Лента: Политика

Долгие годы правительственное лобби, прикормленное Западом, активно мешало улучшению отношений России и Китая. Причина — тесное сотрудничество наших стран — сбывшийся ночной кошмар. Но после присоединения Крыма, жесткой российской позиции по событиям на юго-востоке Украины на коне оказались «государственники». Они видят в сближении с Китаем «наш ответ Чемберлену».

Анонсированный майский визит В.Путина в Пекин в такой ситуации может оказаться самым результативным за многие годы. Какие документы будут подписаны? Когда Китай и Россия станут военными союзниками и создадут новый двухполярный мир? Что хорошего можно позаимствовать у «Великого соседа»? На эти вопросы «АН» ответил один из ведущих китаистов, заместитель директора Института Дальнего Востока РАН, профессор МГИМО, доктор исторических наук Сергей ЛУЗЯНИН.

— Сергей Геннадьевич, какие договоры будут подписаны во время визита? Участвовали ли российские ученые в его подготовке?

— Эксперты Института принимали участие в аналитической подготовке документов, которые готовятся к подписанию. Поэтому мы обладаем определенной информацией. Главным в визите можно назвать подписание так называемого энергетического пакета. Это соглашения, связанные с поставками природного газа в Китай. Более десяти лет мы не могли его подписать. Камнем преткновения была цена. Я предполагаю, что накануне визита удалось найти компромисс. Но точную цену никто из экспертов не назовет — коммерческая тайна. По моему мнению, компромисс был найден в вилке ниже европейской цены и выше 240 долларов за тысячу кубов.

В этот же пакет войдут договор по расширению российско-китайского сотрудничества в сфере поставок сжиженного природного газа (СПГ) и соглашение по расширению совместного сотрудничества в проекте «Ямал». Более конкретно — строительство с помощью китайских инвестиций и ресурсов завода по производству СПГ в этом регионе. Также в энергетическом пакете будут зафиксированы инвестиции по строительству нефтеперерабатывающих заводов на нашей (Дальний Восток) и китайской территориях (Тяньцзинь).

— 240 долларов за тысячу кубов — эта цена выгодна для России?

— Нет. Рентабельность сибирского газа, Ковыктинского газоконденсатного и других месторождений будет достигнута, когда цена для Китая за российский газ будет выше 300–350 долларов. Вначале «Газпром» даже говорил о 450–480 долларах за 1000 кубов. Это европейские цены. Но китайцев такие цены не устраивали. Вероятно, российские переговорщики пошли на некоторое снижение — до 350–380 долларов. Но это предположения. «Газпром» и другие российские компании в убыток себе торговать не планируют.

— Политики заставят — будут торговать. Сколько всего газа нужно Китаю?

— В год примерно 80 миллиардов тонн сжиженного газа и 300–350 миллиардов кубов природного трубопроводного газа в год. Самостоятельная китайская добыча — 115–120 миллиардов кубов. Россия реально может поставлять 68–70 миллиардов в год с перспективой расширения. Конечно, полностью потребности Китая мы не закроем, но это будет очень весомая доля углеводородного импорта Поднебесной.

— Опять торгуем только недрами?

— Нет. Вероятно, во время визита будет подписано отдельное соглашение по продаже Пекину 100 самолетов «Сухой Суперджет». Третий пакет документов был подготовлен буквально на днях, после введения санкций Западом, связанный с практическим использованием Россией китайского опыта по внедрению Национальной платежной системы. China UnionPay (платежная система CUP) существует с 2002 года, и действует в 141 стране мира и имеет более миллиона банкоматов за пределами Китая.

Четвертый блок — «украинский». В декабре прошлого года Виктором Януковичем было подписано соглашение о строительстве китайцами в Крыму около поселка Фрунзе (Сакский район) гражданского глубоководного порта. Как известно, ситуация радикально изменилась, и соглашения, видимо, будут переформатированы уже как российско-китайские. Также китайцы предложили построить либо мост, либо туннель через Керченский пролив. Это тоже вошло в повестку переговоров.

Если суммировать эти четыре блока ожидаемых результатов, то можно сказать, что из энергетического саммита Путин — Си Цзиньпин этот визит эволюционирует в геополитический. Соглашения и дух переговоров будут свидетельствовать о том, что Россия станет сокращать политическую дистанцию с Китаем.

— Как можно охарактеризовать одним предложением наши взаимоотношения с Пекином?

— Почти братский союз. Но без военно-политических обязательств и принятия идеологии друг друга.

— Насколько «легкие» или «тяжелые» китайские переговорщики?

— Очень сложные. Никаких внутренних эмоций, несмотря на улыбки. Главное — национальные интересы, от которых китайцы не отходят ни на миллиметр. Плюс пятитысячелетний опыт древней китайской цивилизации и дипломатических переговоров. Эти два столпа особенно не демонстрируются миру, но на них опирается вся китайская дипломатия.

— Дипломатические источники «АН» утверждают, что готовится новый Большой российско-китайский договор о стратегическом партнерстве, в том числе с пунктом, аналогичным пятой статье НАТО: помощь при нападении третьих стран. Грубо говоря — военный союз. Насколько это возможно?

— О военном союзе речи не идет. Но новая версия договора вполне возможна в случае дальнейшей эскалации в отношениях России с НАТО и США. А также ухудшения ситуации на Украине, которое приведет к общеевропейскому, если не мировому, кризису. В этом случае США могут ускорить свою военную экспансию в Восточно-Тихоокеанский регион с целью создать некое коллективное азиатское «НАТО». В этом случае Россия и Китай оказываются зажатыми между натовским военно-политическим молотом и наковальней. НАТО — с Запада, новый «азиатский союз» — с Востока.

В Пекине прекрасно это понимают и отдают отчет, что американцы для них — главный противник. Даже несмотря на пятьсотмиллиардный объем взаимной торговли.

Конечно, обновленный договор не будет подписан в ходе нынешнего визита Путина, но события развиваются стремительно, поэтому и его подготовка будет, скорее всего, форсироваться. Уверен, что через 4–5 лет мир вновь станет двухполярным: Америка и ее союзники — с одной стороны, Россия — Китай — страны БРИК и ШОС с другой.

— Но Китай вкладывает десятки миллиардов долларов в страны Средней Азии, которая является зоной наших стратегических интересов. Какое тут партнерство?

— Китайский экономический «каток» действительно катится по этим странам, не спрашивая России. На официальном уровне Пекин признает традиционный приоритет нашей страны в этом регионе. Это лукавство, конечно. Когда китайские дипломаты озвучивают такой посыл, они имеют в виду только приоритет в сфере безопасности, то есть наши войска, совместные силы ОДКБ.

— То есть мы своей армией защищаем их инвестиции в Средней Азии?

— И свои, и китайские. Хотя Китай вложил их куда больше — примерно 64 миллиарда долларов. А мы максимум 15–20 миллиардов. С Таджикистаном, Киргизстаном и Казахстаном Пекин создал систему приграничных двусторонних экономических зон торговли. И совместная торговля этих стран на 60–70% завязана на Синьцзян-Уйгурский автономный район. Плохо это или хорошо? Это данность. Местные элиты в очередь стоят за китайскими инвестициями. Это реальные деньги и технологии. Уже до 70% сложных технических объектов в этих странах построено на китайские инвестиции с участием зарубежных инженеров и рабочих.

— Мы поставляем Китаю электроэнергию, газ по значительно сниженным по сравнению с российскими потребителями ценам — это экономика или политика? Также Пекин закупает у нас сырье, в том числе лес-кругляк, а поставляет нам изделия их переработки. Можно ли изменить эту тенденцию?

— Самое очевидное — сочетать стратегию Путина поворота Сибири и Дальнего Востока к передовым странам Восточной Азии с привлечением китайских инвестиций в российскую экономику. Но китайцев нужно заманивать. Наши же чиновники поступают с точностью до наоборот — отгораживаются, закрывают все проходы. Поэтому пока большой китайский капитал не рвется в Сибирь и Дальний Восток из-за высоких рисков, отсутствия инфраструктуры и еще множества причин. Крепким бизнесменам из Поднебесной проще инвестировать в страны Африки и Латинской Америки, где их ждут. У нас же отталкивают.

— Китай будет вынужденно расширять территории из-за перенаселенности — как это будет происходить? Военным путем? Путем тихого захвата? Надо ли бояться «человека с китайским ружьем»?

— Официально зарегистрированных на территории России от Владивостока до Москвы китайских граждан всего 30–35 тысяч. Нелегальных — примерно 50–60 тысяч. Это на порядок меньше, чем приехавших к нам рабочих из Центральной Азии. Так что-де-факто демографическая китайская экспансия нам не грозит. Причин множество: климат, экономика, моральные факторы. Пока более чем столетний проект мировой сетевой китайской общины на нашей почве не приживается. А в каждой стране мира они есть. И контролируют большинство крупного бизнеса, как, например, в Индонезии и ряде других стран.

Но теоретически такая проблема, конечно, существует из-за огромного демографического перепада. В соседних с нами трех китайских провинциях живут почти столько же людей, сколько во всей России.

— У нас абсолютно разные политические системы. В России дикий ультралиберализм, у них — партийная ограниченно-капиталистическая система. У нас «сердюковых» амнистируют, у них — расстреливают. Каковы наши точки объединения и разобщенности?

— При всей альтернативности, фундаментальной разнице политических и идеологических систем России и Китая есть и общие моменты. Например, нас объединяет «вертикаль власти», которую начал выстраивать президент Владимир Путин в начале двухтысячных годов. Второе — роль личности. В Китае не очень любят Горбачева, нейтрально вспоминают Ельцина, но обожают Путина. После Крыма китайский Интернет забит сообщениями типа: «Слабая Россия не боится Америки! А сильный Китай боится?»

— Китайцы воспринимают Россию как слабую страну?

— Часть населения так считает. И как раз они намекают, что лидер «слабой», по их мнению, страны Путин жестко и решительно, не оглядываясь на США, решил вопрос с присоединением Крыма, а китайские власти уже тридцать лет морочат голову с несколькими островами в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях. Российский президент стал примером для многих жителей Китая. Такие примеры сближают нации.

— Что мы можем перенять у них?

— Достаточно жесткую систему китайского уголовного права, включая статьи с высшей мерой наказания. В частности, за государственную измену, крупные коррупционные преступления. Хотя в Китае, как и во всех странах мира, коррупция остается, но там чиновники все-таки боятся воровать. И китайские власти реально борются с коррупцией, невзирая на должности и чины.

— Но воруют наши военные технологии…

— Да, воруют и копируют. Не только у нас, но и по всему миру, и не только военные. Это специфика китайской цивилизации — умелое копирование и умелое дополнение. Логика проста: если не можем создать свое или это будет дорого и долго, то можно копировать лучшие образцы чужого. В том числе и оружия. Зачем изобретать велосипед?! 95% уже изобретено.

При этом лучшие скопированные образцы моментально уходят в промышленность и там доводятся до ума. Вот этой «доводке» до производства у них можно поучиться.

— Китай в последние годы вкладывает огромные деньги в развитие фундаментальной науки. Наши молодые ученые после фактического уничтожения РАН вместо США и Европы едут в Китай. Почему мы разрушаем, а они создают?

— В китайской конфуцианской цивилизации главная ценность — «благородный муж», обладающий знаниями. Учитель с большой буквы, который учит и несет знания людям. Стремление к знаниям, наукам, образованию заложено у китайцев в генах. Сегодня эти ценности оформились в государственную политику. Они стоят на уровне обязательной и долговременной стратегии. Наша власть все спорит — нужна ли России наука вообще? Вот и вся методологическая разница.

— СССР развалился, в том числе и из-за того, что на советскую молодежь постоянно давили материальными западными ценностями. В Китае есть такая проблема?

— Конечно, есть. Но о ней боятся говорить вслух, как об ахиллесовой пяте. За 30 лет программы: «Одна семья — один ребенок» выросло новое поколение эгоцентричных «маленьких императоров», которым можно все. Сегодня эти маленькие императоры служат в армии и в государственных учреждениях, работают на заводах и фабриках. Они Иные, они — индивидуалисты, поэтому легче впитывают волну американской и европейской «вестернизации», чем китайцы прошлых поколений.

При этом кроме прежних крестьян и ремесленников появились сотни миллиардеров, миллионеров, крупных акционеров больших компаний. Эти два фактора — класс богатых собственников и молодое поколение — деформируют прежние и создают совсем другие моральные ценности.

Руководство компартии это прекрасно понимает и старается действовать на опережение. Сейчас активно пропагандируется идея китайской мечты. По аналогии с «американской мечтой»: свой дом, работа, семья, выгодный кредит, две-три машины. Но в Китае говорят о совершенно других ценностях: сильное государство, возрождение могущества и величия китайской нации и так далее. Принципиальное положение «китайской мечты» — «сяокан» — достижение малой и средней зажиточности отдельного китайца и всего общества, которая определяет благоденствие страны.

Си Цзиньпин и КПК пытаются соединить традиционные духовные и национальные ценности с материальными. Причем материальные стоят далеко не на первом месте.

— У нас есть подобные программы?

— К сожалению, нет. Нужна, просто необходима своя «российская мечта». Когда был решен вопрос с Крымом, возникло ощущение, что какая-то ее часть сбывается. Надо развивать, дополнять, особенно в сфере экономики и качества жизни российского человека.

— Каков горизонт стратегического планирования развития страны в Китае и у нас?

— В Китае, конечно, столетия. Они мыслят на 50–100 лет вперед. Сейчас в Китае два столетних юбилея. Первый — в 1921 году образовалась Коммунистическая партия Китая — 2021 год. Второй — сто лет образования КНР — 2049 год. Именно к этому моменту Китай должен стать новой сверхдержавой. И станет.

Наша власть — ситуативна. Ситуация очень плохая — надо выравнивать. Потом вновь все успокаивается. У нас нет ни китайских, ни русских стратегов. Хотя постоянно на публику говорят о стратегическом планировании. Но фактически оно очень слабое. Скорее всего, его просто нет.

— Но может ли страна развиваться в таких условиях?

— Я бы ответил мягко — это очень сложно.


Александр ЧУЙКОВ
Источник: «Аргументы недели»