Лента: Политика

"Начало"

ВОПРОС: Вы говорили вполне уверенно о роли России в мировых делах. В начале, как говорят, Вашего президентства было сложнее эту политику реализовать, а сейчас Вы стали очень сильным Президентом. И у меня такой вопрос: когда Вы стали им на самом деле – национальным лидером? Что всё-таки определило это положение? Когда Вы поняли для себя: «Да, наверное, сейчас я уже стал этим самым лидером, вождём»?

В.ПУТИН: Знаете, во-первых, я никогда об этом не думал, так же как и не думал о том, что когда-то вообще буду Президентом. Я и сейчас стараюсь, честно говоря, об этом не думать, потому что, на мой взгляд, когда человек только начинает считать себя каким-то исключительным, вождём, каким-то особым лидером, он начинает утрачивать чувство реальности.

Я же себя не называл никаким национальным лидером – это другие сделали; я не придумывал этого термина и никому не подсказывал это. Когда я стал Президентом, страна помимо нашей воли уже была погружена в хаос гражданской войны на Кавказе, столкнулась с огромными экономическими трудностями, с разрушением социальной сферы, с большим количеством людей, оказавшихся за чертой бедности.

Я могу вам точно сказать: я не просто как бы занял место для себя, не просто вступил в должность – я решил для себя, что готов для восстановления своей страны на всё, на любые жертвы. То есть я для себя определил это как главный смысл всей моей жизни. И для себя решил, что на этом моя, в широком смысле личная жизнь, мои личные интересы закончились. Судьба дала мне шанс сыграть какую-то позитивную роль в истории своего народа, частью которого я себя считаю и связь с которым я очень чувствую, и всегда чувствовал, и сейчас чувствую, – и с этого времени я всю свою жизнь подчинил именно этой задаче.

Мне кажется, что в значительной степени эти цели реализованы. Сейчас перед нами другие, не менее масштабные проблемы, которые мы должны решить. Но это уже другое качество проблем. И у нас есть все шансы двигаться вперёд.

Поэтому – когда я себя почувствовал? Я себя не почувствовал, я и сейчас себя не чувствую. Я чувствую себя такой рабочей лошадью, которая везёт какую-то телегу, нагруженную тяжелым грузом. И должен сказать, что в целом от того, насколько мне быстро и эффективно удаётся двигаться по этому направлению, настолько я и получаю удовольствие от того, что делаю.

ВОПРОС: Владимир Владимирович, Вы говорите: «Я не называл себя национальным лидером». Но Вас назвали национальным лидером. И вот опять же вопрос о том, как встраивается национальный лидер в систему власти.

Был в XVI веке такой прецедент, когда царь Иван Васильевич в силу ряда причин отбыл в Александровскую Слободу, а вместо себя посадил царевича Симеона Бекбулатовича и формально объявил царем его. И всё боярство и чиновничество должно было делать вид, что царь – Симеон Бекбулатович, а Иван Васильевич – в общем так, вроде временный и ни при чем. Это, в общем-то, внесло определённый диссонанс тогда в государство. Возможно ли повторение такой коллизии?

В.ПУТИН: Нет, потому что у нас монархии нет, мы живем в рамках действующей Конституции, и все, в том числе высшие чиновники государства, должны это понимать. Они обязаны подчиняться Основному закону, вот и всё.

ВОПРОС: А поездка в Белоруссию – она в какой-то далекой перспективе не может изменить государственную конструкцию?

В.ПУТИН: В далекой перспективе всё возможно. Мы же говорим о возможности создания Союзного государства. Но такие фундаментальные вопросы не могут быть привязаны к интересам конкретных лиц.

ВОПРОС: Хочу вернуться к тому, что Вы говорили о господине Ельцине и господине Горбачеве. Теоретики, политологи называют это иногда ошибкой Горбачева и, может быть, господина Ельцина в том плане, что сначала была гласность, потом перестройка. Если бы Горбачев сделал наоборот – сначала перестройка, потом гласность, то Россия была бы совсем другой и не прошла бы через те испытания, которые прошла в его время и во время Ельцина. Как Вы считаете, такая замена не сказалась бы положительно на развитии России?

В.ПУТИН: Я не считаю, что демократизацию, если под этим понимать гласность, нужно откладывать на потом как второстепенную задачу. Но также очевидно, что нельзя было откладывать на потом и рыночные преобразования. И вот результат.

ВОПРОС: Простите, пожалуйста, не является ли для Вас период 1990-х годов в какой-то степени парадоксальным? С одной стороны, Вы говорите о том, что это период, который дал свободу, с другой стороны – в своих выступлениях Вы часто говорите о том, что был период полного провала и большой трагедии, имея в виду распад СССР. Как Вы сами для себя объясняете этот парадокс?

В.ПУТИН: Я не вижу никакого парадокса, потому что административно-плановая система в экономике и полное доминирование Компартии в политической сфере привели страну к состоянию, когда люди в основной своей массе перестали дорожить государством: такое государство оказалось им не нужным. И поэтому нет ничего удивительного в том, что люди так относились к этому государству, им было его не жалко, потому что казалось, что хуже уже не будет. Но выяснилось, что стало ещё хуже. Эта трагедия заключается в том, что наступило разочарование, потому что за демократию начали выдавать вседозволенность, за рынок и за рыночные отношения начали выдавать обкрадывание миллионов и обогащение единиц, допустили расхищение и разворовывание огромных, принадлежащих всему народу ресурсов.

Что такое распад Советского Союза? 25 миллионов граждан Советского Союза, этнически русских, оказались за рубежами новой России – о них же никто не подумал. 25 миллионов – это крупная европейская страна. В каком положении они оказались – в положении иностранцев? А их кто-нибудь об этом спросил?

А как вообще произошел распад Советского Союза? Ведь в любой демократической стране – например, сейчас в Бельгии тяжелые процессы происходят, в других странах немало процессов – перед тем как принять какое-то решение, у населения спрашивают: «Вы хотите быть отделенными от такого государства, где вы сейчас живете совместно, или нет?» Я уверен, если бы мы провели референдумы во многих бывших союзных республиках, вряд ли там подавляющее большинство граждан сказало бы: «Да, мы хотим отделиться от Советского Союза». Но их же никто не спросил. Это что, разве демократический способ решения проблем подобного рода? Мы не выпячиваем это сегодня, не говорим об этом. Но ведь это так.

Поэтому и 25 миллионов оказались за границей без средств к существованию, в условиях растущего национализма, в условиях, когда они не могли приехать в новую Россию, на свою историческую родину, не могли общаться со своими родственниками, потому что у них даже не было денег на то, чтобы купить билет на поезд или самолет. У них нет квартир в России. Им негде жить, негде работать. Это разве не трагедия? Вот что я имел в виду. Я имел в виду не политическую составляющую распада Советского Союза, а гуманитарную. Это разве не трагедия? Конечно, трагедия, ещё какая!

ВОПРОС: Я хотел попросить Вас пойти дальше, более широко взглянуть на картину, рассказать об этих странах, поговорить немного, обзор дать.

В.ПУТИН: О каких странах?

ВОПРОС: У меня вопрос, в общем-то, из двух частей. Во-первых, сейчас очевидно, что уроки, которые Вы извлекли в Чечне, другие страны включая США могли бы использовать в плане улучшения отношений, повышения стабилизации.

А во-вторых, как Россия будет взаимодействовать со странами СНГ, бывшими республиками Советского Союза?

В.ПУТИН: Вы знаете, я сказал, что считаю распад Советского Союза трагедией. Но поскольку это уже состоялось, то я полагаю, что мы должны строить свои отношения с республиками бывшего Советского Союза на абсолютно равноправной основе. И только так, обеспечив такой подход, мы можем рассчитывать на то, что сможем заниматься интеграционными процессами в сфере экономики, обеспечивая таким образом наши естественные конкурентные преимущества в мировой экономике, – прежде всего, я думаю об этом.

У нас же общая энергетическая система, у нас общая транспортная система, нам не нужно, как в Евросоюзе, придумывать правила использования национальных языков: у нас есть язык межнационального общения, которым естественным образом является русский язык.

У нас очень много других объединяющих элементов. Некоторые отрасли экономики просто не могут существовать друг без друга, просто не в состоянии. Это касается и России, и Украины, и Белоруссии, и Казахстана, многих других республик бывшего Советского Союза. И я думаю, что на этих принципах мы и должны строить свои отношения.

Что же касается тех процессов, которые там происходят, в этих странах, то я бы не очень хотел их комментировать, потому что это не моё дело...

РЕПЛИКА: У вас рыночные споры, по ценам споры, по газу, если возвращаться вот к этому…

В.ПУТИН: Какие там споры? Есть мировые цены на газ. Мы всем продаём по мировым ценам. Почему мы должны кому-то продавать ниже мировых? Вам в голову не приходит такое? Американцы кому-то что-то продают ниже мировых? Можно разве прийти в магазин в США и сказать: «Я из Канады, мы, канадцы, – близкие друзья США, отдайте мне «крайслер» в полцены». Что ответят на такое пожелание человеку, который пришел в магазин? Скажут: «Ты идиот, убирайся вон».

ВОПРОС: Калифорния может в Неваду продать со скидкой, между штатами такое можно, они друг другу предоставляют такие льготы. Если бывший Советский Союз станет своего рода Евросоюзом, почему бы им друг другу не помочь?

В.ПУТИН: Я считаю, что это нарушение принципов рыночной экономики, это пойдет во вред только тем странам, которые это делают.

Мы даже внутри России приняли программу выхода на мировое исчисление цены для внутренних потребителей. Другой подход искажает экономику страны, одни отрасли ставит в зависимость от других. Это ведет к так называемому перекрестному субсидированию экономики и просто разрушает её. Поэтому мы как внутри страны переходим к рыночным принципам, так и в отношениях с нашими ближайшими соседями. А если мы в чём-то кому-то помогаем, мы исходим из того, что мы получим адекватную компенсацию, просто пока её не видно. Это во-вторых.

И в-третьих, мы, понимая трудности наших партнёров, в течение пятнадцати лет – вдумайтесь в это: пятнадцати лет! – по низким ценам, значительно ниже мировых, снабжали наших соседей энергоресурсами, субсидируя их экономику ежегодно на 3–5 миллиардов долларов. Это одну только Украину. Но это же не может продолжаться вечно, это же несправедливая постановка вопроса.

Вы вспомнили о европейцах. Европейцы к нам предъявляют претензии, чтобы мы внутри страны выстроили международный способ исчисления цены, иначе, говорят они, «ваши предприятия будут пользоваться преимуществами в отношениях с нашими европейскими предприятиями». Значит, внутри страны мы должны продавать по мировым ценам, а нашим соседям должны продавать за бесценок.

Знаете, это не мы политизируем энергетические проблемы. Давайте прямо скажем, о чем идёт речь, что же мы ходим вокруг да около, как у нас говорят, как кот вокруг горячей каши, и не называем вещи своими именами? Я всё-таки предлагаю говорить по-честному. Почему-то Соединенные Штаты решили, что в Украине есть часть политической элиты, которая является проамериканской, а часть является пророссийской. И решили поддержать ту часть, которую они считали проамериканской, так называемых оранжевых революционеров.

Хорошо, вы решили поддержать – поддерживайте, хотя мы считаем, что это неправильно, потому что на самом деле там есть, конечно, люди с разными взглядами и с разными политическими вкусами, но в целом, если политик претендует на то, чтобы быть популярным в стране, он должен защищать свои собственные национальные интересы. Они должны быть в хорошем смысле этого слова украинскими националистами. Так вот, они на самом деле такими и являются: они не пророссийские, не проамериканские, не проевропейские – они проукраинские. Но вы почему-то взяли и искусственно разделили их на проевропейских, прозападных, пророссийских. Ну ладно, разделили, хорошо. Решили их поддержать. Ну хорошо, хотя мы считаем это ошибкой. Лучше дать людям самим решать внутренние проблемы. Причём вы их поддержали в действиях, которые явно носят антиконституционный характер. Ведь всё, что там было сделано, всё – в нарушение Конституции. Но это что породило? Породило недоверие различных политических сил и групп населения внутри самой Украины друг к другу. Этими действиями вы начали разрушать Украину, её территориальную целостность и подрывать её суверенитет. Вот что сделали Соединенные Штаты в Украине. То же самое происходит и в Грузии.

А мы что говорили? Оставьте их в покое, не трогайте, дайте им самим разобраться, давайте их просто поддержим внешне, но не будем делать каких-то предпочтений. Этот конфликт продолжается до сих пор, страна полностью дестабилизирована, и, судя по всему, такое состояние сохранится ещё достаточно долго.

Но когда все увидели, что происходит дестабилизация, чтобы окончательно не разрушать и не дестабилизировать Украину, попытались заставить Россию субсидировать украинскую экономику. Почему? Если вы хотите кого-то поддержать, заплатите за это. Никто же платить не хочет. Я с одним коллегой-европейцем разговаривал, это был министр экономики. Я говорю: «Ну платите тогда». Он отвечает: «Что, я дурак, что ли?» Я говорю: «А я что – похож на идиота?»

Поэтому нужно смотреть... Знаете, мы же должны из реалий исходить, а не говорить какими-то общими категориями. И ситуация, которая имеет место, мне кажется опасной. Там нужно делать всё для того, чтобы консолидировать общество и консолидировать страну. И, по большому счёту, было бы правильно, если бы так называемые пророссийские и прозападные силы объединились и подумали о будущем своего собственного государства, создали бы такую структуру власти, которая бы сплачивала, скрепляла единство наций, а не делила бы её на западников и восточников – или на южан.

А то, что сейчас происходит, – это опять движение в том же направлении, в направлении разрушения. Что очень жаль, потому что Украина очень близкая для нас страна: каждый второй в России, наверное, имеет или родственные, или близкие, дружеские связи с Украиной. Из 45 миллионов населения там 17 миллионов этнических русских, причём только по официальной статистике. Там почти 100 процентов людей считают русский своим родным языком, ну, может, 80 процентов. Это очень близкая нам страна. И мы искренне хотим, чтобы там в конце концов наступил мир, спокойствие и были созданы условия для поступательного развития.

ВОПРОС: А в долгосрочной перспективе, как Вы предполагаете, Украина вновь станет частью России?

В.ПУТИН: Нет, конечно. Да мы этого и не хотим. Мы не хотим больше никого включать в состав России, потому что для нас это только дополнительная экономическая нагрузка. Но мы хотим, чтобы так называемые наши естественные конкурентные преимущества в мировой экономике были использованы. Я их уже называл. Речь может идти только об экономической интеграции. А навязывание каких-то новых государственных образований является совершенно бессмысленным, если на то нет воли собственно народа той или другой страны.

Да в современном мире это и не является таким уж важным. Посмотрите, что происходит в Европе. Идёт объединение, и там уже национальные границы перестают играть ту роль, которую они играли раньше, теряют то значение, которое они имели раньше.

ВОПРОС: Нынешний Президент Буш сказал, что он посмотрел Вам в глаза и заглянул к Вам в душу. Вопрос такой: а Вы почувствовали душу Президента Буша, когда Вы заглянули ему в глаза, и что Вы там увидели?

В.ПУТИН: Я не считаю себя вправе давать ему какие-то характеристики и оценки. Ведь когда он сказал, что заглянул в мои глаза, он сказал то, что он почувствовал. Поэтому я понимаю Ваш вопрос дословно и буду говорить о своих чувствах.

У меня с ним действительно добрые личные отношения, я ими дорожу, считаю его очень надёжным партнёром, порядочным человеком.

Когда я имею удовольствие общаться с некоторыми американскими интеллектуалами, они – не буду называть фамилий – начинают со мной спорить по этому вопросу. Я позволю себе сказать, что срок моей деятельности в качестве Президента скоро заканчивается, у меня нет никаких оснований говорить какие-то комплименты, тем более что я скоро свой пост покидаю. Мне это не нужно ни в личном, ни тем более в рабочем плане. И то, что я говорю, я говорю абсолютно искренне. Я не согласен с теми и у нас в стране, и в Америке, кто отказывает Бушу в порядочности, в честности, даже в компетентности. Да, мы все совершаем ошибки. Я считаю, что, допустим, с Ираком была допущена ошибка. Но это человек с большим опытом: и жизненным, и государственным – и всё, что он делает, безусловно, направлено на защиту интересов Соединенных Штатов.

РЕПЛИКА: Повторите, пожалуйста, ещё эту последнюю часть: «Он человек с большим опытом...» Вот эту фразу ещё раз повторите, пожалуйста.

В.ПУТИН: Я считаю, что он человек с большим жизненным и государственным опытом, всё-таки он был губернатором. Вы знаете, я представляю, что такое работать в регионе, я сам был заместителем мэра Петербурга, а он был первым лицом штата. Это только на первый взгляд кажется, что это ерунда, что там заниматься нужно бельём, какими-то тряпками, дорогами и крышами. Нет, ничего подобного, там серьёзные вопросы, от решения которых реально зависит жизнь тысяч и миллионов людей. У него большой международный опыт, повторяю ещё раз, но некоторые вещи я считаю ошибочными, я бы так не делал: мы уже говорили об Ираке. Но то, что он действует в интересах Америки, всего себя посвящает этому и в отношениях с партнёрами честен, здесь у меня просто никаких сомнений нет.

ВОПРОС: Чем закончится для США Ирак, как Вы думаете?

В.ПУТИН: Я думаю, что если мы всё-таки будем действовать совместно, будем вырабатывать общие решения, стремиться к тому, чтобы вернуть Ираку его суверенитет, причём как можно быстрее, то серьезных издержек можно будет избежать.

ВОПРОС: Ещё вопрос в этой связи. После 11 сентября Вы одним из первых пришли на помощь Соединенным Штатам. Когда Соединенные Штаты вторглись в Афганистан, Россия уже имела богатый опыт пребывания в этой стране. Не считаете ли Вы, что США и Россия упустили возможность более тесного сотрудничества в области антитерроризма именно из-за Ирака, именно потому, что вторжение в Ирак Вы сочли ошибкой?

В.ПУТИН: Мы могли бы действовать более согласованно, а значит, более эффективно, это точно. Но, заканчивая этот вопрос, могу сказать, что всё-таки сотрудничество между спецслужбами есть, мы не всегда можем его продемонстрировать и показать, но должен Вам сказать, что оно эффективно. В том числе для обеспечения безопасности в прямом смысле этого слова, безопасности граждан России и граждан Соединенных Штатов. Результаты совместной работы спецслужб можно назвать неплохими, и они в состоянии сегодня предотвращать серьезные акции наших противников против наших граждан, а они это делают и подчас делают весьма успешно.

РЕПЛИКА: Это меня успокаивает.

В.ПУТИН: И то, что я сказал, не общая фраза. Я говорю это на основе результатов конкретной работы по предотвращению совершенно конкретных акций, направленных против американцев и против граждан России, в результате совместной деятельности.

ВОПРОС: Я совершенно откровенен, когда говорю, что, когда слышишь такое от Вас, это успокаивает.

А есть какие-то организационные структуры, через которые осуществляется сотрудничество спецслужб в антитеррористической борьбе?

В.ПУТИН: Сотрудничество идёт по так называемым партнёрским каналам, и в последнее время весьма успешно.

ВОПРОС: А более конкретно – какого рода сотрудничество, можно сказать?

В.ПУТИН: Конечно, я же сказал, по предотвращению террористических акций, направленных против граждан России и граждан США, причём в том числе и масштабных, возможно, акций. Современный обмен информацией и упреждающие действия с обеих сторон не афишируются, но эти мероприятия проводятся.

И недавно мы говорили об этом с Президентом Бушем по телефону. Я ему просто привел конкретные примеры и имел возможность проинформировать его о некоторых совместных направлениях деятельности.

ВОПРОС: Это касалось угрозы в адрес Соединенных Штатов, которую, скажем, помогли предотвратить российские спецслужбы?

В.ПУТИН: Это касалось угрозы Соединенным Штатам и России, это совместная работа по предотвращению угроз как для американцев, так и для россиян, говорю это прямо, как есть, больше пока сказать не могу.

ВОПРОС: Господин Президент, вопрос об отношениях с другими странами и с соседями, с Китаем. Каково состояние российско-китайских отношений? Видите ли Вы какие-либо действия со стороны Китая, которые являются положительными и которые Россия могла бы взять на вооружение? Или Вы хотели бы двигаться в чём-то в другом направлении?

В.ПУТИН: Россия и Китай – естественные партнёры. Мы соседи, имеем огромной протяженности границу, измеряемую тысячами километров. Мы в течение 40 лет вели с Китаем переговоры по урегулированию пограничных вопросов, обращаю ваше внимание: 40 лет. И вот два-три года назад мы окончательно всё подписали и урегулировали. Качество российско-китайских отношений и уровень взаимодействия на сегодняшний день является беспрецедентными, никогда такого объёма отношений не было, и не было такого доверительного характера наших отношений. Мы очень довольны этим, мы видим, что наши китайские друзья делают всё для того, чтобы такой уровень был сохранён. Мы получаем сигналы об этом практически во всех сферах. Мы этим дорожим и стараемся отвечать тем же самым. Надеюсь, что так и будет в будущем.

ВОПРОС: Вы говорили о Президенте Буше, но Вы ведь общались и с Президентом Клинтоном. Вы бы могли сравнить их стиль, интеллектуальные возможности, как они реагировали на вопросы – можете Вы провести такое сравнение?

В.ПУТИН: Конечно, я могу это сделать, но неужели Вы думаете, что буду? Я слишком уважаю и одного, и второго политика, чтобы позволить себе делать такие сравнения и замечания.

Но я помню, с чего я начинал. Президент Ельцин послал меня в Новую Зеландию на саммит АТЭС. Я был тогда премьер-министром с ещё достаточно неясными политическими перспективами, я и сам о них не очень догадывался. А Клинтон в то время был уже человеком известным, уважаемым и в собственной стране, и в мире. Это был признанный мировой лидер. Я помню, как за обедом, когда Клинтон встал из-за стола, обогнул его, большой стол, за которым сидело очень много лидеров АТЭС, подошел ко мне и шепнул на ухо: «Володя, я предлагаю, чтобы мы с тобой вышли вместе, вдвоем». Для меня это было неожиданно, и дальше произошло следующее: мы с ним встали, все остальные наши коллеги расступились, сделали такой коридор, мы по этому коридору с ним прошли под аплодисменты собравшихся. Я этого никогда не забуду, я ему очень благодарен. И вообще, несмотря на разницу во взглядах на очень многие вещи, такие знаки человеческого внимания и доброжелательное отношение друг к другу, культура отношений первых лиц – это особая химия, и она очень важна.

ВОПРОС: А есть кто-либо ещё среди мировых лидеров, с кем у Вас также эта особая химия возникла, какие-то другие друзья? Господин Берлускони, господин Саркози много теплых слов о Вас сказали, например. Кого Вы могли бы назвать? Госпожа Меркель, на каком языке Вы с ней общаетесь?

В.ПУТИН: Со всеми, кого Вы упомянули, у меня действительно очень добрые отношения, с некоторыми они стали совсем близкими, товарищескими, дружескими. С госпожей Меркель мы, как правило, говорим на немецком.

ВОПРОС: Ещё хотелось бы вернуться к вопросу о Боге. Вы в одном из ответов на вопрос сказали, что нельзя воровать – вот принцип жизни в России. Вы читали Библию?

В.ПУТИН: Да. У меня Библия лежит в самолете. Я летаю много. В самолете, которым я пользуюсь, у меня и Библия лежит, и икона там есть, она такая своеобразная, вышитая, но всё там есть. Если я летаю далеко – а у нас страна большая, да и за границей бываю регулярно, – есть возможность почитать Библию.

ВОПРОС: Но всё-таки как можно было бы охарактеризовать Ваши религиозные убеждения? Я понял из Вашего ответа, что Вы не хотели бы публично говорить на эту тему в Вашем положении. Но всё-таки как-то, по-вашему, мы могли бы это отразить или нет?

В.ПУТИН: Да. Вполне можно сказать, что, по моему глубокому убеждению, моральные ценности, без которых не может жить ни всё человечество, ни конкретный человек, не могут быть никакими другими кроме религиозных.

А что касается конкретного учреждения либо церкви, это отдельный вопрос. Как было однажды сказано, если Господь Бог существует, то он не знает о том, что у людей разные взгляды церковь.

ВОПРОС: Но при этом сейчас складывается такая ситуация в России, что Русская православная церковь вроде бы опять становится доминантной церковью. Ведь она единственная, у которой подписано официальное соглашение о сотрудничестве, скажем, с Министерством обороны, с правоохранительными органами.

В.ПУТИН: Дело не в соглашении – дело в законе.

РЕПЛИКА: Я понимаю, но закон это возбраняет, в России – светское государство.

В.ПУТИН: Нет-нет, неправда. У нас в законе прописано, что у нас четыре традиционных религии, четыре. Нас за это наши американские партнёры критиковали, но так определили наши законодатели, и к этим четырем традиционным российским религиям относятся: православие, иудаизм, ислам и буддизм.

РЕПЛИКА: Извините, пожалуйста, я не совсем это имел в виду, я не закончил фразу. Законом возбраняются, наверное, всё-таки такие мероприятия, как совместное богослужение Генерального штаба и иерархов Православной церкви по поводу 60-летия создания советского ядерного оружия. Если бы в этом участвовали все четыре конфессии, это было бы понятно и по Конституции.

В.ПУТИН: Я думаю, что если бы сотрудники Генерального штаба и исповедующие, скажем, иудаизм, исповедующие ислам или буддизм пошли в соответствующее религиозное учреждение и там бы отметили это замечательное событие, то ничего бы здесь плохого не было бы, я бы приветствовал это.

Православная конфессия просто более многочисленная. Почти 80 процентов населения России так или иначе считают себя связанными с православием.

ВОПРОС: Господин Президент, как известно, новая религия в Америке – это «зелёные», экологи, и главный «архиерей» – бывший вице-президент Гор. И у меня в связи с этим два вопроса. Как Вы рассматриваете зелёное движение, как оно развивается в России и какова Ваша политика в этом направлении? И вторая часть вопроса: в Америке, на Западе есть потребность в использовании альтернативных источников энергии, чтобы больше не полагаться на такое топливо, как нефть.

В.ПУТИН: Во-первых, что касается экологического движения: я их очень поддерживаю и сочувствую им в высшей степени. Сохранение природы, сохранение среды, в которой обитает человек, является одной из первостепенных задач человечества. И люди, которые посвящают этому своё время, свою жизнь, безусловно, заслуживают всяческой поддержки. Очевидно также, что развитие человечества невозможно остановить. И всегда существует конфликт между развитием и сохранением природы. Важно только, чтобы человечество понимало драматизм происходящих событий и всё-таки развивалось по такому пути, который бы наносил минимальный вред природе, либо люди стремились к тому, чтобы исключить этот вред вообще.

Современные технологии в принципе позволяют это делать. И решить эту проблему сегодня даже легче, чем, может быть, 15 лет назад, потому что в условиях резкой конфронтации между двумя соперничающими – вплоть до полного взаимного уничтожения – блоками люди действительно не брали в расчёт, что же будет с природой в ходе этой конкуренции, соперничества не на жизнь, а на смерть. Сегодня такой ситуации нет, сегодня нет необходимости уничтожать природу так, как это было раньше. Поэтому сегодня у нас есть уникальные политические условия для того, чтобы поберечь то, что создано Господом, для всех людей.

А наша экосистема – очень уязвима. Удивительно, как вообще до сих пор существует Земля. Она возникла в результате стечения миллиарда обстоятельств и существует сегодня в связи с тем, что эти миллиарды и миллиарды обстоятельств как-то действуют и взаимодействуют. Она находится в состоянии постоянной угрозы уничтожения, Земля наша; она же находится в постоянном движении, по сути, во враждебной космической среде. Она может быть подвергнута каким-то бомбардировкам крупных космических тел, у нас очень тонкий озоновый и вообще воздушный слой – он же очень тонкий на самом деле. И грань, за которой могут наступить необратимые последствия, очень тонка. Мы можем даже не заметить, как переступим её.

И в этой связи, конечно, нам об этом нужно всегда думать и всегда нужно стремиться к минимизации каких-то последствий, негативных для окружающей среды. Но что мне не нравится, это то, что в ходе как раз вот этой конкурентной борьбы, особенно в сфере экономики, кто-то начинает против кого-то использовать экологические соображения, чтобы подавить конкуренцию. Это подрывает доверие к деятельности экологических организаций. Это, конечно, негативная составляющая этого процесса. Но в целом всё-таки мы должны стремиться к тому, чтобы вырабатывать такие правила поведения, которые бы сохранили окружающую среду для человека на длительную историческую перспективу.

ВОПРОС: Вторая часть вопроса. Будет ли какая-то замена нефти всё-таки? И если это произойдёт, то как это отразится на нынешней ситуации в России и в мировой экономике?

В.ПУТИН: Во-первых, я же вам сказал, что одна из главных целей нашей экономики – это её диверсификация. Мы исходим из того, что мы должны жить не за счёт нефти, а за счёт мозгов. Нужно просто соответствующим образом изменить структуру экономики, это непростая задача, но мы её можем решить, у меня в этом нет никаких сомнений. Мы двигаемся по этому пути, и уже заметны определённые результаты, потому что в структуре ВВП доля машиностроения и высокотехнологичных отраслей экономики постоянно увеличивается по сравнению с долей добывающих отраслей. Если Вы посмотрите на динамику последних лет, это совершенно очевидный факт. Это первое.

Второе, если говорить об энергетике, то и здесь Россия предпринимает определённые шаги – может быть, недостаточные пока с точки зрения новейших разработок термоядерной, атомной, водородной энергетики, но всё-таки мы думаем и работаем над этим. И так называемое альтернативное топливо, которое сегодня всё больше и больше начинают получать, скажем, из зерновых культур, из рапса, из других, – это тоже для нас неплохая перспектива. Ведь стран с достаточным количеством посевных площадей в мире не так уж и много: это опять же США, Канада, Австралия, Россия, может быть Бразилия. Вот и всё. У нас нет никакого пессимизма по этому вопросу – будем работать.

ВОПРОС: Большое Вам спасибо. Вы очень были щедры к нам по времени.

А можно ещё пару личных вопросов напоследок, чтоб американцы лучше это поняли?

В.ПУТИН: Давайте, но только два, потому что уже 10 часов вечера.

ВОПРОС: Спасибо Вам.

Вы сказали о том, что большое количество телефонов в кабинете у начальника – это старый образ. Насколько технологичны сейчас Вы сами: пользуетесь ли Вы электронной почтой или «блекбери», есть ли у Вас, например, свой блог и так далее?

В.ПУТИН: Мне очень-очень стыдно, но я ничем этим не пользуюсь. Я даже телефоном не пользуюсь: у меня всё делают сотрудники моего аппарата. Но они делают это блестяще, я им очень завидую.

ВОПРОС: Но чтобы всё-таки американцы лучше поняли Вас как личность, что в Вас вызывает чувство симпатии к чему-то, в отношении чего Вы проявляете какие-то страсти?

В.ПУТИН: Есть только одно мерило власти – доверие людей. Никакого другого мерила не существует. Всё остальное – это иллюзия власти, и это очень опасная иллюзия. А вот доверие – это самый главный компонент власти. И вот этим я очень дорожу.

И я очень благодарен людям за то, что они чувствуют, что я действительно все эти 8 лет работал здесь по-честному, действительно как раб на галерах, каждый день. И я вижу, конечно, что кто-то, может быть, этого и не понимает так, как я это чувствую. Но я не считаю, что они в этом виноваты, – я считаю, что я сам в этом виноват: значит, я не смог донести до этих людей; значит, работал меньше, чем мог бы ещё работать. А в целом именно за это доверие я больше всего и благодарен.


Источник: "Президент России"