Лента: Политика

На этой неделе события в Бостоне разворачивались стремительно – начиная с теракта в понедельник и публикации фотографий подозреваемых в четверг, заканчивая общегородскими поисками одного брата и убийством другого. Хотя нам уже известно о том, что двое молодых людей родились в Чечне и некоторое время жили в Киргизии, мы до сих пор ничего не знаем о том, каковы были их мотивы для совершения теракта.

Однако реакция США на события этой недели, вероятно, не мене важна, чем мотивы преступников. В этом отношении первоначальная реакция американцев свидетельствует о том, что мы уже успели оставить позади трагедию 11 сентября: мы еще не оправились от шока, мы до сих пор испытываем боль, но мы уже не настолько испуганы, не настолько готовы винить во всем религиозных фанатов и жертвовать нашими свободами, которые делают нас, с одной стороны, сильными, с другой – беззащитными.

Всегда есть люди, которые находят причины нанести другим серьезный ущерб и причинить боль. Да, в результате подобных атак люди могут погибнуть или получить тяжелые травмы, и, к великому счастью, бостонский теракт, каким бы ужасным он ни был, причинил вред лишь ограниченному числу людей, если учесть количество участников марафона и зрителей. Суть заключается в том, что именно те события, которые следуют за подобными терактами, в основном и определяют нашу дальнейшую жизнь. То, как реагирует общество, оказывает влияние не только на несколько сотен пострадавших, которым был непосредственно причинен вред, не только на несколько тысяч их близких и родных, но на сотни миллионов людей, у которых эта трагедия вызвала сочувствие.

У США не слишком богатый опыт в смысле подобных терактов, будь то теракты, совершенные на их территории или за ее пределами. Хотя массовое убийство в Ньютауне напомнило американцам о том, что среди них тоже могут быть жестокие убийцы, бомбы, созданные с целью не только напугать, но и уничтожить множество людей, встречаются реже. Дело в том, что за последние 50 лет американское общество стало постепенно привыкать к тому типу театрализованного насилия, примером которого стал теракт в Бостоне.

В конце 1960-х и начале 1970-х годов серия захватов американских самолетов кубинскими террористами привела к созданию системы обеспечения безопасности в аэропортах, в том числе к установке металлодетекторов. В 1991 году здание Всемирного торгового центра пострадало в результате взрыва бомбы, заложенной в одном из ее парковочных гаражей – тогда шесть человек погибли и около тысячи были ранены. В 1995 году прогремел взрыв в офисном здании имени Марра в Оклахома-Сити, в результате чего погибли 168 человек. Теракт 11 сентября унес жизни почти 3 тысяч человек.

Каждый из этих эпизодов коренным образом менял ежедневную жизнь американских граждан, и в первую очередь это касается теракта 11 сентября. От тщательного наблюдения, ведущегося во многих офисных зданиях, до гораздо более тщательных проверок в аэропортах, от обширной системы отслеживания электронной коммуникации до камер на улицах городов (именно они и позволили бостонской полиции установить личности подозреваемых), наши жизни коренным образом изменились. По сравнению с современными системами обеспечения безопасности реакция на захваты самолетов 70-х годов может показаться довольно примитивной – металлодетекторы. Позже, после нескольких эпизодов с взрывами самолетов, власти стали требовать проверки багажа пассажиров. Тем не менее, хотя до 2001 года полет на самолете был связан с некоторыми неудобствами, он все же еще не представлял собой серию неприятных проверок, овеянных страхом.

Реакция американцев на теракты 11 сентября была, с одной стороны, чрезвычайно эффективной в смысле преследования преступников – Аль-Каиды и ее спонсоров, в том числе Талибана, с другой – довольно неуклюжей. Сейчас мы ощущаем на себе ее результаты, в основном, когда мы куда-то едем, и различия между американскими аэропортами и аэропортами в других странах разительны. В других странах были установлены точно такие же системы проверок, однако в аэропортах Испании и Индонезии (из которых я недавно вылетал) не чувствуется такого напряжения, какое ощущается в США. В Новой Зеландии внутренние рейсы до сих пор напоминаются американские рейсы 1970-х годов.

Возможно, подобные проверки – это чрезвычайно малая цена, которую мы платим, в то время как повсеместно распространившееся подозрительное отношение к мусульманам может нанести гораздо больший вред, подобно культуре секретности, которая быстро сформировалась в Вашингтоне перед лицом холодной войны.

Первоначальное стремление устроить травлю мусульман, характерное для некоторых информационных изданий, было подавлено. Выяснилось, что оба брата были мусульманами, но не арабами и не иранцами, более того, они даже не были связаны ни с одной из известных организованных группировок. Их преступление не имеет никакого отношения к исламу точно так же, как захваты самолетов кубинцами не имели никакого отношения к католицизму или как Терри МакВей (Terry McVeigh) и его безумие в Оклахоме – к протестантизму.

В реакции американцев на события в Бостоне можно увидеть – по крайней мере, в данный момент – всплеск сбалансированного гнева. Я сам жил в Бостоне в течение семи лет в 1990-х годах. Это жесткий город – не пугающий, а просто жесткий. Оставив в прошлом эпоху поездок на автобусах, которые взрастили в людях худшую форму противопоставления мы-они, этот город еще не успел возродиться и облагородить себя после окончания строительства многомиллиардного Большого тоннеля. Нужно некоторое время, чтобы внутренняя структура города поменялась, поэтому сейчас в реакции многих жителей Бостона можно почувствовать боль, злость и решимость найти тех, кто это сделал. Между тем, они точно так же решительно настроены продолжать жить дальше, не желая идти на слишком большие уступки в отношении своего стиля жизни. В пятницу, 19 апреля, город был закрыт, чтобы правоохранительные службы без труда могли сделать свое дело, но по какой-то причине лишь немногие жители испытывали страх.

В течение многих лет нас убеждали в том, что у нас есть мощные инструменты защиты от подобных атак и преследования тех, кто их предпринимает. Реакция Бостона – это классический пример осуществления правоохранительных мер, когда всем руководит ФБР, полиция выполняет львиную долю работы, в которой ей помогают множество волонтеров и осведомителей.

Террор сам по себе не является актом: это внушение страха посредством некоего акта. Нам часто говорили, что Россия обладает определенного рода иммунитетом против террора, даже несмотря на ряд страшных и гораздо более смертоносных эпизодов, произошедших там за последние годы. В 2004 году чеченские боевики захватили школу в Беслане. В результате штурма, проведенного тогда российскими военными, погибли почти 400 человек. Тем не менее, эти события не оказали почти никакого влияния на взгляды и поведение россиян. По большей части россияне невосприимчивы к последствиям террористических атак, потому что они никогда не считали, что находятся в абсолютной безопасности. Они уверены, что мир полон опасностей, а их история внушает им, что несчастья и опасности – это норма. Именно поэтому происходящие время от времени теракты в России не внушают людям ужас.

Между тем, Англия, Испания, Франция и Израиль тоже неоднократно переживали теракты – в особенности Израиль. Однако им удалось найти некоторый компромисс между их привычным укладом жизни и усилением бдительности. Жители Израиля бросили вызов самым страшным из терактов, совершенных на их территории, отказавшись перестать жить так, как они привыкли. Если в каком-то кафе происходил взрыв бомбы, люди старались как можно быстрее открыть его снова и собрать средства спонсоров на его охрану. За последние 20 лет теракты совершались в метро Парижа, Лондона и Мадрида, однако они не привели к изменениям в системе ежедневной работы этих жизненно важных транспортных узлов. Последствиями этих терактов стало увеличение числа камер наблюдения и эпизодическое присутствие на станциях полиции – за последнее десятилетие то же самое произошло в метро города Нью-Йорка.

Пока слишком рано с уверенностью говорить о том, что коллективная реакция на события в Бостоне свидетельствует о наступлении более зрелой и более эффективной фазы в нашем умении справляться с опасностью. Разумеется, в процедуру проведения Бостонского марафона в следующем году будут внесены определенные изменения, и, вероятнее всего, то же самое произойдет в Нью-Йорке, Лондоне и других городах, где проходят подобные мероприятия. Возможно, людям будет очень трудно подойти к финишной черте, однако опасность все равно не исчезнет. Если кто-то захочет убить или покалечить людей, он всегда найдет способ это сделать. Должно измениться наше отношение к подобным событиям и то, с каким мужеством мы преодолеваем их последствия, не меняя свой уклад, чтобы предотвратить их в будущем, но бросая им вызов и отказываясь подстраивать свою жизнь под них.



Закари Карабелл (Zackary Karabell)
Источник: "ИноСМИ "
Оригинал публикации: "After Boston: Toward a New, More Balanced Outrage
"


* * *

В Чечне его называли "сумасшедшим американцем"

Аукай Коллинз, американец, воевавший наемником в составе чеченских бандформирований против России во время Чеченской войны.

После того, как Коллинз в одном боестолкновении с Российским спецназом потерял одну ногу, то "ушел на пенсию", уехал к себе в Америку, где стал свободно и сыто жить, издавая книгу собственных воспоминаний под названием "Мой Джихад", описывая там свои кровавые "подвиги", то, что он творил на территории России.

Его книга по сей день свободно издается в Америке, ее можно найти в библиотеках или приобрести за 20 долларов.



http://www.amazon.com/Jihad-Americans-Lade..._pr_product_to


Чтобы понять, что это за животное, приведу лишь одну выдержку из его книги, где он описывает свою кровавую расправу над русскими солдатами блок-поста:

"....Другой солдат вскочил на звук и стал всматриваться в этом направлении. Я притаился на краю траншеи и когда солдат проходил мимо меня я вскочил и вонзил ему нож в шею сзади. Спрыгнув в траншею прямо на него, я закончил свое дело. Единственные звуки которые он издал,– были приглушенные вскрики до того как я перерезал ему голосовые связки....

Затем я развернулся и побежал ко входу блиндажа. Один солдат стоял ко мне спиной посреди маленького помещения. Я его настиг и ударил ножом прямо в почку.
Другой солдат в этот момент лежал на одеяле (топчане) и до того как он успел поднять свои руки я вонзил ему нож в грудь. Руслан и наш третий человек (боевики) резали двоих других русских, которые лежали на полу.

После того как все непосредственные угрозы были нейтрализованны, я повернулся к тому русскому, которого до этого пырнул в грудную клетку. Солдат лежал на полу схватившись за грудь, стоная и корчась от боли.
Я оттянул его голову назад, заглянул в его глаза и перерезал ему горло."

В молодости – член бандитских группировок. В 15 лет попал в тюрьму за ограбление винного магазина. Участвовал в перестрелке. А в тюрьме принял ислам. И стал полезным членом общества. Так сказать, пустил свои таланты по назначению: воевал в Пакистане, Сербии, а потом и в Чечне. Член Аль-Каиды.
Вернулся на родину, откуда продолжал помогать своим чеченским фрэндам – собирал деньги, гуманитарную помощь. Потом издал книгу под название "Мой джихад".
Нынче – пенсионер, достойный член американского общества. Патриот. А книга – так ведь имеет право! Свобода слова же!

Спасибо, что не вручили государственные награды и не сделали национальным героем. А ведь могли.


Источник: "fish12a.livejournal.com "