном Президентом Д.Трампом Законе о предельных уровнях расходов на национальную оборону в 2019 году, расставила вопросительные знаки вокруг целого ряда международных соглашений, включая Договор по открытому небу. Потом Госдепартамент по своим причинам начал давать одному из наших информационных агентств опровержения в том духе, что США «ниоткуда не выходят». Но мы и не утверждали, что Вашингтон выходит из этого договора. Мы просто считаем, что своими решениями США затрудняют поиск путей урегулирования существующих проблем, которые созданы самими американцами и их подопечными. В частности, Грузия отказывается от компромиссных решений по полетам самолетов наблюдения. Имеется целая серия сюжетов, которые могли бы быть «при прочих равных» урегулированы за столом переговоров, а не отрабатываться в режиме публичной перепалки и взаимных обвинений. Американцы, к сожалению, не хотят договариваться.

А.Оганесян: Что означает заморозка США в одностороннем порядке сотрудничества с Россией в рамках Договора по открытому небу? Почему в нарушении этого соглашения США обвиняют нас?

С.Рябков: Не первый год США пытаются нам приписать действия, которые не укладываются в требования договора. Это связано, если сказать обобщенно, с нашим принципиально иным подходом, отличающимся от подхода США и их союзников, к вопросу о том, к примеру, являются ли Абхазия и Южная Осетия суверенными государствами. Не вдаваясь в конкретику, просто скажу, что мы в качестве решения предлагали вариант, который был бы «статусно нейтральным», так как он не касался бы вопроса, признает кто-то Абхазию и Южную Осетию суверенными государствами или не признает. Сугубо по политическим мотивам предложение было отвергнуто в Тбилиси и теми, кто поддерживает подход Грузии. Ситуация в тупике. Там есть другие аспекты, еще более технические: на каких аэродромах можно делать заправки самолетов, какие предельные дальности допустимы при выполнении полетов в рамках миссий открытого неба и т. д.

У нас немало претензий к США в этих сферах. Нужно решать их на паритетной основе. Россия вносила соответствующие предложения, но на фоне продолжающейся раскрутки обвинений нашей страны во всех мыслимых и немыслимых прегрешениях появилось и новое явление, а именно – предписания Конгресса администрации США не финансировать некоторые работы по тематике договора. Мы можем потерять и этот договор. Вообще видим, что многие элементы действующей архитектуры международной безопасности в сфере контроля над вооружениями шатаются и это здание может рассыпаться, что было бы большой потерей для международных отношений.

А.Оганесян: Открылось ли окно возможностей после встречи в Хельсинки для совместного урегулирования положения в Сирии? Почему американцы отказываются участвовать в различных форматах по сирийскому урегулированию, предлагаемых Россией?

С.Рябков: Окно возможностей существовало и до Хельсинки, а после саммита оно открылось шире. Связано это с тем, что РФ прилагает максимальные усилия к тому, чтобы завершить мероприятия, необходимые для ликвидации террористической угрозы в этой стране и нормализации там жизни. Сейчас наши военные и соответствующие службы, которые находятся в Сирии, прилагают огромные усилия для реализации задач по возвращению беженцев, налаживанию нормальной жизни. Мы работаем в этом направлении с широким кругом международных партнеров, МИД активнейшим образом вовлечен в эти процессы. Удачно прошла совместная операция с французами, работаем с международными гуманитарными организациями. В рамках Астанинского процесса прошло мероприятие в Сочи, на котором продолжилось обсуждение тематики, связанной с Конституцией Сирии и другими вопросами. Мы вместе со странами-гарантами – Турцией, Ираном – в отличие от США и ведомой ими коалиции, не на словах, а на деле движемся в направлении постепенной стабилизации и нормализации обстановки в этой стране.

Но все, что мы делали в Астане и Сочи, это не противовес и не «противоход» Женевскому процессу. Госдеп в очередной раз заявил, что переговоры в Женеве – единственная площадка для соответствующих усилий в интересах сирийского урегулирования. Почему единственная? Почему они отрицают все позитивное, что делается? Потому что этим занимаются Россия, Турция и Иран? «Заедает» американцев, что другие что-то полезное делают, поэтому они и не уходят из Заевфратья, поэтому они мешают нормальному решению проблемы по борьбе с терроризмом в Идлибе. Они сохраняют базу в Эт-Танфе, они не слушают аргументы, которые совершенно очевидны для непредвзятого наблюдателя, что без приглашения законного правительства страны вооруженным силам нельзя находиться на территории другого государства.

Если мы хотим сотрудничать в решении общей задачи борьбы с терроризмом, это должно быть полное сотрудничество, а не только, как мы называем, деконфликтинг, который, кстати, работает, – это недопущение инцидентов и взаимное уведомление о планах, если при реализации этих планов что-то может измениться, коснуться интересов другой стороны. Это все важно, но ограниченно, поэтому давайте смотреть на вещи пообъективнее и пошире. Американцы не участвуют в сочинском формате, потому что в нем ключевую роль играет Россия. К сожалению, мы живем в таких реалиях.

А.Оганесян: Американцы уйдут из Сирии в обозримом будущем?

С.Рябков: Думаю, что они зацепились за районы своего нынешнего пребывания, потому что понимают: без их присутствия сложно раскачивать внутреннюю ситуацию в Сирии, а это, в свою очередь, дает им шанс для решения задачи геополитического переформатирования страны и шире – Ближневосточного региона.

А.Оганесян: Украина – больная тема. В чем на сегодняшний день разница в подходах к украинскому кризису США и России?

С.Рябков: Очень просто. Россия за строгое и полное выполнение Минского пакета мер. Это означает соответствующие шаги, которых нет со стороны Киева. Сколько бы американцы ни говорили, что черное – это белое и наоборот, нельзя отрицать факты. Специальная мониторинговая миссия ОБСЕ неоднократно фиксировала, что реально происходит, каковы масштабы невыполнения киевскими властями требований Минских соглашений и последующих договоренностей, в том числе о разъединении, об отводе тяжелых вооружений. Нет ни амнистии, ни закона о спецстатусе региона, как это предусмотрено. Напротив, принимаются противоположные по своему назначению законодательные акты, особенно сейчас, когда дело идет к выборам на Украине.

Мы понимаем, что западные спонсоры киевского режима настолько озабочены сохранением всего того, что подконтрольно им, и позволяет, как они считают, поддавливать на Россию, что никаких сдвигов к лучшему в поведении киевских властей в обозримой перспективе не произойдет. Это печальная констатация, но мы руки не опускаем и продолжаем работать в разных форматах. Контакты высшего уровня в «нормандской четверке» оправданны тогда, когда мы будем понимать, что возможны результаты. Мы видим многочисленные заявления американского спецпредставителя по Украине, который однозначно играет на киевской половине поля. Это все показатель того, насколько американцы в рамках своей линии на давление, на принятие односторонних мер отвыкли от компромисса как метода решения проблем.

А.Оганесян: Недавно мы получили очередную порцию санкций в отношении России. Зачем США нужно усиление санкционного давления на Россию? Какие конечные цели они преследуют?

С.Рябков: Американская администрация анонсировала в связи с якобы причастностью России к «делу Скрипалей» двухступенчатые санкции, и в ноябре возможны серьезные ограничения на торговлю, если мы не выполним ряд условий. Американцы привыкли говорить с Россией на языке ультиматумов, требований. Эти условия заведомо и преднамеренно сформулированы так, чтобы их нельзя было выполнить. И все это прекрасно понимают – и авторы, и исполнители. Цель – показать, что США не терпят в мире никакого внешнеполитического действия, которое бы не вписывалось в их представления о том, что правильно и что неправильно. Декларируя демократию как основу своего собственного социального устройства, в сфере внешней политики они никакой демократии не допускают, они идут по пути тотального диктата. И, конечно, в этих условиях другие государства должны находить способы, как обезопасить себя от американского воздействия и чем ответить.

Мне кажется, нужно обезопасить себя через снижение роли доллара и американской финансовой системы в мировой экономике. Настал момент, когда мы должны от слов переходить к делу, избавляться от доллара как средства взаимных расчетов, заниматься поиском других схем. Слава богу, это происходит, и мы будем форсировать такую работу. Кроме того, мы должны предпринимать ответные меры. Без ответа американские санкции не должны оставаться в силу той логики и той ментальности, которые существуют в США. Отсутствие прямого ответа на вызов воспринимается там только как признак слабости. Это лишний повод для «горячих голов» в Вашингтоне и дальше наращивать давление.

Мы уже на это не обращаем внимания, потому что объяснять им что-либо бесполезно. Они не воспринимают нормальную логику. Они считают, что если гнуть свою линию, то рано или поздно Россия пойдет на уступки, выполнит то, что хочет Вашингтон, откажется от своей независимой внешней политики и, по сути, капитулирует. Это совершенно невозможно.

А.Оганесян: Какие ответные меры мы можем предпринять?

С.Рябков: На санкции можно отвечать симметрично, асимметрично, можно расширять наши собственные списки «подсанкционных» политиков. Это небезразлично для американских деятелей, которые возомнили себя вершителями судеб мира.

Когда кто-то из них узнает, что он или она ущемлен или ущемлена во всеобъемлющих правах, потому что он или она просто не может получить российскую визу – это некий щелчок по носу и самолюбию. На общем фоне все это мелочи. Есть множество других способов ответить – но не в ущерб себе. Много рассуждений слышится о том, что Россия в ответ должна прекратить поставки в США ракетных двигателей, авиационного титана, уранового концентрата. Это – «самострел». Нам надо готовиться к тому, что американцы рано или поздно инициативно откажутся от закупок данной российской продукции или существенно их сократят. Мы не должны опережать события. С учетом нынешних настроений в США скорых перемен к лучшему в любом случае не будет.

А.Оганесян: Если в адрес России применяются экономические санкции, логично предположить, что в ответ будут приняты экономические ответные меры?

С.Рябков: Совсем необязательна стопроцентная зеркальность. Мы не можем тягаться с США в экономической сфере, так как находимся в разных весовых категориях. Мы намеренно оставляем неопределенность в вопросе о том, как будем отвечать, потому что если начнем заранее что-то анонсировать, то это будет означать ослабление наших же позиций. Приведу параллель: когда корабль ВМС США заходит в порт другой страны, то политика ВМС заключается в том, чтобы не подтверждать, но и не отрицать наличие ядерного оружия на борту корабля, который приспособлен для такого оружия. Мы тоже не будем ни подтверждать, ни отрицать, а будем повторять то, чему научились у тех же американцев. «Все опции на столе». В конечном счете решение принимает Президент – Верховный главнокомандующий. В должное время политическое руководство страны примет соответствующее решение.

А.Оганесян: Выход из ядерной сделки США с Тегераном породил конфликт. Как дальше будет развиваться это противоречие: Европа – Америка?

С.Рябков: Введение в начале августа так называемого «блокирующего регламента» – это серьезное действие со стороны ЕС, это крупная мера. Опыта практического применения данных положений внутри есовского законодательства до сих пор не было. После принятия в США Закона Хелмса – Бэртона о торговом эмбарго против Кубы в 1990-х годах возможность активации «блокирующего регламента» Евросоюза закончилась полюбовной договоренностью между Вашингтоном и Брюсселем. Сейчас мы имеем абсолютно четкое следование ЕС своей внутренней установке на то, что бизнес от экстерриториальных санкций США в отношении Ирана надо защищать.

Другой вопрос, насколько это эффективно и насколько политики в ЕС способны объяснить своим крупным компаниям, что здесь вопрос не только их коммерческой выгоды и выбора между американским рынком и иранским или наказанием американскими санкциями и продолжением работы в Иране. В данном случае присутствует определенный политический аспект: работа на собственный суверенитет, на обеспечение достойного места своих стран в мире, в котором диктата быть не должно. Думаю, что малый и средний бизнес получит поддержку, Совместный всеобъемлющий план действий имеет право на существование и без США.

Вопросы остаются. Будут ли США и дальше наращивать давление? Будут ли они прибегать к методам военно-политического шантажа? Ожидать можно всего. Нам надо коллективно противостоять этому. Российская дипломатия занимается данной проблемой во всех ее аспектах, включая условия для нормального функционирования экономических операторов в Иране.

А.Оганесян: Как, по вашему мнению, отразится «торговая война» между США и Китаем на мировой торговле?

С.Рябков: Недавно прошел саммит БРИКС в Йоханнесбурге. Итоговый документ этого мероприятия – кстати, существенный коллективный сигнал от «пятерки» развивающихся рынков, а по сути дела, «пятерки» ведущих держав мира – думаю, услышан во всех столицах. В этом документе и в выступлениях лидеров выражена серьезная озабоченность внедрением односторонних подходов в мировую торговлю, озабоченность настроем США на реформу по своим лекалам, а фактически – на слом ВТО в том виде, в котором мы ее знаем. Эти проявления американской однобокой линии тоже весьма тревожные.

«Торговая война» между США и КНР, видимо, будет иметь последствия с точки зрения темпов глобального роста и некоторой разбалансировки рынков. Такая тенденция нежелательна. Пока мы видим взаимное введение тарифов на серьезные товарные группы. Отметим, что темы обсуждаются между Вашингтоном и Пекином. Россия как государство, в достаточной мере интегрированное в мировую экономику и мировые финансы, не может на себе не ощущать последствий происходящего. Мы, конечно, заинтересованы, чтобы проблемы были урегулированы более цивилизованным путем и чтобы не предпринимались меры, которые фактически оказывают угнетающее, депрессивное воздействие на мировой экономический рост, на разные рынки.

А.Оганесян: Насколько в данной ситуации «торговых войн», введения односторонних и многосторонних санкций, возрастает или снижается роль такого формата, как «Большая двадцатка»?

С.Рябков: Не чувствую себя в достаточной мере специалистом, чтобы оценивать динамику развития «двадцатки» как формата. Скажу, что ее востребованность не снижается. Наоборот, поскольку круг участников «двадцатки» говорит сам за себя – это все ведущие и наиболее влиятельные государства мира. Уже одно это означает, что решения, которые вырабатываются в данном кругу, весьма авторитетны. Иное дело – что характер этих решений из-за противоречий ряда игроков и прежде всего из-за линии на внедрение односторонних подходов, которую проводят США, год от года меняется.

Мы оказываем максимальное содействие аргентинскому председательству в «Группе двадцати» в интересах выхода на позитивный и мощный результат предстоящего саммита в Буэнос-Айресе. Считаем, что «Группа двадцати» как площадка для работы не только по вопросам экономики, торговли, финансов, но и по некоторым политическим темам будет все более востребована в предстоящие годы, как, кстати, и БРИКС.

А.Оганесян: В последнее время американцы легко нарушают взятые на себя международные обязательства: например, выход из Договора по ПРО, недавно отмененная Д.Трампом секретная директива, которая вводила ограничения на использование кибероружия. Насколько можно доверять Вашингтону даже после заключения тех или иных соглашений?

С.Рябков: Мы не знаем содержание этой директивы Президента Д.Трампа, читали о ней в газете «The Wall Street Journal». Исходим из того, что в любом случае нынешняя администрация США взяла курс на расширение в том числе своего наступательного потенциала в этой области. В Вашингтоне все себя убедили в том, что Россия якобы осуществляла вмешательство в какие-то выборные процессы, занималась взломами. И эти, не побоюсь такого слова, параноидальные волнения выливаются в принятие мер, касающихся в том числе собственного наступательного потенциала.

Мы готовы к тому, что враждебная по отношению к России линия США будет проявляться и в этой сфере. Думаем, что это опасный путь. Неоднократно предлагали и продолжаем предлагать американским коллегам собраться за переговорным столом и в межведомственном формате заняться если не урегулированием проблем, то хотя бы определением взаимоприемлемых правил поведения в данной сфере. Будем наши предложения двигать также на других международных площадках и займемся этим в формате БРИКС, показывая своим примером, что возможна конструктивная альтернатива, а не только планирование атак на критически важные элементы инфраструктуры.

Американцам доверять становится все сложнее. Видно, как они, вступив в ту или иную договоренность, потом не моргнув глазом могут из нее выйти, не задумываясь о последствиях.

Соглашения тоже бывают разные. Есть такие, которые ратифицируются американским Сенатом, и, наверное, выйти из подобных соглашений сложнее. Хотя пример с договором по ПРО – это классика американского жанра. Имеются и другие соглашения, так называемые исполнительные, которые заключают исполнительные власти, выйти из них вообще просто. Но не договариваться тоже нельзя. Вопрос в том, видят ли наши американские коллеги в соглашениях метод решения своих собственных проблем или они будут дальше идти напролом и действовать сугубо в рамках доктрины «Америка превыше всего».

А.Оганесян: А есть ли какие-то шансы, что американцы вернутся в Парижское соглашение по климату?

С.Рябков: Наверное, со временем все возможно. Вопрос в том, какой будет временной диапазон для принятия данного решения и что произойдет с климатом в течение этого времени. Не хотелось бы каких-то апокалиптических сценариев, но всякого рода природные пожары и катаклизмы становятся все более грозным предупреждением, что этой проблемой надо заниматься коллективно, на многосторонней основе.

А.Оганесян: Какова ситуация с российскими гражданами, которые находятся в американских тюрьмах, – Ярошенко, Бутиной?

С.Рябков: Мы не слезаем – извините за такой жаргон – с американских властей, добиваясь от них, по крайней мере, облегчения режима содержания наших соотечественников. Есть случаи более резонансные, которые вы упомянули, есть менее резонансные, но никто нами не брошен на произвол американских тюремных администраций, миграционщиков и кого бы то ни было еще. Проводятся консульские посещения, мы добиваемся, чтобы люди имели возможность пользоваться телефоном и электронной перепиской. Со здоровьем и у Марии Бутиной, и у Константина Ярошенко есть проблемы. Мы все время требуем от американских правоохранителей, чтобы нашим соотечественникам оказывалась более квалифицированная медицинская помощь, чем та, которую они получают. Мы политически нажимаем и будем нажимать на администрацию США, но пока не встречаем никакого отклика. Американцы зациклены на том, что люди, которые попали в жернова их правоохранительной системы, которым вынесены приговоры, должны отбывать свои сроки. Это одна из вопиющих сторон того беззакония, которое США творят по отношению к российским гражданам.

Такими методами американская администрация пытается воздействовать на нашу страну. Если бы в Вашингтоне были реально заинтересованы в нормализации отношений с Россией, то могли бы прежде всего пойти на шаги гуманитарного характера, касающиеся этих случаев. Мы требуем прекратить охоту за российскими гражданами по всему миру по надуманным обвинениям. США должны это сделать. Имеется множество случаев, когда по американским ордерам или без них просто захватывают российских граждан. Американские так называемые правоохранительные органы решают свои проблемы. Здесь, к сожалению, нет никакого движения к лучшему, никакого просвета не наблюдается, но это только добавляет нам энергии и настойчивости в нашей работе, в борьбе, которую мы будем продолжать.


Источник: "Международная жизнь "