Уже почти полвека продолжается военное противостояние между двумя государствами, обладающими самыми мощными в мире ядерными силами. Это положение известно как 'взаимное гарантированное уничтожение' (ВГУ, mutual assured destruction, MAD).
К началу 60-х годов 20-го века ядерные арсеналы Соединенных Штатов и Советского Союза достигли такого размера и уровня технического совершенства, что ни одна из сторон уже не могла полностью уничтожить силы, предназначенные другой стороной для удара возмездия – даже если бы ей удалось застать противника врасплох. Таким образом, начать ядерную войну значило при любом развитии событий покончить жизнь самоубийством. В годы 'Холодной войны' многим ученым и политологам казалось, что, поскольку такая перспектива предполагала максимальную политическую осторожность с обеих сторон, не давала использовать ядерный фактор в решении спорных вопросов и вообще некоторым образом ограничивала поведение сверхдержав на мировой арене, во времена ВГУ мир был сравнительно стабильным и мирным – ведь, что характерно, Карибский кризис 1962 года (1962 Cuban missile crisis) случился именно на заре эры ВГУ.
Оптимисты в те годы говорили, что с наступлением эры ядерного противостояния эра больших войн между сверхдержавами закончилась. Однако были и такие, кто был недоволен существовавшим на тот момент положением. Они указывали на то, что ВГУ не предотвращает войну между мировыми центрами силы, а отдает все больше силы и влияния тоталитарному Советскому Союзу, настроенному на экспансию и потому опасному. С их точки зрения, стратегия ВГУ лишь продлевала жизнь 'империи зла'.
Сегодня этот спор может показаться кому-то не более чем экскурсом в историю древнего мира. На самом же деле он актуален как никогда, и именно потому, что эра ВГУ подходит к своему окончанию. Сегодня, впервые за прошедшие почти полвека, Соединенные Штаты стоят на пороге выхода на ядерное превосходство.
Не исключено, что в скором времени у Соединенных Штатов появится возможность первым ударом уничтожить ядерные арсеналы дальнего радиуса действия, которыми располагают Россия и Китай. Это произойдет благодаря ряду усовершенствований американских ядерных систем, а также из-за того, что скорость сокращения ядерного арсенала России напоминает лавину, в то время как скорость роста потенциала Китая – скорее ледник. Если либо Вашингтон не примет решение изменить свою политику, либо Москва и Пекин не предпримут соответствующих мер по повышению потенциала и уровня боеготовности своих ядерных сил, России и Китаю – как и всему остальному миру – придется в течение долгих лет жить в тени ядерного превосходства США.
Выводы относительно того, как могут нынешние изменения отразиться на будущем, зависят от того, с точки зрения какой теории их рассматривать. С радостью войдут в новую ядерную эру 'Ястребы', считающие Соединенные Штаты страной, всерьез борющейся за мир во всем мире, ибо они всерьез полагают, что военное господство Америки и по обычным, и по ядерным вооружениям сможет остановить другие страны, пытающиеся начать агрессию. Например, по мере роста ядерного превосходства Америки лидеры Китая могут проявить больше осторожности по таким вопросам, как будущее Тайваня – хотя бы потому, что будет понятно: их ядерные силы уязвимы и поэтому не смогут удержать США от вмешательства в решение тайваньского вопроса, а угроза применить ядерное оружие со стороны Китая с большой вероятностью приведет к тому, что США сами нанесут удар по ядерному арсеналу Пекина.
Однако 'голуби', выступающие против использования ядерной угрозы для оказания давления на другие страны и пугающиеся появления в мире ничем не сдерживаемой силы в виде США, не успокаиваются и не успокоятся. По их словам, после достижения ядерного превосходства Соединенные Штаты могут, не устояв перед искушением, начать проводить более агрессивную политику, особенно если учесть, что Штаты также доминируют и во многих других аспектах, образующих мощь государства.
Есть и третья группа – 'совы'. Их больше всего беспокоит перспектива случайного возникновения конфликта. Они напоминают, что в случае, если США действительно добьются превосходства в ядерной сфере, это может спровоцировать другие государства на весьма резкие стратегические шаги – например, на передачу контроля над ядерным оружием в руки военачальников более низкого звена, чем сегодня. В результате повысится вероятность нанесения ядерного удара без санкции высшего командования и создастся положение, которое теоретики стратегии называют 'кризисной нестабильностью'..
Согласно военным планам Пентагона, состав и структура ядерного арсенала США в течение вот уже пятидесяти лет ориентированы на сдерживание ядерного удара по территории страны и при необходимости на нанесение упреждающего удара по ядерным силам противника для обеспечения американской стороне победы в ядерной войне.
С этой целью в США сформирована так называемая 'ядерная триада', в состав которой входят стратегические бомбардировщики, межконтинентальные баллистические ракеты (МБР) и подводные лодки, несущие такие ракеты на борту и известные под аббревиатурой SSBN (российское обозначение – ПЛАРБ – прим. перев.). 'Триада' нужна затем, чтобы минимизировать возможность уничтожения всех ядерных сил США одним ударом противника, даже первым ударом, и, таким образом, обеспечить США возможность нанести разрушительный ответный удар. Такой 'удар возмездия' должен не только привести к уничтожению достаточной части крупных городов и промышленных объектов нападающего противника, [но и] в первую очередь сдерживать противника от нападения.
При этом должна быть предусмотрена возможность использования для той же ядерной триады против ядерных сил противника в наступательном варианте. Предполагается, что, когда бомбардировщики благодаря технологии радионевидимости незаметно проскользнут мимо вражеских радаров, а подводные лодки запустят ракеты в непосредственной близости от береговой линии противника, у его руководства почти не останется времени на принятие решения, а высокоточные ракеты наземного базирования уничтожат даже специально подготовленные к отражению ударов и соответствующим образом укрепленные шахты, а также другие цели, для нейтрализации которых требуется прямое попадание. Способность полного уничтожения ядерных сил противника и устранения возможности нанесения им ответного удара и именуется 'потенциалом первого удара', или, собственно, 'ядерным превосходством'.
Обладая ядерным превосходством в первые годы 'Холодной войны', Соединенные Штаты получили благодаря ему колоссальные стратегические выгоды – как в том смысле, что в разрешении кризисов появлялась возможность действовать с позиции силы против Советского Союза (например, в случае с Берлином в конце 50-х годов или в начале 60-х), так и в отношении планирования военных действий против Красной Армии в Европе. В 50-е годы на случай советского вторжения в Западную Европу и начала Третьей мировой войны у США был план нанесения массированного ядерного удара по территории как самого Советского Союза, так и его сателлитов в Восточной Европе и его союзника – Китая. Причем эти планы не были порождением больного воображения пентагоновских бюрократов: они получили одобрение на самых высших эшелонах американской власти.
В начале 60-х годов ядерное превосходство США начало таять: у Советов появились силы, достаточные для нанесения второго удара, так называемого 'удара возмездия'. С этого момента и принято отсчитывать историю ВГУ.
Вашингтон отказался от стратегии нанесения упреждающего ядерного удара, однако до самого конца 'Холодной войны' всеми способами старался выйти из состояния взаимного гарантированного уничтожения и вновь выйти на ядерное первенство. США наращивали ядерный арсенал; постоянно повышали точность и боевую мощь вооружений, направленных на аналогичные цели в Советском Союзе; старались взять на прицел советские системы боевого управления; вкладывали средства в создание систем противоракетной обороны; американские многоцелевые подводные лодки повсюду следовали за советскими ядерными; создавались все более точные ракеты наземного и подводного базирования с разделяющимися головными частями, а также радионевидимые бомбардировщики и крылатые ракеты, оснащенные ядерными боеголовками.
Советский Союз такое положение устраивало не больше, чем США. Там тоже в надежде стать первыми в ядерной сфере активно наращивали арсеналы. К обретению того самого 'потенциала первого удара' ни одна из сторон и близко не подошла, однако считать, что гонка вооружений не имела под собой никакой рациональной основы, было бы ошибкой: обе сверхдержавы одинаково хорошо понимали, какие выгоды сулит обретение ядерного превосходства, и ни одна из сторон не желала рискнуть и отстать от лидера.
С момента распада Советского Союза США в значительной степени усилили свой ядерный арсенал. На подводные лодки были поставлены новые баллистические ракеты Trident II D-5, многие из которых к тому же оснастили новыми более мощными боеголовками. Большая часть стратегических подводных лодок была переброшена в Тихий океан с задачей патрулирования водного пространства вблизи берегов Китая и в 'мертвой зоне' российской системы предупреждения о ракетном нападении. В американских ВВС завершилось оснащение бомбардировщиков B-52 крылатыми ракетами с ядерными боеголовками, которые предположительно не могут обнаружить ни российские, ни китайские радары системы ПВО. Кроме того, в ВВС усовершенствовали авиационное оборудование радионевидимых бомбардировщиков B-2, что дало им возможность действовать на предельно малых высотах, оставаясь, таким образом, невидимыми даже для самых современных радаров. И, наконец, хотя ракеты повышенной ударной силы MX (Missile Experiment – прим. перев.) во исполнение договоров по контролю над вооружениями в 2005 году были сняты с боевого дежурства, ВВС оснащает боеголовками, снятыми с МХ, оставшиеся МБР, в результате чего боевые возможности последних значительно повышаются. На МБР Minuteman ставятся как более современные боеголовки, так и новые системы наведения, равные по точности тем, что стояли на МХ.
Мало того, что с окончания 'Холодной войны' ядерные силы США существенно усилились – возможности стратегического ядерного арсенала России резко упали. Сегодня у России на 39 процентов меньше бомбардировщиков дальней авиации, на 58 процентов меньше МБР и на 80 процентов меньше ПЛАРБ, чем было у Советского Союза в его последние годы. Однако и эти цифры не в полной мере отражают реальную степень развала, наступившего в российских ядерных силах. Даже те силы, которые у России остались, едва ли готовы к использованию по предназначению. Соединения стратегических бомбардировщиков, размещенные сегодня всего на двух базах и, следовательно, уязвимые для внезапного нападения, очень редко проводят учения, а боеголовки их ракет хранятся на других объектах. Более чем у 80 процентов российских ракет шахтного базирования закончился гарантийный срок службы, а планы по их замене срываются из-за неудачных испытаний новых ракет и низких темпов их производства. Мобильные комплексы МБР довольно редко выезжают на дежурства, и, хотя установленные на них ракеты можно запускать и непосредственно с мест постоянного базирования, для этого им необходимо предупреждение о ракетном нападении с достаточным временным ресурсом, что маловероятно.
Наиболее же ослаблен третий компонент российской ядерной триады. С 2000 года российские атомные подлодки совершают примерно по два боевых похода в год, в то время как в 1990 году таких походов было шестьдесят, а атомный подводный флот Соединенных Штатов сегодня выполняет около сорока походов ежегодно. Большую часть времени все девять российских подводных лодок, вооруженных баллистическими ракетами, проводят на базах и, следовательно, представляют собой удобные для поражения цели. Кроме того, подводная лодка может быть эффективной в бою только тогда, когда на ней служит отлично обученный экипаж. Управлять подводной лодкой с баллистическими ракетами на борту, при этом скрытно координируя ее действия с надводными силами и многоцелевыми подводными кораблями, а также избегая соприкосновения с силами противника – дело отнюдь не простое. Без регулярных боевых походов снижается не только уровень боеготовности самой лодки, но и уровень готовности российских подводников. Не случайно серия испытательных запусков баллистических ракет с борта подводной лодки в 2004 году, на которой присутствовал сам президент Владимир Путин, закончилась полным провалом: все выпущенные ракеты либо вообще не вышли из шахт, либо отклонились от курса. Некоторые пуски, проведенные летом и осенью 2005 года, также завершились неудачно, что завершает безрадостную картину, живописующую нынешнее состояние российских ядерных сил.
Вдобавок ко всем эти проблемам, в российской системе раннего предупреждения наблюдается отсутствие элементарного порядка. Ни советские, ни российские спутники никогда не были способны надежно засекать пуски ракет с американских подводных лодок (недавно один из высших московских военачальников заявил, что российская спутниковая группировка раннего предупреждения 'безнадежно устарела'). Вместо этого российское военное руководство ориентируется на данные засечки боеголовок ракет, запускаемых с подводных лодок, наземными радарами. Однако в восточной части российской территории и на тихоокеанском побережье в радиолокационной сети наличествует огромная дыра. Если бы ракеты с американских подводных лодок были запущены из акватории Тихого океана, российское руководство, возможно, и не знало бы об этом до тех пор, пока боеголовки не взорвались бы. В некоторых районах Северной Атлантики радиолокационное прикрытие российской территории далеко не сплошное и в случае с ракетой, запущенной с борта подлодки, обеспечивает предупреждение о нападении лишь за несколько минут до поражения цели.
В Москве могли бы предпринять попытку снизить уязвимость своих сил, если бы нашли достаточно средств для того, чтобы максимально рассеять свои подводные лодки и мобильные ракетные комплексы. Россия уже продлила ресурс своих устаревающих мобильных МБР, однако делать это до бесконечности невозможно, а программы принятия на вооружение новых стратегических образцов продолжают пробуксовывать. Планы российского флота по вводу в действие нового типа ПЛАРБ выполняются с большим отставанием от графика. На сегодняшний день имеется высокая вероятность того, что до 2008 года ни одна новая подводная лодка подобного типа на вооружение принята не будет. Более того, есть вероятность, что такая ситуация сохранится и после 2008 года.
В то время как боеспособность российских ядерных сил снижается, Соединенные Штаты совершенствуют свои средства отслеживания передвижений подводных кораблей и мобильных ракетных комплексов, что еще сильнее умаляет степень уверенности российского военного руководства в надежности собственных средств ядерного сдерживания (уже в 1998 году российские военачальники публично выражали сомнения в способности российских стратегических подводных лодок действовать незаметно для США). В Москве объявили о планах сокращения наземной компоненты ядерных сил к 2010 году еще на 35 процентов, однако, по словам зарубежных экспертов, на самом деле сокращение может составить от 50 до 75 процентов, так что к концу нынешнего десятилетия у России может остаться не более 150 МБР, в то время как в 1990 году таких ракет у нее было 1300. А чем выше становится степень сокращения российского ядерного арсенала, тем больше становится способность США к нанесению первого удара.
Чтобы определить, насколько изменился баланс ядерных сил со времени окончания 'Холодной войны', мы применили компьютерную модель гипотетического удара США по российскому ядерному арсеналу с использованием стандартных рассекреченных формул, которые применяются военными аналитиками уже несколько десятилетий. Цели на территории России назначались американским ядерным боеголовкам на основе двух основных критериев: наиболее высокоточные системы были нацелены на наилучшим образом защищенные цели, а системы, обеспечивающие наименьшее подлетное время – на компоненты российских ядерных сил, способные наиболее быстро отреагировать на удар. Поскольку Россия практически не в состоянии отследить момент нанесения удара с борта подлодок, курсирующих в Тихом океане, и поскольку ей очень трудно было бы засечь подлет к целям радионевидимых ядерных крылатых ракет, летящих на предельно низких высотах, мы направили ракеты на каждую цель в России, где имеется хотя бы одна боеголовка или крылатая ракета подводного старта. Удар, организованный таким образом, практически не оставляет российскому руководству никакой возможности получить предупреждение о нападении.
Причем этот простой план, пожалуй, даже менее эффективен, чем реальная стратегия Вашингтона, которую власти США оттачивают уже не один десяток лет. По-настоящему первыми целями американского командования, возможно, должны стать удары по системам боевого управления, диверсии на радиолокационных станциях или другие упреждающие мероприятия, которые, если их проводить в комплексе, должны значительно повысить разрушительные последствия удара, нанесенного американской стороной, по сравнению с нашей моделью. Однако даже при такой упрощенной организации внезапного удара США располагали бы достаточной вероятностью поражения всех российских баз стратегических бомбардировщиков, всех подводных лодок и всех стратегических ракетных комплексов (дополнительная аргументация представлена в статье 'Пришел ли конец ВГУ, или Ядерный аспект превосходства США' («The End of MAD? The Nuclear Dimension of U.S. Primacy»), журнал International Security, том 30, ? 4, весна 2006 г.).
Полученные нами результаты никоим образом не основаны на неких оптимистических предположениях или на совершенно нереальных допущениях того, что действие всех американских ракет абсолютно совершенно и каждая боеголовка попадает точно в назначенную ей цель. Мы ввели в модель стандартные вероятностные коэффициенты для оценки возможной неточности и ненадежности американских вооружений, и она показала, что полного уничтожения российского ядерного арсенала удастся добиться даже в том случае, если боевые системы США покажут точность на 20 процентов ниже расчетной, или если их надежность составит всего 70 процентов от предполагаемой, или если уровень защищенности российских ракет шахтного базирования окажется на 50 процентов выше (то есть степень их уязвимости для удара – настолько же ниже) ожидаемого. Ну и, конечно, мы использовали только рассекреченные оценки боевых возможностей вооруженных сил США, что дает возможность предполагать даже более высокую реальную вероятность успеха подобного удара.
Здесь необходимо внести ясность: все это не означает, что первый удар, нанесенный Соединенными Штатами, обязательно и непременно удастся, ибо в подобных предприятиях всегда заложен некий элемент неопределенности. И, конечно, это не означает, что вероятность нанесения подобного удара достаточно высока. Однако в результате проведенного анализа мы пришли к одному чрезвычайно важному выводу: руководство России не может более рассчитывать на то, что силы ядерного сдерживания, которыми оно располагает, обладают достаточной живучестью для их применения. Если же эта тенденция не будет повернута вспять достаточно быстро, со временем уязвимость России будет только расти.
Ядерный арсенал Китая даже более уязвим для удара со стороны США. В результате нанесения первого удара США выполнили бы поставленную задачу вне зависимости от того, был бы этот удар нанесен внезапно или во время какого-либо кризиса, то есть с учетом того, что китайские силы в это время находились бы в состоянии боевой готовности.
Стратегический ядерный арсенал Китая достаточно ограничен. У Народно-освободительной армии сегодня нет ни современных ПЛАРБ, ни дальней бомбардировочной авиации. Во флоте у Китая было две подлодки, вооруженных баллистическими ракетами, но одна из них утонула, да и другая, боевые показатели которой настолько низки, что за пределы территориальных вод Китая она так ни разу и не вышла, уже не используется. Такое же бледное впечатление оставляет и китайский парк бомбардировщиков средней дальности: все эти самолеты устарели и уязвимы для нападения. Что же касается наземного сегмента, то, согласно рассекреченным документам правительства (имеется в виду правительство США – прим. перев), в эту группировку входит всего лишь восемнадцать стационарных межконтинентальных баллистических ракет, каждая из которых несет одну боеголовку, причем к запуску по тревоге эти ракеты не готовы: боеголовки хранятся отдельно, а сами ракеты не заправлены. Дело в том, что китайские ракетные системы работают на жидком топливе, которое разъедает тело ракеты в течение 24 часов. На заправку требуется ориентировочно около двух часов. Степень уязвимости этих МБР еще более повышается в отсутствие какой бы то ни было современной системы раннего предупреждения. Таким образом, не исключено, что Китай вообще не получил бы никакого предупреждения о нападении, если бы оно было совершено с американских подводных лодок или с использованием сотен радионевидимых крылатых ракет с ядерными боевыми блоками.
Есть немало источников, из сообщений которых следует, что Китай пытается снизить уязвимость своей группировки МБР путем постройки ложных ракетных шахт, однако такие меры вряд ли могут обеспечить достаточно серьезную базу для создания нормальных сдерживающих сил. Чтобы нанесение удара по Китаю стало таким же затруднительным, как и нанесение удара по России, ему необходимо построить немногим менее тысячи ложных шахт, при том что никакой информации о том, что подобные объекты у китайских ядерных сил имеются в значительных количествах, не поступало. И, даже если такие шахты в Китае построены, военному руководству наверняка не известно, способны ли американские разведывательные системы отличить фальшивые шахты от настоящих.
Итак, несмотря на то, что о военной модернизации Китая сейчас много говорят, возможностей создать в течение следующего десятилетия силы ядерного сдерживания, способные выдержать первый удар, у Китая немного. В основном означенная модернизация касается обычных сил, и, соответственно, подвижки в плане ядерной модернизации были и остаются незначительными. Китай пытается разработать новую МБР, способную заменить ракеты, которые сегодня стоят на вооружении как подводных лодок, так и мобильных комплексов (DF-31 и DF-31A с увеличенным радиусом действия) с середины 80-х годов прошлого века, и, по прогнозам Министерства обороны США, использование DF-31 будет возможно в течение нескольких лет. Однако относиться к подобным прогнозам следовало бы довольно скептически, поскольку уже в течение нескольких десятков лет министерство неизменно утверждает, что развертывание этих ракетных комплексов вот-вот начнется. Причем даже если это действительно случится, DF-31 вряд ли существенно снизит уязвимость Китая для ракетного нападения. Радиус действия этих ракет ограничен 8 тысячами километров (4970 миль), в результате чего перечень территорий, на которой их необходимо прятать, предельно сужается, и трудность их обнаружения в соответствующей степени снижается. Собственно, DF-31 могут поразить ближайшие к ним цели на территории США только в том случае, если бы они размещались в наиболее близких к США областях северо-восточной части страны, в основном входящих в состав провинции Хэйлунцзян (Heilongjiang), что невдалеке от российско-северокорейской границы. Однако дело в том, что Хэйлунцзян – провинция в основном горная, то есть размещение ракет возможно только на территориях вдоль хороших дорог – а это несколько сот километров – либо на небольшой равнине в ее центре.
Все указанные ограничения не только повышают степень уязвимости ракет, но и заставляют задаться вопросом, на какие территории они направлены: на материковую часть США или на территорию России и других стран Азии. Иначе говоря, с учетом того, насколько медленно развивается ядерная модернизация Китая, создание в этой стране сил второго удара в ближайшем будущем сомнительно. Сегодня у США создан достаточный потенциал для нанесения первого удара против Китая, и он, скорее всего, сохранится в течение десяти или даже более лет.
А насколько осознано внутри США стремление к ядерному превосходству? Может быть, это самое превосходство – не более чем побочный продукт конкуренции определенных сил внутри Пентагона за право осваивать определенную часть госбюджета, или естественного отбора среди программ обороны страны от новых угроз, от терроризма до ударов так называемых 'деструктивных государств'?
Истинные мотивы редко становятся достоянием общественности, однако все фактические данные пока за то, что Вашингтон добивается ядерного превосходства над другими странами, имея в виду определенную цель. Прежде всего следует помнить, что руководство Америки всегда стремилось добиться этой цели, каковой вывод подтверждается самой природой изменений, происходящих как в составе ядерного арсенала, так и в заявлениях, а также действиях, американских властей. К мысли о том, что Соединенные Штаты активно добиваются ядерного превосходства, подталкивают, в частности, пути совершенствования ядерного арсенала США.
Например, на флоте подвергается модернизации взрыватель ядерной боеголовки W-76, стоящей на большинстве ракет, которыми вооружены подводные лодки. В нынешней версии такая боеголовка может взорваться только в воздухе, на значительной высоте над землей, однако с новым взрывателем эта боеголовка сможет вызвать и наземный ядерный взрыв (то есть детонация произойдет на земле или очень близко к ней), идеально подходящий для нанесения ударов по сильно защищенным целям типа шахт для МБР. Проводит флот и другую программу, целью которой ставится дальнейшее – и значительное – повышение точности ракет, запускаемых с подводных лодок, при том, что они и сейчас одни из самых точных в мире. Даже если всех поставленных целей достичь не удастся, одно только увеличение точности, неважно насколько, плюс возможность осуществлять детонацию заряда на земле, повысит разрушительную силу этих ракет во много раз.
Проводить подобные программы имеет смысл только в том случае, если ракеты, о которых идет речь, будут использоваться против большого количества хорошо укрепленных целей. А если учесть, что степень радионевидимости бомбардировщиков B-2 уже и так достаточно высока, ВВС наверняка было бы достаточно трудно объяснить, почему эти самолеты должны летать на сверхнизких высотах, на которых нет опасности их засечки радарами, но значительно выше риск случайных катастроф, если только им не ставится задача преодоления современных систем противовоздушной обороны, таких как российская, а в будущем, возможно, и китайская.
Во времена 'Холодной войны', действительно, одним из факторов гонки вооружений было то, что различные виды вооруженных сил выдвигали проекты создания большего и большего числа боевых ядерных систем именно в борьбе за бюджетные ассигнования. Но сегодня ядерное превосходство в США достигается не путем наращивания числа дорогостоящих носителей – атомных подводных лодок, бомбардировщиков или МБР. Сегодня в программы модернизации закладывается последовательное усовершенствование уже существующих систем. Примером эффективного использования ресурсов, никак не согласующимся с версией об узковедомственной борьбе за увеличение финансирования, может служить хотя бы возвращение в оборот боеголовок и блоков последней ступени, некогда установленных на снятых с вооружения ВВС ракетах MX (а, по некоторым сведениям, какое-то количество головок MX может быть установлено и на ракеты подводных лодок). Эти шаги совсем не выглядят отражением внутренней битвы за ресурсы – скорее они представляют собой как раз скоординированный спектр программ, направленных на усиление сил первого удара.
Кому-то может показаться, что на самом деле ядерная модернизация США направлена на борьбу с террористами или деструктивными государствами. Помня о том, что США ведут непрекращающуюся войну с терроризмом, а также их постоянную заинтересованность в технологиях разрушения заглубленных бункеров (находящих свое отражение в предпринимаемых правительством Буша шагах по созданию ядерного оружия специально для разрушения подземных объектов), мысль о том, что усовершенствование головок W-76 как раз и направлено на то, чтобы уничтожать арсеналы оружия массового поражения, накопленные в таких странах, или базы террористов, запрятанные глубоко в пещерах, в принципе может возникнуть. Однако кое-что здесь никак не складывается. В распоряжении США уже сегодня есть более тысячи ядерных боеголовок, способных поразить цели, укрытые в пещерах и бункерах, и, если бы модернизация американских ядерных сил действительно была направлена на борьбу с деструктивными государствами или террористами, в их состав совершенно не было бы необходимости вводить еще тысячу боеголовок с возможностью наземной детонации, которые появятся после окончания программы модернизации W-76.
Иными словами, ядерные силы США сегодняшнего и завтрашнего дня, судя по всему, имеют задачей именно нанесение первого обезоруживающего удара по России или Китаю. Кроме того, достижение международного ядерного превосходства полностью соответствует декларируемой США политике усиления своего глобального доминирования. В Стратегии национальной безопасности, опубликованной правительством Буша в 2002 году, ясно написано, что Соединенные Штаты стремятся к установлению собственного превосходства в военной сфере: 'Наши войска будут обладать достаточной силой, чтобы потенциальные противники разуверились в том, что с помощью наращивания военного потенциала можно получить возможности, равные возможностям США или превосходящие их'. С этой целью Соединенные Штаты открыто добиваются первенства во всех областях современной военной техники – и обычной, и ядерной.
Например, стремлением добиться ядерного превосходства прекрасно объясняется стратегия противоракетной обороны. В адрес общегосударственной противоракетной системы, прототипы которой сегодня размещаются на Аляске и в Калифорнии, раздается немало критических замечаний. Указывается, в частности, что подобные системы легко нейтрализуются, если из России или Китая запустить одновременно целое облако ракет и ложных целей. Те, кто так говорит, совершенно правы: даже глубоко эшелонированная система, в состав которой входят и наземная, и воздушная, и морская, и космическая составляющие, вряд ли защитят Соединенные Штаты от массированного ядерного удара. Однако они так же неправы, считая это достаточным основанием полагать, что подобная система совершенно бесполезна, как неправы и апологеты противоракетной обороны, утверждающие (имея в виду ровно те же соображения), что система ПРО будет применяться только против деструктивных государств и террористов, а не против других ядерных держав. Представители и того, и другого лагеря упускают из виду одно – что система ПРО в том виде, в котором она, скорее всего, будет развернута, имеет ценность прежде всего в наступательном, а не в оборонительном, контексте, то есть в том случае, если будет действовать не как отдельный щит, а как дополнение к силам первого удара. Если бы Соединенные Штаты нанесли ядерный удар по России (или по Китаю), после него противник остался бы либо с весьма небольшим арсеналом, либо вообще без такового, после чего для защиты от каких бы то ни было ответных ракетных ударов хватило бы и сравнительно скромной или малоэффективной системы, поскольку у разбитого противника оставалось бы чрезвычайно мало и настоящих, и ложных боезарядов. В годы 'Холодной войны' Вашингтон ставил своим ядерным силам задачи, связанные не только со сдерживанием ядерного удара со стороны противника, но и со сдерживанием стран Варшавского договора от того, чтобы они, используя свое превосходство в силах общего назначения, не напали на Западную Европу. И Вашингтон был вынужден отказаться давать обязательства 'не использовать ядерное оружие первым' именно исходя из этой последней задачи.
Сегодня эта последняя задача уже устарела, и США вновь обретают ядерное превосходство. Однако Вашингтон все еще не хочет отказываться от возможности нанесения первого удара, и это – вкупе с тем, что в стране разрабатывается система ограниченной противоракетной обороны – заставляет взглянуть на его намерения с другой стороны, с которой они выглядят, еще более угрожающими. А два самых логичных вывода, которые из всего этого напрашиваются, состоят в том, что, во-первых, способность вести ядерную войну остается ключевым компонентом военной доктрины США, и, во-вторых, в том, что одной из целей США остается установления своего ядерного превосходства в мире.
Во времена 'Холодной войны' и ВГУ говорить о том, насколько разумно было бы поддерживать состояние ядерного превосходства, можно было разве что с теоретической точки зрения. Сегодня же, когда самой концепции ВГУ и тому трудному равновесию, которое с ее помощью поддерживалось, грозит опасность разрушения, разговоры об этом становятся во всех смыслах вопросом жизни и смерти. Среди 'ястребов' установление ядерного превосходства США наверняка будет расценено положительно. Они могли только сожалеть о том, что мир жил при возможности взаимного гарантированного уничтожения, поскольку США, как бы там ни было, оставались уязвимыми для ядерного удара. По их утверждениям, когда ВГУ уйдет в прошлое, Вашингтон окажется в положении, которое теоретики стратегии описывают термином 'превосходство, растущее по мере обострения' («escalation dominance») – то есть будет способен победить в войне любой интенсивности и, таким образом, получит дополнительные возможности по ограничению амбиций таких опасных государств, как Китай, Северная Корея и Иран.
С другой стороны, 'голуби' боятся установления в мире такого положения, когда США будут иметь все возможности для того, чтобы угрожать силой – или даже применять ее – для решения собственных внешнеполитических задач. С их точки зрения, обладание ядерным оружием дает мир и стабильность только тогда, когда все ядерные державы остаются в одинаковой степени уязвимыми.
'Сов' же беспокоит главным образом то, что ядерное превосходство США может вызвать, вне зависимости от того, каковы будут реальные намерения Вашингтона, дестабилизирующую реакцию со стороны других государств. Они считают, что в этом случае Россия и Китай начнут активнейшую работу по снижению своей уязвимости для США и будут создавать все больше ракет, подлодок и бомбардировщиков; будут ставить на каждую ракету все больше боевых блоков; повысят базовую степень боевой готовности своих ядерных сил для мирного времени; и начнут проводить политику 'взведенного курка' – полной готовности к удару возмездия. По словам 'сов', если Россия и Китай все это сделают, вероятность начала несанкционированной, случайной или даже спланированной ядерной войны – особенно в момент какого-либо кризиса – поднимется до уровней, которых в мире не было уже многие десятки лет.
Естественно, разумность достижения ядерного превосходства в любом случае необходимо оценить с точки зрения решения США своих внешнеполитических задач. Сегодня Соединенные Штаты поставили себе целью поддержание глобального превосходства, которое в правительстве Буша определяют как способность предотвратить появление в мире равного по силе конкурента и не дать более слабым странам вступать в противоречие с США в наиболее важных регионах планеты – например, в Персидском заливе. Если Вашингтон будет и далее продолжать считать, что поддержание такого превосходства необходимо для обеспечения его безопасности, то выгоды от его поддержания, возможно, все же перевесят сопутствующий риск. Однако если Соединенные Штаты начнут проводить более сдержанную внешнюю политику, основанную, скажем так, на более скептическом отношении к правильности таких концепций, как 'силовой экспорт демократии', 'военные действия как средства предотвращения распространения оружия массового поражения' и 'активное воспрепятствование усилению соперников' – тогда выгоды от ядерного превосходства будут скромно стоять в конце списка порождаемых им опасностей.