Лента: Политика

Года два назад большую волну комментариев вызвала публикация в журнале «Foreign Affairs», где утверждалось, что США практически вернули себе ядерную монополию, утраченную в конце 40-годов ХХ века, и могут уничтожить российский ядерный потенциал, не опасаясь ответного удара со стороны России. О той публикации заставила вспомнить аналитическая разработка, подготовленная недавно Институтом Гувера – структурой Стэнфордского университета.

Автор разработки З. Бэрани не отрицает, что в последние годы «все более напористая позиция» Москвы во внешней политике была подкреплена действиями по совершенствованию Вооруженных сил. В их числе эксперт называет возобновление после 16-летнего перерыва регулярных дальних полетов стратегических бомбардировщиков, совместные военные учения с Китаем и другими членами ШОС, увеличение Россией расходов на оборону более чем на 30%, выдвижение новой программы перевооружения, планируемое восстановление старой советской военно-морской базы в Тартусе (Сирия), которое позволит вернуться к постоянному присутствию кораблей ВМФ России в Средиземном море.

Однако эти перемены эксперт Института Гувера склонен расценивать как лежащие не в плоскости обороны, а исключительно в плоскости внешней политики: все эти мероприятия и начинания, считает З. Бэрани, согласуются с «давнишней советско-российской традицией провозглашения вооруженных сил наиболее важным инструментом внешней политики государства, при меньшей роли дипломатических, экономических и других средств». А главное, он «успокаивает» заказчиков своего исследования: некоторое улучшение ситуации в российских Вооруженных силах (ВС) не означает прекращения общего упадка армии. (З. Бэрани даже прибегает тут к литературной реминисценции: «Сообщения о скором восстановлении российской армии, как и сообщения о смерти Марка Твена сто лет назад, сильно преувеличены»). Общий вывод: «Российские вооруженные силы не смогут бросить вызов американскому военному превосходству в течение многих десятилетий».

Тут сразу вспоминается статья в «Foreign Affairs». И не она одна: например, недавно в газетном материале о состоянии российской армии практиковалась в сарказме британская «Daily Mail», цитировавшая доктора Дж. Эйяла из лондонского Королевского института объединенных служб (старейшего военного аналитического центра в мире): «В настоящее время причин опасаться русских как противника в обычной войне я не вижу. Путин лает, но кусать ему нечем». Количество статей в западной прессе, выдержанных в подобном, порой развязном тоне заметно растет.

Автор аналитической разработки, подготовленной в Институте Гувера, видит главную причину упадка российской армии в противоречивости и незаконченности реформы ВС. Прошло почти 20 лет после распада СССР, но и сегодня еще российские Вооруженные силы в значительной степени не реформированы. По мнению З. Бэрани, политическая и военная элиты РФ никак не могут определить, к каким типам войн и конфликтов Россия должна быть готова, кто ее противник и как бороться с этим противником в возможной будущей войне.

По мнению аналитика из Института Гувера, российская военная доктрина лишена логики. С одной стороны, в ней утверждается, что у России должна быть оборонная доктрина, поскольку страна не имеет конкретного стратегического противника и основные вызовы ее безопасности – фундаментализм, вооруженный сепаратизм, терроризм, контрабанда. С другой стороны, доктрина констатирует, что России нужна большая армия, оснащенная тяжелым вооружением, имеющая глобальные возможности и значительный бюджет.

Естественно, что противоречивость военной доктрины РФ видится американскому аналитику отражением конфликта между «хорошим» правительством России, которое соотносит оборонные возможности с общей оценкой международной безопасности и финансовыми возможностями страны, и «плохим» Генеральным штабом, который не хочет расставаться с многочисленной армией. Значительная часть российского высшего военного руководства и многие ведущие политические деятели, пишет З. Бэрани, остаются верными идеям «холодной войны» и считают, что главной угрозой для России остаются США. Поэтому, дескать, и армию они собираются строить, исходя из логики глобального противостояния, по типу Советской армии, то есть с сохранением за счет призыва большой численности военнослужащих (более 1 млн. человек) и со всем спектром вооружения, начиная с ракетно-ядерного.

То, что лучшие аналитические центры США внимательно следят за состоянием российской армии, не новость, – для выполнения такого рода задач они и созданы. Поэтому оценку состояния российских ВС и причин затянувшегося их реформирования, выработанную в стенах Института Гувера, игнорировать не следует.

Западные аналитики (отдадим им должное) оперируют большим массивом данных – как открытых, так, судя по всему, и закрытых. Более того: многое из того, что не известно большинству российских граждан, западные страны получают от Генштаба ВС РФ официально в соответствии с межгосударственными соглашениями. Иногда это даже затрудняет попытки российских военных руководителей приукрасить действительное положение дел. Так, в статье, опубликованной в «The Wall Street Journal», бывший министр обороны С.Б. Иванов не без гордости заявил, что в ВС РФ количество крупномасштабных учений за год возросло и составило более полусотни. Сотрудника Института Гувера такая цифра не дезориентирует: ему-то хорошо известно (об этом он и пишет), что к моменту выступления С.Б. Иванова больше половины этих учений проводилось на полковом уровне и только одно носило дивизионный характер, тогда как в ВС России более 20 дивизий и сотни полков.

Так что те, кому российские военные иногда адресуют свои заявления насчет высокой боеспособности ВС РФ (например, о готовности нанести превентивный удар), хорошо представляют, что за этими заявлениями стоит в реальности. Тут явно надо меньше говорить и больше делать.

Вспомним, как СССР ликвидировал свое отставание от США в ядерной области. Успешное испытание первой советской атомной бомбы не сопровождалось пропагандистским звоном и уж тем более нагнетанием атомного психоза. Москва трезво подходила к оценке своих шансов в силовом противоборстве с Америкой. В Кремле понимали: ядерный шантаж со стороны Америки будет продолжаться, пока потенциальный агрессор не увидит, что ему нанесут адекватный ответный удар. И Советский Союз, не размениваясь на дешевые обещания и пустые угрозы, целенаправленно и методично накапливал ядерный арсенал. Стучать ботинком по ооновской трибуне стало возможным тогда, когда в резерве появилась 50-мегатонная «кузькина мать».

Что касается существа выводов американских экспертов о состоянии российской армии, то надо признать: они хоть и обидны, но от реальности недалеки. Главное – стремительно сокращаются возможности Стратегических ядерных сил России как основного средства обеспечения национальной безопасности. Не говоря об их физическом и моральном старении, они даже в количественном отношении уже в ближайшие годы будут серьезно отставать от аналогичных сил США. В соответствии с договорами, заключенными с Соединенными Штатами в 70-е годы – ОСВ-1, ОСВ-2, и договором о сокращении стратегических наступательных потенциалов (СНП, 2002 г.), – численность ядерных боезарядов у России к 31 декабря 2012 г. сократится до уровня, не превышающего 2200 единиц, и далее будет поддерживаться в диапазоне 1700–2200 боезарядов. У Америки же будет примерно 6000 зарядов.

Пока еще у России есть чем опровергнуть заявления американских предсказателей, считающих, что российские Вооруженные силы уже не в состоянии бросить вызов американскому военному превосходству. Но время, в течение которого такая ситуация сохранится, стремительно сокращается. Чтобы изменить положение коренным образом, новой кремлевской команде предстоит совершить (без всяких преувеличений) настоящий прорыв.


Юрий РУБЦОВ
Источник: "Фонд Стратегической Культуры"