Шорцы (самоназвание – шор) – народ в Российской Федерации, в Кемеровской обл. (Горная Шория). 16 тыс. человек (1992). Шорский язык относится к уйгурской группе. Верующие – православные.

Было это, когда добрый Ульгень горы и реки, деревья и травы сотворил, людьми, зверями, птицами, рыбами землю и воду населил. Птицам в их гнездах тепло и уютно жилось: перьями и пухом они были одеты. Зверям в берлогах и норах тоже вольготно было: их шерсть густая от холода укрывала. О рыбах и говорить нечего. У всех еды было вдоволь, добывать ее было легко – словом, всем хорошо жилось.

Одному человеку было плохо: он голым был, в жилище его огня не было, чтобы согреться возле него в зимние холода, мясо или коренья на нем сварить или зажарить. Холодно и голодно людям было. И стали они птиц просить-умолять:

– Вы, птицы, вокруг всей земли летаете, в небо – к солнцу и звездам поднимаетесь, горы огнедышащие переваливаете,– только вы и можете добыть и принести нам огонь...

Птицы во все концы земли разлетелись, в небо взвились.

Журавль, в небесное жилище Ульгеня поднявшись, сказал:

– Тобою созданные люди на земле от мороза коченеют, от голода погибают. Дай огонь им!

Ульгень разгневался и на людей, и на журавля. Даже искорку огня из своего очага отказался дать, как журавль ни упрашивал. Выгнал его из жилища, а сам спать улегся.

Подождал журавль, пока Ульгень хорошенько заснет, потихоньку к очагу подобрался, длинной своей ногой из очага пылающий уголек выхватил, в длинном клюве своем уголек зажав, стремглав на землю опустился, огонь людям принес...

Другая птица – орлица, над высокими горами пролетая, на скалу подоблачную отдохнуть присела. Лишь коснулась своими когтями скалы – камень от нее отломился, вниз покатился и, ударившись о другой камень, искры высек, от которых сухие деревья загорелись. Орлица, осколок скалы в своих когтях зажав, в долину к людям вернулась, сказала:

– Если два камня друг о дружку крепко ударить – искры посыплются, огонь можно разжечь...

С тех пор и научились люди из камня огонь высекать.

В прежние, давние времена на земле богатырь жил, звали его Кан-Ергек, ездящий на бело-сивом коне. Однажды Кан-Ергек на своем бело-сивом скакуне, с девятью своими охотничьими собаками, за могучим вет-висторогим лосем погнался. В погоне три раза всю землю обскакал, настигать лося стал, из лука прицеливаться в него начал, собаки в задние ноги лосю уже вцепиться норовили. И тут лось могучим прыжком в небо взвился. Кан-Ергек на своем коне, с тремя собаками, вослед лосю в небо прыгнул.

На небе продолжалась погоня. Лось как на крыльях мчался. Бело-сивый конь под богатырем запалился, от лося отставать стал. Кан-Ергек с коня спрыгнул, тот повалился с ног и в звезду неподвижную превратился. Богатырь, рассердившись, из лука стрелу в лося пустил, на бегу его поразил, и лось звездою на небосклоне замер. Сам Кан-Ергек, три его гончих пса и стрела, пронзившая лося, тоже звездами на небе засияли. Так и появилось созвездие, которое зовут на земле Кан-Ергеком (Орионом).

Было это давным-давно, когда тайга и горное эхо, златорогий олень и пушистый соболь не слышали еще выстрелов из ружья, не знали лязга железных капканов...

Стрелы и лук, деревянный силок – шергей – вот и всё, с чем охотник шел на зверя и птицу.

В тайге, на берегу быстроструйного Мрас-Су, жили трое братьев-охотников – шор-анчи. Добыча двух братьев была богатой – белка и соболь будто сами набегали на охотников. А третьему брату удачи не было. Он возвращался в свой шалаш с пустой сумкой. Питался лишь кореньями кандыка и стеблями ревеня.

«Видно, хозяин тайги на меня прогневался»,– думал охотник и остатками пищи угощал своего деревянного божка Шалыга – злого духа тайги. Недаром когда-то добрый Ульгень загнал Шалыга под землю вместе с его женой и камнем тяжелым завалил выход из подземного мира. Но под землею Шалыг породил сына-богатыря, и сын отвалил камень. Вновь на земле появился Шалыг, с тех пор он еще злей стал.

Сын Сарыг-ханаС палкой из желтой акации,С желтой бородой,С выпуклыми желтыми глазами,Почтенный хан Шалыг,За что на меня гневаешься,Почему удачи меня лишил?..

Так уговаривал шор-анчи злого божка. Остатками чая он брызгал на костер, чтобы и Мать-огонь на него не гневалась. Но после молений не приходила удача к охотнику. Совсем опечалился шор-анчи. Однажды ночью, большой костер разведя, он сидел и, тоскуя, играл на комысе*, печально пел:

* Комыс – струнный музыкальный инструмент.

Из кедра сделанный мой комыс рассохся,Скоро совсем развалится.

Голос мой тихий скоро умолкнет.

В землю лицом упаду я...

В полночь по тайге ветер пронесся. Возле костра шор-анчи незнакомый человек вдруг появился – с зелеными волосами, с зелеными глазами и в каменных сапогах. Неизвестный пришелец у огня присел и сказал:

– Пой свои песни, я посижу послушаю. Охотнику стало страшно, но он потихоньку запел.

– Птицу и зверя ты не можешь добыть, оттого и печалишься,– сказал незнакомец.-Пойдем со мной – богатым будешь...

Охотник пошел за ним. Они поднялись на вершину одной горы, перед ними каменные двери открылись. «Видно, это Хозяин гор»,– подумал охотник и совсем испугался.

Хозяин гор его внутрь горы повел. Пришли они в подземный дворец. На одной половине его много висело шкур собольих, лисьих и горностаевых, на другой половине грудами лежали блестящие камни. А посредине стоял большой котел, наполненный хмельной водой. Хозяин гор, угостив охотника жгучей водой, взял большой мешок, насыпал в него блестящих, красных, как кровь, камней и сказал:

– Этот подарок мой даст тебе силу и славу. Охотник же глядел на звериные шкуры и думалпро себя: "Если бы дал он хоть немного этих мехов, я сразу разбогател бы. Зачем мне камни? Разве камни дают богатство?"Хозяин гор дал в руки охотнику второй мешок и велел его наполнить мехами. Шор-анчи набил мешок собольими шкурками – на стенах дворца их не убавилось.

– Унесешь ли оба мешка?– спросил Хозяин гор.

– Разве я не мужчина, чтобы не унести,– унесу!– ответил охотник.

– Смотри, мешок с камнями не бросай, камни тебе великую силу дадут,– сказал Хозяин гор и вывел охотника из подземного дворца.

"Мне бы меха до своего стойбища донести, зачем я эти тяжелые камни буду тащить на себе, разве их мало в горах, всегда смогу набрать сколько угодно!"– подумал охотник и по дороге бросил мешок с камнями.

На свою землю придя, охотник пушнину распродал, сразу богатым стал, сам торговать начал разными товарами. О мешке с камнями даже не вспомнил, никому о нем не сказал. Сам на охоту ходить отвык – ему приносили свою добычу бедные шор-анчи в уплату долгов. Из охотника он превратился в купца.

Хозяин гор, найдя в тайге мешок с подаренными им камнями, сильно разгневался на охотника, мешок в горы унес и снова глубоко под землю упрятал. По дороге он обронил один камешек.

Однажды один молодой шор-анчи, блуждая по тайге, на этот камешек наткнулся, подобрал его. «Такого тяжелого и красного, как бычья кровь, камня мне еще не доводилось видеть и подымать»,– подумал шор-аи-чи и принес его в свое стойбище.

Увидев этот камешек, люди тоже удивились. Решили испытать его огнем.

Молодой охотник бросил камень в жаркий очаг, и скоро из раскаленного добела камня потекла огненная жидкость. А застыв на земле, она стала гибкой и твердой и больше не плавилась.

Тогда люди и поняли, что это был камень, рождающий железо, из которого все можно сделать: и топор, чтоб дерево рубить, и котел, чтобы в нем пищу варить, и наконечник для стрелы, чтоб зверя и птицу добывать, и много других полезных вещей.

Люди отправились к горе, возле которой охотник подобрал чудесный камень, стали долбить и рыть эту гору, ища железо. Хозяин гор, заслышав это, рассердился, еще глубже свои богатства запрятал, сплошным камнем завалил, перед которым бессильны были людские руки. Но люди продолжали упорно долбить гору, рыть ходы в глубь ее недр. Хозяин гор на людей сильные ветры напустил, чтобы с гор их смахнуть, обвалы каменные с вершин на них не раз обрушивал,– ничем не мог заставить людей отступиться, бросить поиски. Они все-таки добрались до подземной кладовой, таившей камень, рождающий железо.

И гору эту назвали Темир-Тау – Железной горой.

Хозяин гор, силу и упорство людей увидев, свое бессилие пред ними понял; зверей и птиц своих собрал и в глубь тайги от Темир-Тау увел. А может, и совсем куда-то запрятался, потому что люди перестали в него верить и не боятся его.

А у подножия Темир-Тау теперь гремит огненный город, из которого течет огненная река железа.

Поглядишь, так зверям и птицам вроде совсем больно и беззаботно живется: нет среди них ни родовитых князьков, владеющих самыми обильными и добычливыми угодьями, ни богачей, жадных и хитрых, закабаляющих вечно своих бедных родичей долгами и обманом. А все-таки и им приходится ежегодно и выкуп за себя выплачивать, и дань в срок приносить: птицам – своими перьями, а зверям – шерстью. Ведь каждую весну все звери-птицы линяют – скидывают с себя теплые пушистые шубы или свое зимнее оперение. Вот этой одежкой или украшениями они и платят албан – дань и повинность духам – хозяевам земли и воды. Живущие на суше звери и птицы хозяевам гор и тайги албан выплачивают, обитающие в воде – хозяевам рек и озер дань несут...

Из зверей только одна выдра ни горному, ни водяному хозяину албан платить не желает, хитро от него увертывается. Она ведь попеременно то на берегу, то в воде живет. И когда Хозяин горы ее спросит: «Где ты, зверюга, проживаешь?» – выдра лукаво отвечает: "В воде живу!"А когда Хозяин реки допрашивает: «Где ты, красавица, обитаешь?» – она в ответ: "В тайге, на горе жилище мое!.."Когда Хозяин горы сердито ее к ответу требует: «Кому ты, непокорная, албан платишь?» – выдра, посмеиваясь в усы, говорит: «Хозяину реки должна платить!», а спрашивающему о том же Хозяину воды дерзко отвечает: "Хозяину горы я должна дань приносить!.."Так ни тому, ни другому албана и не платит. Поэтому выдра весной и не линяет – красивой и пышной своей шерстки не меняет...

Задолго до наших дней жили в тайге три брата-анчи, на зверей и птиц в одних угодьях охотились, в одной реке рыбу ловили.

Однажды у старшего брата сын родился, дали ему имя Неккер. Когда мальчику исполнился год, младший из братьев решил племяннику подарок «на зубок» – сый – преподнести. В тайгу отправился, чтоб редкого зверя добыть или самую красивую птицу поймать. С восхода до заката по тайге проходил – ничего не добыл. Назавтра снова в тайгу пошел, опять без добычи вернулся. И третий день ему удачи не было, даже рябчика не мог подстрелить. Тогда младший брат старшему и говорит:

– Видно, сыну твоему счастья на свете не будет, однако ему и такое имя надо дать – Ырызы – Несчастливец.

Так и стали чаще звать маленького Неккера – Несчастливец. Рос же он веселым, ловким, в играх с ровесниками время свое проводя. И всегда ему в играх удача, всех ребят Неккер обыгрывает, а те его все-таки Несчастливцем зовут.

Однажды Неккер в бабки всех ребят обыграл. А мальчики из зависти стали его дразнить:

– Ырызы, Ырызы, Неккер-Ырызы, Несчастливец!.. Неккеру стало обидно. Горько плача, он к отцуприбежал и говорит:

– Из-за вас меня так травят. Разве другого имени не могли мне дать? Я больше терпеть его не могу, носить не стану,,,С этими словами мальчик горько зарыдал, на землю упал, никакие уговоры его утешить не могли.

На заре следующего дня мальчик раньше всех с постели поднялся и тайно ушел из дому. Из улуса родного куда глаза глядят Неккер пустился.

Так он шел несколько дней, много ли, мало ли прошел, куда идет – сам не знает того. Встретится добрый человек – мальчик у него еды попросит, неприветливых, сердитых людей Неккер стороною обходит...

Так он шел и шел. Вдруг голос нежный за собой слышит. Оглянулся и видит: девочка, по летам ему ровесница, его окликая, бежит, догоняет. Неккер остановился, девочку подождал.

– Куда ты, мальчик, один идешь, не заблудился ли?– девочка его спрашивает, за обе руки его взяла, в глаза ему заглянула.– Зачем отцовский улус покинул?

– Плохое имя мне носить надоело,– ответил Неккер.– Как мне в отцовском улусе жить, если меня и старый и малый этим именем дразнят? Лучше уйти мне, куда глаза поведут...

– Глупый ты мальчик,– девочка говорит.– Сам ты счастливым будешь, имени своего нечего стыдиться. Надо тебе в родной улус вернуться, хочешь, и я с тобою пойду? У меня никого родных нет, кроме старой бабушки...

– Нет, домой я не вернусь, меня там совсем засмеют, а отец еще и побьет за побег...

– Тогда пойдем к нам жить, друзьями с тобой будем, друг другу помогать будем, вместе счастье добывать...

Сколько Неккер ни отказывался, девочка на своем настояла, руки его из своих рук не выпуская, за собой повела. Вечером они до земляной избушки добрались, из трубы землянки черный дым поднимается. Девочка первой в землянку вбежала, Неккер за нею несмело вошел. Видит – у очага черная, как пенек, старушка сидит, что-то в котелке помешивает и бормочет. Как увидела Неккера, разогнулась и сказала:

– Здравствуй, здравствуй, мой зятек Ырызы-Нек-кер, давно тебя мы ждали...

Удивился Неккер, откуда старухе его имя известно и почему она его своим зятем называет, страшновато ему стало.

– Вот, бабушка, теперь у нас в доме хоть маленький, да мужчина будет,– девочка говорит.– Теперь

мне есть с кем играть, есть кому нам еды и дров припасти...

А старуха больше ни слова не говорит, в котелке помешивает, что-то бормочет себе под нос...

Когда старуха с девочкой спать легли и уснули, Неккер тихонько из землянки выбрался и что есть духу прочь побежал. К восходу солнца он уже далеко от этого места был, целый день без передышки шел, куда его глаза вели. Под вечер вой ветра за спиной услышал, все сильней ветер, все громче его гудение. В гудении ветра Неккеру голос вчерашней девочки послышался. Неккер с дороги свернул, на вершину густолиственного дерева быстро взобрался, чтоб спрятаться,– снова встречаться с девчонкой ему не хотелось. А ветер на дерево налетел, Неккера, как перышко, с вершины сорвал, но бережно на землю его опустил. Смотрит Неккер, а перед ним вчерашняя девочка стоит и говорит ему:

– Ой, Ырызы-Неккер, зря ты от меня убегаешь, все равно я тебя догоню, везде разыщу, бабушка моя мне поможет. Больно ты мне поглянулся, хочу я счастливым тебя сделать...

– Никогда я счастливым не стану,– Неккер говорит,– еидно, теперь мне и домой не вернуться, раз вы с бабушкой-колдуньей на моем пути встретились...

– Если ты меня слушаться будешь, счастливым домой вернешься, все тебе завидовать будут, никто твоего несчастливого имени даже не вспомнит.– Так девочка Неккера уговаривала.

Как Неккер ни сопротивлялся, девочка его за руку взяла и за собой повела. Ночь их в пути застала. Девочка привела Неккера в пещеру, а в ней у костра та же старуха сидит, в котле какое-то варево помешивает и под нос себе что-то бормочет. И опять старуха Неккеру сказала:

– Здравствуй, здравствуй, мой зятек Ырызы... Когда утром Неккер проснулся, старухи в пещереуже не было.

Девочка Неккеру пару чирков ' сыромятных подает и говорит:

– Твоя обувь совсем износилась, возьми новые чирки* надень, большой путь тебе предстоит...

* Чирки – род обуви.

Когда Неккер переобулся, девочка ему плетку, из трех таловых прутиков сплетенную, подала и сказала:

– Когда от правильного пути, который я тебе укажу, вздумаешь отклониться, эта плетка тебя подстегнет, не собьешься с дороги...

– Куда же ты меня отправляешь?– Неккер спрашивает.

– За счастьем своим пойдешь,– девочка отвечает.– В нескольких днях пути отсюда, у слияния девяти рек, полуостров есть. На полуострове широкий и чистый луг есть. На дальнем краю луга медный шатер стоит. Войди в этот высокий шатер, по девяти ступеням в девятую комнату подымись. Из нее по сорока ступеням на дно озера спустишься и там золотой шатер увидишь. В этом шатре посредине золотой стол стоит, за которым сам бог обедает. Когда к столу золотому присядешь, шапку сними и поздоровайся. После этого на столе разные кушанья появятся – ешь их не переставляя. Во время обеда к столу все черви и рыбы озера соберутся, будут вместе с тобою угощаться, ты на них не гляди, продолжай еду. Последней к столу черная жаба явится, не гляди и на нее, покуда она не насытится. А когда она к дверям прыгнет, собираясь уйти, ты ее шапкой своей накрой. Что дальше будет, сам увидишь...

– Однако на гибель ты меня посылаешь!– испугался Неккер.– Уж лучше мне в свой улус вернуться, чем на такие дела идти...

– Домой ты со счастьем своим вернешься,– девочка говорит.– А счастье это сам добыть должен. Не упрямься и не бойся, Неккер, если хочешь от своего несчастливого имени освободиться...

Встал на ноги Неккер, и, словно крылья у него за спиной выросли, тело легким вдруг стало. Из пещеры он вышел, а ноги его сами тотчас вперед понесли.

– Видишь, какие чирки тебе бабушка моя подарила,– девочка говорит.– Быстро тебя донесут куда надо. Когда сделаешь все, что я тебе наказала, прямо домой к себе отправляйся, там с тобой встретимся...

Неккер в путь отправился. Ноги его втрое быстрее, чем прежде, несут, чирки им такую скорость дают. Ни твердокопытный марал, ни быстролетная птица за ним не могут угнаться. Когда же вздумал Неккер в сторону дома свернуть, таловая плетка его тотчас по спине больно хлестнула, когда усталость и сон его одолевать стали, он плеткой таловой себя легонько подстегнул, чирки пуще прежнего помчались...

Много ли, мало ли он пробежал, впереди синее озеро показалось, в которое девять рек, как в чашу, вливаются, зеленый полуостров вдается. Неккер на полуостров прибежал, медный шатер нашел, по сорокасту-пенчатой лестнице на дно озера спустился, в золотой шатер вошел. Посредине его круглый золотой стол стоит. Неккер за стол сел, шапку снял, поздоровался, и тотчас на столе кушанья разные появились. Неккер за еду принялся. Невиданные рыбы и черви, длинные, как змеи, вокруг появились, все к столу тянутся. Неккер, не глядя на них, за обе щеки яства уплетает. Спустя немного большая черная жаба появилась, на золотой стол прыгнула, за еду принялась. Неккер и виду не подал, что ее видит. Черная жаба, насытившись, на пол спрыгнула, к дверям направилась, а золотой стол за нею двинулся. Неккер шапкой своей жабу накрыл, а шапку из рук не выпускает. Жаба, как хороший конь, помчалась, со дна озера Неккера мигом на поверхность вынесла.

Глядит Неккер – и золотой стол тут же, под солнечными лучами сверкает. Тут черная жаба человечий облик приняла – бабушкой девочки, что Неккера сюда послала, оказалась.

– Мой зятек, Несчастливец-Неккер, теперь ты самый счастливый человек на свете; у самого водяного бога – Эзи-Суг ты золотой стол увез, стал хозяином его. Теперь домой отправляйся, там тебя с радостью встретят. Только внучку мою не обижай, от дружбы ее не отказывайся, во всем ее слушайся.

Так сказав, старуха исчезла, будто сквозь землю провалилась или в озере растаяла.

Неккер, стол золотой на спину взвалив и ног под собой не чуя, домой помчался. Чирки его, почти земли не касаясь, прямо по воздуху летят. Неподалеку от родного улуса Неккер гудение ветра у себя за спиной услышал, догадался, что зто его девочка догоняет.

За высокое дерево ухватившись, Неккер остановился, а рядом уже и девочка лесная стоит, смеется:

– Ну вот, мой хороший Неккер, теперь тебе и домой не стыдно будет вернуться, к золотому столу всех своих родственников созовешь, всех своих ровесников пригласишь, как следует угостишь, никто тебя Несчастливцем не назовет...

– Спасибо тебе, хорошая девочка,– Неккер говорит,– хоть имя мне свое скажи, чем отблагодарить тебя я могу, мне скажи...

– Имени у меня нет, если хочешь, Дружбой меня зови. Благодарить меня незачем, а если тебе помощь какая нужна будет, на ту дорогу, где мы с тобой в первый раз встретились, выйди, меня покличь, всегда рядом с тобою буду. Когда ты вырастешь, взрослым станешь, тогда мы с тобой снова встретимся, если меня не забудешь...

Сказав зто, лесная девочка вдруг исчезла, легкий ветерок лишь в листве деревьев прошелестел...

Когда Неккер в отцовский улус вернулся, все родные и ровесники его как дорогого гостя встретили, за золотым столом всем места и яств хватило.

И никто в улусе с тех пор Неккера Несчастливцем не называл...

Давно-давно жил в густой тайге старый охотник по имени Абышка, жильем ему был шалаш из молодых деревьев. Со старой женой своей жил анчи Абышка бездетно и одиноко. Весь век свой прожив в тайге, они ни разу людей не видели, не знали, что кроме них еще на свете много людей живет.

* Кара-Молат – Черная Сталь.

Анчи Абышка у подножия Черной горы охотился: сорок шергеев* имел на зверей, сорок силков** ставил на птиц, а в Белом озере тридцатью мордами*** рыбу ловил. Так они со старухой и жили.

*** Морда – снасть для рыбной ловли.

Однажды анчи Абышка свои силки посмотреть пошел и видит – все силки уничтожены. Анчи Абышка перепугался. «Весь век свой охотился в этой тайге, ни разу такой беды не случалось»,– подумал старик. Силки кое-как поправив, анчи Абышка к Белому озе-

ру отправился, на морды взглянуть. К берегу подошел и видит – все морды его кем-то из воды выброшены, переломаны.

– Экое диво!-совсем старый анчи встревожился. Снасть разрушенную починил, опять в воду поставил.

Домой без добычи вернулся, старухе своей говорит :

– Великое диво я видел, большая беда к нам нагрянула. Весь век я в тайге прожил, такого несчастья со мной не случалось. Или какой-то дикий зверь появился, чтоб нас с тобой сожрать, или смерть наша приближается и нас поторапливает век доживать. Все мои снасти кто-то разрушил...

Старушка горько заплакала: видно, не будет больше житья в тайге, видно, придется от голода умереть. Вместе старики загоревали. Три дня прошло, снова анчи Абышка пошел силки осматривать. Опять все силки испорчены. К Белому озеру пошел – все морды кто-то опять переломал и на берег выбросил.

Стоя на берегу, бедный анчи заплакал, слезы на грудь ему падают.

"Что я теперь старухе скажу?– старик думает.– Пищи у нас нет, добывать зверей и птиц теперь нечем. Большое горе на голову мне свалилось..."Вышел старик на яр, сел и думать стал о своей судьбе.

Вдруг под яром он голос тихий услышал. Насторожился анчи, ушам своим не поверил: если голос принадлежит человеку, откуда здесь человеку взяться? Если зверь какой-нибудь близко – звериных таких голосов анчи никогда не слыхал...

Абышка, ружье наготове держа, стал с яра спускаться к воде. И тут он большую нору увидел, на зев печи похожую. Из норы прежний голос слышится. Старик к норе тихонько подполз, в нору заглянул – ничего не видно. Незнакомый голос тотчас умолк. Анчи в сторону отполз, стал за норой наблюдать. Снова голос из норы послышался.

«Наверное, этот мошенник мои силки попортил? Сейчас я с тобой разделаюсь»,– анчи Абышка подумал. В нору ружье нацелив, приблизился, громко крикнул:

– Эй, человек ты или зверь, выходи, не то стрелять буду!..

Снова в норе стало тихо.

– Выходи, еще раз говорю. Сейчас стрелять буду!– опять анчи закричал.

Тут из норы показалось что-то черное, мохнатое – медвежонок выполз и вдруг по-человечьи заговорил.

– Погоди, погоди, анчи, не стреляй,– медвежонок сказал.– Зачем ты в меня нацелился? Лучше с собой уведи, может, тебе пригожусь когда-нибудь...

Старик, удивленный, ружье опустил.

– Раз ты со мной хочешь идти, впереди иди, я дорогу буду указывать,– анчи Абышка сказал.

Когда старик с медвежонком в шалаш вошли, старуха испугалась, закричала и в темный угол запряталась.

– Не бойся, старуха,– Абышка сказал.– Хотел я его застрелить, а он в сыновья к нам напрашивается, помогать нам в работе хочет. Нам, старым, подмогой будет...

Медвежонок сразу повеселел, ласково говорит:

– Не бойся, мама, меня, хоть я и медвежью шкуру имею, но от человека родился. Отец мой проклял меня, и я в медвежонка превратился, среди зверей обречен был жить. А мне с людьми веселее. Вы бездетные, лишним в семье не буду, что прикажете – все буду делать...

Согласились старик со старухой его в сыновья взять.

– Живи с нами, дите,– анчи Абышка сказал. Вечер настал. Медвежонок, как щенок, у порогазаснул.

Утром чуть свет медвежонок поднялся, что-то сам с собой залепетал, потом старику говорит:

– Ну, отец, пойди взгляни вокруг шалаша, черный туесок там найдешь, сюда его принеси.

Анчи Абышка из шалаша вышел, кругом его обошел и черный туесок нашел. Никогда здесь этого туеска не было. Старик в шалаш туесок принес. Медвежонок ему говорит:

– Теперь три раза по туеску постучи, крышку сними и скажи: «Сколько кушаний есть в тебе, все выкладывай».

Так старик и сделал. Посреди шалаша вдруг белая скатерть раскинулась, на скатерти множество кушаний появилось, да все такие, каких анчи никогда и не пробовал. Только молока куриного нет, а вина и кушаний сколько хочешь.

– Мои отец и мать, что вы на пищу глядите, за еду не принимаетесь?– медвежонок старикам говорит.– Теперь, мой отец, на охоту тебе ходить не придется, снасти в Белое озеро закидывать незачем. Ешьте сколько угодно, еды не убавится, на всю жизнь хватит...

Сели старик со старухой по одну сторону скатерти, сын их приемный – против них. Пир богатый в шалаше начался.

Сколько ни ели все трое – кушаний не убавилось.

– Пусть твой век долгим будет, приемный наш сын,– медвежонку они говорят.– Богатой пищей ты нас угостил. Хоть и звериную шкуру имеешь ты, а ум, еидно, у тебя человечий. Сердце, видать, у тебя доброе...

До ночи старик со старухой радовались, веселились, так и не кончив еды, не подымаясь с места, уснули. Утром, проснувшись, опять за еду принялись, снова до вечера пировали.

На третий день пробудились утром, видят – кушаний как не бывало, черный туесок кружком плотно закрыт. Старики встревожились.

– Эзе, эзе, мой отец и моя мать,– медвежонок их успокаивает,– когда захотите есть – снова туесок откроется. Я среди зверей и птиц вырос, с друзьями надо мне повидаться. После еды туесок закрывайте, без меня никому туесок не показывайте, никого едой из него не кормите. Три дня меня дома не будет, по земле родного отца моего похожу.

Старик со старухой медвежонка проводили, вдруг у них на глазах он исчез, сказать, что убежал,– звука шагов старики не слышали, сказать, что улетел,– хлопанья крыльев не слышали. Как в землю провалился.

Вдосталь насытившись, старики из шалаша вышли и видят – красавец конь вороной к шалашу спешит. На коне человек незнакомый сидит, такой же сморщенный и седой, как сами анчи и старуха. Едет старик с закрытыми глазами, еле в седле сидит, качается, руками за гриву коня держится. В богатые одежды старик одет. Лицо у старика суровое. Конь, словно боясь уронить его, не бежит, а плывет: спина коня не шелохнется. К шалашу всадник подъехал, остановился, глаза открыл и сказал:

– Ну, теперь, может, и живым останусь, а то совсем умирать собрался.– Вздохнул тяжело старик и спросьбой к анчи Абышке обратился: – Дай приют мне в твоем шалаше, накорми скорей, от голода я умираю...

Сняв старика с коня, анчи Абышка со старухой его в шалаш ввели, постель ему приготовили и на нее старика положили. Незнакомец тотчас уснул, немного поспал и, проснувшись, еды попросил.

– Век свой охотой кормился я,– анчи Абышка ему говорит,– теперь удача мне изменяет, нечем, путник, тебя покормить.

Со слезами пришелец пищу выпрашивать стал. Абышку стоны старого человека разжалобили, у старухи глазами совета он спрашивает. Сердце старухи не выдержало. Из темного уголка анчи волшебный туесок вытащил, прячась от старика, открыл. Из туеска разной пищи вынул и подал плачущему старику. Полдня ел старик – вдосталь насытился, сразу помолодел и повеселел. У анчи Абышки спрашивает:

– Кто ты такой, хозяин, что столько пищи имеешь?

– Бедный анчи Абышка, в черной тайге живущий,– анчи отвечает.

– Слышал я о тебе, Абышка,– старик говорит.– А я Чашкан, хозяин зтой тайги. Поохотиться думал, да вот заблудился, шесть дней плутал, чуть от голода не погиб...

Так говоря о себе, Чашкан от анчи не отстает: откуда берет Абышка столько кушаний сладких, кто их ему готовит?

Абышка гостю не отвечает, отмалчивается. А Чашкан все настойчивее расспрашивает, сердиться начинает.

Не выдержал анчи, волшебный туесок гостю показал:

– Только руками к нему не притрагивайся. Мой сын, туесок мне давший, настрого запретил туесок показывать, в чужие руки давать не велел.

– Зачем тебе, бедному, старому, такой туесок?..– Чашкан говорит.– Отдай мне его, Абышка.

– Сын не велел никому отдавать; хоть ты и хан зтой тайги, отдать туесок тебе не могу,– старый анчи отвечает.

Тут Чашкан совсем рассердился, с постели вскочил, затопал, заругался:

– Лучше добром отдай, не то силой возьму, тебя и старуху жизни лишу...

Анчи Абышка туесок из рук не выпустил. Чашкан на него набросился, туесок вырвал, из шалаша вон побежал. Анчи со старухой, за полы его держась, за ним потащились. Хан, стариков оттолкнув, на коня вскочил и мигом в тайге исчез.

Старый анчи и его жена слезами горькими залились, с земли не поднимаясь, весь день горевали.

Сын-медвежонок из тайги возвратился, спрашивает:

– О чем вы слезы льете, отец мой и мать моя?

– Богатому человеку мы доверились, твой туесок ему показали, а он его отобрал у нас...

– У богатого полон живот, да глаза не сыты, всегда так бывает,– сын-медвежонок сказал.– С богатым поделились – вот и наказаны. Плакать и убиваться бросьте,– Чашкан от меня далеко не уйдет...

Начал тут сын-медвежонок что-то по-своему бормотать, глаз с тайги не сводя. И вот Чашкан из тайги показался, к шалашу покорно подъехал. Голову хан повесил, глаз от земли не в силах поднять, тихим голосом просит:

– По вашим дорогам ходить не буду, в пути вам никогда не встречусь – только жизни не лишайте.

Анчи Абышка туесок от седла отвязывает и говорит:

– Про сына я тебе ничего не сказал, думал: сам о моем могучем сыне узнаешь.

– Откуда сюда приехал – туда возвращайся!– сын-медвежонок Чашкану сказал.– Бедных охотников не обижай, у голодных куска не отнимай, не то худо тебе будет.

Чашкан свои сорок зубов сомкнул, слова не вымолвил, коня повернув, прочь поскакал.

Анчи со старухой обрадовались, приемыша благодарят. Спокойно и счастливо зажили. Анчи на охоту не ходит, старухе у очага нечего делать – хорошая пища всегда под руками, стоит лишь туесок волшебный открыть.

Сын-медвежонок растет, все сильнее становится. Однажды он старикам говорит:

– Жить мне так скучно, жениться надумал я.

– Пий-пай*, наш сын, если жениться тебе время пришло – за чем дело стало? Нам, старикам, веселее жить со снохою будет. Невесту сам себе выбирай, твой молодой ум наших старых умов лучше.– Так старик со старухой ответили.

* Пий – уважаемый, почтенный. Пий-пай – ласкательное обращение.

Сын-медвежонок им говорит:

– Вдали от нас, на устье Черной реки, Кара-Каан живет. У Кара-Каана есть дочь по имени Кара-Торгу. Хочу к ней посвататься.

– Пусть по-твоему, сын, будет. Да только пойдет ли дочь хана за тебя, сына анчи-бедняка?

Утром анчи Абышка и сын-приемыш, волшебный туесок взяв, в путь отправились. Много ли, мало ли шли, до устья Черной реки добрались, на берегу белый дворец с золотыми воротами увидели. У золотых ворот их страж останавливает:

– Куда и зачем идете?

– Если Кара-Каан дома, хочу с ним повидаться,– анчи Абышка отвечает.

Страж золотые ворота перед ними распахивает, дорогу указывает. Анчи с медвежонком во дворец вошли. Кара-Каан за столом золотым сидит, сердито спрашивает:

– Что тебе надо, анчи Абышка?

– До меня слух о твоей дочери Кара-Торгу долетел, пришел я ее посватать за сына единственного моего.

Не дав Кара-Каану слова вымолвить, анчи Абышка пятьсот слов уже выпустил. Рассердившийся было Кара-Каан рта раскрыть не успел, как старый анчи по волшебному туеску постучал, говорит:

– Ну-ка, черный мой туесок, выкладывай кушанья такие, каких и ханы не видывали, не отведывали...

Открыл анчи туесок – на столе перед Кара-Кааном такие яства вдруг появились, что хан на них как на чудо глядит. Только куриного молока нет среди этой снеди.

Ничему не удивлявшийся, Кара-Каан от удивления рот раскрыл, никого не боявшийся, на этот раз испугался: откуда у такого бедного анчи такие богатства, не злые ли духи с анчи Абышкой явились? А яства, расставленные на столе, у Кара-Каана обильную слюну вызывали. Не утерпел Кара-Каан, за кушанья принялся. От сладкой еды он расслабел, от крепкого вина захмелел. Никогда не соглашавшийся, Кара-Каая дал согласие дочь замуж за медвежонка выдать. Три дня Кара-Каан с гостями угощался, три дня пировал.

Когда жених с невестой наедине остались, медвежонок у Кара-Торгу спрашивает:

– Расскажи мне, Кара-Торгу, что ты на светезнаешь?

– Что мне, девице, знать,– Кара-Торгу отвечает,– за меня мой отец Кара-Каан все знает...

– Что ты делать умеешь, Кара-Торгу?– медвежонок спрашивает.

– Зачем мне что-нибудь делать уметь,– Кара-Торгу надменно отвечает,– у моего отца слуг достаточно, которые все для меня делали, отец мой Кара-Каан богат, все, что мне надо, для меня добудет...

– Если ты сама ничего не знаешь, если ты делать ничего не умеешь, во всем на отца надеешься, с ним и оставайся, мне такой подруги не надо,– сказал медвежонок.

Кара-Каан, об отказе жениха узнав, сильно разгневался, анчи Абышку и медвежонка велел прогнать.

– Ничего, мой старый отец, неудачей не огорчайся,– медвежонок старику сказал, когда они домой возвращались.– Не богатая и знатная жена мне нужна, умную и трудолюбивую подругу хочу иметь...

– Дело твое, сынок, тебе с женою век жить, сам невесту себе выбирай,– анчи Абышка ему ответил.

Однажды медвежонок старикам говорит:

– Вдали отсюда есть Желтое озеро. На берегу этого озера Сарыг-Каан живет, у него дочь по имени Са-рыг-Торгу есть. Хочу к ней посвататься. Теперь я один пойду...

– Не нам тебя учить, ты лучше нас знаешь, что делать надо.– Так старики ответили.

Волшебный туесок с собой взяв, медвежонок в путь отправился.

Скупой и жадный Сарыг-Каан сердито медвежонка встретил, хотел своих собак на него натравить, сам за семью дверями спрятавшись, медвежонка поносил. Однако человечий голос его услышав, богатые яства, из волшебного туеска добытые, увидев, Сарыг-Каан вмиг подобрел, двери открыл, медвежонка в жилище пригласил. Жадно на яства накинувшись, быстро половину их съел, половину про запас упрятал, только тогда дочь показал.

– Скажи мне, красавица Сарыг-Торгу, что ты на свете знаешь?– медвежонок к девице обратился.

– Зачем мне, девице, много знать,– Сарыг-Торгу беспечно ответила,– выйду замуж – пусть муж за меня думает, что надо мне – знает...

– Что делать умеешь ты, Сарыг-Торгу?– медвежонок спрашивает.

– Все, что мне надо было, для меня родители делали, выйду замуж – пусть муж делает,– ответила девица.

– Нет, подруги такой мне не надо, такая невеста мне не подходит,– сказал медвежонок и дом Сарыг-Каана покинул, огорченный к своим старикам вернулся.

Однажды медвежонок старикам говорит:

– Зачем вдалеке от родной земли невесту искать, к богатым и знатным в двери стучаться? Неподалеку от нас, на берегу Белого озера, старый Ак-Каан живёт, у него дочь Ак-Торгу есть. Пойдем, отец, попробуем к ней посвататься.

Волшебный туесок с собой прихватив, анчи Абышка с медвежонком на берег Белого озера отправились, в дом к Ак-Каану вошли. Старый Ак-Каан приветливо гостей встретил, как равный с равными разговаривал. Ак-Торгу к гостям вышла, вежливо поклонилась. Медвежонок к ней обратился:

– Расскажи нам, красавица Ак-Торгу, что знаешь, что делать умеешь?

– Чего сама я еще не знаю, добрые люди узнать помогут, чего еще делать не научилась, хорошие люди тому научат,– скромно Ак-Торгу ответила.

Ответ ее медвежонку понравился, Ак-Торгу ему сразу приглянулась. Старый Ак-Каан упрямиться не стал, отдать дочь замуж согласился. Тут анчи Абышка волшебный туесок открыл, богатые угощенья появились. Три дня старики пировали, три дня Ак-Торгу с медвежонком по лесу гуляли.

Кто землю родную любит, тот по ней и скучает,– на четвертый день анчи Абышка с Ак-Кааном простился, домой собрался. Сын-медвежонок с невестой Ак-Торгу за ним пошли.

В честь свадьбы старики богатый пир устроили, девять дней вчетвером угощались и веселились. На десятый день медвежонок сказал:

– Мои дорогие отец и мать, меня под своим ковром приютившие, моя славная жена Ак-Торгу, пора мне свой облик переменить. Теперь, когда я снова среди людей живу, хороших родителей и жену себе славную отыскал, вышел мне срок имя свое иметь, человечий облик себе вернуть. Буду я имя носить Кара-Мо-лат.

С этими словами медвежонок в тайгу убежал и скоро стройным красавцем богатырем вернулся.

Нельзя рассказать, как старый анчи Абышка со старухой обрадовались, на сына-красавца глядя, от счастья плакали. Молодая Ак-Торгу своим мужем-богатырем не налюбуется.

А Кара-Молат тотчас за работу принялся – высокий и белый дом строить начал. Девять дверей и девять окон в том доме светлом было. Одну половину дома Кара-Молат своему отцу анчи Абышке отдал, в другой половине с женой красавицей Ак-Торгу поселился. Зажили они счастливо.

Жаль, до наших дней не дожили, мы, на них глядя, порадовались бы!..

Давным-давно это было. На свете одинокий юноша жил и имя такое носил – Чагыс. Однажды неподалеку от его стойбища трое рыбаков на озере рыбу ловили, все трое одну лишь щуку поймали. Чагыс рядом овцу пас. Юноше Чагысу три рыбака щуку принесли. Говорят ему:

* Чагыс – одинокий.

– За щуку нашу овцу не отдашь ли?

– С единственной моей четырехногой скотиной как расстанусь?– юноша отвечает.

Подумал, подумал и на обмен согласился. Рыбаки его овцу взяли. Чагыс щуку в мешок положил, в гору отправился. По дороге щука, еще живая, прорвала мешок, на землю прыгнула. Чагыс ее камнем по голове ударил, снова в мешок сунул. А щука вскоре мешок опять продырявила, на землю вывалилась.

Юноша снова щуку камнем оглушил, в мешок завязал. Когда к своему жилищу подошел, щука снова из мешка вырвалась. Юноша рассердился и бросил щуку в озеро. А сам в жилище свое вошел, спать улегся...

Рано утром его незнакомый человек разбудил.

– Подымайся скорее, тебя Хозяин воды к себе зовет.

На берег того озера, куда Чагыс щуку бросил, они пришли.

– Как же я в воду войду, на глубину спущусь?– юноша спрашивает.

– На спину мне навьючивайся, вместе нырнем,– незнакомец говорит ему.

Как только Чагыс на плечи ему уселся, человек в воду прыгнул. Быстро они дна достигли. Чагыс даже вымокнуть не успел. По дну озера, как по солнечной земле, идут, как по дневному миру путешествуют.

Проводник юноше говорит:

– Вчера сын Хозяина воды по озеру плавал, в рыбачьи сети попал и на берег вытащен был. Ты душу его спас, в озеро вернул.

Юноша вчерашнюю щуку вспомнил и все понял...

– Хозяин воды тобою доволен, позтому тебя к себе призывает, хочет тебя отблагодарить. Будет тебе дорогие камни и золото предлагать – отказывайся. В подарок собаку хозяйскую худошерстную попроси, много добра от нее будет...

Так незнакомец юношу поучал.

К обиталищу Хозяина воды подошли. Хозяин воды навстречу вышел. Чагыса за руку взял, в свое жилище ввел, посредине усадил. Сын Хозяина воды на печи лежит, голова платком перевязана. Юноша вспомнил, как вчера щуку камнем по голове бил,– испугался, думал, Хозяин воды за сына его накажет. А Хозяин воды перед ним дорогие камни рассыпал, золотые и серебряные слитки разложил.

– Лучший из зтих камней себе выбери, сколько хочешь слитков возьми,– Хозяин воды говорит.

Чагыс от дорогих камней отказался. Хозяин воды перед ним золотые монеты рассыпал: сколько унести сумеешь, столько и возьми...

Юноша и от монет отказался, Хозяину воды говорит:

– Если меня одарить хочешь, лучше собачонку свою худошерстную мне отдай, она мне другом на земле будет.

Хозяин воды сначала засмеялся, потом горько заплакал, собачонку на руках принес, еще горше заплакал. Однако собачонку юноше отдал. Чагыса богато угостил и на землю отпустил. Чтобы на поверхность его проводить, давешнего посланца вызвал.

– Гостя, спасителя сына моего, к его стойбищу отведи, наверх подыми так, чтоб ни один волосок на нем не намок...

Юноша, взяв собачонку, на провожатого уселся, мигом на берег принесен был так, что ни он, ни собачонка вымокнуть не успели.

Вечером той же пищей, что и сам ел, из той же посуды он и собачку накормил, подле себя спать уложил.

Утром пробудился, глазам не верит: чашка его деревянная золотой стала, тонкой резьбой украшена.

Вечером пищу себе и собачке приготовил, из одной посуды поужинали; спать собачку в ногах у себя положил.

Утром видит: вся утварь в его жилище золотой исеребряной стала.

На следующую ночь, спать укладываясь, собачку он за пазуху себе положил, на груди своей отогрел.

На заре Чагыс проснулся – собачки за пазухой нет. И тут же юноша слышит: в его очаге весело потрескивает, посудой кто-то позванивает. Глаза Чагыс открыл и видит: у очага девица-красавица стоит с волосами, как медь, сверкающими. Чагыс с лежанки своей вскочил, к девице подбежал, обнял ее. Девица ему говорит:

– Экой ты нетерпеливый! Завтра сюда сын Хозяина воды придет, с тобой спор из-за меня затеет.

Назавтра утром, точно, сын Хозяина воды явился, в жилище юноши заглянул, к отцу вернулся.

– Зачем одинокому юноше невесту мою отдал?– отцу он говорит.– Если девицу мне не вернешь, отцом тебя считать перестану.

Хозяин воды говорит:

– К Чагысу иди, в прятки с ним поиграй, кто кого обманет, тому и девица достанется.

Сын Хозяина воды в жилище Чагыса пришел, в прятки с собой играть позвал.

– Если ты в прятки играть желаешь, ты первым и прячься, а я искать буду,– Чагыс ему говорит.

Сын Хозяина воды прятаться побежал. Чагыс в жилище своем остался. Девица ему и говорит:

– Что же ты не идешь искать его?..

– А где мне его искать, не скажешь ли?

– Вдоль берега озера иди, скотный загон увидишь, внутрь его входи. Внутри три барана лежат. Как только они тебя увидят, как медведи, на тебя кинутся, ты не пугайся. Среди баранов есть один с закрученными и раздвоенными рогами. Его за рога хватай, голову выворачивай, он голос подаст – это и есть сын Хозяина...

Чагыс в загон вошел, как девица его учила, поступил. Когда он барану шею перекрутил, тот голосом сына Хозяина воды взмолился:

– Ой, больно, ой, шея моя!

Чагыс быстро в жилище свое вернулся, у девицы спрашивает: куда ему самому спрятаться?..

Она сидела, волосы свои медно-золотые расчесывала. Чагыса в гребень свой обратила. Сын Хозяина воды прибежал, за стол уселся, большую книгу из-за пазухи вынул, стал читать. Обо всех корнях, какие в земле произрастают, он прочитал, обо всех речных гальках, сколько их на берегах и на дне рек водится, прочитал, обо всех звездах, какие на небе есть, прочитал. Всю книгу он прочитал, а где юноша Чагыс спрятался, книга ему не ответила. Когда сын Хозяина кни-

гу закрыл, девица гребень свой уронила. Чагыс поднялся и крикнул:

– Я здесь!

Сын Хозяина воды снова прятаться отправился, Чагыс подле девицы остался. Она его поучает:

– По степи ты сейчас пойдешь, на стадо быксв наткнешься. Стадо, тебя завидев, с мычаньем за тобой кинется – не бойся. Быки, догнав тебя, с ревом окружат – не пугайся. Будет там один бык – самый огромный в стаде, рога у него прямые, как стрелы. Смело за рога хватай, шею ему перекручивай, он пощады попросит.

Все, как предсказывала она, у Чагыса получилось: сына Хозяина воды отыскав, юноша в свое жилище вернулся. Девушка за шитьем сидела. Как только сыа Хозяина к их жилищу прибежал, она Чагыса в наперсток превратила и на свой палец наперсток надела.

Сын Хозяина воды новую книгу открыл, стал читать. Обо всех деревьях, какие на земле растут, он прочитал, имена всех рыб, какие только в водах водятся, имена всех птиц и зверей, какие в тайге обитают, он перечитал, нигде Чагыса не обнаружил.

Потеряв надежду найти его, сердито вскричал:

– Явись!

Девица наперсток на пол уронила – Чагыс вскочил.

– Я здесь,– сказал.

В третий раз сын Хозяина воды спрятался. Девушка Чагысу говорит:

– Берегом моря иди, груду крупных камней увидишь, за нею россыпь гальки найдешь. На гальке множество птиц разгуливает, среди них одну с золотым гребешком увидишь. Всю ловкость собери, птицу поймай, легонько шею ей перекрути – птица человеческий голос подаст...

Так Чагыс в третий раз сына Хозяина воды отыскал. Когда он появился, девушка Чагыса в иглу превратила.

Сын Хозяина воды, сев за стол, снова книгу раскрыл, долго читал: всех людей, на земле живущих, называл поименно; обо всем, что на поверхности и в глубине земли, читал, читал, а Чагыса отыскать не мог, чуть не плача, закричал: "Явись!"Девушка иглу на пол тихонько бросила.

Чагыс с полу вскочил.

– Я здесь!– сказал.

Так ни с чем сын Хозяина воды домой и отправился.

– Больше он сюда не придет,– девушка Чагысу сказала,– меня добиваться больше не посмеет, станет тебя бояться. Спасибо тебе, Чагыс, что меня из неволи выручил, теперь я верной подругой тебе стану...

Дружно и долго они вместе жили, Чагыс своему счастью не мог нарадоваться...

Давно-давно это было. Однажды осенью, когда листья с деревьев облетели, трава от инея завяла, все птицы тайги на собрание слетелись, чтобы обсудить и назначить один для всех срок, когда надо улетать в теплые края, на чужие земли. Все пернатые на собрание явились, на всех птичьих голосах и языках между собою переговорили, договорились. Только глухаря не было. Он в густой тайге свои песни пел, ничего не слышал.

В назначенный день, лишь светать начало, все птицы поднялись, опять на то же место, где собрание было, слетелись, перекличку по стаям устроили, и все вместе, полнеба крыльями своими закрыв, в теплые страны отправились.

А глухарь опять ничего не слышал и не видел, всё свои песни распевал.

В тайгу зима пришла, снегом землю припорошила. Тут огляделся глухарь, облетел всю тайгу, понял, что один-одинешенек в морозной тайге остался. Сильно опечалился он, горько заплакал. Слезы из глаз ручьями текли, брызги их на лету замерзали. Тут и покраснели глаза у глухаря, с тех пор он один и зимует в тайге...