Лента: Политика

Окончание. "Начало читайте здесь ".

Ключевой вопрос заключается в следующем: будет ли Путин продолжать поддерживать относительно умеренных прагматиков или он обратится к «горячим головам»? Пока он старается не обделить ни тех, ни других: Россия предоставила эффективную, но ограниченную поддержку сепаратистам, но в то же время надеется восстановить многие из связей с Западом (или по крайней мере с Европой).

Путин также пытался скрыть масштабы вмешательства России, чтобы тянуть время и играть на противоречиях между США и Европой, а также на внутриевропейских противоречиях. Пока побеждают прагматики, в немалой степени потому, что Путин сохранил свою команду почти в нетронутом виде и в правительстве, и в администрации президента. Будучи лояльной Путину и готовой выполнять его указания, эта команда состоит в основном из чиновников, чье становление произошло во времена установления экономической взаимозависимости между Россией и Западом и попыток России получить решающий голос в мировом порядке, преимущественно сформированном Соединенными Штатами и их союзниками. Министр иностранных дел Лавров и те, кто поддерживает его более прагматичный подход, утверждают, что Россия сможет вести дела с США и особенно с европейцами до тех пор, пока она не захлопнет дверь. А «горячие головы» придерживаются противоположной точки зрения, заявляя, что Запад будет рассматривать любую умеренность в российской политике как признак слабости. Изображая себя реалистами, они утверждают: НАТО намерено свергнуть Путина, поставить Россию на колени и, возможно, даже расчленить страну.

Нежелание Путина резко менять курс объясняет его гибридную войну на Восточной Украине, в которой он помогает сепаратистам без официального вхождения России в конфликт. Это нежелание также лежит в основе неубедительных опровержений военной поддержки сепаратистов со стороны России, которая одновременно превращает Москву в предмет обоснованной критики и порождает необоснованные надежды в Вашингтоне и европейских столицах на то, что Россия не сможет согласиться с более многочисленными потерями своих граждан в войне потому, что она утверждает, будто не участвует в этой войне. И все же попытки Путина следовать общим целям прагматиков, одновременно учитывая позицию «горячих голов» по Украине, не могут продолжаться бесконечно. Среди советников Путина все больше превалирует мнение, что уповать на восстановление сотрудничества с Западом – безнадежное дело, потому что США и западные лидеры не примут никакой из вариантов решения, который отвечал бы минимальным требованиям России. Они готовы призвать Россию проглотить свою гордость и примириться, если Соединенные Штаты и Европейский союз отменят значительную часть санкций и все вернется на круги своя. Но если Россию продолжат наказывать, выдворив ее с финансовых рынков и отказав ей в западных технологиях, то тогда, по их мнению, Россия должна пойти своим, независимым путем. Для Путина еще не наступил тот решающий момент, когда от него потребуется сделать судьбоносный выбор между уступками требованиям Запада и более непосредственным вовлечением в конфликт, возможно, сопровождаемый применением силы против западных интересов за пределами Украины. И если этот момент наступит, то вполне может оказаться так, что его выбор нас не обрадует.

Помимо санкций могут проявиться еще два фактора, которые заставят Путин форсировать события. Одно из них – перспектива военного поражения сепаратистов. Второе – членство Украины в НАТО. В интервью телеканалу ARD Германии 17 ноября 2014 года Путин прочертил яркую красную линию, исключающую возможность того, что Россия смирится с поражением сепаратистов. В этом интервью он задался риторическим вопросом: хочет ли НАТО того, «чтобы центральные власти Украины всех там уничтожили, всех своих политических противников и оппонентов» на Восточной Украине. Если так, то «мы не хотим и не позволим», категорически заявил Путин. Каждый раз, когда украинские военные, казалось, были близки к тому, чтобы одержать верх в борьбе, Путин поднимал ставку, чтобы обеспечить успех сепаратистов на поле боя, несмотря на американские и европейские предупреждения и санкции. Хотя российский президент и меньше высказывался о второй красной линии, но не может быть никаких сомнений, что потенциальное членство Украины в НАТО является предметом величайшей обеспокоенности для русских. Одной из важных причин, по которой Москва не против возвращения Донецка и Луганска под контроль центральных украинских властей на условиях значительной автономии, является стремление Кремля предоставить пророссийскому населению Восточной Украины возможность голосовать на общеукраинских выборах, а также на выборах автономных органов местного самоуправления с тем, чтобы они смогли тормозить продвижение страны в НАТО. Политический мейнстрим России в подавляющем большинстве выступает против появления враждебной Украины под зонтиком безопасности НАТО менее чем в 400 милях от Москвы.

Это ощущение основывается как на желании обеспечить безопасность России, так и на почти неконтролируемых чувствах к Украине и ее русскоязычному населению. Растущая в России популярность лозунга «Россия своих не бросает» отражает эти чувства и навевает воспоминания о панславянских отношениях России к Сербии накануне Первой мировой войны. Один из нас увидел яркий пример этих эмоций во время просмотра ток-шоу, посвященного Украине, которое шло в прямом эфире на одном из российских каналов. Участник дискуссии заявил под гром аплодисментов: «Наше дело правое и мы победим». Важно отметить, что сказавший эти слова Вячеслав Никонов не только член пропутинской партии «Единая Россия» и председатель Комитета по образованию Государственной думы. Он еще и внук бывшего советского министра иностранных дел Вячеслава Молотова, который произнес эти самые слова после того, как Гитлер напал на СССР в 1941 году. Никонов известен тем, что отражает точку зрения российского истеблишмента. Нечто подобное наблюдал в начале XIX века в России французский дипломат и философ-консерватор Жозеф де Местр. «Никто неспособен желать чего-либо так страстно, как русский. Если бы нам удалось запереть русское желание в крепость, то эта крепость скоро бы взорвалась», – заметил этот уроженец Савойи. Русский национализм сегодня представляет собой именно такую взрывную силу. Не требуется особо богатой фантазии, чтобы вообразить, что могло бы спровоцировать изменение путинской позиции. Самым непосредственным триггером такой перемены стало бы решение США вооружить украинских военных. Кто знает, может быть, в правительстве Путина на самом деле есть и те, кто стремится исподволь подвигнуть США на принятие такого решения? Хотя это и кажется надуманным на первый взгляд, но еще один из наших российских собеседников вполне аргументированно доказывал, что именно в этом и состоит план кое-кого в окружении Путина, причем они, возможно, действуют с согласия российского лидера. По этой теории данная уловка имеет как тактическое, так и стратегическое обоснование.

Тактически заявление Обамы о том, что Соединенные Штаты отправляют вооружения на Украину, позволит Путину легко выйти из ситуации, в которой ему все труднее отрицать очевидное. Путин и его правительство однозначно и неоднократно заверяли своих сограждан: Россия не является участником конфликта, несмотря на то, что пророссийски настроенные правительственные политики и лидеры сепаратистов хвалятся о помощи Москвы по телевидению. Даже после того, как в июле прошлого года был сбит малайзийский авиалайнер и погибли почти триста человек, несмотря на то, что западные страны обнародовали все новые факты, Путин не отступил от этих заверений.

Если Вашингтон выступит с заявлением, что он будет вооружать Украину, то, как утверждается, Путин использует это в качестве довода в пользу правильности его версии событий. Путин утверждает, что Соединенные Штаты сначала организовали путч на майдане, который привел к отстранению от власти демократически избранного президента Януковича, а теперь поддерживают войну нынешнего правительства в Киеве против его русских соотечественников на востоке Украины. Таким образом, согласно этой логике открытые поставки американских вооружений Украине сорвут покров с тайных действий США и послужат оправданием ответа России, который будет заключаться в отправке оружия или даже войск, что в свою очередь положит начало эскалационной игре, в которой Путин сможет воспользоваться сильными сторонами своей позиции. Если использовать шахматную терминологию, то стратегически эта ситуация представляла бы ловушку. Перенеся состязание с экономической шахматной доски (на которой у США и Европы сильные фигуры) на военную, Путин перешел бы со слабой позиции на сильную. В военной сфере Путин контролирует командные высоты. Вряд ли США предоставят Киеву такое оружие, на поставки которого Россия не сможет ответить поставками либо равных по возможностям, либо превосходящих систем вооружений. Путин может поставить оружие, воспользовавшись автомобильными, железнодорожными, морскими и воздушными путями через пористую границу с Украиной, в то время как Соединенные Штаты находятся на другом континенте. У России сотни или даже тысячи агентов и сотрудников в рядах вооруженных сил Украины. И самое главное – Путин уже продемонстрировал, что российские военные силы готовы не только советовать сепаратистам, но и сражаться бок о бок с ними, убивая и погибая. Путин считает, что Соединенные Штаты никогда не отправят американских солдат на Украину. В лагере сторонников жесткой линии считают: чем доходчивее Путин сможет донести все это до европейцев, тем большего уважения он сможет добиться.

Поборники жесткого курса усматривают в этом лучший шанс для Путина вырвать то, что они называют стратегической победой, прямо из пасти поражения. По их мнению, сравнительное преимущество России в отношениях с Европой и США зиждется не на экономике, а на разворачиваемой военной мощи. Европейцы по существу разоружили себя и не проявляют большого желания сражаться. Американцы, безусловно, обладают самой мощной военной машиной на планете и часто готовы сражаться. Но даже выигрывая все сражения, они, кажется, не в состоянии выиграть войну, как это было во Вьетнаме и Ираке. «Горячие головы» надеются на то, что Россия научит европейцев и американцев некоторым суровым истинам. Профессионально проведенная операция в Крыму, в результате которой он был аннексирован практически без единого выстрела, была лишь первым шагом. Российские «ястребы» считают, что чем глубже Соединенные Штаты увязнут на Украине и чем более заметной станет приверженность США к достижению таких недостижимых целей, как восстановление территориальной целостности Украины, тем лучше. На поле битвы на Украине Россия обладает тем, что стратеги холодной войны называли эскалационным доминированием, позволяющим ей одерживать верх на каждой из ступеней эскалации. Соединенным Штатам не выиграть эту опосредованную войну, а России ее не проиграть. Разве что Америка сама вступит в войну.

Целевая аудитория все этой драмы, конечно же, – Европа. В России надеются на то, что в сознании постмодернистских европейцев утвердится, что ни европейские члены НАТО, ни США не смогут спасти Украину. В соответствии с этой логикой как только это осознание придет, умелое сочетание запугивания и обнадеживающих намеков должно позволить России вбить клин между Соединенными Штатами и Европой, обеспечив тем самым ослабление самых обременительных санкций и доступ к европейским финансовым рынкам. Первоначально Путин будет пытаться воспользоваться истечением срока действия санкций ЕС, ожидаемым в июле. Если же это не удастся и Европейский союз присоединится к Соединенным Штатам, чтобы ввести такие дополнительные экономические санкции, как исключение России из системы финансового клиринга SWIFT, то у Путина возникнет соблазн не пойти на попятную, а положить конец какому-либо сотрудничеству с Западом и инициировать мобилизацию россиян против новой, «апокалиптической» угрозы России-матушке. В беседе с нами один из ведущих российских политиков сказал: «Мы в одиночестве выстояли против Наполеона и против Гитлера. Именно наши победы над агрессорами, а не наша дипломатия, привели к расколу коалиций противника и обеспечили нам новых союзников».

Если ситуация получит именно такое развитие, то Путин скорее всего поменяет и свою команду, и направленность своей внешней политики. Как сказал высокопоставленный чиновник: «Президент ценит лояльность и согласованность, поэтому ему бывает тяжело расставаться с людьми и фундаментально менять политику. Но он человек решительный, и если уж он принял решение, то делает все возможное, чтобы добиться результата». А это значит, что российское руководство станет проводить гораздо более воинственную политику по всем тем вопросам, драйвером которых служит интерпретация событий как западной кампании, нацеленной на ослабление режима или даже развал страны. Среди прочего все это скорее всего приведет к окончанию сотрудничества по таким проектам, как Международная космическая станция, поставка стратегических металлов, включая титан, урегулирование проблемы ядерной программы Ирана и стабилизация Афганистана. В случае с Афганистаном можно будет ожидать не только давления на государства Средней Азии, чтобы свернуть их сотрудничество с Соединенными Штатами в области безопасности, но и игры на политических разногласиях в правящей афганской коалиции с целью поддержки остатков Северного альянса.

Как только отношения между США и Россией вступят в фазу горячей конфронтации, высокопоставленные офицеры неизбежно начнут играть большую роль по обе стороны противостояния. В преддверии Первой мировой войны мир стал свидетелем того, как, оказавшись перед дилеммой безопасности, одна из сторон начинает предпринимать то, что, по ее мнению, является разумными мерами предосторожности, но эти меры воспринимаются противоположной стороной как доказательство готовящейся против нее агрессии. Как писал Клаузевиц, неумолимая логика подталкивает каждую из сторон к вновь возникающему «соревнованию, заключающему в самом своем понятии устремление к крайности». Командиры вынуждены мыслить возможностями, а не намерениями. Это толкает их к шагам, которые, будучи разумными с точки зрения тактики, могут быть истолкованы неправильно на стратегическом уровне. И лидеры стран, и их военные советники скорее всего также допустят просчеты. До Первой мировой войны кайзер Вильгельм II не верил в то, что Россия осмелится вступить в новую войну, потому, что поражение, которое ей нанесла Япония менее чем за десять лет до этого, продемонстрировало несостоятельность Российской армии. Тем временем министр обороны Владимир Сухомлинов заверял царя, что Россия готова к бою и что Германия уже приняла решение атаковать. В 1912 году Сухомлинов сказал: «Война неизбежна, и нам выгодно, чтобы она началась раньше, а не позже… Его Величество и я верим в армию и считаем, что война принесет нам только выгоду». В то же время в Берлине германский Генеральный штаб настаивал на быстрых действиях, опасаясь приближающегося завершения строительства новой сети железнодорожных линий, которые позволили бы царю Николаю II быстро перебросить русские дивизии к границе с Германией. Убийство эрцгерцога Франца Фердинанда усугубило кризис, и военачальники и в России, и в Германии бросились наперегонки осуществлять мобилизацию. В тот момент русский Генеральный штаб уверял Николая II, что только немедленная и полномасштабная мобилизация сможет предотвратить скоротечное поражение если не самой России, то по крайней мере Франции, чья долгосрочная поддержка необходима России для того, чтобы выдержать нападение Германии.

Латвия, Эстония, Литва образуют ахиллесову пяту НАТО. Они защищены статьей 5 Североатлантического договора, которая гарантирует, что нападение на одного из членов альянса будет рассматриваться как нападение на всех. Таким образом, Соединенные Штаты несут однозначную и бесспорную ответственность за сдерживание и защиту стран Балтии от нападения. Это непростая задача, если учитывать их размер, близость к России и наличие значительных русскоязычных меньшинств. Нетрудно себе представить сценарии, в которых действия либо США, либо России приведут в движение цепь событий, которые могут окончиться тем, что американские и российские солдаты станут убивать друг друга. В настоящее время среди российских «ястребов» идет оживленная дискуссия о том, как российское доминирование в обычных вооруженных силах и тактическом ядерном оружии в Центральной и Восточной Европе может быть использовано для получения Россией преимущества. Путин публично говорил о своей готовности использовать ядерное оружие для отражения каких-либо попыток забрать Крым обратно, отмечая, что он опирался на ядерный арсенал России во время проведения крымской операции. В ходе этой дискуссии многие задаются вопросом: станет ли президент Обама рисковать потерей Чикаго, Нью-Йорка и Вашингтона ради защиты Риги, Таллина и Вильнюса? Это мучительный вопрос. Если вы хотите либо ошарашить сидящих за соседним столиком в ресторане в Вашингтоне или Бостоне, либо заставить их замолчать, то спросите ваших сотрапезников, что они думают по следующим вопросам. Если, действуя незаметно, российские Вооруженные Силы установят контроль над Эстонией или Латвией, что в таком случае должны делать Соединенные Штаты? Следует ли в такой ситуации поддерживать отправку американцев сражаться за выживание Эстонии или Латвии?

Представьте себе, например, следующую последовательность событий: восстание русских в Эстонии или Латвии, либо спонтанное, либо инициированное российскими спецслужбами; жесткую реакцию слабенькой местной полиции и вооруженных сил; призыв восставших к Путину уважить «доктрину Путина», включающую в себя заявление, сделанное им во время освобождения Крыма о том, что он придет на защиту этнических русских, где бы на них ни напали; попытку воспроизведения гибридной войны, опробованной против Украины; противостояние с батальоном из 600 солдат ВС США или сил НАТО, которые на данный момент осуществляют ротацию в странах Балтии. Некоторые из россиян зашли в своих размышлениях так далеко, что предположили, что всего этого будет достаточно, чтобы спровоцировать Москву на применение тактического ядерного оружия. Например, посол России в Дании недавно угрожал, что участие Дании в системе противоракетной обороны НАТО сделает ее мишенью для российского ядерного оружия. Более того, Россия изучает возможность размещения «Искандеров» в Калининграде, российском анклаве, расположенном между Литвой и Польшей, в то время как разведка Швеции публично заявляет о том, что считает российские разведывательные операции подготовкой к «военной операции против Швеции».

В атмосфере взаимной подозрительности, подпитываемой с обеих сторон перипетиями внутренней политики, уверений в благих намерениях редко когда бывает достаточно. В своей вышедшей в 2013 году книге «Лунатики» профессор Кристофер Кларк дает убедительное описание дней, предшествовавших Первой мировой войне, когда оба альянса презрительно отвергали объяснения и заверения друг друга. Конечно, альянсы – сейчас самое слабое место Путина. У России нет ни одного союзника, приверженного поддержке Москвы в войне. Тем не менее следует быть осторожными в упованиях на изоляцию Москвы в долгосрочной конфронтации с Западом. Одна из причин, по которой кайзер Вильгельм II предъявил ультиматум России, была в том, что он не верил, что Англия присоединится к России в войне из-за кризиса на Балканах, где Лондон традиционно выступал против российского влияния. Кроме того, мало кто ожидал, что Франция окажет сильное сопротивление без поддержки Англии. Те, кто рассчитывает сегодня на изоляцию России, не учитывают должным образом того, что существование мощного и напористого альянса, готового преследовать свои интересы и продвигать свои ценности, неизбежно стимулирует появление неких антител. Именно понимание намерения Германии изменить геополитический баланс в Европе и в мире побудило Великобританию отойти от вековой политики пребывания в «блестящей изоляции» и настолько ввязаться в союзнические отношения, что, как оказалось, когда началась война, у нее не было особого выбора, кроме как вступить в нее. То же самое понимание движет сегодня Китаем в его усилиях расширять связи с Россией во время ее конфликта с Соединенными Штатами.

Считаем необходимым пояснить: шансов на то, что Китай вступит в альянс с Россией против Соединенных Штатов и Европы в их противостоянии по Украине, практически нет. Китай также не готов выручить Россию финансами или рисковать своей прибыльной экономической интеграцией с Западом ради поддержки реваншистских амбиций Москвы. Но при этом Пекин не может оставаться равнодушным, когда речь идет о возможном нанесении западным альянсом политического, экономического или (в особенности) военного поражения России. Многие в Пекине опасаются, что если Соединенным Штатам и их союзникам удастся победить Россию, в частности добиться смены режима в Москве, то Китай вполне может стать следующей мишенью. То, что китайское руководство рассматривает это как серьезную угрозу, может со временем подтолкнуть Пекин ближе к Москве, что в свою очередь способно привести к фундаментальному изменению глобального баланса сил. Кроме того, следует задуматься о том, какие действия китайцы могли бы предпринять, случись российско-американская война, против Тайваня или же для наказания таких своих соседей, как Япония или Вьетнам, которые, как считает Пекин, сотрудничают с Вашингтоном в целях сдерживания амбиций Китая.

Китай и Россия не первые в истории государства, противостоящие мощному и растущему союзу. Соединенные Штаты тоже не первая держава в истории, получающая от потенциальных союзников полные энтузиазма петиции, которые, если их удовлетворить, мало чего добавят к общим ресурсам и при этом свяжут эту державу обязательствами, из-за которых другие страны не могут чувствовать себя в безопасности. Фукидид написал следующее в одном из бессмертных пассажей своей «Истории Пелопонесской войны», повествующем об ответе Афин на обеспокоенность Спарты: «Не силой нам досталась эта империя… Наши союзники пришли к нам по собственному желанию и умоляли возглавить их». Само собой разумеется, Спарта не сочла подобное объяснение обнадеживающим, и это оправдание не предотвратило тридцатилетнюю войну, которая закончилась поражением Афин. Однако и победителю в этой войне пришлось заплатить цену, которая намного превзошла какие-либо выгоды от победы. Чтобы распознать потенциальные катастрофические последствия войны с Россией, вовсе не обязательно зацикливаться на том, как ответить на вызов, исходящий от возрождающейся, но раненой России.

Соединенные Штаты жизненно заинтересованы в поддержании своей репутации сверхдержавы и в обеспечении выживания и безопасности НАТО, а следовательно, и каждого из членов этого альянса. Кроме того, в международной политике аппетит растет быстро у тех, кому дозволяют кормиться легкими победами. Ограниченные цели, которые российский президент в настоящее время преследует на Украине, могут и расшириться, если Россия не столкнется с серьезным сопротивлением. Ведь гладкая аннексия Крыма привела к всплеску триумфальных рассуждений в Москве о возможности создания нового субъекта – Новороссии, которая включила бы в себя восточные и южные области Украины и протянулась бы до румынской границы. Сочетание сопротивления местного населения, готовности украинского правительства бороться за свою территорию и санкций со стороны США и ЕС быстро убедило российское руководство оставить эти мысли. Если нация готова бороться за свои важные интересы, то ясное понимание этой готовности обычно охлаждает пыл возможного агрессора.

Тем не менее Соединенным Штатам следует проявлять осторожность, чтобы не создавать у союзников и друзей вроде Киева впечатления, что они получили карт-бланш на конфронтацию с Москвой. Во время Первой мировой даже такой убежденный сторонник войны, как Павел Николаевич Милюков, который сначала являлся лидером конституционных демократов России, а позднее стал министром иностранных дел Временного правительства, был потрясен тем, на какие ухищрения готов был пойти министр иностранных дел Великобритании Сэр Эдвард Грей для того, чтобы не признавать за сербами даже части вины за развязывание войны. «Послушайте, война началась из-за самодовольства сербов. Австрия считала себя в опасности. Сербия по меньшей мере стремилась развалить страну», – сказал он Грэю. Однако, по мнению сэра Грея, союзник просто не мог совершить ничего дурного. Балканские кризисы, разверзшиеся за несколько лет до Первой мировой войны, заслуживают тщательного изучения. Мало кто в то время мог себе представить, что они станут той искрой, которая разожжет адский пожар на континенте. Но именно это и произошло. Ответ на вызов со стороны разозленной, но ослабленной России требует сегодня тонкого сочетания твердости и сдержанности. Когда дело доходит до жизненных интересов США, то мы должны быть готовы сражаться, убивать и умирать.

Для эффективного же сдерживания требуются три вещи: ясное понимание всеми, где прочерчены наши красные линии, которые нельзя пересекать (например нападение на члена НАТО), способность ответить агрессору так, чтобы его потери перевесили все ожидаемые им выгоды, и убедительность нашей решимости выполнить обязательства. В то же время нам следует признать, что если американские и российские войска начнут стрелять друг в друга, то это нарушит одно из главных ограничений, которого обе стороны усердно придерживались в течение четырех десятилетий холодной войны, и может привести к эскалации, которая закончится войной, в которой не будет победителей. Военная сила и такие методы ведения экономической войны, как санкции, являются незаменимыми инструментами внешней политики. Однако если применять инструменты принуждения без стратегического видения и искусной дипломатии, то подобное применение может стать самоцелью, начав диктовать собственную логику развития событий. Президент Джон Кеннеди сумел урегулировать конфронтацию с Москвой, начавшуюся из-за попытки СССР разместить ракеты с ядерными боеголовками на Кубе. Впоследствии Кеннеди провел много часов, размышляя об уроках пройденного кризиса, который, как он тогда считал, мог закончиться ядерной войной с вероятностью один к трем. Наиболее важный из этих уроков Кеннеди сформулировал для последующих лидеров США следующим образом: «Ядерные державы, защищая свои интересы, должны избегать ситуаций, в которых противнику придется выбирать между унизительным отступлением и ядерной войной». Государственным мужам следует применить этот урок при выборе способов ответа на вызов, который представляют действия России на Украине.


Грэм Аллисон, директор Белферовского центра науки и международных отношений Института государственного управления им. Джона Кеннеди Гарвардского университета, бывший помощник министра обороны по вопросам политики и планирования
Дмитрий Саймс, издатель журнала The National Interest, руководитель Центра национальных интересов
Источник: "ВПК "
Оригинал публикации: Журнал "National Interest", май-июнь 2015 года
Русский перевод для редакции «ВПК» предоставлен авторами