Лента: Политика

http://worldcrisis.ru/crisis/293091
Александр НАГОРНЫЙ, Николай КОНЬКОВ
«Китайская тень над восьмеркой и Путиным»

Политическая весна 2007 года многим видится сегодня, в середине мая, «тихой», без ощутимых потрясений и масштабных катастроф. Всё вроде бы идет по накатанной колее, а мелкие инциденты, которые доминируют в мировом и российском информационном пространстве, наподобие череды отставок (премьер-министра Великобритании Тони Блэра, гендиректора British Petroleum Джона Брауна, советника главы Всемирного Банка Кевина Келлемса) или смерти Ельцина, переноса в Эстонии «Бронзового солдата» или указа Виктора Ющенко о досрочных выборах в Верховную Раду Украины, «марша несогласных» в Питере или статьи Юлии Тимошенко в майском номере американского журнала «Foreign Affairs», очередных взрывов в Ираке или «президентских» беспорядков во Франции, – выглядят естественным, привычным, даже рутинным «течением дел».
Затишье перед бурей?
Нет, скорее – «точка перехода» глобальной мировой системы из одного «фазового состояния» в другое. Вероятностные параметры этой точки уже можно обозначить с достаточно малыми допусками.

КОНТУРЫ БИПОЛЯРНОГО МИРА – CША версус Китай

Его формирование задано двумя фундаментальными процессами.
Первый из них – заявленное в начале мая решение США и ЕС о создании «атлантического общего рынка». Оно появилось совсем тихо без особого шума и без особых парламентских или общественных обсуждений в результате состоявшейся в Вашингтоне встречи США-Евросоюз, где целование Меркель с Бушем стало олицетворением состоявшегося поворота. За бюрократически неприметными формулировками данного решения кроется по-настоящему революционное содержание.
Прежде всего, это касается отказа американского истеблишмента от попыток сохранить свое глобальное доминирование в национальных границах: и через финансово-информационную систему, как предлагали демократы (и что было опровергнуто мировым фондовым кризисом 1997-98 гг.), и через военно-технологическое превосходство, как предлагали республиканцы (и что было опровергнуто провалом агрессии в Ираке).
С другой стороны, укрепление проамериканских настроений «атлантической солидарности» по эту сторону океана, что подтвердили победы Ангелы Меркель в Германии и Николя Саркози во Франции. Чего здесь было больше тихого, но эффективного вмешательства американцев в политический избирательный процесс или же изменение соотношения сил в европейских истэблишментах – вопрос важный, но уже второстепенный. Факт остается фактом перед РФ индикатор растущей системной зависимости европейских элит от США. Это касается и военной интеграции в рамках НАТО, и финансовой интеграции в рамках мировой долларовой системы, и – что самое главное – идеологической интеграции в рамках «либерально-рыночной демократии».
Если обращаться к историческим аналогиям (которые не всегда адекватны), для Соединенных Штатов такой вариант означает примерно то же, что для Австрийской империи Габсбургов значило превращение в «двойную монархию» Австро-Венгрии.
Разумеется, предполагаемое объединение потенциалов двух крупнейших мировых «центров силы» может, по тем или иным причинам затянуться или даже не состояться в близком будущем. Однако оно уже сегодня создает «локус тяготения», аттрактор, к которому, несомненно, будут стремиться и США, и Евросоюз. И это реальность и для России и всего остального мира.
Понятно, что ведущую роль в этом объединении играют не европейские столицы, а Вашингтон, столкнувшийся с неразрешимыми в рамках своих национальных границ и транснациональных (ТНК) «зон влияния» проблемами. То есть, давая формальное согласие на «раздел глобальной власти» с европейскими элитами, Америка, скорее всего, намерена использовать финансовые, технологические, да и просто человеческие ресурсы «большого Евросоюза», объединяющего «старую» и «новую» Европу, в целях максимального сохранения у себя этой самой власти.
Однако в этом случае ни о каком «глобальном доминировании» США, ни о каком «однополярном мире», характерном для двадцатилетия 1988-2007 гг., речь уж идти не может. Напротив, заявленный общий и единый рынок США и Европы означает не просто крах «однополярного мира», но и фактическое признание этого краха самой Америкой. При этом здесь стоит сразу же вспомнить слова Меркель, сказанные ею в начале апреля в программной речи о стретегической переориентации Берлина и все Европы на «атлантизм и США», при чем она тут же с завидной откровенностью сказала, что «иначе мы не выдержим нарастающей конкуренции с Китаем».
Второй гранью происходящего на глазах у нас мирового процесса становиться наметившееся и ускоряющееся японо-китайское сближение, которое так же формирует контуры еще одного супердержавного центра. Состоявшийся 11 апреля визит премьера Госсовета КНР Вэнь Цзябао в «страну Восходящего Солнца» обозначил формирование альтернативного американскому, «атлантическому», глобального «тихоокеанского центра силы»: китайско-японского – разумеется, с доминированием в нем не Токио, а Пекина. В обоих столицах в его ходе много говорили о том, что объем японо-китайской торговли обошел параметры торгового взаимодействия США с Японией. Но главное в другом. В политическом контексте Японии появился абсолютно новый лидер, а с ним и новая правящая группировка. Абе, выходец из высшей японской аристократии, лишен всяческих «комплексов» в отношении прошлого Японии и делает ставку на тотальный пересмотр навязанной США конституции. А это выход на новый уровень политического влияния, и отказ в конечном итоге от пацифистского статуса вплоть до подхода к ядерному оружию. В последнем очень помогает северно- корейский фактор, курируемый Пекином.
О внутренних решениях в двух столицах говорит и другой важнейший процесс. В конце прошлого года стороны за ширмой Азиатского банка развития договорились о введение единой, пока безналичной расчетной денежной единицы. Можно предположить, что всего лишь за несколько ближайших лет «естественным путем», на основе единой азиатской валютной единицы, ACU, к этому блоку будут подтянуты и такие нынешние «бастионы американского влияния» в Азиатско-Тихоокеанском регионе, как Южная Корея и Тайвань. Не говоря уже о собственно китайской зоне влияния, распространяющейся сегодня не только на Гонконг, Сингапур, Малайзию, Индонезию, но уже и на Филиппины, и на Австралию, и на ряд государств Южной Америки (Венесуэла, Куба, Боливия). Япония становиться научно-технологической кузницей, а КНР – промышленной, военной и финансовой опорой складывающегося дуумвирата.
И по численности населения, и по своему финансовому потенциалу, и, главное, по реальному ВВП, этот «тихоокеанский полюс» заметно превосходит «атлантический», главными козырями которого остаются «верхние этажи» современной человеческой цивилизации: военно-технологическая и информационная мощь, а также «венчурное», научно-исследовательское превосходство. И во всем этом Япония и КНР единственные страны, отпускающие сопоставимые американским расходам объемы средств. Наконец, громадным фактором в межазиатском сплочении служит японско-самурайская память гигантского поражения и ядерного удара американцев по матери Японии. Всего этого абсолютно нет в японской исторической психологии в отношении Китая, который несет в себе зерна культурно-исторической праистории в рамках единой иероглифической цивилизационной общности.
Поэтому аплодирующий китайскому премьеру стоя японский парламент во главе с Абе становиться очень знаменательным фактором мировых сдвигов, показателем готовности двигаться совместно к стратегическим долгосрочным целям. И естественно, главнейший вопрос незримо присутствовавший во всех нюансах был связан с Америкой и необходимостью ее выдавливания из АТР. Отсюда и неизбежное нарастание конфликтного потенциала между двумя этими глобальными «центрами силы», судя по всему, грозит стать основным содержанием мировой истории как минимум на предстоящее десятилетие.

МИР В БИПОЛЯРНОМ КОНТУРЕ

Разумеется, между «новым» биполярным миром и «старым», основанном на противостоянии двух ядерных сверхдержав: США и СССР, – довольно мало общего. Прежде всего, это касается самого характера противостояния.
«Холодная война», после Второй мировой, носила прежде всего идеологический и военно-политический характер. С утратой наступательного идеологического и военно-политического порыва СССР как лидера «мировой системы социализма» всё в большей мере стало сказываться огромное «позиционное» преимущество «мирового капитализма» по всем параметрам «соревнования двух систем», прежде всего в сфере экономики. Что, в конечном счете, и привело к гибели Советского Союза.
Недолгий, но вполне конкретный опыт противостояния «атлантистов» и «пацифистов» показывает, что оно будет совершенно иным. Куда более гибким и динамичным по своей догматике, но куда более жестким и тотальным на практике. «Холодная война» 1946-1991 гг. шла в чрезвычайно узком идейном европоцентрическом контуре, хотя главными носителями этих идей выступали США (либерально-рыночная модель) и СССР (социалистически-плановая модель), периферийные по отношению к Европе. Иными словами, это была «внутривидовая борьба». Сегодня же на повестке дня – борьба «межвидовая», поскольку «тихоокеанский» блок держав основан не на ветхозаветной «двоичной», а на конфуцианской «триадной» кодировке.
Это задает гораздо более глубокое противоречие, нежели концепция «война цивилизаций» С.Хантингтона, и речь будет идти не столько о формальном принятии того или иного варианта европоцентристского «символа веры» с присоединением к тому или иному военно-политическому блоку, сколько о «работе» целых геополитических регионов в той или иной «кодировке».
Тем самым возникает качественно новая историческая ситуация, поскольку на протяжении как минимум последних 500 лет «европоцентричный» код имел явную монополию на планете и претендовал на абсолютную универсальность. Выбирать оставалось только между разными «программами» этого кода. Теперь же у «остального мира» возникает принципиальная возможность «выбора кода» – подразумевая под этим понятием не только выбор между двумя полюсами «новой биполярности», но и выработки собственной кодировки. А это значит ставка на свою автономность и использование противоречий «двух тигров» обезьяной сидящей на горе по старой китайской мудрости. Соответственно, сейчас для Москвы становиться архиважным обозначить крен от Запада к Азии. И здесь фактор поставок углеводородов и взаимной борьбы по вытеснению США из Центральной и Средней Азии оказываются реальными инструментами сближения на фоне вызовов Запада России (экономического, политического, идеологического и не в последнюю очередь личностного с перспективой посадки российских руководителей по модели Пиночета и Ро-Дэ У и др.)
Схватка двух суперблоков будет касаться четырех основных геополитических регионов, не входящих ни в «атлантический», ни в «тихоокеанский» блок: исламского мира, Индии, Латинской Америки и России. Причем, говоря здесь о России, мы имеем в виду не территорию Российской Федерации как таковой, а «большую Россию», включающую в себя практически всё «постсоветское пространство». Перспективы каждого из этих «периферийных» регионов, или «промежуточных территорий» нового биполярного мира, несомненно, заслуживают отдельного рассмотрения, но пока мы ограничимся самой постановкой проблемы.
Но понятно, что, работая в своем традиционном двоичном коде, «атлантический» блок неизбежно сделает ставку на известную «стратегию анаконды», и «съедания большого пирога путем обкусывания по краям», т.е. направит основные усилия на установление контроля за «промежуточными территориями», в число которых входит и «большая Россия».
Именно Россия, в случае своего выхода из-под контроля «атлантистов», способна если не свести на нет, то значительно уменьшить их военно-технологическое и «венчурное» преимущество. Добавьте к этому исключительную важность российских углеводородов для европейской экономики, а главное – фундаментальную «троичность» русского православия, способную стать инаковым, «альтернативным кодом» даже для «нового биполярного мира». А поскольку попытка США провести «энергетически-сырьевое» удушение КНР через установление полного военно-политического контроля над «Большим Ближним Востоком» потерпела крах, выбор России в качестве следующего направления главного удара со стороны «атлантистов» выглядит совершенно очевидным.

«БИПОЛЯРНАЯ» РОССИЯ

Более того, последние события в «ближнем зарубежье» РФ свидетельствуют о том, что такой выбор не просто сделан, но уже начал осуществляться. И катализатором его, очевидно, стала уже знаменитая «мюнхенская речь» Путина, произнесенная 10 февраля. Именно после нее «атлантистский вектор» на западе от российских границ стал определяющим.
Уже в начале марта бывшая «королева Майдана» Юлия Тимошенко была срочно вызвана в Вашингтон, а избранный 4 марта новый состав эстонского парламента принял решение о демонтаже «Бронзового солдата» на холме Тынисмяги в Таллине.
Эти события сыграли бесспорную роль «пусковых механизмов» для развития политических кризисов в указанных выше странах. Со столь же бесспорной антироссийской направленностью. А говоря еще точнее, с направленностью антикремлевской и антигазпромовской. Поскольку и Украина, и Эстония являются сегодня критически важными точками для экспорта «постсоветского» газа в Европу. Первая – по факту, вторая – в перспективе строительства Североевропейского газопровода (СЕГ) по дну Балтийского моря. А «Газпром» рассматривается вашингтонскими стратегами (и, похоже, вполне справедливо) в качестве главной финансово-экономической опоры путинского Кремля. И, соответственно, главного рычага его влияния на европейские страны (ср. «казус Шрёдера»).
Поэтому понятно, что для «атлантистов» задача любым путем выбить эту опору сегодня приоритетна, даже сравнительно с ослаблением ракетно-ядерного потенциала РФ («экономика – основа основ современной цивилизации»). Второй составляющей «атлантистской» атаки против России является максимальное торможение системного развития нашей страны, где особая роль отводится «либерально-монетаристскому» блоку в правительстве и «естественных монополиях», а третьей – максимальная активизация социального протеста против всё того же либерально-монетаристского курса правительства в социально-экономической сфере, его антигосударственная «канализация» по «оранжевым» технологиям с последующим разрывом российского общества по региональным и этноконфессиональным признакам.
Эта стратегия «тройного удара» по России, осуществляемая Западом и его «агентурой влияния» внутри страны, требует не столько жесткого, сколько адекватного, быстрого и эффективного ответа – как на международной, так и на внутриполитической арене. Разумеется, мы можем предположить, что необходимыми, а потому обязательными составляющими этого ответа должны стать очищение идеологических и финансово-экономических структур России от «атлантистской» агентуры влияния, восстановление союзных отношений с Белоруссией и укрепление российского влияния на Украине, а также дальнейшее развитие взаимодействия с Шанхайской организацией сотрудничества (ШОС).
Но такие, вполне очевидные для нас, рекомендации являются и недостаточными, и не единственно возможными. Необходимо проведение системного анализа и перспективного прогноза по всем базовым параметрам «новой биполярности», обозначенным выше. Причем актуальность этой экспертной работы подчеркивается приближающимся саммитом «Большой восьмерки» в Германии (Хайлигендамм, 6-8 июня). Несмотря на, во многом, формальный и ритуальный характер этого мероприятия, именно там, судя по всему, контурные линии фундаментальных изменений глобальной геополитики проявятся уже более отчетливо и России будет предъявлен «обернутый в мягкую обертку» ультиматум. И здесь главное для российского руководителя не поддаться на давление и вести свою автономную линию, не впадая при этом в тотальную конфронтацию
Говоря словами Джека Лондона, время не ждёт...

---

---

КОММЕНТАРИИ

Формирование японо-китайского дуумвирата, как центра силы дальневосточно-тихоокеанского региона, пока еще не имеет каких-либо политических контуров, в отличии от евроатлантического блока, который имеет столь мощную военно-политическую структуру как НАТО. До такого уровня взаимодействия потенциальным участникам дальневосточно-тихоокеанского блока предстоит еще очень сложный и продолжительный путь. Сейчас же, при желании, можно разглядеть лишь очень размытые контуры подобного объединения.

Политическое сближение не является прямым следствием развития экономических отношений и взаимный рост товарооборота, или же введение валюты для взаимных безналичных расчетов может привести к политическому сближению лишь тогда, когда ему сопутствует идеологическое сближение. Авторы данной статьи и сами упоминают об идеологическом факторе сближения США и ЕС, в рамках "либерально-рыночной демократии", но почему-то забывают об этом факторе в отношении возможностей японо-китайского союза. Визит председателя Госсовета Китая в Японию еще не повод говорить об идеологическом сближении, тем более, что и фундамент этого сближения пока отсутствует.

Перед фактом военно-политического и идеологического объединения стран Европы, под эгидой государственности США, все иные цивилизационные центры (Дальний Восток, Индия, Россия, арабо-мусульманские страны) оказались на текущий момент неспособными принять адекватные действия, которые исключили бы возможность их растворения в идеологической концепции глобализирующегося мира, либерал-космополитическая доктрина вполне способна поглотить и Японию и Китай, и все остальные "полюсы" глобального мира.

Невозможно противостоять идеологии лишь на экономическом уровне, для того чтобы отстоять свою культурную идентичность и не быть размытым в глобальной идеологии либерал-космополитизма необходимо противопоставление на идеологическом же уровне, идеологии со столь же всемирными потенциями, но рассматривающей иные цивилизационно-культурные центры не как объекты для поглощения, а как объекты межкультурного содружества. Вот тогда появятся возможности для политического сближения таких разных культур и государств как Китай, Россия, Япония, Иран, Саудовская Аравия, Бразилия, оставив вне границ своего влияния только тех, кто более всего озабочен своей миссией мирового владычества.