Прежде собаки и кускусы жили вместе, но еды на всех не хватало, и собаки начали думать, как им сделать, чтобы кускусы ушли жить в другое место. Наконец собаки придумали, и тогда они сказали кускусам:

– Посмотрите, что это там, вон на том дереве?

Кускусы повернулись, куда им показали собаки, и стали смотреть, а собаки тем временем загнули себе уши. После этого они сказали кускусам:

– А теперь посмотрите на нас.

Кускусы повернулись, посмотрели на собак и очень удивились. Они спросили:

– Что с вашими ушами?

– А мы их обрезали, – сказали собаки, – Обрежьте и вы свои.

Кускусы обрезали, и едва они это сделали, как собаки начали над ними смеяться.

– Ха-ха-ха, посмотрите, как мы вас одурачили!

И они разогнули свои уши. Кускусы, увидев, что собаки их обманули, очень рассердились и сказали:

– Мы уйдем жить на деревья, будем там есть разные плоды, а вы оставайтесь на земле, и пусть за то, что вы так над нами посмеялись, мошкара кусает и жалит вас.

Собаки ответили:

– Вы сказали нам плохое, теперь мы вам скажем плохое. Мы будем жить у людей, и люди будут брать нас с собой на охоту, чтобы мы вас ловили. Раньше мы были друзьями, а теперь мы враги.

Но кускусы на это сказали:

– Жить около вас теперь мы не будем, мы будем жить далеко от вас, на высоких деревьях. Редко вы увидите нас на земле, и поймать кого-нибудь из нас вам будет трудно.

С той поры люди с собаками охотятся на кускусов, но только охотиться на них очень нелегко. Уходя от собак, кускусы сказали:

– Иногда люди будут вас кормить, иногда не будут. Охотиться вы будете зря, все, что вы поймаете, человек будет брать себе. Люди будут бросать вам кости и отбросы, и вы будете их есть, будете есть все, что найдете на земле, а мы будем есть на деревьях вкусные плоды. Иногда люди совсем не будут вас кормить, и тогда вы будете еду воровать – для таких обманщиков, как вы, это самое подходящее занятие.

С тех пор собаки едят все, что дают им люди, и подбирают все отбросы, которые валяются на земле. Они попробовали было помириться с кускусами, но те мириться с ними не захотели, и тогда собаки стали звать к себе лесных крыс:

– Идите к нам, давайте жить вместе.

– Нет, не ходите к ним, лучше идите жить к нам, – сказали кускусы.

Лесные крысы пошли жить к ним, и с ними же вместе стали жить дикие свиньи. Тогда собаки, видя, что остались одни, сказали:

– Ну, раз вы теперь заодно, раз никто из вас не хочет с нами дружить, мы будем охотиться на вас всех.

– Мы вам тем же платить не будем, – сказали кускусы, – а вот дикие свиньи будут вас убивать, змеи и крокодилы – тоже.

Собакам одним стало скучно, и они, чтобы их стало больше, завели по многу щенят, а людям сказали:

– Держите нас около себя, мы будем помогать вам охотиться.

Вот почему собаки бросаются за любым зверем, какого только увидят, и вот почему звери с ними не дружат.

На острове Кивай, в том месте, которое называется Иаса, жили когда-то в хижине юноша и несколько девушек. Все тело у юноши было в язвах, ему было трудно ходить, и он все время лежал. Каждый день одни девушки шли делать саго,"а другие ловить рыбу или крабов. Только одна из девушек, самая младшая, жалела юношу, и она, хоть и не подходила к нему близко, боясь заразиться, все же часто бросала ему кусок саго или рыбы. Остальные девушки не жалели его и ничего ему не давали. Поужинав, они все ложились спать.

Однажды утром девушки встали и, как всегда, те из них, кто накануне ловил рыбу, пошли делать саго, а те, кто делал саго, пошли ловить рыбу. Вечером они вернулись, одни принесли саго, другие рыбу, и девушка, которая жалела юношу, бросила ему небольшую рыбку, но близко не подошла, потому что боялась заразиться. Девушки, которые принесли из леса саго, опять не дали ему ничего. За день на постели девушек ветром нанесло золы из очага, и они стали ругать юношу:

– Ты зачем испачкал золой наши постели? Юноша ответил:

– Как я мог их испачкать? Ведь я весь в язвах, мне далее шевельнуться трудно.

Девушка, которая жалела юношу, сказала остальным:

– Не ругайте его, никто из вас его не кормит.

На другое утро девушки, которые накануне делали саго, пошли ловить рыбу, а те, кто ловил рыбу, пошли делать саго.

Юноша поднялся, посмотрел направо, налево и на тропинку, которая вела в лес, но никого не увидел. Он пошел к воде, смыл грязь и золу, прикрывавшие его тело, и промыл свои язвы, а потом вернулся в хижину, снова, чтобы не видно было, что он мылся, обсыпал себя золой и лег на свое место у очага.

Когда девушки вернулись домой, та, которая жалела юношу, бросила ему кусок саго и сказала:

– Рыбу я сегодня не ловила, пойду ловить завтра. Юноша приподнял голову и слабым голосом сказал:

– Спасибо.

А потом прошептал:

– Не подходи ко мне близко, но послушай, что я тебе скажу. Сруби пальму паруу, отруби от ствола кусок, расколи его на маленькие кусочки, и эти кусочки принеси мне – так, чтобы никто не увидел. Еще сруби стебель бамбука, разруби его надвое и половину тоже незаметно принеси мне вместе с кусочками паруу.

На другой день, когда девушки стали делать саго, та, которая жалела юношу, сделала то, о чем он ее просил. Вечером она незаметно принесла куски паруу и бамбука домой, отдала юноше и сказала:

– Сегодня я не ловила рыбу, на тебе кусочек саго.

Остальные, как всегда, не дали юноше ничего.

Утром девушки ушли снова, и тогда юноша стал раковиной вырезать из бамбука лук, а из кусочка паруу – наконечник для стрелы. Сделав лук и наконечник, юноша их припрятал.

Он пошел на реку и увидел на берегу белую цаплю, а когда вымылся, товернулсядомойилегнасвоеместоуочага.

Девушки пришли – одни с берега, другие из леса, но ни одна, кроме той, которая его жалела, не дала ему ничего. Та сначала бросила ему рыбешку, а потом, когда другие девушки дали ей саго, отломила половину и бросила юноше. Он прошептал ей так, чтобы не услышали остальные:

– Завтра, когда пойдешь делать саго, срежь и принеси мне еще стебель молодого бамбука. Если кто-нибудь из подруг спросит тебя, зачем ты его несешь, скажи: «Чтобы сделать щипцы для очага». И еще принеси мне тростника.

Утром девушки, как всегда, поднялись, и одни пошли ловить рыбу, а другие делать саго. К вечеру они пришли домой и поделились друг с другом рыбой и саго, и девушка, жалевшая юношу, дала ему опять рыбы и саго и незаметно передала тростник и стебель молодого бамбука.

Все легли спать, а утром встали, и опять одни девушки пошли ловить рыбу, а другие делать саго. Когда они ушли, юноша встал и огляделся вокруг: «Никого нет?» Он поглядел на берег: «Никого!» – и пошел промыть свои язвы. Вернувшись, он натянул на лук тетиву из молодого бамбука, а потом насадил на тростник наконечник с четырьмя остриями, сделанный им из пальмы паруу, и у него получилась стрела. С луком и стрелой он снова заковылял к берегу реки, туда, где видел белую цаплю, сел там и стал ждать. Наконец она появилась, и юноша натянул лук, выстрелил и убил цаплю. Он подошел к ней, вытащил из нее стрелу, разломал на мелкие кусочки и бросил в воду, чтобы их унесло течением, и так же он поступил с луком и тетивой. После этого он отнес убитую птицу в хижину, выдернул перья у нее из хвоста и приложил к своей спине, а другие приложил к плечам и рукам, и его руки стали крыльями. Он вынул из глазниц свои глаза и вставил туда глаза птицы, а вместо носа приставил себе ее клюв. Юноша стал тереть свое тело, и везде, где он тер, оно покрывалось перьями. Теперь он был уже не человек, а птица. Он попробовал, хорошо ли машут крылья, и подумал: «Ну, теперь я настоящая белая цапля!» Он стал ходить по хижине, внутри человек, снаружи птица, а потом снял кожу с перьями, спрятал ее и снова стал юношей, кожа у которого покрыта язвами. Он опять обсыпал себя золой и, когда девушкам подошло время возвращаться, лег на свое место и притворился, что спит.

Девушки пришли и снова начали ругать его:

– Ты перестанешь пачкать наши постели? Все время ты засыпаешь их золой!

Юноша ответил:

– Да ведь я даже ходить не могу, я больной, весь в язвах! Это ветер наносит золу на ваши постели.

Из его глаз потекли слезы – он плакал каждый раз, как девушки его ругали. Девушка, которая его жалела, сказала:

– Все время вы его ругаете, а кусочка рыбы или саго никогда не дадите.

Она подумала: «Какие у него красивые глаза! Он мне нравится, мне не нравится только его кожа. По-моему, под этойкожейу него другая, хорошая – простооннасдурачит».

Утром все девушки поднялись, как обычно, и одни пошли делать саго, а другие – ловить крабов. Когда юноша увидел, что в хижине он один, он снял с себя плохую кожу, свернул и спрятал около своей постели, а потом посмотрел на свое отражение в воде и увидел, что он красивый, что красивы у него и лицо, и кожа, и волосы. После этого он достал кожу с перьями белой цапли, надел на себя, взмахнул крыльями и полетел на мыс, где девушки в это время ловили крабов. Девушка, которая его жалела, была там тоже. Он увидел, что она ходит по берегу, где после отлива в ямах прячутся крабы, и стал ходить за ней и смотреть, что она делает, а потом захлопал крыльями, поймал небольшую рыбку и проглотил. Девушка заметила белую цаплю, перестала ловить крабов и подумала: «Какая красивая птица, она мне очень нравится!» Птица подошла к ней близко, и девушка подумала: «Не юноша ли это, которого я кормлю?» Она бросила свою корзину и побежала за птицей. Девушки стали кричать ей:

– Что ты гоняешься за этой птицей? Тебе все равно ее не поймать, лучше бы ловила крабов!

Потом они пошли назад, а девушка, жалевшая юношу, перестала гоняться за птицей. Белая цапля поднялась высоко в небо и полетела домой. Там юноша сразу снял с себя кожу с перьями птицы, надел свою, в язвах, и опять обсыпал себя золой. После этого он сварил на очаге и съел рыбу, которую проглотил, когда был птицей, а потом он лег и притворился, что спит.

Девушки вернулись, посмотрели на свои постели и стали кричать:

– Почему ты все время валяешься на наших постелях, почему их пачкаешь?

Юноша ответил:

– Каждый день вы ругаете меня, говорите, что я встаю и пачкаю ваши постели, а ведь я не встаю, я весь в язвах.

Из-за того, что девушка, которая жалела юношу, гонялась за белой птицей, она на этот раз ничего не поймала. Девушки, которые ходили с ней ловить крабов, дали ей маленькую рыбку и упрекнули ее:

– Зачем ты бегала все время за птицей?

Она отдала половину рыбки, которую ей дали, юноше и сказала ему:

– Я ловила в плохом месте, поэтому ничего не поймала. Остальные девушки ловили в хорошем месте, вот почему они наловили много рыбы и крабов.

Юноша подумал: «Ты говоришь неправду – ты гонялась за мной, а не ловила крабов, вот почему ты ничего не поймала». Девушки, которые ходили в лес и принесли саго, ничего юноше не дали, но та, которая его жалела, поделилась с ним своей долей.

Самая старшая из девушек сказала:

– Мы давно уже делаем саго и ловим рыбу, и того и другого у нас много. Давайте наточим завтра топоры и сделаем лодку.

Утром девушки пошли в лес и нашли большое дерево, из которого можно было сделать лодку. Старшая сняла с себя юбку, взяла топор, ударила раза два или три по стволу и бросила топор на землю. Другая подобрала его и несколько раз ударила тоже, и так они стали рубить дерево все по очереди – устанет одна, топор берет другая. Стар-шая больше не рубила, только показывала другим, как надо рубить. Девушки рубили дерево и пели: «Мы, девушки, делаем лодку».

Когда очередь рубить пришла девушке, которая жалела больного юношу, белая цапля, которую она видела накануне, снова появилась и подошла к ней совсем близко. Девушка увидела ее и подумала: «Это та же самая птица, это она прилетала вчера, когда я ловила крабов, и она снова прилетела сегодня».

Девушки срубили дерево за один день, а потом начали долбить ствол каменными теслами, а когда выдолбили, обожгли его внутри, чтобы там стало гладко. После этого они украсили лодку и столкнули в реку, протекавшую неподалеку. По реке они спустились к морю и там приделали балансиры.

Девушка, которая жалела юношу, теперь каждый день следила за белой цаплей. Однажды, когда остальные собирались отправиться в лодке ловить крабов, она отстала и спряталась в кустах около хижины. Ей хотелось узнать тайну птицы, потому что, когда она смотрела птице в глаза, она думала: «Внутри он красивый, просто на нем такая кожа. Наверно, он нас обманывает – не показывает, какой он на самом деле». Остальные девушки не заметили, что ее нет, и уплыли.

Когда юноша увидел, что девушки ушли, он встал и сбросил с себя больную кожу. Девушка между тем уже глядела снаружи в щель и подумала: "Да он и вправду красивый! Он будет моим мужем. Сколько женщин от него отворачивались, а я поняла, что он красивый. Ой, он надел белые перья! Ой, он летит!"Белая цапля поднялась в небо и полетела туда, куда уплыли на лодке девушки. Тогда девушка, которая осталась, вошла в хижину, перенесла свою постель к постели юноши, разожгла в очаге огонь, бросила туда кожу юноши, покрытую язвами, и села ждать. Она была очень рада, что успела занять это место раньше других, и положила палку-копалку, чтобы было чем драться, если остальные девушки захотят отнять у нее юношу.

В это время девушки хватились ее и стали спрашивать друг у друга:

– Где наша младшая сестра? Одна из них сказала:

– Наверно, ищет птицу, которую все время ловила.

– Давайте вернемся домой и посмотрим, что она делает, – сказала другая.

Белая цапля увидела издалека, что девушки на лодке нет, и полетела назад. Она опустилась около хижины, и там юноша сбросил с себя кожу птицы и вошел с ней в хижину – он думал, что там никого нет. Едва он вошел, девушка вырвала кожу с перьями у него из рук и сказала:

– Почему ты все время прятался в больной коже? Плохо, что у нас в доме нет мужчин, а теперь один у нас будет – ты станешь моим мужем.

Юноша подумал: «Ну вот, она узнала, какой я на самом деле! Мою больную кожу она сожгла, вон в очаге остатки, а другую, из птичьих перьев, вырвала у меня из рук – вот она какая!» Он сел на пол и уткнулся лицом в колени, а девушка закатала его кожу с перьями в небольшую циновку и спрятала себе под юбку.

Наконец вернулись домой и остальные девушки. Первой вошла старшая и, увидев юношу, закричала:

– Посмотрите, наша сестра сидит с мужчиной, и каким красивым! Он будет моим мужем.

Она тоже перенесла свою постель к постели юноши и села с ним рядом. Тут вбежали остальные и, увидев юношу, тоже стали кричать:

– Ой, какой красивый, я хочу его себе!

Они все бросились к нему со своими постелями, стараясь сесть как можно ближе, а он по-прежнему сидел и молчал, уткнувшись лицом в колени. Девушка, которая его кормила, радовалась, что завладела им первая, но она тоже молчала и ждала, что еще скажут остальные. Она думала: «Раньше вы не подходили к нему близко, не кормили его, а теперь смотрите на его тело. Я не смотрела на его тело, я смотрела на его-глаза – таких глаз у больных людей не бывает, вот почему я все время его кормила, давала ему саго и рыбу».

Одна из девушек сказала:

– Пусть этого мужчину возьмет себе старшая сестра, она у нас главная.

Но младшая сказала:

– Ну, нет! Вы не заботились о нем, когда он был весь в язвах, ни одна из вас не помогала мне его кормить – тогда он для вас был некрасивый.

Она достала из-под юбки кожу с птичьими перьями, отдала ее юноше, и тот сразу надел ее и стал птицей. Девушки начали ссориться, а потом подрались и избили младшую до крови. Старшая схватила птицу, закатала ее в циновку и, прижимая к себе, бросилась вместе с другими бежать, а младшая погналась за ними. Они были девушки-духи, это от них произошел потом народ кивай, поэтому они и могли ходить по воде. Старшая крепко держала циновку с птицей, и так они добежали по берегу моря до Буджи, а оттуда перешли на остров Бойгу.

На Бойгу был в это время только один человек – жители уплыли, а его оставили сторожить. Девушки спросили его:

– Где все люди? Он ответил:

– Все уплыли на остров Мури – там живет красивая девушка, ее зовут Понипони. Все жители Мури старались ей понравиться, но ни один не смог, и отец Понипони, Муриваногере, сказал: «У нас будут танцы, пусть приплывают к нам все, кто хочет танцевать». Он думает, что откуда-нибудь приплывет красивый юноша, такой, который понравится Понипони.

Девушки пошли по воде дальше, на Даване, и увидели, что на этом острове тоже всего один человек. Они спросили его:

– Где все люди?

– Все уплыли на Мури, – ответил он.

Девушки поели немного, напились воды и отправились дальше, на Мабуиаг. На Мабуиаге тоже был всего один человек, и девушки опять спросили:

– Где люди?

– Уплыли на Мури, – ответил тот, – Муриваногере позвал всех танцевать.

Девушки отправились дальше, на остров Баду, а оттуда на Моа. На том и на другом острове они спросили у тех, кого жители оставили сторожить селение:

– Где все люди?

– Все уже давно на Мури, – ответили им, – и мужчины и женщины.

На Моа они взобрались на холм и оттуда, издалека, увидели Мури. Они пошли на остров Мукаро, недалеко от Моа, и там людей тоже не оказалось – все, кроме одного, уплыли на Мури. На острове Ям сторожить селение остался калека, и его девушки спросили тоже:

– Где все люди?

– Они на Мури, я здесь один, – ответил калека.

С Яма девушки перешли на остров Ирибу, но оттуда тоже все жители уплыли на Мури, дома остался только один больной. С Ирибу они перешли на остров Ярубо, откуда Мури было уже видно хорошо, и здесь они спросили опять:

– Где все люди?

– На Мури, – ответил им сторож, – хотят увидеть там красивую девушку, все будут перед ней танцевать.

Наконец девушки добрались до Мури и увидели, что там расчистили большое место для танцев и собралось очень много людей. Муриваногере сказал:

– Людей слишком много, все сразу танцевать не смогут, будет тесно. Пусть сначала танцуют люди одного острова, за ними другого – со всех островов по танцу, а Понипони будет смотреть. И пусть люди каждого острова станут отдельно.

Понипони и вправду была очень красивая. Она сидела на циновке, а мужчины смотрели на нее, и каждый хотел, чтобы Понипони, когда он будет танцевать, улыбнулась ему и сказала: «Я пойду с тобой».

Наконец Муриваногере закричал:

– Начинайте!

Первыми начали танцевать два ворона, не настоящие – внутри это были люди. Но, пока они танцевали, Понипони не сказала ни слова и ни разу не улыбнулась, и они, увидев это, танцевать перестали. После них начали танцевать другие, за вторыми – третьи. Жители одного острова за другим выходили и танцевали перед Понипони, но, как ни старались они ей понравиться, Понипони молчала и никому не улыбалась.

Девушки из Иасы незаметно вытащили белую цаплю и ей сказали:

– Иди бей в барабан и танцуй.

Но юноше было стыдно, что он знает только танцы своего острова, а других не знает, и он сказал:

– Я кивай, я буду танцевать только в коже с перьями белой цапли.

Он начал танцевать, поднимая и переставляя ноги так, как это делают белые цапли. Увидев, как он танцует, Понипони улыбнулась и сказала:

– Если бы ты был не белая птица, а человек, я бы пошла с тобой, ты бы мне понравился, а так у тебя слишком длинный нос и слишком длинная шея, и ноги как две тонкие палочки.

Не надо было ему прятать свое тело – ведь другие не прятали.

Тут из воды не берег выпрыгнула акула, доскакала до места, где танцевали, и поскакала назад. Понипони очень понравилось, как акула скачет, иона заулыбаласьисказала:

– Вот мой муж!

Тогда все перестали танцевать и заспорили. Одни говорили:

– Чем мы ей не понравились?

А другие:

– Почему ей понравилась акула?

Одни были за акулу, другие за белую цаплю, и они начали драться. Скат и рыба комухору, которые были на стороне акулы, ввязались тоже. Дрались все, а когда драка кончилась, те, кто был за белую цаплю, стали птицами, а те, кто был за акулу, ушли жить в море. Враждуют они по сей день – вот почему птицы ловят и едят рыб.

Многие из тех, кто дрался, были изуродованы. Одних тянули за нос – вот почему у некоторых птиц длинные клювы; другие оказались под грудой дерущихся, и кто-нибудь вытаскивал их за голову или за ноги – вот почему у некоторых птиц такие длинные ноги и шея.

Белая цапля, когда кончили драться, сказала: . – Теперь я останусь птицей навсегда. Виноват я сам – одевался в птичью кожу, своего настоящего тела стыдился, теперь уже мне его не вернуть. Буду жить около воды, а кормиться буду рыбешкой.

Фрегат сказал:

– Я буду летать по всему свету, высоко-высоко, и буду все видеть.

Пеликан сказал:

– Я тоже буду жить около воды, буду ходить по берегу и ловить рыбу. Стаями мы, пеликаны, будем летать высоко, а поодиночке – низко.

Райская птица сказала:

– Я улечу жить в дремучий лес. Хоть Понипони я и не понравился, перья у меня очень красивые, красные, а клюв – красный с черным.

Ворон сказал:

– Я буду жить на высоких деревьях, оттуда я буду на все смотреть. Любую лодку я увижу очень далеко, еще до того как ее увидят люди, и буду кричать тогда: "А-а-а!"Черный какаду сказал:

– Я буду сидеть на дереве неэре и клевать все время его плоды.

Ястреб сказал:

– Как только рыба высунется из воды, я буду хватать ее и съедать.

Маленькая, очень быстрая птичка кукупариа не дралась, а только прыгала вокруг дерущихся и притворялась, что дерется тоже. Она и поныне, когда люди дерутся, прыгает вокруг и кричит: «Уа-оу, уа-оу!» Но кричит кукупариа это по-разному – когда одна из сторон побеждает, она кричит не так, как тогда, когда силы равные.

Акула сказала:

– Слишком много ссор из-за этой девушки, пойду-ка я лучше жить в море, оно мой дом. А когда перевернется лодка с людьми, я всегда буду рядом – буду хватать вас в воде и сразу есть.

Трое из дравшихся стали рыбами комухору, паи и кур-сикамо.

Скат во время драки оказался в самом низу, под грудой тел, и расплющился – его голова и весь он стали совсем, плоскими. Он сказал:

– У меня есть копье, и того, кто подплывет ко мне близко, я им буду колоть – это будет мое оружие. Плавать я буду неглубоко, прилив будет приносить меня к берегу, а отлив уносить.

Вместе со скатом в драку ввязался его сородич, рыба пу-рукаке, и она тоже оказалась в самом низу, и ее расплющили. Рыба гаигаи сказала:

– Я буду делать головой в море буруны.

Большая белая рыба куса, похожая на гаигаи, сказала:

– А я буду буруны делать хвостом, буду им бить по воде во время прилива.

Каменной рыбе во время драки кто-то растянул пальцами рот, и она сказала:

– Мне стыдно оставаться на берегу – теперь у меня большой рот. Пойду-ка я в воду, там его не будет видно.

Рака тот, кто с ним дрался, обхватил за плечи, и рак, вырываясь, стал пятиться и пятиться и так и ушел в воду – вот почему он плавает пятясь.

Рыбу пеко в драке повалили ничком, в рот ей набилось много травы и песка, поэтому она перешла жить в воду, трава и песок так и остались у нее во рту.

Рыбы пере и тоуро сохранили на себе украшения, которые надели для танца, вот почему эти рыбы такие яркие.

Морская свинья дралась тоже, и, когда кто-то во время драки ее схватил, она начала биться и вырвалась, и она до сих пор так бьется, когда плывет.

Односельчане Понипони и некоторые из гостей только смотрели, как дерутся другие, а сами не дрались, и потому они не стали птицами или рыбами, а остались людьми. Все люди произошли от них, и с тех пор живут на свете люди, рыбы и птицы.

А Понипони сказала:

– Слишком много вы из-за меня ссоритесь. Кто нравится мне, не нравится вам, да и сама я ему не нравлюсь. Поднимусь-ка я лучше жить на небо.

Так она и сделала, и с тех пор Понипони живет на небе. Молния – ее улыбка, а гром вслед за молнией гремит потому, что такой шум поднялся от ее улыбки на земле.

Гости все начали собираться в обратный путь. Девушки из Иасы стали стали спрашивать у Муриваногере:

– Где нам взять лодку? Муриваногере их спросил:

– На какой лодке вы приплыли?

– Мы не приплыли, – ответили девушки, – мы пришли по рифам.

Тогда Муриваногере сказал:

– Я научу вас, как сделать лодку.

Он нашёл на берегу ствол дерева, выброшенный морем, но долбить его не стал, а просто прикрепил к нему балансиры.

– Эта лодка плохая, – сказали девушки, – почти вся она под водой. У нас дома настоящая лодка – если ты поплывешь с нами, мы ее тебе отдадим.

Муриваногере решил поплыть с ними и, чтобы заплатить за лодку, взял с собой много широких надлокотных браслетов из раковин. Он позвал юго-восточный ветер, и они подняли парус из циновки и поплыли. Девушки сказали:

– Когда ты будешь возвращаться, мы тоже дадим тебе спокойное море и хороший ветер.

С тех пор жители дальних островов покупают себе лодки на острове Кивай. В уплату они дают топоры, надлокотные браслеты из раковин, раковины, в которые трубят, и разные другие раковины, а жители Кивай дают им лодки и дают овощи со своих огородов.

Белая цапля осталась жить на осгрове Мури. Она ходит по берегу и ловит мелкую рыбешку, а во время прилива уходит подальше от воды – к деревьям.

В давние времена жил человек по имени Даги. Левая рука у него была обыкновенная, зато правая – длинная-предлинная. Сам Даги никогда не выходил из хижины, но по ночам он высовывал в окно свою длинную руку, и она ползла по земле, как змея, и воровала для него пищу из чужих домов и огородов. Нащупав дерево, рука взбиралась по стволу вверх и находила плоды, а если на дереве плодов не было, спускалась вниз и взбиралась на другое, и так обшаривала деревья до тех пор, пока не возвращалась домой с плодами. Хижина Даги стояла не на сваях, а на земле, и спал он внутри большого барабана. Лицо и тело Даги были покрыты волосами, поэтому он был похож на зверя. Каждый вечер, перед тем как лечь спать, он кричал:

– Я Даги, я здесь! Есть здесь еще кто-нибудь? Когда Даги хотел убить дикую свинью или другое животное, его длинная рука обвивала зверя и ломала тому кости, и эта же рука приносила ему дрова и воду. На дрова Даги ломал только сухие деревья, зеленые он не трогал.

Неподалеку от Даги жили две сестры, и он часто воро-вал плоды с их деревьев и овощи с их огородов. Ногти у него были острые, как крючья, и длинная рука притаскивала ему сразу: кенгуру – на ногте мизинца, казуара – на ногте безымянного пальца, дикую свинью – на ногте среднего, плоды – на ногте указательного, а овощи – на ногте большого.

Однажды сестры заметили, что с их огородов кто-то ворует. Они подумали, что это проделки летучих лисиц или других зверей. Вечером Даги приготовил себе из ворованного, еду, прокричал обычные свои слова и добавил:

– Скоро моя рука пойдет на охоту, и один палец принесет кенгуру, другой – казуара, третий – дикую свинью, четвертый – плоды, а пятый – овощи.

Ночью рука Даги поползла из его хижины, ощупывая все вокруг, и набрела на хижины двух сестер. Сестры спали и не слышали, как рука Даги ощупывает их хижины. Рука забралась в хижину старшей и утащила из нее гроздь бананов и горшок болтушки, которую женщина приготовила из таро, рыбы и кокосового молока для своей свиньи. .. Рука принесла украденное домой. Даги начал есть болтушку и подумал: «Ой, до чего вкусно! Наверно, это приготовили люди. Не буду я больше ловить кенгуру и диких свиней, а буду лучше брать только такую еду».

На следующую ночь его рука сразу нашла ту же хижину и опять украла горшок болтушки для свиньи. Когда рука внесла горшок к нему в хижину, Даги понюхал болтушку и сказал, довольный:

– В тот раз мне пришлось потрудиться, чтобы раздобыть этой еды, а сейчас я нашел ее совсем легко.

Старшая сестра заметила, что болтушка, которую она готовила для свиньи, стала пропадать, и сказала младшей: – Это ты воруешь мою болтушку!

– Зачем мне ее воровать? – ответила младшая. – У тебя свое хозяйство, у меня свое, ты делаешь свою болтушку, я свою.

Но около места, где стоял украденный горшок с болтушкой, были видны следы чьих-то пальцев, поэтому старшая сестра не поверила младшей, и они поссорились.

Следующей ночью старшая сестра легла,, но.спать не стала – решила подстеречь вора, И вот среди ночи она услышала, как что-то ползет по земле и негромко по ней похлопывает. Звук приближался, и она подумала, что это прыгает лягушка. Вскоре рука нащупала хижину, пролезла внутрь, пошарила по полу и схватила горшок с болтушкой. Женщина быстро разожгла огонь и увидела, как рука . вытаскивает горшок из хижины.

– Так это не человек, это рука! – воскликнула она. Утром она позвала младшую сестру и ей сказала:

– Зря мы ссорились – я видела, как болтушку уносит чья-то рука, не твоя рука, а кого-то другого. Ночуй сегодня у меня, и ты тоже увидишь, как рука утаскивает болтушку.

Днем сестры приготовили две длинные лианы, а вечером младшая закрыла свою хижину и пошла ночевать к старшей. Та ей сказала:

– Сделай на конце лианы петлю, а когда появится рука, накинь на нее и затяни.

Среди ночи рука, хлопая по земле ладонью, приползла опять, и старшая сестра прошептала младшей:

– Слышишь? Это она!

Рука влезла в хижину и уже хотела схватить горшок с болтушкой, но тут младшая сестра накинула на запястье петлю к затянула. Другой конец лианы сестры привязали к столбу. Даги потянул руку к себе, но вытащить не смог и подумал: «Ой, кто-то меня держит! Кто же меня привязал?» Женщины тем временем разожгли огонь, стали раз-глядывать руку и сказали:

– Какая же она волосатая!

С нижней стороны, той, которой рука терлась о землю, волос на ней было меньше. Женщинам захотелось узнать, чья это рука, и они пошли вдоль нее, но было темно, и они, решив дождаться рассвета, вернулись в хижину. Даги все время дергал руку, но высвободить не мог.

Утром сестры отвязали конец лианы от столба, и старшая сказала:

– Держи конец лианы, а я возьмусь за руку; мы пойдем за ней следом, а если она начнет вырываться, сразу привязывай лиану к дереву.

Но рука, когда почувствовала, что может двигаться, не стала вырываться, а мягко потянула их за собой. Младшая сестра сказала:

– Смотри, она не вырывается – наверно, тот, чья это зовет нас к себе.

А Даги тянул к себе руку и думал: «Какая тяжелая! кто-то за нее держится и идет ко мне». Рука его стала, как змея, свертываться в углу хижины, а когда в этом углу места не осталось, стала дальше свертываться в другом.

– Посмотри, она заползает в хижину! – воскликнула старшая сестра.

Сначала они испугались, а потом, когда заглянули в хижину и увидели Даги, сказали:

– Что такое? Здесь полным-полно толстых свернутых веревок! Кто ты? Ты человек?

– Да, я человек, я Даги. Откуда вы?

– Из леса – мы живем там одни, мужчин у нас нет. Ты утаскивал у нас еду, вот почему мы пришли к тебе.

– У меня есть сбой огород и плодовые деревья, только я их никогда не видел – моя рука все делает там сама. Пойдите туда и нарвите себе всего столько, сколько хотите, – сказал Даги.

Обрадованные сестры пошли и нарвали много плодов и овощей. Они увидели, что огород Даги засажен как попало, то часто, то редко – ведь Даги не видел, что делает его рука.

Сестры перенесли в хижину к Даги свои вещи, стали его женами и остались у него жить. Ночью, когда женщины уже спали, Даги отправил свою длинную руку охотиться. Рука поймала несколько диких свиней, кенгуру и ка-зуароз, приволокла их в хижину и положила около женщин. Проснувшись, сестры разделали туши и приготовили еду. Даги с ними поел, а потом сестры вышли из хижины и стали шептаться:

– Бедный, как ему плохо с этой рукой, она такая длинная и тяжелая! Давай подождем, пока он заснет, и отрежем ее.

Вечером Даги закричал, как обычно:

– Эй, кто-нибудь еще здесь есть? Кто хочет свинины, мяса казуара, мяса кенгуру? Сегодня я не иду охотиться, а завтра пойду опять!

Прокричав это, он заснул, и тогда женщины сказали:

– Ну вот, времени у нас теперь много, он будет спать до утра.

Сестры решили проверить, крепко ли спит Даги, и стали кричать над самым его ухом:

– Проснись, дом горит!

Но Даги не просыпался, и тогда сестры отрезали ему руку повыше запястья, потом еще раз, ниже плеча, выбросили середину и склеили нижнюю часть с верхней. Получилась новая рука, точно такой же длины, как другая. Мышцы они разрезали бамбуковым ножом, а кости перепилили раковиной. Даги все время, пока они это делали, спал как мертвый. Потом сестры обрили Даги, оставили только брови, усы (они украшают мужчину и в них его боевой дух, вот почему их нет у женщин), небольшую бороду, немножко волос на груди и немного – внизу живота. После этого они раскрасили Даги водой и углем – в черный, а глиной – в белый цвет и надели на него много разных украшений. Рядом они поставили блюдо с водой, чтобы он, когда проснется, увидел в ней свое отражение. Вырезанную часть руки сестры зарыли в земле, а потом убрались в доме и легли спать.

Наконец Даги зашевелился и начал просыпаться. Жены, притворившись спящими, следили за ним. Даги поднял руку, среднюю часть которой они вырезали, и воскликнул:

– Здравствуй!

Он подумал, что это его короткая рука, и поднял вторую, но та оказалась точно такая же.

– Что за чудо, обе одинаковые! – воскликнул он. Обе руки были теперь одинаково легкие. Даги провелрукой по своему телу – волос нет. Тогда он поднялся на ноги ж стал кричать:

– Даги, Даги, Даги!

Жены незаметно смотрели на него и радовались. Даги увидел в воде свое отражение и воскликнул:

– Да ведь это я, Даги! Весь раскрашенный и в таких украшениях! Хорошо, что я теперь такой же человек, как все!

И он заскакал и заплясал по хижине, крича:

– Как хорошо, как хорошо!

А потом Даги, думая, что жены спят, стал их будить:

– Почему вы так долго спите? Посмотрите, какой я стал! Ночью я сделал себе вместо длинной руки короткую, и до чего же мне теперь хорошо!

Но женщины знали, как все было на самом деле, и они сказали:

– Ты говоришь неправду, это не ты сделал, а мы. А теперь мы вернемся к себе домой и начнем готовить все к празднику. Ты придешь к нам попозже.

Сестры отправились домой, и по дороге они заходили в селения и звали людей к себе на праздник.

Придя домой, женщины начали готовиться к празднику, а потом, в назначенный день, пришли все, кого они звали. Вместе с другими пришел и Даги. Он натянул тети-: ву своего лука и прокричал:

– Это я, Даги!

Никто не знал его, а сестры для того и устроили праздник, чтобы всем его показать. Они сказали гостям:

– Смотрите все, это Даги.

Пировать каждый усаживался около своих односельчан, еды было очень много, а когда стемнело, люди начали танцевать и петь. Танцевали всю ночь, а когда взошло солнце, сестры зарезали двух свиней и роздали мясо гостям, чтобы те взялиссобой. Всеотправилисьвсвоиселения, а Дагисдвумя женами тоже пошел к себе, и там они и остались жить.

Прошло некоторое время, и старшая сестра родила мальчика, а младшая девочку. Мальчика назвали Нуэ. Однажды, когда дети уже выросли, Даги сказал:

– Здесь, кроме нас, никто не живет, пусть мальчик и девочка женятся и народят побольше детей.

Те так и сделали.

Когда-то давно жили вдвоем юноша по имени Тубо и его мать, которую звали Биби. Кормились они только ово-щами со своих огородов. Однажды Биби сказала сыну:

– Хоть бы рыбы поесть, так надоели эти овощи! Тубо пошел в лес, к большому дереву каухаро, исказал ему:

– Стань меньше.

Дерево стало совсем маленьким, и тогда Тубо сел на него и сказал:

– Стань высокое-высокое.

Дерево тут же выросло, и Тубо очутился у самого неба. Отсюда он видел очень далеко. Впереди он увидел море и в нем рифы, а повернувшись, увидел землю с огородами, на которых работало много людей. "Я-то думал, что людей там нет, а вон сколько их работает на огородах!"-сказал себе Тубо.

Он оглядел все вокруг, а потом снова сказал дереву каухаро:

– Стань меньше.

Дерево опять стало совсем маленьким. Тубо встал с него и вернулся в хижину. Когда мать пришла с огородов домой, она спросила:

– Тубо, что ты без меня делал?

– Я все время был дома, – сказал он ей, – никуда не выходил.

На другое утро, когда Биби снова ушла на огород, Тубо взял острогу и веревку, опять пошел к дереву каухаро и снова сказал ему:

– Стань меньше.

Дерево стало совсем маленьким, Тубо на него сел, и оно подняло его до самого неба.

– Наклонись вон к тому рифу, – сказал Тубо дереву. Дерево послушалось, и верхушка его, на которой сидел Тубо, опустилась к самому рифу. Тубо спрыгнул на риф и стал бить острогой рыбу и черепах. Когда он решил, что хватит, он нанизал все на веревку, повесил ее на дерево, сел на него опять и сказал:

– Теперь отнеси меня назад, домой.

Дерево подняло его, и он запел: "Мать не знает, где я был, а я был на рифе, ловил рыбу!"Сверху Тубо увидел нескольких девушек. Одна очень ему понравилась, и он услышал, что остальные девушки называют ее Биби – так же, как зовут его мать. Тубо запел: "Мне нравится Биби, о, как мне нравится Биби!"Мать услышала песню и очень удивилась: "Что за странная песня? Какая же это птица сидит на дереве и поет ее? Откуда она прилетела?"Тубо спустился с дерева, как накануне, пришел к матери, отдал ей улов и сказал:

– Вот тебе рыба, приготовь ее.

– Где ты ее взял? – удивилась мать.

– Далеко отсюда, – ответил Тубо. Мать приготовила рыбу, и они поели.

Утром мать снова пошла на огород, а Тубо опять велел дереву перенести его на риф и снова набил острогой много рыбы. На обратном пути он увидел внизу девушку по имени Биби и опять запел. Девушка посмотрела вверх.

– Кто это там поет? – спросила она.

– Это я, Тубо!

Дерево опустило его туда, где стояла девушка, и он далей рыбы.

– Тебя зовут Биби? – спросил он ее.

– Да, Биби. Ты живешь вместе с родителями?

– Мы живем вдвоем с матерью, а больше у нас род-. ных нет.

После этого Тубо вернулся домой и остальную рыбу отдал матери.

На другой день Тубо опять отправился за рыбой на риф и на обратном пути снова спустился к девушке и дал ей рыбы.

– Завтра я за тобой приду, я хочу на тебе жениться, – сказал он Биби.

Он вернулся к матери и отдал ей рыбу.

– Завтра я не пойду за рыбой, останусь дома, – сказал он ей. – Ты иди на огород, а я отдохну.

Утром, когда мать ушла на огород, Тубо так же, как до этого, отправился за девушкой. Она его уже ждала, и дерево перенесло их обоих к нему домой. Он ввел девушку в хижину, а потом пошел на огород за матерью. Он сказал:

– Матушка, зачем ты столько работаешь? Пойдем лучше домой.

Они пошли домой, и Тубо сказал матери: . – Входи ты первая.

Мать вошла и очень удивилась.

– Ой, что это за девушка у нас в хижине? – воскликнула она. – Тубо, откуда она взялась?

Тубо рассказал матери, как нашел эту девушку. Мать сказала:

– А что, если придут ее родные и убьют нас за то, что ты увел ее без разрешения?

Тубо на это ей ответил:

– У нее нет родных, она жила одна, и нам некого бояться.

На другой день Тубо с женой отправились туда, где она жила до этого, и забрали с собой ее вещи и свинью, которая у нее была. Дома они свинью зарезали и до отвала наелись мяса, а потом мать сказала сыну:

– Я состарилась, огород теперь будет твой. Работайте на нем вместе с женой, а мне пора отдохнуть.

Когда-то жила женщина, которую звали Виовио, и у нее был сын по имени Гануми. Когда он был еще грудным ребенком, мать его забеременела опять. От этого молоко у нее испортилось, и Гануми перестал сосать грудь. Он лежал, голодный и грязный, мать не мыла его и только иногда давала ему немножко саго.

Незадолго до родов ей занавесили в доме угол, и там она родила. Циновку с пятнами крови она не выбросила, и однажды, когда все ушли работать на огороды, она положила на нее Гануми и тоже ушла. Гануми сразу вскочил на ноги и закричал:

– Ой, что это здесь, такое красное?

И тут же Гануми стал из мальчика попугаем. Тело у него покрылось перьями, появился клюв, и весь он стал красный – как пятна крови на циновке. Попугай взлетел на крышу хижины, а потом полетел туда, где Виовио делала саго, и сел на соседнюю саговую пальму. Женщина подумала: «Такой птицы я не видела никогда, какая она красивая!» А птица закричала на языке красных попугаев:

– Виовио, ты меня узнаёшь?

Женщина бросила птице немного саго и сказала:

– Почему эта птица зовет меня по имени? Попугай перелетел на другое дерево, сбросил перья,стал опять мальчиком и сказал:

– Ты меня не узнала? А ведь ты родила меня – ты, а не другая женщина. Теперь я от тебя уйду. Моим домом станут деревья, есть я буду кокосовые орехи, и звать меня теперь будут красный какаду – пиро.

– Не говори так, – сказала мать, – спустись вниз, вернись домой. .

– Теперь уже поздно, я не могу спуститься, мой дом будет на деревьях. Когда я был с тобой, ты обо мне не заботилась, а теперь я буду есть бананы и кокосы и буду смеяться над людьми.

Красный попугай улетел и сел на саговую пальму, которая росла над ручьем. Вскоре за водой пришли девушки, и одна из них, которую звали Гебае, увидела отражение попугая и подумала, что птица там, в воде. Она прыгнула в ручей, чтобы ее поймать, но птицы там не оказалось. :

– Зачем ты полезла в воду? – сказала ей другая девушка. – Вон птица, наверху, на дереве.

Попугай слетел к девушкам, стал над ними порхать, и они его поймали. Гебае пошутила:.

– Я возьму его домой и там спрячу, это будет наш муж. Она посадила попугая в корзину, а когда вернуласьдомой, повесила корзину около места, где спала. Девушки легли и заснули. В середине ночи Гануми стал человеком и разбудил Гебае.

– Кто это? – воскликнула она.

– Это я, пиро. Ты поймала меня и посадила в корзину.

Гебае сказала себе: «Я думала, это попугай, а это, оказывается, человек!» Юноша лег с нею спать, а утром вернулся назад в корзину. На следующую ночь он снова пришел к ней спать, и Гебае забеременела. Вскоре другие девушки стали говорить: «Посмотрите на Гебае, ее соски потемнели – наверно, она беременна». Об этом узнали все, и некоторые женщины стали бранить ее, а остальные молчали. О том, что у Гебае будет ребенок, узнали также ее отец и мать. Они очень рассердились, собрали односельчан и пошли с ними убивать Гануми.

Красный какаду улетел на саговую пальму, сбросил с себя перья и положил их в ложбинку пальмового листа. Люди срубили топорами пальму, на которой он прятался, но Гануми успел перепрыгнуть на другую, а когда стали рубить ее, то на третью, а с нее на четвертую. Он увидел сверху в толпе свою мать и крикнул:

– Виовио, куда мне спрятаться? Вот-вот они убьют меня. Где моя лестница, матушка?

Мать развязала веревку, на которой держалась ее юбка, и бросила конец Гануми, но веревка оказалась слишком короткая, и тогда она достала пуповину Гануми, которую сберегла. Гануми закричал:

– Меня называли пиро, матушка, а теперь меня будут звать по-разному! Гануми меня будут звать всегда, когда я буду ярко светить. Брось мне конец пуповины, матушка!

Мать крепко зажала в руке конец веревки с привязанной пуповиной и бросила ему другой – она хотела сдернуть сына с дерева и спрятать в свою корзину. Гануми схватил конец пуповины, и Виовио изо всех сил дернула его к себе. Но Гануми крепко держался за дерево, и оно от рывка Виовио сперва согнулось в ее сторону, а потом распрямилось снова – с такой силой, что забросило мать Гануми на небо, а следом за ней и самого Гануми, державшегося за конец пуповины. Там Виовио поймала его и посадила к себе в корзину, и в ней она носит его на небе по сей день.

На листьях и стволах саговых пальм бывает белый налет, похожий на муку. Гануми, когда прыгал с пальмы напальму, вымазал в нем лицо, и с тех пор оно белое. Когда Гануми чуть выглядывает из корзины матери, люди видят молодой месяц; потом он высовывает лицо больше и больше. Иногда мать прячет корзину у себя за спиной, и тогда луны не видно совсем. Мать увидеть нельзя, только пальцы ее иногда видны перед лицом Гануми – это и есть те пятна, которые мы видим на луне.

О том, почему лицо у Гануми белое, рассказывают и по-другому. Говорят, что однажды, когда он был еще маленьким, мать жарила саго, а он плакал и просил, чтобы ему дали. Рассердившись, она швырнула ему пригоршню, саго засыпало лицо Гануми, и там, куда попало подгоревшее, теперь темные пятна.

Часть саго, приставшего к его лицу, Гануми сбросил, и оно упало на пальмы и даже на землю – крошки этого саго попадаются до сих пор, и если юноша съест такую крошку, его будут любить все девушки. Для этого же крошку иногда кладут юноше под мышку, или натирают ею раковину, которую юноша носит на шее, или же смазывают ею длинное перо, украшающее голову, – оно качается взад-вперед и приманивает девушек. «Крошкой луны» также иногда мажут, если хотят убить жирного дюгоня, веревку, к которой привязан гарпун, и дают также какой-нибудь из собак, если охотник хочет загнать жирную дикую свинью.

О том, как появился Гануми, знают все, и иногда влюбленные, встретившись, повторяют его разговор с Гебае. "Кто ты?"-спрашивает девушка. «Я пиро, – отвечает-юноша, – я Гануми».

Нага и другие люди, кто когда-то жил на острове Тудо, часто отправлялись вместе бить дюгоней и ставили для этого мостки над рифами. Некоторым удавалось убить за одну охоту двух дюгоней, другим трех, а Наге даже больше. И вот однажды, когда Нага был на охоте, а его жена сидела у очага, ее увидели двое неженатых юношей, проходивших мимо. Они сказали друг другу:

– Уж очень эта женщина хороша! Давай в следующий раз, когда все уйдут на охоту, останемся с ней в селении.

Когда люди снова собирались на охоту за дюгонями, оба юноши притворились больными, каждый туго перевязал себе бедро, и они легли около очага. Все мужчины, кроме них, ушли из селения, а эти двое остались.

Едва лодки с охотниками отплыли, как юноши поднялись и развязали веревки, которыми было перевязано бедро. А когда наступила ночь, они прокрались в дом Наги и схватили его жену. Они сказали ей:

– Ты нам очень понравилась, вот почему мы остались в селении.

И они провели с ней всю эту ночь.

Нага в это время звал и звал на рифах дюгоней, но ни один не подплывал близко. Односельчанам Наги, стоявшим на других мостках, всем удалось убить сколько-нибудь дюгоней – кому двух, кому трех, а кому и четырех. Когда начался отлив и рифы оголились, Нага велел вытащить из них сваи, на которых крепят мостки, и следом за лодкой Наги остальные лодки тоже поплыли домой, на Тудо. Они приплыли, и Нага сразу пошел к жене, но она, когда он вошел, не сказала ни слова, а осталась сидеть как сидела до этого. Нага сказал:

– Я всегда убивал много дюгоней, но на этот раз не убил ни одного и даже не слышал, как они фыркают, а остальные убили много дюгоней. Я оставлял тут двух юношей, они тебя не трогали?

– Ой, Нага, эти двое юношей плохие – обманули всех и притворились больными, а на самом деле не пошли на рифы потому, что я им понравилась. Они пришли и пробыли со мной всю ночь, и теперь я больна.

– Никому об этом не говори, – сказал ей Нага, – пусть об этом никто больше не узнает.

Пока его односельчане разделывали дюгоней, Нага срубил дерево варакара, отнес в святилище и там вытесал из дерева крокодила. Сделав крокодила, Нага отнес его к воде и влез в него, но древесина варакары слишком легкая, и крокодил плавал только поверху. Тогда Нага сделал крокодила из дерева хаванура, но и этот крокодил был слишком легкий, так что пришлось выбросить и его. То же случилось и с крокодилом из дерева капаро. Наконец Нага сделал крокодила из дерева вонгаи, и этот крокодил, когда Нага залез в него и прыгнул в воду, нырнул в глубину. Нага попробовал обежать в нем по дну вокруг всего острова – крокодил побежал очень быстро, и поверху за ним покатилась от этого большая волна. Нага подумал: "Да, плохо придется теперь моим односельчанам от этого чудища, которое я сделал!"Вернувшись на берег, Нага положил крокодила в святилище и забросал листьями. Когда люди стали спрашивать, где он был, Нага сказал:

– Я спал – когда я был на рифе, мне спать не пришлось, и я сейчас спал в кустах.

А потом он сказал односельчанам:

– Собирайтесь, завтра поплывем в Манату.

Люди стали собираться в дорогу. Утром, когда лодки были уже готовы к отплытию, Нага.сказал:

– Вы плывите первыми, а я за вами.

Все лодки отплыли, только лодка Наги не отчаливала от берега, потому что ждала его. Но Нага сказал тем, кто в ней был:

– Отправляйтесь, не ждите меня, я вас догоню.

– Как же без лодки ты нас догонишь? – удивились люди.

– Вы об этом не думайте, – ответил Нага, – все равноя вас догоню.

Его лодка уплыла, и тогда он влез в крокодила и нырнул в море. Он стал бегать и плавать под водой, отрезая кусок за куском от острова, пока тот не стал совсем маленьким. Вот почему теперь вокруг острова Тудо так мелко и так много около него островков, проливов и протоков. После этого Нага быстро догнал лодки с односельчанами, а потом обогнал их. Между рифами Кемусу и Кумадари есть проход, который называется Вапа, и там Нага остановился и стал ждать лодки. Он стал в воде на задние лапы – хвост опустил вниз, ко дну, а крокодилью пасть высунул наружу и широко раскрыл ее. Вокруг себя Нага сделал водоворот, и люди в передней лодке, которая была уже близко, испугались и закричали:

– Что это с морем и что это за чудовище? Посмотрите, какая у него пасть!

Нага вмиг проглотил лодку вместе со всеми, кто в ней был, и стал глотать одну за одной лодки, которые за ней плыли. А когда подплыла та, в которой были обидчики его. жены, Нага показался в разинутой крокодильей иасти и прокричал:

– Во всем виноваты эти двое – когда я охотился, они совершили над моей женой насилие! Поэтому я, Нага, . утоплю сейчас вашу лодку!

И он ее тут же проглотил. Наконец приплыла лодка с женой Наги, и Нага закричал из крокодильей пасти:

– Возвращайтесь назад, на Тудо! Я Нага, теперь я стал крокодилом, больше на Тудо я не вернусь! Это я проглотил – все лодки, и я буду есть теперь всех людей, и мужчин и женщин!

После этого крокодил исчез – ушел в глубину. Лодка – возвратилась на Тудо, и те, кто в ней был, увидели, что их остров разрезан узкими протоками на маленькие островки. Тогда они оплакали Тудо, оплакали Нагу, оплакали всех погибших.

В обличье крокодила Нага поплыл от рифа Кемусу прямо к Даудаи, врезался в берег и пополз прочь от моря, прорезая в земле глубокую борозду. Так появилась река Бинатури со всеми ее притоками – до этого реки там не было. Когда он добрался до Ёмусы, он решил, что останется там жить, и выполз из борозды отдохнуть. Вдруг он увидел Сиде, человека из Масингарьг – тот охотился на кенгуру и диких свиней. Нага вылез из крокодила и спросил его:

– Ты человек или дух?

– Я человек, меня зовут Сиде, я живу в Масингаре. Нага сказал:

– В Масингаре живет мой друг Вакеа. Если ваш народ захочет воевать, сначала приходите ко мне – я буду здесь жить.

Сиде пошел в селение и всем сказал:

– Я встретил хорошего человека, он будет жить здесь недалеко, и с ним чудище. Пойдемте, я вам их покажу.

Он повел их к Наге, и, когда односельчане Сиде увидели крокодила, они изумились и сказали:

– Такого чудища мы не видели, оно длинное-длинное! Нага им сказал:

– Когда захотите воевать, режьте бамбук для лука и для тетивы здесь, в Ёмусе – здешний бамбук убивает лучше всякого другого.

С тех пор жители Масингары, когда делают луки, срезают для них бамбук в Ёмусе – вот почему все так боятся их стрел.

И еще Нага сказал народу Масингары:

– Когда убьете врага, не отрезайте у него голову. Вот почему народ Масингары и другие жители леса неотрезают у убитых врагов головы – они поступают, как им сказал Нага.

Потом Нага снова влез в крокодила и отправился странствовать. Он побывал во многих местах – прорыл реку Куру, а оттуда пополз дальше, в Мабудаване, и прорыл реку там. Он подумал: «Не буду я больше плавать по морю, лучше я буду делать реки и воевать с людьми». Едва он чуял людей, как сразу полз к ним, по дороге делая в земле реку. Так появились реки Магаи, Тамани, Поспос, Тогитури, Васи-каса, Куди-каса и Кобуара-гово. Нага сделал их и пополз назад, поднимаясь вверх по каждой из этих рек, и везде, где Нага видел людей, пришедших за водой, он ловил их проглатывал. Наконец он вернулся в Ёмусу, срыгнул там головы проглоченных, вылез из крокодила и выложил из голов на земле большое кольцо, а вокруг выложил другое, из листьев кокоса. Вот почему, с тех пор люди раскладывают так головы врагов, которые приносят с войны. До Наги и знаменитого воина Куиамо люди совсем не воевали. Тех, кто живет на острове Саибаи и соседних с ним островах, научил воевать Куиамо, а тех, кто живет вдалеке от моря, – Нага. Селение Мавата лежит между теми и другими, и потому и те и другие стараются им завладеть. Когда жители Маваты и островов Ям и Тудо приходят в Ёмусу, они приносят духу Наги дюгоньи кости и мясо и говорят ему:

– Нага, возьми это мясо, оно твое – ведь ты помогаешь мне каждый раз, как я иду бить дюгоней.

Вот почему в Ёмусе такие большие груды дюгоньих костей. Если люди из других мест не будут давать Наге мяса, с ними, когда они будут охотиться на дюгоней, может случиться какая-нибудь беда. Люди также просят у Наги победы в войне. Они говорят ему:

– Скоро я иду на войну. Я буду убивать, как ты убивал жителей Тудо.

Дух Наги до сих пор живет в Ёмусе, а когда хочет куда-нибудь отправиться, принимает обличье крокодила. Все остальные крокодилы произошли от него, и они съедают людей потому, что так делал Нага после того, как принял обличье крокодила.

Когда-то в Певе, что на реке Ориому, жил юноша, которого звали Новаре. Отец у Новаре умер, и он жил вдвоем с матерью. Новаре был красивый юноша и нравился всем девушкам.

Однажды вечером Новаре услышал, как его односельчанин сказал другому односельчанину:

– Завтра мы с тобой поменяемся сестрами.

Новаре подумал: «Они меняются сестрами, а у меня нет сестры, я ни с кем поменяться не могу». Мать Новаре тоже слышала, что говорили мужчины, и сказала сыну:

– Когда они будут завтра меняться сестрами, не ходи к ним на свадьбу, останься дома.

Обе девушки, которыми должны были меняться, плакали и говорили:

– Плохо, что нами будут меняться, мы не хотим тех мужчин – мы хотим Новаре.

Они пошли к матери Новаре и долго у нее плакали. На другой день были две свадьбы. Один жених сказал другому:

– Я женюсь на твоей сестре, пусть она идет жить ко мне в дом.

– Хорошо, – сказал другой, – а я женюсь на твоей – мы поменяемся сестрами.

После этого все пошли на огороды за овощами для свадебного пира. Мать Новаре сказала сыну:

– Иди позади всех, пусть люди не видят твоего лица, а когда они дойдут до места, где сворачивают к огородам, ты поверни в другую сторону.

Матери не хотелось, чтобы девушки увидели ее сына.

Потом мать Новаре взяла два плетеных браслета, которые ее сын носил выше локтя, продела через них веревочку, завязала ее и, как ожерелье, надела себе на шею. После этого она столкнула с берега в воду маленькую лодку, села в нее и поплыла вниз по Ориому к берегу моря, искать сыну невесту.

Сначала она приплыла в Старую Мавату и увидела на берегу юношей и девушек – они играли в веревочку, и одна девушка среди них была очень красивая. Женщина взяла плетеные браслеты сына, которые с собой привезла, и стала примерять их девушкам – та, которой они оказались бы в самый раз, подошла бы Новаре в жены. Наконец она примерила их самой красивой, но и той они оказались ве-. лики, и мать Новаре сняла с девушки браслеты и сказала:

– Вы мало едите, вот почему вы все худые. Ешьте больше, потолстеете.

Она поплыла дальше и приплыла в Гурахи. Взрослых в это время в селении не было, а юноши и девушки играли на берегу в веревочку. Мать Новаре воткнула весло в дно недалеко от берега, привязала к нему лодку и пошла вброд к юношам и девушкам.

– Ой, – закричали те, – к нам приплыла женщина из леса!

Мать Новаре стала примерять и этим девушкам браслеты сына, но ни одной из них браслеты не подошли. Одна девушка была красивее других, но и ей браслеты оказались слишком велики.

– Это потому, что вы мало едите, – сказала девушкам мать Новаре, – Если бы вы ели много, вы были бы толстыми, а так у вас одни кости.

Из Гурахи она поплыла на Убири, и там девушки тоже играли на берегу в веревочку. Они увидели мать Новаре и закричали:

– Смотрите, какая-то старуха приплыла!

Мать Новаре опять привязала лодку к веслу, вышла на берег и дала им примерить плетеные браслеты. Девушки начали примерять, но ни одной браслеты не подходили. Не подошли они и самой красивой из всех, и мать Новаревзяла браслеты и снова повесила к себе на шею. Она сказала девушкам Убири то же, что до этого говорила другим:

– Вы мало едите, вот почему вы такие худые – кожа да кости.

Мать Новаре выдернула весло из дна и поплыла на Мибу, но там людей не было, и она поплыла оттуда в Иасу. Взрослых в Иасе не оказалось, все ушли на огороды, а юноши и девушки на берегу играли в веревочку. Мать Новаре воткнула весло в дно, привязала к нему лодку и перешла вброд на берег. Первой примерила браслеты Новаре самая красивая девушка, а за ней примерили остальные, но ни одной браслеты не подошли, и мать Новаре, сказав им то же, что говорила девушкам других мест, взяла браслеты и отправилась дальше.

Наконец она приплыла в Дибири и сразу увидела на берегу очень красивую девушку – та играла со своими подругами в веревочку. Мать Новаре подумала: «Вот эта девушка, наверно, подходит Новаре в жены, хорошо бы мне ее с собой увезти».

Мать Новаре опять воткнула весло в дно недалеко от берега, привязала к нему лодку, пошла вброд к девушкам и дала им примерить браслеты сына. Девушки начали примерять, но всем браслеты оказались велики. Последней примерила их самая красивая из девушек, и ей браслеты пришлись в самый раз. Тогда несколько девушек побежали на огороды, где жители Дибири в это время работали, и сказали односельчанам:

– Приплыла женщина из леса, она нашла у нас невесту для своего сына!

Все жители Дибири пошли в селение и, увидев там мать Новаре, стали ее спрашивать:

– Это правда, что ты нашла у нас жену для своего сына?

– Да, правда. Я побывала во многих местах, но такой девушки, как эта, нигде не видела, – ответила мать Новаре.

Она не стала снимать браслеты с рук девушки. Жители Дибири сказали:

– Ложись сейчас спать, а завтра возьмешь девушку с собой – мешать тебе не станет никто.

Утром отец и мать девушки нагрузили большую лодку всякими плодами и овощами и положили туда также два больших корня аухи. В эту лодку они посадили мать Новаре и свою дочь – та лодка, в которой мать Новаре к ним приплыла, была слишком маленькая. Перед тем, как женщины отправились в путь, родители невесты сказали:

– Плывите прямо в Певу, не ночуйте нище.

Жители Дибири позвали восточный ветер, чтобы он помог лодке плыть, и мать Новаре с невестой для ее сына отплыли. Они приплыли на Кивай, и люди там спросили у женщины:

– Ну как, нашла ты жену для своего сына?

– Да, нашла, – ответила мать Новаре.

Они поплыли дальше и приплыли в Убири, и там жители тоже спросили у матери Новаре:

– Ты нашла жену для своего сына? . И мать Новаре ответила:

– Да, нашла.

Так ее спрашивали во всех селениях, мимо которых она плыла, когда искала сыну невесту, и всем мать Новаре отвечала, что невесту нашла.

Когда они доплыли до устья Ориому, девушка сказала:

– Давай заночуем здесь – мы устали, ведь мы плыли долго.

– Хорошо, – сказала старуха, – заночуем.

Они сошли на берег и разожгли костер, а потом мать Новаре расстелила циновку и сказала девушке:

– Давай ляжем спать на берегу.

– Нет, – ответила девушка, – ты ложись на берегу, а я лягу в лодке.

Так они и сделали. Ночью к месту, где они спали, пришла хиваи-абере*. Она срезала острой раковиной верхушку корня аухи и вырезала из корня всю сердцевину. После этого хиваи-абере сняла со спящей девушки украшения, которые дали той родители, и надела их на себя, и она надела также браслеты Новаре, а потом сунула девушку в пустой корень аухи, приложила к нему срезанную верхушку и бросила корень в реку. Сделав это, хиваи-абере завернулась с головой в циновку и легла спать в лодку, на место девушки.

* Хиваи-абере – злое мифическое существо женского пола. По представлениям кивай, хиваи-абере очень толстые, у них большая голова, огромный живот и короткие ноги. Ногти на руках у них твердые и такие острые, что они убивают ими диких свиней.

Утром мать Новаре встала и, думая, что к лодке лежит невеста ее сына, сказала:

– Вставай, сейчас мы поплывем дальше. В ответ хиваи-абере простонала:

– Ох, старая женщина, меня знобит, мне очень холодно, я не могу встать.

Все время, как это делают хиваи-абере, она выпускала громко дурной воздух, и мать Новаре сказала:

– Ну и девушку я везу! Ведь за тебя просто стыдно. Ладно, лежи, я буду грести сама.

Они поплыли вверх но течению и наконец приплыли в Певу. Еще из лодки мать закричала:

– Новаре, иди сюда, я привезла тебе жену! Хиваи-абере мать сказала:

– Разверни циновку, покажи людям лицо! Вот твой муж, Новаре, он хочет тебя увидеть.

Но хиваи-абере ответила:

– Ой, я не могу развернуть циновку, мне очень холодно, меня знобит!

Они пошли в хижину, и там хиваи-абере стала готовить для Новаре еду, но приготовила плохо, еда осталась полусырая, и матери пришлось готовить самой.

Спать этой ночью Новаре пошел в дом для мужчин. Сильный прилив погнал корень аухи, в котором была настоящая невеста, вверх по течению. Девушка плакала в нем и пела: "Новаре, Новаре, я плыву к тебе, муж мой, Новаре!"Мать Новаре услышала ее причитания, приподнялась на постели и подумала: «Наверно, это плачет на реке настоящая невеста Новаре, а та, которую я привезла, на самом деле хиваи-абере». Ей стало очень жалко девушку, которую она везла из Дибири в жены сыну.

Утром отлив унес корень аухи назад к устью. Когда все встали, мать позвала Новаре:

– Иди сюда, я хочу кое-что тебе рассказать. Хиваи-абере услышала это и закричала:

– Зачем ты зовешь Новаре, ведь он не твой муж! Пусть он лучше идет ко мне и посидит со мной!

Новаре, однако, не послушал ее и сидеть с ней не стал. Он попробовал было сдернуть циновку, в которую она завернулась, но хиваи-абере не дала ему этого сделать. Тогда он пошел к матери, и та сказала:

– Новаре, женщина, которую я привезла, на самом деле хиваи-абере, а настоящая твоя невеста плакала сегодня ночью на реке. Наверно, это хиваи-абере ночью, когда девушка спала, выбросила ее из лодки и улеглась на ее место. Пойди срежь длинный стебель бамбука, сделай на конце у него крючок и иди ночью к реке.

Новаре сделал все, как ему сказала мать. Наступила ночь, все уснули, не спал только Новаре – он сел на берегу и стал ждать. Начинался прилив, ярко светила луна. Корень аухи, в котором была невеста Новаре, прилив опять понес вверх по реке, но только сперва прибил к другому берегу. Потом начался отлив, и теперь корень понесло к берегу, на котором сидел Новаре. Новаре зацепил корень крючком. Девушка внутри почувствовала, что корень куда-то тянут, и закричала:

– Это ты, Новаре?

Новаре не ответил ей, но очень обрадовался. Он подтянул корень к самому берегу, разломил его, и изнутри вышла девушка. Все тело ее было в пятнах от сока аухи, но Новаре вымыл девушку и натер ее ароматными травами. После этого он оставил ее на берегу, а сам сходил за юбкой для нее и разными украшениями. Когда она все надела, они пошли в селение. Там Новаре взял лук и стрелы, а девушка – палку-копалку, и они спрятались около хижины, где спала хиваи-абере.

Стало светать, и девушка сказала Новаре: – Не убивай ее сразу, только выстрели в нее из лука, а добью я ее сама.

Наконец хиваи-абере вышла из хижины, и тогда Новаре выстрелил в нее из лука, а девушка бросилась на нее и размозжила ей копалкой голову. Потом Новаре отрезал голову у хиваи-абере, а тело выбросил. После этого девушках стала его женой, и они зажили вместе в Певе.

Когда-то жил человек по имени Надере, а внутри небольшого холма неподалеку жило существо, которое тоже звали Надере. У Надере-человека был огород, и, когда он туда отправлялся, он проходил мимо холма, внутри которого жил другой Надере. Однажды он шел на свой огород по тропинке, и вдруг из-под земли появился другой Надере и вспрыгнул ему на плечи. Человек очень испугался и закричал:

– Кто ты? Слезь с меня, я иду работать, а ты очень тяжелый!

Но существо это слезть с него не захотело, и Надере пришлось нести его на себе. Придя на огород, он сказал:

– Слезай, мне нужно работать. Но существо ответило:

– Нет, я не слезу, ты работай, а я буду на тебе сидеть. Он остался сидеть на Надере, и бедняге так и пришлось, работая, носить все время на спине тяжелую ношу.

Односельчанин Надере увидел их издалека и удивился: «Что такое, почему один человек сидит на другом?» Надере срезал две грозди бананов, привязал одну к одному концу короткой веревки, а другую к другому, и повесил веревку себе на шею: потом, держа грозди под мышками, наполнил несколько кувшинов водой, набрал хвороста и нагромоздил все это поверх бананов. Потом двинулся домой, и все это время злое существо сидело у него на плечах. Но когда Надере дошел до холма, в котором это существо жило, оно спрыгнуло на землю, схватило всю еду, хворост и кувшины с водой и скрылось под землю.

Надере закричал ему вслед:

– Оставь мне хоть немножко! Что я теперь буду есть? Из-под земли уже поднимался дым – злое существотам готовило себе еду, а Надере никакой еды не осталось. Он попил воды и лег спать; за весь этот день он только и съел что несколько спелых бананов на своем огороде.

На другой день Надере опять пошел на огород, и то же существо, уже дожидавшееся его у холма, снова вспрыгнуло к нему на спину.

– Ой, – закричал Надере, – я носил тебя вчера, и ты забрал у меня всю еду!

Он попробовал его сбросить, но не смог, и ему опять пришлось нести того на огород. Надере поработал на своих банановых посадках, а потом, уже собираясь домой, срезал две грозди, набрал хвороста, принес воды и связал все веревкой, сделанной из сухого листа банана. Тот, другой, все так же сидел у него на плечах.

Человек, который смотрел на них и все это видел, схватил лук и стрелы и стал около холма, в котором жило злое существо. «Как вчера, – подумал он, – один сидит на другом и не слезает». Тут показался со своей ношей Надере, и в тот самый миг, когда апое существо с него спрыгивало, человек, который за ними следил, пронзил его стрелой. Надере тут же ударил злое существо палкой, и оно умерло.

– Хорошо, что ты убил его, – сказал Надере человеку, который его выручил, – он меня совсем замучил.

Они отрезали голову и отнесли домой к Надере, и там они стали танцевать танец, который люди танцуют, когда приносят домой головы врагов.

Как-то раз в давние времена один человек договорился со своими двумя женами, что на другой день они пойдут втроем делать саго. Когда они пришли в лес, муж срубил саговую пальму, прорезал в стволе большую дыру, и его жены принялись за работу. Муж тем временем пошел ловить рыбу. Он пришел к пруду, вынул свои глаза, положил их на берегу и нырнул. Рыба и крабы мигом окружили его и впились в его веки и пустые глазницы. Человек вылез на берег, побросал улов в корзину и стал искать на ощупь глаза. Когда он их наконец нашел, он вставил их в глазницы и понес рыбу женам. Те спросили его:

– Где ты поймал эту рыбу?

– В большом болоте, – ответил муж.

Он не хотел, чтобы они-узнали, как он ловит рыбу.

Вечером они отправились домой, а на другой день снова пошли за саго, и муж опять стал ловить рыбу – так же, как накануне. О том, как он это делает, не знал никто.

Но однажды, когда он, вынув глаза, прыгнул в воду, их увидела птица – она в это время пила из пруда. Птица вмиг проглотила оба глаза, а потом взлетела на высокое дерево.

Выйдя из воды, человек стал искать глаза, но найти их не мог. Тогда он закричал женам:

– Идите сюда, поищите мои глаза! Жены пришли и спросили:

– Что случилось?

– Поищите мои глаза, я не могу их найти.

– Куда ты их дел?

– Я положил их где-то на берегу, – сказал он, – поищите как следует.

– Их нигде нет.

– Поищите тогда в желудках у птиц, – попросил он. Жены сделали небольшой лук, подстрелили какую-тошанцу и выпотрошили ее, но ничего не нашли. Они подстрелили еще несколько птиц, принесли мужу, и он их выпотрошил, но тоже не нашел ничего. Через некоторое время большая птица, проглотившая его глаза, слетела с высокого дерева и села на низкое, и там одна из женщин ее подстрелила. Она выпотрошила птицу и нашла внутри глаза мужа. Женщины их вымыли, вставили мужу в глазницы, и он воскликнул:

– Я снова вижу!

– Еще раз так сделаешь, – сказали жены, – мы их искать не станем. Ты обманщик – ведь ты говорил нам, что ловишь рыбу в большом болоте.

Мужчина был очень рад, что глаза нашлись и он теперь сновавидит.А когда они вернулись домой и люди услышали о том, что случилось, все стали смеяться и говорить мужу:

– Напрасно ты вынимаешь свои глаза! А что, если бы они попались дикой свинье и та бы их съела и убежала в лес – где бы тогда ты их искал? Как ты мог такое придумать?

Жили вместе брат Джавана и его сестра Джанудо. Однажды Джавана сказал сестре:

– Завтра утром я пойду охотиться на птиц, а ты оставайся дома.

На рассвете Джавана встал и пошел в лес. Там он подстрелил несколько птиц, принес их сестре, и она их приготовила. После этого они пошли работать на огород, а когда наступила ночь, вернулись и легли спать.

На другое утро Джавана опять пошел в лес за птицами. Подстрелив несколько, он связал их, повесил связку на дерево и пошел дальше в лес, но тут из большого дерева вышла хиваи-абере и сказала:

– Давай я понесу птиц, Джавана.

– Хэй, – удивился Джавана, – зачем ты сюда пришла?

– Я пришла, потому что я твоя жена, – ответила ему хиваи-абере.

Джавана не знал, что она хиваи-абере, а не настоящая женщина, и потому дал ей нести подстреленных птиц. Когда они пришли к хижине Джаваны, Джанудо спросила брата:

– Джавана, зачем ты привел к нам эту женщину?

– Ты мне не нужна, – перебила ее хиваи-абере, – я пришла к своему мужу, и у меня много родных.

На самом деле никаких родных у хиваи-абере не было, она жила одна в стволе дерева. Джавана сказал сестре:

– Пойдем на огород.

Они пошли, и хиваи-абере пошла вместе с ними. Работать они не стали, а только набрали бананов и таро и отнесли домой. Джанудо стала печь таро, а хиваи-абере – жарить птицу, но у Джанудо все пропеклось хорошо, а у хиваи-абере мясо птиц так и осталось сырым. Хиваи-абере все время выпускала громко плохой воздух, и Джанудо сказала брату:

– Что за жену ты себе привел? Это не женщина, это злой дух.

Когда стемнело, они легли спать, а утром хиваи-абере сказала Джаване:

– Раз ты взял меня в жены, отдай свою сестру в жены кому-нибудь из моих родных, их у меня очень много.

Они снова пошли втроем на огород и принесли оттуда овощей и плодов, а потом Джавана в знак горя вымазал себе лицо грязью – ведь за хиваи-абере он должен был отдать сестру. Он сказал Джанудо:

– Сестра, иди туда, откуда я привел эту женщину. Хиваи-абере взяла три корзины таро, Джанудо – две,и Джанудо сказала брату:

– Джавана, теперь мы расстаемся. По-моему, это не настоящая женщина, по-моему, никаких родных у нее нет.

Джанудо и хиваи-абере отправились в путь. Джаванавзял лук и стрелы и хотел пойти вместе с ними, но хиваи-абере сказала:

– Джавана, не ходи – родных у меня много, вдруг они захотят драться и убьют тебя.

Джавана остался, а хиваи-абере повела его сестру к дереву, в котором жила. Наконец они пришли, и тогда хиваи-абере сказала дерезу:

– Откройся!

Дерево открылось, к Джанудо в него вошла. Внутри никого не было, и она, увидев это, горько заплакана и запричитала:

– Джавана, эта женщина нас обманула – говорила, что у нее много родных, а на самом деле здесь никого нет. Ока злой дух.

Тогда хиваи-абере велела дереву закрыться, и оно закрылось.

Оставшись одна, хиваи-абере съела весь таро, который они с девочкой принесли, а потом залезла на дерево, в котором теперь была Джанудо, присела над дырой, кото-рая была на верхушке, и справила туда большую нужду. После этого она опять спустилась на землю и пошла к хижине Джаваны, а когда идти оставалось уже совсем немного, побежала к хижине и закричала:

– Джавана, бери скорее лук и стрелы, за мной гонятся родные, хотят убить меня!

Джавана схватил лук и стрелы и бросился к ней, но, когда он подбежал к хиваи-абере, та ему сказала:

– Только сейчас повернул назад мой брат – еще немного, и он бы поймал меня.

Джавана хотел за ним погнаться, но хиваи-абере его остановила:

– Не ходи, не надо.

Прошло несколько дней. Джавзна все время думал о сестре, на душе у него было неспокойно. Однажды он сказал хиваи-абере:

– Ты иди на огород, а я набью птицы и приду тоже. Но на самом деле он пошел в лес, поискать там сестру. Джанудо между тем причитала в стволе дерева:

– Джавана, мой брат, пойди по моему следу, здесь никого нет, я одна внутри дерева!

Когда Джавана очутился возле дерева, в котором была Джанудо, та услышала его шаги и закричала:

– Джавана, это ты?

– Да, я! – ответил Джавана. – Где ты, сестра?

– Я здесь, в дереве, меня посадила сюда женщина, которую ты привел. Никаких родных у нее нет. Она одна съела весь таро, который мы взяли для ее родных, и справила на меня большую нужду. Принеси скорее топор.

Джавана побежал за топором, но хиваи-абере этого не увидела – она была на огороде. Джавана схватил топор и вернулся к дереву. Тогда Джанудо сказала:

– Я давно скребу эту сторону, она уже тонкая – тут ты и руби.

Джавана прорубил в стволе дыру, и его сестра вылезла и сказала:

– Эта женщина хиваи-абере, она тебя обманула. Они вернулись домой, и Джанудо сказала брату:

Джавана пошел к огороду и закричал:

– Иди сюда, я набил много птицы, она уже в хижине! Хиваи-абере услышала это и заспешила к Джаване, но, когда она подошла к хижине, Джавана прострелил ее насквозь справа и слева. Но Джанудо сказала: – Брат, больше в нее не стреляй, я добью ее сама.

Джанудо ударила хиваи-абере по голове палкой-копалкой, и та закричала, умирая:

– Я обманула вас обоих – я хиваи-абере!

Около устья реки Ориому жили человек по имени Ивогу и его младший брат. Как-то Ивогу поплыл на лодкевверх по реке. Он плыл и смотрел на деревья по берегам не покажутся ли там игуана или ковровая змея. Вдругиз воды вынырнул Памоа, дух реки, и полез к Ивогу влодку. Ивогу впустил его, и дальше они поплыли вместе.

Когда они доплыли до Певоды, жители им сказали: .

– Куда вы плывете? Там в лесу, выше во реке, живет хиваи-абере, у нее хижина и огород, а на берегу растет ее кокосовая пальма.

Но Ивогу и Памоа не послушали их, поплыли дальше и . доплыли до другого селения. Взрослых там не оказалось – . одни ушли на охоту, другие на огороды, дома остались только дети, и они сказали Ивогу и Памоа:

– Куда вы плывете? Туда никто не ходит, там живет хиваи-абере, она очень злая и съедает людей живьем.

Но Ивогу и Памоа поплыли дальше и повернули назад, только когда Ивогу настрелял много дичи. Когда они спустились к месту, где Памоа влез в лодку, Ивогу сказал:

– Отец, бери себе из добычи сколько хочешь.

– Спасибо, – сказал Памоа. – Дай мне небольшой кусок с костями, мне много не надо.

Он взял небольшой кусок мяса и нырнул в реку, а Ивогу поплыл домой и там поделился добычей с младшим братом.

На другой день поплыть на лодке вверх по реке захотел младший брат, но Ивогу ему сказал:

– Не плыви туда – говорят, там живет хиваи-абере, она тебя может съесть.

Но юноша ему ответил:

– Я такой же сильный, как ты, я не боюсь хиваи-абере, я ее убью.

Он взял лук и стрелы, сел в лодку и поплыл вверх по реке. Он поймал удочкой много рыбы и подстрелил несколько кенгуру и птиц. Когда он доплыл до места, где жил Памоа, тот вынырнул и полез к нему в лодку, но юноша закричал:

– Куда ты лезешь? Эта лодка не твоя!

Он стал бить Памоа по рукам веслом, но тот все равно забрался в лодку, и дальше они поплыли вместе. Юноша снова стал ловить рыбу и бить дичь, но, когда они повернули назад, младший брат Ивогу не дал Памоа ничего, и тот возвратился домой с пустыми руками. Старшему брату, когда приплыл домой, юноша тоже ничего не дал.

Прошло немного времени, и Ивогу снова поплыл вверх по Ориому. Он подстрелил несколько птиц и поймал много рыбы, а потом увидел Памоа – тот уже ждал его, плавал наверху. Ивогу взял его в лодку, и дальше они поплыли вместе. Они поднялись по реке выше, чем в первый раз, и наконец увидели кокосовую пальму, о которой столько говорили люди. Они вышли на берег, Ивогу связал себе лодыжки веревкой, чтобы удобней было карабкаться, залез на пальму и сбил несколько орехов. Орехи упали в воду, а пальма запричитала:

– Матушка, меня дергают за уши!

Хиваи-абере в это время работала на своем огороде и вдруг больно ударилась ногой о копалку. Она подумала: «Ой, кто-то трогает мою дочь, вот почему я ударилась ногой так больно!» Она бросила копалку, схватила копье и побежала к пальме.

Еще в первый раз, когда Ивогу дал ему мяса, Памоа стал привязывать кости от этого мяса на веревочки – каждую кость обвязывал посередине, а потом связывал веревочки одну с другой. Получилась одна длинная веревка, и теперь Памоа раскрутил ее, забросил конец на верхушку пальмы, где был Ивогу, и закричал:

– Вот тебе лестница, не спускайся по дереву, спускайся по ней!

Ивогу спустился по лестнице из костей, и Памоа сдернул конец веревки с верхушки дерева. Они выловили из воды кокосы, которые упали с пальмы, и поплыли скорее прочь. Когда хиваи-абере прибежала, лодка уже плыла. Она бросила им вслед копье, но не попала, догнать Ивогу и Памоа она не смогла, и они от нее уплыли.

Расставаясь с Памоа, Ивогу ему сказал:

– Отец, бери себе из добычи сколько хочешь. Но Памоа ответил:

– Мне не нужно есть столько, сколько людям, мне хватит двух или трех кусочков. Оставь мясо себе, тебе оно нужнее – ты не один, а у меня нет дома и нет очага.

И он прыгнул в воду.

Когда младший брат увидел кокосы с пальмы хиваи-абере, ему тоже захотелось нарвать таких же, но Ивогу ему сказал:

– Не ходи туда, хиваи-абере тебя убьет. Мне удалось спастись, а удастся ли тебе?

Но младший брат не послушал Ивогу, сел в лодку и поплыл, стреляя по пути дичь. Когда он доплыл до места, где в реке жил Памоа, тот опять полез в лодку, и младший брат Ивогу снова стал бить его по рукам веслом. Он бил так сильно, что руки у Памоа покрылись ссадинами и царапинами и из них пошла кровь, но хозяин реки все равно влез к нему в лодку. Памоа взял весла и сел грести на носу, а юноша греб, сидя на корме. Они доплыли до кокосовой пальмы хиваи-абере, юноша связал себе лодыжки веревкой, вскарабкался на пальму и сбил несколько кокосов. Пальма опять запричитала:

– Матушка, меня дергают за уши!

Хиваи-абере в это время работала на огороде, но вдруг почему-то вздрогнула. Она подумала: "Что-то опять мне не по себе! Почему люди не оставляют меня в покое?"Она зарычала от ярости, и Памоа, услышав ее рычание, крикнул юноше, который был еще на пальме:

– Спасайся, сюда бежит хиваи-абере!

– Как мне спуститься, Памоа? – закричал юноша.

– Ту длинную лестницу я тебе бросить не могу, – ответил Памоа, – она не твоя, а твоего брата. Сделать лестницу для тебя мне были не из чего – ты сам виноват, пожалел мне даже костей.

Тут хиваи-абере с луком и стрелами выбежала из леса, натянула тетиву и выстрелила. Стрела попала младшему брату в затылок, и он упал с верхушки кокосовой пальмы на землю.

– Ты сам виноват, – крикнул ему из лодки Памоа, – жалел для меня костей! Твой брат был добр ко мне – я тоже был к нему добр, ты не был добр ко мне – я к тебе тоже не был добр.

Хиваи-абере добила юношу и начала его есть, а Памоа поплыл на лодке вниз по течению. Доплыв до места, где он жил, Памоа выпрыгнул в воду, а лодку понесло дальше. Ивогу поймал ее и увидел, что в лодке никого нет.

– Ой, с моим братом что-то случилось! – воскликнул он.

Ивогу опять поплыл вверх по Ориому, и опять Памоа влез к нему в лодку. Стрелять дичь Ивогу в этот раз не стал, ему нужна была только хиваи-абере. Чтобы приманить ее, он опять взобрался на ее кокосовую пальму, стряхнул несколько кокосов, и пальма снова запричитала:

– Матушка, меня дергают за уши!

Памоа опять закинул на верхушку пальмы конец веревочной лестницы с костями вместо ступенек, которую он сделал для Ивогу, тот быстро по ней спустился, и, когда хиваи-абере выбежала, размахивая луком, из леса, Ивогу выстрелил в нее и пронзил стрелой слева направо, а потом выстрелил еще раз и другой стрелой пронзил справа налево. Она упала, и тогда Ивогу вспорол ей бамбуковым ножом живот и достал оттуда тело младшего брата. Он отрезал у мертвой хиваи-абере голову и сжег ее тело, а потом и ее хижину. После этого Ивогу стряхнул с ее пальмы все кокосы – вот почему Ориому несет к своему устью столько кокосов.

Памоа, когда они доплыли до места, где он живет, вернулся в реку, а Ивогу, приплыв домой, похоронил тело брата и над могилой повесил голову хиваи-абере.