Лента: Политика

Торговые переговоры все чаще используются как политический инструмент. Это первое, что приходит в голову, когда пытаешься понять, что происходит вокруг торговой войны, развязанной администрацией Д. Трампа практически на всех фронтах: против ЕС, Китая, России, Мексики, Канады.

В преддверии визита в Вашингтон главы Еврокомиссии Жана-Клода Юнкера Дональд Трамп предложил ЕС одновременно с Соединенными Штатами отказаться от таможенных пошлин, барьеров и субсидий. Добавив при этом в своем твитере: предлагаю, потому что они, мол, все равно откажутся…

Визит завершился заключением торговой сделки, в том числе по пошлинам на продукцию автопрома, но вопрос остался: конечно, геоэкономика и геополитика сильно взаимосвязаны, но допустимо ли использовать торговые переговоры как инструмент политического торга, и почему мы все чаще это наблюдаем?

Накануне визита Юнкера Евросоюз и Япония подписали одно из крупнейших соглашений о свободной торговле, объем которого оценивается в треть мирового валового продукта, и которое непосредственным образом затрагивает около 600 миллионов человек. На контрасте с действиями администрации Трампа, недавно ужесточившей импортные тарифы, это было воспринято как важный шаг в защиту свободной торговли.

Также сообщалось, что Европейская Комиссия завершает переговоры о создании зоны свободной торговли (ЗСТ) с МЕРКОСУР, которое по своим масштабам может превзойти ЗСТ с Японией (на члены этого торгово-экономического союза приходится 250 млн. чел. и свыше 75% совокупного ВВП Латинской Америки).

Опять же возникает вопрос: нет ли и здесь сиюминутного политического контекста – ведь переговоры о создании ЗСТ ведутся годами, если не десятилетиями, и почему об их триумфальном завершении объявляется именно сейчас?

У США есть недавний опыт масштабных торговых переговоров, политизация которых завершилась фиаско. Речь идет о создании Транстихоокеанского партнерства (ТТП), которое подразумевало расширение границ и углубление межгосударственных договоренностей по унификации правового поля. Соглашения о либерализации торговли товарами и услугами по нормам соглашений о свободной торговле намечалось дополнить правовым регламентом инвестиций, инновационных обменов, защиты интеллектуальной собственности, трудовых отношений, управления миграционными потоками, экологических стандартов и конкурентных норм.

США старались привлечь многие азиатско-тихоокеанские страны к созданию ТТП, однако Китай – главный экономический субъект в Азии – был исключен из этого союза. Для Китая с его государственным протекционизмом в чувствительных отраслях, обеспечивающих экономический рост и занятость (а потому важных для политической стабильности), условия ТПП изначально были неприемлемы. В Пекине не без оснований подозревали, что США хотят создать торговый блок в Азии без участия КНР, чтобы выкинуть Китай из интеграционных процессов. Именно поэтому Китай пытался создать альтернативу ТТП путем продвижения своего альтернативного проекта – Всеобъемлющего регионального экономического партнерства (ВРЭП).

Как мы помним, Д. Трамп «похоронил» ТТП как наследие Барака Обамы, и теперь это партнерство под брендом «ТТП плюс» уже живет своей жизнью без участия Соединенных Штатов. Но главное не в этом, а в том, что после истории с ТТП любая другая инициатива подобного рода (например, идея о Индо-Тихоокеанском партнерстве) автоматически вызывает опасения у ее потенциальных участников: а не будут ли они втянуты в некий проект по противостоянию с Китаем, торгово-экономические отношения с которым так важны для многих стран Юго-Восточной и Южной Азии?

Опыт и уроки американских торговых переговоров, конечно, важны для России, однако преимущественно в том, «как не надо делать». В том же Азиатско-Тихоокеанском регионе действует большое количество торговых соглашений, различающихся по глубине либерализации и по количеству участников, что создает потенциальную опасность разделения региона на отдельные конкурирующие между собой объединения. Поэтому для российских участников торговых переговоров выбор однозначен: избегать их ненужной политизации и действовать на основе принципов прозрачности и открытости, при взаимном учете интересов и возможностей сторон, соотнося любые возможные договорённости с многосторонней торговой системой ВТО.

Участие РФ в переговорах по созданию зон свободной торговли и интеграционных проектов определяется ее долгосрочными геоэкономическими и геополитическими соображениями, причем в настоящее время, когда Россия находится в поисках «точки входа» в этот процесс, последние можно оценить как наиболее актуальные.

Не менее, а возможно даже и более важным для России является то обстоятельство, что она, в отличие от таких торгово-экономических «гигантов», как США и Китай, в настоящее время заинтересована не столько в развитии либерализации региональной торговли (trade liberalization), сколько в усилении ее транспарентности и торгово-экономической взаимосвязанности (trade facilitation), создания справедливой, устойчивой и сбалансированной торгово-экономической системы, в том числе в Евразии и в АТР, отвечающей приоритетам и уровню развития российской экономики, особенно ее экспортно-ориентированных товаропроизводящих отраслей. Именно поэтому Россия взяла курс на отстаивание приоритетов транспарентности и взаимосвязанности торгово-экономических отношений, поскольку именно это помогает ей стать активным и заинтересованным участником обсуждения новых правил региональной и мировой торговли.

Такой курс соответствует долгосрочным геоэкономическим и геополитическим интересам страны, прежде всего на таком приоритетном направлении, как евразийская интеграция и развитие Евразийского экономического союза (ЕАЭС).

И здесь нужно помнить об уроках недавнего прошлого, связанных с чрезмерной политизацией. Активизация политики России и ЕС по отношению к странам региона их «общего соседства» привела к тому, что некоторые из них (Украина, Грузия, Молдова) были поставлены перед жестким выбором в пользу приоритетности развития отношений с ЕС или с евразийским объединением. В ряде стран это крайне сузило возможности для традиционно проводимой их правительствами стратегии маневрирования между Москвой и Брюсселем и привело к внутриполитической эскалации.

В Москве это хорошо понимали, и там не видели противоречий между процессами евразийской интеграции и развитием отношений с Европейским союзом, если ЕАЭС и Евросоюз стали бы основывать свое взаимодействие на принципах свободной торговли и совместимых системах регулирования.

Однако Евросоюз стоял на той позиции, что обязательства в рамках ТС исключают для его участников саму возможность введения зоны свободной торговли (ЗСТ) с Евросоюзом – в отличие от Многосторонней зоны свободной торговли СНГ (на базе договора, подписанного в октябре 2011 г. Казахстаном, Россией, Белоруссией, Киргизией, Таджикистаном, Арменией, Молдавией и Украиной), которая не предполагает работы наднациональных органов. С точки зрения Москвы, такие препятствия могут быть сняты, если пойти по пути создания ЗСТ между ЕС и ЕАЭС.

В статье, опубликованной немецкой газетой «Зюддойче цайтунг» еще в ноябре 2010 г., В. Путин (в то время российский премьер-министр) выдвинул долгосрочный план строительства зоны свободной торговли России с ЕС (кстати, именно тогда в мировом политическом словаре появился термин «сопряжение»).

К сожалению, эта идея, продиктованная абсолютно экономической логикой, была прохладно встречена в европейских политических кругах, а из Брюсселя прозвучал, не без политического высокомерия, ответ о том, что отношения ЕС с вышеуказанными странами не требуют участия России. Прояви тогда Европа чуть больше дальновидности, многих нежелательных событий на постсоветском пространстве удалось бы избежать…

Россия и сейчас пытается убедить партнёров отказаться от противопоставления европейской и евразийской интеграции в пользу сопряжения обоих проектов. Пока, к сожалению, ни постсоветская интеграция, ни ЕС не соответствуют этим устремлениям.

Однако динамичное развитие интеграционных процессов в АТР бросает Европе и Евразии новый вызов. С учетом географического положения постсоветских стран между Европой и Азией, развитие инфраструктурных сетей и трансграничных транспортных проектов с выходом на Китай и другие страны АТР создавало бы условия, обеспечивающие сопряжению евразийской и европейской интеграции более благоприятную внешнюю среду и укрепляющие конкурентоспособность этих интеграционных образований.

И здесь экономическая логика помогла бы постепенно преодолеть политические противоречия. Решением накопившихся геополитических проблем могло бы стать создание общей зоны свободной торговли ЕС, ЕАЭС, Украины и других ассоциированных с ЕС стран Восточного партнерства. Однако для этого, помимо политической воли, потребуется время, чтобы решить большое количество чисто экономических и технических вопросов. Объективно способствовать такому проекту может то, что все вовлеченные страны либо являются членами ВТО, либо планируют стать ими в ближайшей перспективе.


Владимир Петровский, доктор политических наук, действительный член Академии военных наук, главный научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН
Источник: Журнал "Международная Жизнь"