Начавшийся в последнее время процесс сближения ФРГ и ГДР и возникшая в связи с этим реальная перспектива объединения Германии вновь выдвинули германский вопрос в центр мировой политики. Внимание общественности вновь концентрируется сейчас на таких ключевых элементах, как заключение мирного договора, военно- политический статус будущей Германии, ее границы, сохранение стабильности и баланса сил, сложившихся на континенте, дальнейшее развитие общеевропейского процесса, включая создание новых структур коллективной безопасности. Решение каждой из этих задач, как отдельно взятой, так и в совокупности, уже в силу их масштабности мыслимо лишь на согласованной основе.
С учетом этого в Оттаве было принято решение о создании в составе двух германских государств, СССР, Великобритании, США и Франции соответствующего переговорного механизма, в рамках которого все участвующие стороны будут действовать в соответствии с характером и объемом принадлежащих им прав и ответственности. Это, разумеется, не исключает участия в той или иной форме любого другого европейского государства при рассмотрении интересующих его вопросов, относящихся к германскому мирному урегулированию. Особое внимание должно быть уделено решению задачи синхронизации сближения и возможного объединения двух германских государств с общеевропейским процессом. Столь объемная работа, если, разумеется, подходить к ней с должной ответственностью, не может быть выполнена в один присест, даже усилиями многих участников. Поэтому речь может идти только о поэтапном развитии, без его искусственного подстегивания, создания обстановки какого-то цейтнота вокруг строительства немецкого единства. Собственно говоря, из этого и исходит подавляющее большинство заинтересованных государств.
Соглашаются с этим вроде бы и в Бонне. Однако на практике определенные круги в ФРГ продолжают вести дело к тому, чтобы по существу оставить в стороне от германского урегулирования ряд его потенциальных участников и поставить международное сообщество, включая четыре державы, перед свершившимися фактами.
Ключ к достижению такой цели некоторые политики ХДС-ХСС видят в том, чтобы задействовать статью 23 Основного закона ФРГ, которая дает возможность механического присоединения ГДР к ФРГ по частям, отдельными землями или целиком всей республикой. Иными словами, ставка делается по существу на узурпацию одного германского государства другим.
В этом случае в Бонне, видимо, рассчитывают лишить ГДР ее суверенных прерогатив отстаивать в качестве равноправного партнера права и интересы граждан ГДР, их социальные завоевания, те ценности, которые были созданы упорным трудом за время существования республики. В соответствии с такой установкой сейчас выстраивается и практическая линия ФРГ в отношении ГДР. Путем массированного вмешательства во внутренние дела республики, покушения на народнохозяйственные, имущественные и общественные структуры ее хотели бы поставить перед угрозой экономического хаоса. В ГДР, и не только там, указывают, что подобный вариант ударил бы по жизненным интересам граждан республики, возложил на них основные тяготы и издержки приспособления к иным социально-экономическим и политическим условиям и порядкам. Немалых жертв потребовал бы он и от западногерманских налогоплательщиков.
А как быть с обязательствами по международным соглашениям ФРГ? Если их вознамериваются перенести на ГДР, то тем самым предопределялся бы военно-политический статус объединенной Германии, то есть ее включение в НАТО. Далее, статья 23 Основного закона ФРГ допускает возможность предъявления территориальных претензий к другим государствам. Но ведь все это прямо затрагивает внешние аспекты.
С какой стороны ни подходить к задействованию статьи 23, такой образ действий явился бы неправомерным, неприемлемым. Вопросы, имеющие поистине судьбоносное значение для всей Европы, не могут решаться на основе Конституции или иных внутренних актов ФРГ, не могут быть делом рук одних только немцев.
Нельзя забывать, что Советский Союз, Франция, Великобритания и США, согласно Потсдамскому соглашению продолжают сохранять свои права и ответственность за Германию в целом, за то, чтобы с немецкой земли никогда больше не исходила угроза миру. Их прямой долг вместе с ФРГ и ГДР – реализовать это основополагающее положение в форме надежных международно-правовых гарантий.
Следует помнить и о том, что Потсдамское соглашение однозначно исходит из того, что восстановление германской государственности должно происходить в упорядоченных, демократических рамках, что порядок и условия объединения обоих германских государств будут решаться на основе договоренности между весьма заинтересованными сторонами, и прежде всего четырьмя державами. Позже это принципиальное положение было также закреплено в соответствующих договорах ФРГ с тремя западными державами и ГДР – с Советским Союзом, по которым четыре державы в полной мере сохраняют свои права и ответственность в отношении Германии в целом. Это относится и к Западному Берлину с его особым статусом, определенным в Четырехстороннем соглашении.
Таким образом, не поглощение одного немецкого государства другом, не скоропалительные и односторонние действия, продиктованные конъюнктурными расчетами, а объединенные усилия всех заинтересованных сторон могут обеспечить взаимоприемлемое, рассчитанное на длительную перспективу решение сложнейших проблем германского урегулирования. Бесспорно и то, что подавляющее большинство европейских государств в качестве главного ориентира при этом рассматривают сохранение и укрепление стабильности на континенте, основываясь на положениях хельсинкского Заключительного акта.
В таком подходе живую заинтересованность проявляют и многие немцы как в ГДР, так и в ФРГ, отдавая себе отчет в том, что будущая Германия лишь тогда сможет занять достойное место в международном сообществе и обретет его доверие, если поставит весь свой потенциал на службу мира и сотрудничества Б Европе. Уроки Второй мировой войны обязывают всех, кого затронула эта трагедия, сделать все, чтобы она никогда не повторилась впредь.
Позиция Советского Союза в германских делах диктуется прежде всего его искренним желанием жить в мире и согласии с немецким и другими европейскими народами, внести весомый, конструктивный вклад в общеевропейское мирное строительство и в обеспечение надежной безопасности на коллективных началах.
«Правда». 14.03.1990
В связи с заявлением правительства ГДР от 1 марта 1990 года по вопросам собственности в ГДР Советское правительство считает необходимым констатировать следующее.
Декларация о поражении Германии от 5 июня 1945 года и Потсдамское соглашение от 2 августа 1945 года предусматривали принята программы мер, направленной на искоренение германского милитаризма и нацизма, на демократизацию политической жизни, чтобы Германия никогда больше не угрожала своим соседям или сохранению мира во всем мире. Были приняты решения о передаче в распоряжение четырех союзных держав всей германской военной промышленности и наказании военных преступников, а также о децентрализации экономики с целью уничтожения существовавшей в прошлом чрезмерной концентрации экономической силы.
На основе этих решений в течение 1945-1946 годов Союзный контрольный совет в Германии принял ряд постановлений, в том числе закон № 9 от 20 ноября 1945 года «О конфискации имущества, принадлежащего акционерному обществу "И. Г. Фарбениндустри", и контроле над ним» и закон № 10 от 20 декабря 1945 года «О наказании лиц, виновных в военных преступлениях, преступлениях против мира и против человечности», предусматривавший в числе прочего конфискацию имущества упомянутых лиц.
В порядке реализации этих постановлений Советская военная администрация в Германии (СВАТ) наложила секвестр на имущество нацистских преступников, фашистского государства, германских военных учреждений и конфисковала имущество национал-социалистской партии.
Весной 1946 года приказом СВАТ это имущество и предприятия были переданы местным органам немецкого самоуправления.
30 июня 1946 года всенародным референдумом в земле Саксония был принят закон об объявлении экспроприированным имущества нацистов и военных преступников и о передаче его в народную собственность. В голосовании участвовали 93,7% взрослого населения, причем за одобрение закона высказались 82,42%. Эти решения в 1946-1947 годах были поддержаны населением всей советской зоны оккупации и управления остальных земель и провинций издали аналогичные постановления. Всего к августу 1946 года в собственность народа было передано 9 281 предприятие.
Это имущество составило основу народного государственного сектора в Восточной Германии. В последующем, вплоть до конца 1953 года, в собственность народа ГДР было передано большое число предприятий, которые по распоряжению тогдашних оккупационных властей являлись советской собственностью, в том числе ряд промышленных предприятий, перешедших к СССР в счет уплаты репараций на основе решений Потсдамской конференции.
В соответствии с целями Потсдамского соглашения, с согласия Советской военной администрации и по требованию трудовых крестьянских масс, в 1945 году земельными властями в Восточной Германии была проведена аграрная реформа. В ее ходе была ликвидирована основа реакционного прусского юнкерства, конфисковано (в 1945-1946 годах) 2 852 000 гектаров земли – все владения военных преступников, а также владения крупных помещиков размером свыше 100 гектаров. Это дало возможность передать землю в распоряжение малоземельных и безземельных крестьян, переселенцев, народных имений.
Надо подчеркнуть, что о проведении всех мероприятий по демократизации собственности в Восточной Германии советская сторона информировала Союзный контрольный совет, пока он еще существовал, и Контрольный совет принимал эту информацию к сведению.
Поскольку эти мероприятия осуществлялись в рамках программы демилитаризации и денацификации Германии, декартелизации ее экономики, они имели принципиальное значение в процессе создания антифашистских демократических структур на территории нынешней ГДР.
С учетом своих прав и ответственности в германских делах Советский Союз выступает за соблюдение законности отношений собственности в ГДР, против попыток поставить имущественные отношения в ГДР под вопрос в случае создания валютного союза и экономического сообщества с ФРГ, а также в случае возникновения единой Германии. Это предполагает, что оба германских государства в процессе их сближения и объединения будут исходить из законности мер в области экономики, осуществленных в 1945–1949 годах Советской военной администрацией в Германии. Совершенно неприемлемыми были бы попытки, если бы они имели место, оспаривать права нынешних собственников земли и другого имущества в ГДР, приобретенные в свое время с согласия или по решению советской стороны, которая руководствовалась при этом Декларацией о поражении Германии, Потсдамским соглашением и другими четырехсторонними постановлениями и решениями.
Советское правительство разделяет в этом вопросе позицию правительства ГДР о необходимости строгого соблюдения правопорядка и защиты социально-экономических прав и интересов миллионов людей в ГДР.
«Правда». 28.03.1990
(В беседе участвовали Э.А. Шеварднадзе и А. С. Черняев)
М.С. ГОРБАЧЕВ. Приветствую вас, г-н министр. Сразу же хочу сказать, что наши отношения с Великобританией прогрессируют на всех направлениях. Это позволяет решать любые вопросы. И наш посол действует активно, и ваш покоя нам не дает. Мы ценим наши отношения, которые совместными усилиями политиков и дипломатов продвигаются успешно. Такая степень взаимопонимания и доверия позволяет не тратить время на ходы, ухищрения и процедуры. И это особая, самостоятельная ценность. Сейчас время такое, что без понимания, доверия, личных контактов никуда не деться, можно «наломать дров». До сих пор мы действовали взвешенно и ответственно, хотя иногда и приходится «объясняться» друг с другом. Все же наши действия вполне адекватны времени. В Европе, да и во всем мире, сейчас происходят глобальные перемены. Происходят они вполне естественно, без анархических форм. Вырвался германский вопрос, который заставил всех нас задуматься. И мы должны быть все очень внимательными...
Я получил письмо от г-жи Тэтчер. Она выполнила обещание информировать о встрече с канцлером Колем, о том, что удалось обсудить и к каким выводам прийти. Я ей благодарен за это сообщение. Я знаю и ваши высказывания по этому вопросу, и вижу, что позиции СССР и Великобритании очень близки. Надеюсь, что вы уже обсудили эту тему с Шеварднадзе. Думаю, вряд ли достигнуто согласие о том, куда все же включить объединенную Германию.
Э.А. ШЕВАРДНАДЗЕ. Я предлагаю включить ее в Варшавский Договор, но согласия пока нет.
Д. ХЭРД. Мы пока не обсуждали этот вопрос, но, видимо, 100-процентного согласия не будет. Я считаю, что к этому вопросу следует подходить с точки зрения обеспечения стабильности во всей Европе, Было бы лучше, если бы эта крупная держава в случае ее объединения не оставалась бы предоставленной самой себе в условиях, когда, возможно, американские войска будут выведены оттуда. Если бы Германия вышла из НАТО, то от этого союза мало что осталось бы.
Было бы все же лучше, чтобы объединенная Германия осталась в рамках нынешнего союза, который претерпит изменения в плане сокращения вооруженных сил и количества вооружений. Однако в таком случае американские войска останутся в нем, хотя и в меньшем количестве. Останутся в нем и английские войска, так же, как войска других стран – членов НАТО. Это неплохие рамки для объединенной Германии, с точки зрения как Советского Союза, так и Великобритании, но при условии, что не будет предприниматься ничего такого, что могло бы нанести ущерб взаимным интересам и достоинству, и что будет решен вопрос о пребывании ваших войск в Восточной Германии. Таким образом, предстоит обсудить эти два вопроса.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Президент Буш, когда разговор зашел о включении объединенной Германии в НАТО, уверял меня, что это ровным счетом ничего не значит. Ведь НАТО уже существует, говорил он, и ситуация там ясна. В ответ я сказал ему, что, может быть, лучше включить единую Германию в состав Варшавского пакта. Это привело его в замешательство.
Я понимаю ваши слова так, что вопрос этот должен решаться таким образом, чтобы не посеять недоверия, которое могло бы подорвать капитал, накопленный нами совместно, – капитал, благодаря которому между нами сейчас сложились отношения сотрудничества, благодаря которому мы можем уверенно смотреть в будущее. А это, пожалуй, еще более ценно, чем капитал.
Наверное, мы должны включить в наш диалог вопрос о создании структур безопасности в новой Европе – в Европе от Атлантики до Урала. Тогда и этот вопрос можно будет решить по-другому. Возможен переходный этап до того, как в Европе будут заложены структуры безопасности. Если есть такое понимание необходимости создания системы безопасности, то надо ускорить процесс создания новых структур и синхронизировать его с процессом объединения Германии. Тогда мы сможем смотреть по-другому и на само объединение.
Если же такой связи не будет, если сегодня мы будем смотреть на этот вопрос только с позиции включения объединенной Германии в НАТО, то это очень серьезно. Думаю, с учетом политического процесса, идущего в стране, Верховный Совет не пропустит это. В этом я уверен. Уже сейчас доходят сигналы – я имею в виду политические, военные, дипломатические круги, – не надо спешить с Венским процессом. Раз НАТО хочет получить объединенную Германию, нарушить баланс безопасности, зачем двигаться ускоренными темпами в направлении сокращения вооруженных сил и вооружений в Европе. Включение Германии в НАТО для нас неприемлемо.
Союзники по коалиции должны действовать взвешенно и ответственно. Они не могут вносить обеспокоенность в советское общество. Они не должны так поступать. Если кто-то хочет вызвать нестабильность в Европе, нанести ущерб СССР, то мы сделаем выводы.
В этом контексте мы вырабатываем подходы, будем действовать ответственно и конструктивно. Нельзя сказать, что возникшие барьеры непреодолимы. Просто они трудны, и нам всем надо быть внимательными.
Д. ХЭРД. Советский Союз и Великобритания могли бы объединить свои усилия по трем крупным направлениям: действия в рамках формулы «2 + 4», Венские переговоры и перспективы проведения в конце этого года совещания на высшем уровне стран – членов СБСЕ.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Уверен, мы так можем действовать. Мы согласны действовать на этих направлениях.
Д. ХЭРД. Да, все они взаимоувязаны. Я не думаю, что американцы или мы пойдем на встречу в верхах, если не будет соглашения в Вене. Вы, со своей стороны, тоже обеспокоены тем, что в случае отсутствия прогресса в других областях процесс объединения Германии может стать препятствием. То есть речь идет о том, что вы называете синхронизацией.
М.С. ГОРБАЧЕВ. У наших американских друзей и партнеров есть какие-то расчеты. Они побаиваются сплоченной Европы. Да еще тут СССР. И они действуют так, чтобы замедлить все эти процессы.
Какой вывод? Мы должны снять их озабоченности. Мы не можем вести дела так, чтобы Америка оставалась в стороне или сохраняла свои озабоченности. Это нереальная политика. США должны участво- вать в этих процессах, присутствовать в Европе. Должны учитываться их интересы, как и наши с вами. Иначе не получится. Так что, я думаю, общими усилиями надо помочь им преодолеть этот комплекс. [...]
Архив Горбачев-Фонда. Фонд№ 1, опись № 1
[...] В. ЯРУЗЕЛБСКИЙ. Недавно Жискар д'Эстен и Шмидт прислали мне свои статьи, которые они позднее опубликовали в американских газетах. В них шла речь о путях обеспечения европейской безопасности. Я ответил им статьей на ту же тему, в которой подчеркивал важность не допустить нарушения европейского равновесия. Там я, в частности, предложил, поскольку на западе объединенной Германии останутся кроме американских еще и английские, французские, бельгийские и голландские части, расположить на востоке страны, на территории нынешней ГДР, кроме советских, еще польские и чехословацкие части.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Это очень серьезное предложение и, думаю, правильное. Может быть, пока не стоит его отражать в сообщении для печати, но обязательно сказать там о германской проблеме, о необходимости гарантирования послевоенных границ. [...]
Архив Горбачев-Фонда. Фонд N5 1, опись N5 1
[...] М.С. ГОРБАЧЕВ. На днях я встречался с американским сенатором Митчеллом... Американцы недовольны сильными интеграционными процессами в Европе, не хотят включения в них Советского Союза. Считают, что это для них опасно. Поэтому они ухватились за объединение Германии. В Восточной Европе идут сложные процессы, а в Западной – германские дела сказываются на интеграционных процессах. Значит, сложнее становятся перспективы участия в них Советского Союза. Американцы думают, что такое развитие их устраивает.
Я говорил сенатору Митчеллу, да и Президенту США, когда мы с ним встречались на Мальте, что это не так. Американцам об этом надо говорить. Вы же прекрасно понимаете значение перестройки для будущего наших отношений.
Мы наблюдаем, что происходит, например, с канцлером Колем. Изменилась ситуация в результате быстрых и бурных процессов в Восточной Европе. По-новому встал германский вопрос, и начались шатания. А надо, чтобы все процессы, в том числе и объединение Германии, шли синхронно с общеевропейским процессом. Конечно, синхронизация не может быть абсолютной, ведь это политика, а не техника, где подгоняют шестеренки.
Но эти процессы должны идти параллельно, и именно так можно будет выйти на правильное решение германского вопроса. С тем чтобы, с одной стороны, не создавать озабоченности в Европе, и, с другой – чтобы сохранить атмосферу конструктивного сотрудничества, которую нам удалось вместе создать с таким трудом, пройдя через тяжелые испытания, в том числе через «холодную войну». Думается, у европейцев есть такое понимание. Возможно, его сейчас стало больше и у канцлера Коля. А у Геншера, видимо, процент понимания, реализма выше, чем у канцлера.
В этом контексте мы подходим к вопросу о месте объединенной Германии в Европе. Думаю, искать ответы надо через определенные шаги, может быть, придав большее ускорение созданию новых структур европейской безопасности, основанных на иных механизмах, иных институтах. Если процесс будет идти, если будут вырисовываться параметры структур общеевропейской безопасности, то положение и место объединенной Германии может на каком-то переходном этапе быть тем или иным. В детали сейчас вдаваться не буду.
Но такое объединение Германии, при котором не будут думать об общем процессе, вызовет много вопросов и серьезную озабоченность. Это может сказаться и на Венском процессе. Почему, если НАТО не хочет считаться с интересами нашей безопасности, мы должны идти нате или иные шаги в Вене? Мы десять раз подумаем, прежде чем их сделать. Отразится это и на Женевских переговорах. Ведь это вопрос баланса на главном направлении, касающемся безопасности государств.
Наши немецкие партнеры – люди эмоциональные. Они «завелись» и никак не могут выйти из этой эйфорической фазы. Как, кстати, и у нас кое-кто никак не может выйти из митинговой фазы, вплотную приступить к конкретным делам.
Меня смущает тот факт, что Вашингтон не очень беспокоится о том, чтобы вникать в ситуацию, глубоко проанализировать ее, поразмышлять. Американцам кажется, что проглядывается возможность оси Вашингтон–Бонн (не в давнем, конечно, смысле данного термина) и появляется соблазн поиграть на этом. Они и Колю мешают занять реалистическую позицию, поощряют суетливость в этих делах. Прямо скажу, нам такая суета в Вашингтоне не нравится. И им нужно обратить внимание на более взвешенную позицию европейцев.
Я приветствую вашу триаду: фантазия, реализм, добрая воля. Это означает, что в Риме не утратили древние традиции глубоких размышлений по крупным вопросам. Разделяю констатацию того, что Италия с учетом ее нынешнего положения, имея в виду и внутриполитические аспекты, и то руководство, которое ее возглавляет, может внести конструктивный вклад на нынешнем этапе развития европейских и мировых процессов...
Дж. де МИКЕЛИС. Большое спасибо за исключительно интересный и широкий по охвату рассказ.
Мне понятна ваша позиция по германскому вопросу. Как я понимаю, ее отличают два момента: необходимость синхронизации между процессами германского объединения и формированием системы общеевропейской безопасности, а также желание хорошо использовать переходный период. Этот период, который будет составлять от 18 до 24 месяцев, будет исключительно важным и деликатным. Поэтому здесь нам надо работать вместе.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Я приветствую такой подход.
Дж. де МИКЕЛИС. Я прекрасно понимаю, что если не появится чего-то нового, то вы будете держаться за старое, за Потсдам. Ведь это лучше, чем ничего. Поэтому важно ускорить работу по созданию общеевропейских структур безопасности.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Мы готовы внести конструктивный вклад в создание новой Европы. [...]
Архив Горбачев-Фонда. Фонд № 1, опись № 1
США и ФРГ при несколько пассивной роли Англии и Франции настойчиво и целеустремленно ведут дело к тому, чтобы все внутренние и внешние аспекты объединения Германии были решены за рамками переговорного процесса «2 + 4», а Советский Союз ставился бы перед совершившимися фактами. Общественное мнение исподволь приучают к тезису, что в «шестерке» ни одно государство не должно обладать правом вето, особенно в вопросах, где налицо мнение «демократического большинства». По сути, предварительно сговариваясь в своем кругу, западные державы уже нарушают принцип консенсуса и–в сравнении с ситуацией на встречах с Бушем на Мальте, а также с Бейкером в Москве и Оттаве – позиции СССР и США по ключевым проблемам расходятся все дальше.
Исходный мотив в поведении как Вашингтона, так и Бонна весьма незамысловат: свобода маневра Советского Союза ныне ограничена до предела, и Запад в состоянии без риска серьезной конфронтации реализовать по максимуму свои давние притязания. Сторонников более взвешенного подхода, не исключавших – ради обеспечения длительной фазы конструктивного развития – соразмерного учета интересов СССР, почти не слышно.
Существенным моментом западной тактики является интенсивная обработка не только членов блока НАТО, но и наших союзников по Варшавскому Договору. Цель видна невооруженным взглядом – изолировать СССР, оставить его в одиночестве и в «шестерке», и на встрече «35-ти».
Представляется насущно необходимым со всей определенностью выразить советскую позицию, прежде всего по следующим вопросам.
1. Мирный договор. Должно быть показано, почему Советский Союз не считает приемлемыми для себя не правовые варианты подведения черты под Второй мировой войной (декларации, меморандумы и т.п.), а также попытки растащить главные составные мирного акта (послевоенные границы, военные обязательства Германии; судьба четырехсторонних союзнических решений и вытекающих из них прав и пр.) по различным в качественном отношении урегулированиям.
Констатировать, что к фундаментальным проблемам войны и мира срок давности неприменим. Упорное стремление некоторых кругов уклониться от заключения мирного договора может лишь настораживать и само по себе является дополнительным доводом в пользу мирного урегулирования.
В любом случае впредь до подписания соответствующего документа, адекватного по правовой значимости и реальному содержанию мирному договору, СССР не сложит с себя прав и ответственности, которые он принял, поставив свою подпись под Ялтинским и Потсдамским соглашениями, Актом о безоговорочной капитуляции и Декларацией о поражении Германии, остающихся частью действующего международного права и отраженных в Уставе ООН.
Что касается формы и сути мирного урегулирования, то СССР открыт для конструктивного диалога, в котором представители ФРГ и ГДР выступали бы как равные с другими участниками процесса. Поскольку речь пойдет в первую очередь об определении обязательств Германии перед международным сообществом, то есть о внешних аспектах германского объединения, вполне логично, чтобы тема мирного урегулирования стала предметом переговоров «2 + 4».
Можно было бы высказаться за то, чтобы «шестерка» взяла на себя труд – в тесном контакте с Польшей, Югославией, Чехословакией, другими государствами, подвергшимися гитлеровской агрессии и оккупации, – подготовить текст документа, который был бы затем открыт для подписания правительствами всех стран, участвовавших своими вооруженными силами в войне с Германией.
Во избежание классической дилеммы «победители-побежденный» можно было бы говорить не о мирном договоре, а об «акте мира», а также экономно использовать слова и понятия, акцентирующие различия в статусе договаривающихся сторон. Наработанная практика (Московский и другие «восточные» договоры, ряд соглашений, которые ФРГ заключила, в особенности с Францией) позволяет без ущерба для дела описать и надлежащим образом закрепить искомую ситуацию в недискриминационном для немцев стиле и тем избежать «версальского синдрома».
Так, в основу документа мог бы быть положен принцип отказа от насилия как средства национальной политики. Он дополнялся бы обязательством не допускать использования немецкой территории третьими странами или группами стран для проведения политики силы по отношению к кому бы то ни было в Европе или за пределами Европы. При такой конструкции советские интересы получали бы нужную правовую защиту.
Далее. В качестве первого шага в реализации обязательств об отказе от насилия и о неиспользовании немецкой территории в целях создания военных угроз другим предусмотреть выравнивание степени милитаризации Германии хотя бы до среднеевропейского уровня (сейчас он многократно выше), имея в виду, что на последующих этапах именно Германия, как по темпам, так и по глубине мероприятий в области разоружения и контроля над вооружениям и задавала бы тон в создании общеевропейской системы безопасности.
Нынешние обязательства ФРГ и ГДР об отказе от производства и обладания оружием массового уничтожения (ядерного, бактериологического и химического – «АВС») желательно воспроизвести в более полном виде (по японскому образцу – не производить, не приобретать, не ввозить). Кроме того, записать отказ от работ над созданием или приобретением систем массового поражения, основанных на новых физических принципах.
К односторонним военным обязательствам Германии, подлежащим фиксированию при мирном урегулировании, теснейшим образом примыкает проблема военного статуса Германии как такового. Соображения на сей счет излагаются в п. 2. Здесь же уместно отметить, что мирный договор – у нас единственный шанс состыковать объединение Германии и общеевропейский процесс, хотя по времени они разойдутся, и, похоже, серьезно.
Вопрос о границах требует строгой юридической прописи. Ни в коем случае обязательства Германии не должны получить форму односторонней декларации или отсылки к ранее состоявшимся и возможным будущим урегулированиям. Следует проявить осторожность в признании за немцами права на «мирные территориальные изменения». Актуальный опыт с ГДР показывает, во что все может вылиться. Не исключены «покупки» и «выкупы» немцами своих «бывших» земель или части из них у поляков, и не только у них, особенно когда в рамках интегрированных экономических и иных структур проблема государственных («национальных») границ сотрется в общественном сознании.
Остальные, в частности экономические, моменты мирного урегулирования легче поддаются разрешению. По ним спор пойдет скорее о том, как и насколько события, имевшие место в период войны, могут и должны быть искуплены теперь. Особняком стоит тема экономических интересов СССР по многосторонним и двусторонним договорам с ГДР. Она рассматривается в п. 4.
Еще один аргумент в пользу полнокровного мирного урегулирования. Допустим, восстановление единства Германии пойдет по пути действительного объединения двух государств, а не поглощения большим меньшего. Даже и в этом случае возникли бы асимметрии в части учета интересов четырех держав, если, понятно, мы не потребуем неучастия Германии в «Общем рынке» и т. п.
Реальность, однако, такова, что уход трех держав и ФРГ от мирного урегулирования тождественен намерению погасить права Советского Союза как державы – победительницы и как архитектора и союзника ГДР при сохранении за США, Англией и Францией весомого пакета «первоначальных прав», поскольку они перешли в Боннский договор 1952 года (с поправками 1954 года) и другие их договоренности с ФРГ.
Вполне вероятно, что Вашингтон, Лондон и Париж, желая продемонстрировать свое «великодушие» на фоне «неуступчивости» СССР, в состоянии заявить о готовности прекратить действие своих особых прав и многочисленных оговорок к суверенитету ФРГ. В этом случае возникла бы юридическая фикция, так как ограничения суверенитета немцев давно встроены в структуры НАТО, «Общего рынка», военно-политических организаций Западной Европы. Пересмотр же всей совокупности возникших за 40 с лишним лет взаимосвязей – задача в чем-то превосходящая по сложности воссоздание единой Германии.
Чем мог бы ответить Советский Союз на формальное «великодушие» Запада? Видимо, выдвижением проекта мирного договора («Акта мира»), выдержанного в максимально благоприятном ключе для широких масс немцев и деловых людей и предложением во имя полного и окончательного примирения наших народов подписать такой договор (акт) только с нами. Если в 1952 году идея мирного договора с единой Германией нашла широчайший отзвук в сердцах и умах немцев, то, надо полагать, что отвертеться от нее сейчас противникам замены временных решений в Европе постоянными было бы значительно труднее.
2. Военный статус объединенной Германии. Судя по всему, на этом направлении Запад решил устроить генеральное сражение. После первоначальной растерянности, в момент которой высказывались отдельные не лишенные привлекательности идеи (вывод ФРГ из военной организации НАТО; одновременное участие Германии в НАТО и ОВД; шаги по ограничению вооружений на немецкой территории, опережающие общеевропейские темпы; возможность частичной денуклеаризации Германии и др.), наблюдается ужесточение – от недели к неделе – подходов США и ФРГ, а также руководства Атлантического блока.
Геншер продолжает время от времени рассуждать о форсировании движения в направлении европейской коллективной безопасности с «растворением в ней НАТО и ОВД». Ему же принадлежат высказывания о том, что разоружение должно стать «ядром» общеевропейского процесса. Но Геншера, кроме западногерманских социал-демократов и левых партий в ряде стран «Общего рынка», мало кто слышит.
Вопрос ставится о «полномасштабном» участии Германии в НАТО, Отклоняется сама мысль о выключении немецкой территории из инфраструктуры блока. Если раньше в пропаганде упор делался на «контроль» над будущей единой Германией, то теперь ссылаются на важность сохранения эффективности союза как «фактора стабильности» в Европе. Совсем недавно участие Германии в НАТО называлось «промежуточным вариантом». С некоторых пор, однако, его преподносят как решение на перспективу. Если до марта с. г. приподнимали цену «уступки» – нераспространения сферы деятельности НАТО на ГДР, то примерно с месяц назад в своем кругу стали проговаривать, что данное обязательство неприменимо в «кризисных ситуациях».
На встрече Дж. Буша и М. Тэтчер на Бермудах участие Германии в НАТО охарактеризовано как условие сохранения Атлантического союза. Идея военной нейтрализации Германии отклоняется по сугубо утилитарным соображениям: Североатлантический блок изначально строился на использовании немецкой территории сообразно американской военной доктрине «выдвинутых вперед рубежей» и на участии ФРГ в реализации этой доктрины. Как отмечается в некогда секретном британском правительственном документе 1953 года, принять предложение о нейтрализации Германии значило бы вернуться к политике Потсдама, с которой три державы официально порвали в 1947 году (следовательно, до чехословацких событий февраля 1948 года и до берлинской блокады), а именно к совместному с СССР контролю над демилитаризованной Германией.
Решающим в уравнении является не нейтрализация, а демилитаризация. Более того, негативная реакция США и ФРГ на гипотезу одновременного вхождения объединенной Германии в НАТО и ОВД может свидетельствовать о склонности повысить ставки в ведущейся Западом игре. На Бермудской встрече Буша с Тэтчер заявлено, что объединенная Германия должна иметь «полный контроль над всей своей территорией без каких-либо дискриминирующих ограничений немецкого суверенитета». По словам Фицуотера, вхождение единой Германии одновременно в две группировки было бы равнозначно той же «нейтрализации». Сегодня, однако, дело так и обстоит. Стало быть, соблазн нарушить баланс к собственной выгоде застилает горизонт и побуждает более платонически взирать на общеевропейские проекты.
Что касается размещения советских войск на территории ГДР, то время их пребывания хотели бы свести к технически потребному для передислокации.
Вовсю ведется работа, призванная не просто готовить почву для планов НАТО в отношении Германии и ОВД, но явочным порядком изменяющая положение уже теперь и урезающая возможности СССР оказывать противодействие. Сигналы тому – заявление вновь избранной Народной палаты ГДР в пользу участия Германии в НАТО и ранее сделанные аналогичные заявления поляков, венгров и чехословаков. С 1 января 1990 года без обговора с нами начало функционировать государственное ведомство ГДР по использованию воздушного пространства республики. Западная группа войск приглашена иметь в этом ведомстве «наблюдателя». На днях ННА ГДР фактически прекратила боевое дежурство ПВО в интересах ОВД.
Идет подкоп под советско-американскую договоренность о предельной численности вооруженных сил СССР и США, размещаемых в Центральной Европе (плюс американских в других европейских районах). «Недостаток» договоренности видится кругам, склоняющимся к наращиванию нажима на СССР, в том, что две державы выступают на равных условиях дислокации их войск в Германии. Существует мнение, что США неосторожно сотворили «невыгодную» для себя взаимосвязь и лучше было бы от нее поскорее избавиться.
Наибольшие расчеты ФРГ и ее партнеры связывают с распространением на ГДР статьи 23 боннской Конституции, которое означало бы появление на европейской политической карте нового, расширенного издания ФРГ со всем наследием «холодной войны».
Есть ли в нашем распоряжении резервы для активизации борьбы за общеевропейский вариант долговременного решения? С момента краха режима СЕПГ в ГДР европейская политика СССР по крупному счету впала в полосу раздумий и самоанализа, чтобы не сказать – депрессии. Запад нас переигрывает, выдавая обещания уважать интересы СССР, а на практике шаг за шагом отгораживая нашу страну от «традиционной Европы». Подводя промежуточный итог истекшему полугодию, надо констатировать, что «общеевропейский дом» из конкретной задачи, реализацией которой, было, занялись страны континента, превращается в мираж.
Вывод, казалось бы, напрашивается сам собой: нужно задействовать все калибры, чтобы показать европейцам, в особенности немцам, что их надежды могут быть преданы в очередной раз. Вместо стабильной Европы с гарантированным мирным будущим и взаимовыгодным сотрудничеством в самых различных сферах апологеты «холодной войны» навязывают перегруппировку сил, чтобы продлить век политики конфронтации. Чтобы нам поверили и нас поняли, придется раскрыть некоторые скобки и критически оценить линию США на переговорах в Женеве и Вене, их упорное нежелание признать равные стандарты, попытки искусственно расчленять материю, чтобы не принимать на себя обязательств, которые не нарушали бы баланса интересов двух держав. Советская сторона избаловала Вашингтон своей гибкостью, доброй волей и покладистостью. Американцы чаще всего делают из нашей конструктивной позиции выводы, противоположные тем, на которые СССР, руководствуясь здравым смыслом и элементарной порядочностью, вправе рассчитывать.
Следующее непременное условие успеха – твердость. При всей нашей переговорной гибкости западная сторона должна постоянно ощущать, где и каковы пределы, которых СССР будет держаться непременно, в том числе в случае попыток оказать на него массированное давление.
Наиболее эффективной формой такого давления считается инспирирование демонстраций «народной воли» и создание нетерпимого психологического климата вокруг советских войск в ГДР. Имея это в виду, необходимо безотлагательно разъяснять населению двух Германий и всей Европы сущность нашей концепции европейского мирного порядка, освобождения контингента от всех видов оперативно-тактического ядерного оружия, демилитаризации региона. Естественно, параллельно показывать преимущества, вытекающие из преодоления раскола Европы на враждебные военные и отчужденные друг от друга экономические лагери. Иными словами, следовало бы по всем линиям резко активизировать работу в пользу «европейского дома», выделяя мысль об увязке преодоления раскола Германии и раскола Европы.
В зависимости от реакции общественности взвесить целесообразность проведения референдума в Германии по вопросу – «принадлежность к общеевропейской системе безопасности или членство в НАТО?». Если предварительная проработка обнаружит, что нужный нам исход референдума маловероятен, замкнуть все на мирный договор, памятуя, что до его заключения немцы имеют лишь ограниченное право на самоопределение и определение будущего военного статуса Германии остается прерогативой держав, принявших безоговорочную капитуляцию.
В самом крайнем случае, да и то скорее, чтобы высветить фарисейство Запада, поскольку он не примет этой модели, допустить, что объединенная Германия может являться участником военных союзов на
переходном этапе к созданию европейской системы безопасности. При этом, однако, должны неукоснительно соблюдаться:
а) условия мирного договора;
б) Германия не будет входить в интегрированные структуры этих
союзов и не предоставлять союзам возможность использования своей
территории для действий, не связанных непосредственно с обороной собственно Германии;
в) на территории Германии не будет размещаться оружие массового уничтожения, а также обслуживаться техника и боевые подразделения любой национальности, выполняющие задачи общеблокового,
регионального глобального характера;
г) участие в одном из союзов не исключает параллельного участия в другом союзе, членом которого являлось до объединения одно из германских государств. Если Германия предпочтет членство в одном из союзов, то территория (в том числе воздушное пространство), на которую прежде распространялась компетенция другого союза, не может ни при каких, в том числе кризисных, обстоятельствах быть использована для размещения вооруженных сил союза, членом которого станет Германия, или в иных интересах этого союза;
д) советские войска размещались бы на нынешней территории ГДР столько времени, сколько СССР считал бы для себя необходимым в условиях размещения на нынешней территории ФРГ иностранных вооруженных сил и отсутствия общеевропейской структуры безопасности. Если СССР будет полагать, что потребность в дислокации его войск в означенном регионе отпала, он после их вывода будет иметь право содержать там персонал для наблюдения за выполнением положений, предусмотренных п.п. «2».
3. Объединение двух германских государств или аншлюс одного другим. Переговорная формула «2 + 4» не обрела своей динамики и пока не оказывает воздействия на процессы практического сращивания ГДР и ФРГ. Западные немцы немало преуспели в навязывании своих взглядов новому руководству ГДР, которое подчас ведет себя так, как если бы Республика была свободна от международно-правовых обязательств перед СССР. Парадокс – уже не только Запад, но и наш союзник убеждает Советский Союз, что объединенная Германия должна войти в НАТО, что мирный договор не нужен, что статья 23 Конституции ФРГ едва ли не самый логичный способ преодоления раскола страны. Нам подсказывают, что прагматизм рекомендует не возражать против требований, выдвигаемых Бонном и поддержанных НАТО, а добиваться «приемлемого» для СССР их претворения в жизнь.
Советская сторона изрядно потеряла от того, что не раскрыла, чем обернется игнорирование наших законных возражений против тех или иных установок для немцев, международных отношений в целом, Если бы СССР, к примеру, предупредил, что включение ГДР в состав ФРГ, согласно статье 23 боннской Конституции, будет квалифицироваться как агрессия страны – члена НАТО против страны – члена ОВД и нарушение основополагающих прав Советского Союза, то в Бонне, и не только там, задумались бы над тем, стоит ли перегибать палку Если бы мы заявили, что без мирного договора все наши права державы-победительницы сохранятся в полном объеме, это образумило бы многих и побудило немцев искать решений не в обход СССР, а вместе с ним.
Наших друзей в обеих Германиях дезориентирует, как они находят, советская податливость или неготовность отстаивать юридически безупречные позиции. СССР давно мог бы показать флаг, хотя бы в том же Берлине, где правоохранительные органы ГДР потеряли контроль над событиями. Три западные державы думают над тем, как продлить свое пребывание в 3. Берлине на время после объединения Германии, и взвешивают, нельзя ли использовать для этого в качестве зацепки «временное» размещение советских войск на территории ГДР. Может быть, с учетом паралича госорганов ГДР и забвением преемниками прежней власти того мандата, на основе которого 40 лет назад и создавалась республика, восстановить (понятно – «временно») Советскую военную администрацию в Восточном Берлине, примерно на условиях, на которых существуют таковые в западных секторах? Восстановить в порядке предостережения против игр со статьей 23 и намека на то, что советские права – это незыблемая реальность.
Советский Союз не может принять Конституцию ФРГ за правовой базис постоянных или промежуточных урегулирований по Германии. Эта Конституция построена на претензиях пангерманизма (рейх «в границах 1937 года», право выступать от имени «всех немцев», в том числе проживающих вне Германии), на отрицании социального выбора (что стало предлогом для запрета КПГ), на отклонении предписаний Потсдама, касающихся демократизации, денацификации и демилитаризации Германии.
Следовательно, чтобы стать дискуссионной, конституция ФРГ должна была бы быть заблаговременно очищена от всех наслоений «холодной войны» и реваншизма, Но тогда возникла бы, по сути, новая конституция.
Стоит заметить, что основные экономические, финансовые, социальные и прочие мероприятия, скорому проведению которых руководство ФРГ и ГДР, судя по заявлениям, придает значение, не имеют прямой и жесткой связи с объединением по статье 23. Их осуществлению ничто не мешало при правительстве Модрова и не мешает при правительстве де Мезьера (70). Г. Коль маневрирует, имея в виду воспользоваться сложным экономическим положением ГДР, во многом искусственно созданным не без влияния Бонна, чтобы пробить решения, выходящие за рамки собственно объединения двух Германий.
4. Об экономических интересах СССР в контексте объединения Германии. Вопрос этот связан по преимуществу с двусторонними отношениями между Советским Союзом и будущей единой Германией и едва ли займет центральное место на переговорах по формуле «2 + 4». Тем не менее значение его для нас трудно переоценить. СССР связывают с ГДР многие тысячи контрактов. Действие некоторых из них простирается в XXI век.
Объединение по статье 23 формально освобождало бы ГДР от этих обязательств. В Бонне не исключают, что без приемлемого решения СССР может вообще отказаться от рассмотрения внешних аспектов объединения Германии. Вместе с тем ФРГ не спешит дать гарантии, что слова Коля на московской встрече – «все будет в порядке» – не останутся словами.
Проникновение частного западногерманского капитала в экономику ГДР чревато уже сейчас радикальными переменами. Часть предприятий, основных наших поставщиков, намечена к закрытию, другие переводятся на выпуск новой продукции. Обещания канцлера их ни к чему не обязывают. На повестке дня изменение условий и порядка взаимных расчетов.
Новый премьер ГДР де Мезьер высказывается за сохранение в общих чертах действующих правил. Его главная забота, чтобы не пресекся текущий из СССР поток энергии и сырья, пока ГДР будет занята торгом с ФРГ Западные немцы тоже не заинтересованы в крутой ломке механизмов нашего экономического обмена с ГДР, тем более что при пересчете товарообмена на свободно конвертируемую валюту немцы в накладе не останутся.
Объективности ради надо отметить, что Бонн неоднократно просил советскую сторону представить ему «для изучения» детальный список наших соответствующих пожеланий и претензий, касающихся экономики, на случай объединения Германии. До сих пор это не сделано, и при осложнениях в недалеком будущем немцы не преминут указать нам на сию медлительность.
Наконец, было бы целесообразно загодя, то есть уже сейчас, вступить в доверительные контакты с ФРГ по вопросам, связанным с финансированием наших расходов на содержание советских войск в ГДР после введения в оборот там западногерманской валюты. По некоторым сведениям, Бонн готов пойти нам навстречу, но в «замаскированной форме». Прямое компенсирование советских расходов вызвало бы раздражение американцев, которые в ФРГ не пользуются такими льготами.
Архив Горбачев-Фонда. Фонд № 2, опись № 2
М.С.ГОРБАЧЕВ. Приветствую вас как главу правительства ГДР, на плечи которого выпала столь высокая ответственность перед своим народом, перед всеми европейскими народами на нынешнем переломном историческом этапе.
Л. де МЕЗЬЕР. Могу вас заверить, что ощущаю тяжесть бремени, взятого на себя. Хотел бы прежде всего высказать вам, г-н Президент, слова признательности за возможность встретиться с вами. Когда вы были в Берлине в октябре прошлого года, вы, конечно, почувствовали, с какой большой надеждой встречал вас наш народ. Высказанная вами в беседе с журналистами мысль о том, что тому, кто не прислушивается к вызовам времени, приходится тяжело расплачиваться за это и проигрывать, эта мысль, благодаря средствам массовой информации, облетела буквально всю страну
М.С. ГОРБАЧЕВ. В те дни в Берлине я ясно ощутил, что вас ждут большие события.
Л. де МЕЗЬЕР. Это чувствовал весь народ. Но, к сожалению, не понимало бывшее тогда у власти руководство.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Крупные делегации, прибывшие из всех регионов республики, фактически демонстрировали свое несогласие с режимом. Я наглядно убедился, что Хонеккер и его ближайшие коллеги уже не улавливают то, что происходит в стране.
Л. де МЕЗЬЕР. К сожалению, очень многие в нашей стране годами не понимали тех сигналов к обновлению, которые дал апрельский Пленум вашей партии в 1985 году И то, что осенью прошлого года события у нас развернулись так бурно, – это свидетельство того, что было упущено слишком много времени.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Да, это так. Надо признать, что все мы во многом опоздали.
Л. де МЕЗЬЕР. Разрешите вручить вам маленький сувенир. Это осколок от Берлинской стены.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Она долгое время казалась непреодолимой. Но, объективно говоря, свою роль она сыграла. Когда меня спрашивали, как я отношусь к этой стене, я говорил: стена создана временем. Ее существование оправдывалось обстановкой взаимного недоверия, конфронтации. Новое время распоряжается иначе. Оно позволяет расчищать пути к взаимопониманию и сотрудничеству. Очень важно, однако, чтобы этот процесс шел менее болезненно. Похоже, что сейчас в обеих частях Германии несколько прибавилось реализма по сравнению с тем, что было во время предвыборной кампании.
Это было тяжкое время. Оно выпало на плечи правительства Модрова. Думаю, история воздаст должное тем, кто выстоял на этом отрезке времени. К счастью, все-таки наиболее тяжелых, трагических поворотов удалось избежать. Да и у вас сейчас миссия тоже не простая. Пожалуй, больше реализма в оценке ситуации стал проявлять и канцлер Коль, хотя и не во всем.
Мне не раз приходилось говорить ему, что нужно действовать с максимальной ответственностью и по внутригерманским, и по международным соображениям. А поначалу ведь дело воспринимали так, что осталось лишь положить ГДР себе в карман, и примеряли только в какой – правый или левый. Но это, во-первых, нереально, а во-вторых, так политику не ведут. Я ему при всех случаях говорю об этом и ловлю на слове, которое он дал мне в Бонне. А мы договорились о том, что в период, когда Восточная Европа и весь континент вступают в полосу перемен, когда будет давать о себе знать и нестабильность, надо вести себя особенно ответственно, подавлять эгоизм, чрезмерные аппетиты, имея в виду огромное значение тех позитивных процессов, которые начинаются в Европе. Ведь речь идет о том, что сейчас закладывается будущее Европы на сто лет вперед.
Но последовательности у канцлера не хватало. Он нередко заявлял одно, а делал другое.
Что касается нас, то объединение Германии для нас не новая проблема. Даже тогда, когда на исходе Второй мировой войны шла речь о послевоенном устройстве, мы выступали за единство Германии, хотя, как вы знаете, были и совсем иные планы. Кто-то хотел расчленить Германию, с тем чтобы навсегда покончить с ее мощным потенциалом в сердце Европы. Мы и сейчас считаем, что стремление к объединению ГДР и ФРГ – это естественный, органический процесс. При этом мы с уважением относимся к интересам ГДР, с которой нас связывают десятилетия тесного, плодотворного сотрудничества. Никто не должен забывать, что ГДР – это суверенный субъект международного права, полноправный член ООН. Словом, ГДР – это не задворки ФРГ. Это миллионы людей со своими интересами, судьбами. Это такая реальность, с которой никто не может не считаться.
Понимая чаяния немцев, уважая их право на самоопределение, мы, соответственно, относимся и к процессу объединения Германии, не собираемся ни в коей мере препятствовать ему Но этот многогранный процесс, имеющий важные и довольно острые международные грани, должен протекать достойно, солидно.
Л. де МЕЗЬЕР. Вы правы, г-н Президент, что период, начавшийся в ноябре, и вся предвыборная кампания – это было время больших страстей. Я входил в то время в кабинет Модрова, и у нас тогда были три главные цели: сделать все возможное, чтобы наступившей зимой народ не замерзал, не голодал и не истек кровью. Вся деятельность правительства была реакцией на эти реальные опасности того времени. И их удалось избежать. На какую-либо иную активность у нас не хватило сил.
Теперь же наше правительство старается удержать инициативу в своих руках, быть во главе общественных движений. Но это удается только в той мере, в какой мы правильно воспринимаем желания людей. Подавляющее же большинство народа желает как можно быстрее объединения Германии. Важно, что за последнее время возрастает понимание необходимости упорядоченного протекания этого процесса. Это не удастся, если процесс объединения не будет включен в контекст формирования новой системы европейской безопасности.
В связи с вашими замечаниями о позициях канцлера Коля можно, пожалуй, сказать, что он понимает перемены во времени. Процессы идут более сложные. В программном заявлении правительства я отметил, что процесс объединения должен идти при сохранении и уважении достоинства и самобытности ГДР. Компонентом нашей самобытности является и вся история наших тесных отношений с Советским Союзом.
К сожалению, процесс объединения двух немецких государств сейчас сильно опережает общеевропейский процесс. Видимо, мы вместе с вами должны подумать, как сообща гармонизировать эти два процесса. Наше правительство выражает свою твердую волю – быть надежным и предсказуемым партнером.
Мы чувствуем себя несколько неуверенными в результате того, что интересы Советского Союза изображаются по-разному. Поэтому нам было бы очень интересно в этой беседе определить пути взаимодействия, четко договориться о том, как учитывать позиции друг Друга.
Для нас представляет очень большой интерес сохранение и расширение экономических отношений с Советским Союзом. Переход к новым формам хозяйствования сопряжен с большими трудностями. Для нас очень важно иметь надежных партнеров, заказчиков с советской стороны.
Сейчас 35% всех занятых в производственной сфере – это те, кто работает над выпуском продукции для Советского Союза. Вы видите, какая это большая доля. Нам нужна поддержка с вашей стороны, поскольку в условиях объединенной Германии ее западная часть будет очень сильным конкурентом для нас, что может сказаться на социальной стабильности Восточной Германии.
Возникает вопрос и о правовых гарантиях экономических и других интересов при объединении двух немецких государств.
Мы исходим из того, что с образованием пяти земель на нынешней территории интересы населения будут защищаться лучше.
Важно уже сейчас договариваться о возможности трехсторонних переговоров, то есть с учетом ФРГ, прежде всего по экономическим вопросам.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Я тоже за то, чтобы наши отношения развивались нормально к большой взаимной пользе, с реальными выгодами и для Германии, и для Советского Союза.
Обо всем этом я не раз говорил канцлеру Колю. И он так быстро соглашается, выражает полное понимание, заявляет о готовности к самому конструктивному сотрудничеству, что я даже начинаю сомневаться в его словах, тем более что такие слова нередко не совпадают с реальными делами.
Ваши замечания о целесообразности сотрудничества в треугольнике ФРГ–ГДР-СССР заслуживают внимания на всех уровнях. Об этом особенно важно не забывать сейчас в процессе переговоров «2 + 4».
Со временем этот треугольник, видимо, утратит свои углы и сможет превратиться в линию – пусть она будет даже чуть-чуть кривой, – в широкую дорогу взаимовыгодного, плодотворного советско-германского сотрудничества. Таким образом, есть что обсуждать в рамках треугольника.
Сейчас когда вы обсуждаете идею германского валютного и социального союза, вам, конечно, важно защитить социальные интересы населения ГДР, позаботиться о том, чтобы человек стал жить не хуже.
Думаю интересам объединенной Германии будет отвечать и сохранение тех мощных, реальных связей в экономике, науке и технике, которые создавались за десятилетия сотрудничества между Советским Союзом и ГДР. Это одна из важных причин, по которой необходимо хорошо позаботиться и о расчетах в новых условиях, когда начнет действовать валютный союз. Важно осмыслить в экономическом плане и вопрос об обеспечении группы советских войск в ГДР. Я не касаюсь сейчас политической стороны этого вопроса.
Из бесед с Гельмутом Колем вытекает, что он понимает важность сохранения рынка, который создан экономическими связями между Советским Союзом и ГДР. Но дело, конечно, не только в понимании им этого вопроса. Сохранение такого рынка – это прежде всего требование экономики, которая сама диктует политикам то, что хочет она. И здесь приходится быть реалистом. Нельзя, занимаясь экономикой, попадать в идеологический капкан. Иначе можно многое потерять.
Решать принципиальные и практические экономические вопросы в рамках треугольника надо уже в ближайшие месяцы. Это дело безотлагательное.
Мы будем постоянно взаимодействовать с вами. И в ходе переговоров «шестерки» не допустим какого-либо пренебрежения, с какой бы то ни было стороны, ни к интересам Советского Союза, ни к интересам ГДР Фамильярность вообще нежелательна, а в таких вопросах, как отношения между государствами, народами, просто недопустима. Думаю, что канцлер Коль должен с пониманием отнестись к нашему с вами сотрудничеству Он надеется на полную поддержку со стороны трех жадных держав. Но он не все знает об их позициях. Поддержка с их стороны не столь однозначна, как ему кажется. Мне об этом известно.
Тем не менее основная поддержка будет со стороны американцев. Они хотели бы потеснее привязать к себе ФРГ, поскольку опасаются западноевропейской интеграции, а еще больше общеевропейской – от Атлантики до Урала.
Наша перестройка в какой-то мере ослабила опасение западных европейцев за свою безопасность и, напротив, показала им реальную и достаточно привлекательную перспективу общеевропейского сотрудничества. Американцев особенно настораживает возможность германо-советского сближения, перспектива появления новых экономических конкурентов. Они стремятся укрепить свое присутствие в Европе давая понять, что оно совершенно необходимо, поскольку на континенте неспокойно. Таким образом, плетутся политические, военные и экономические кружева.
Западные европейцы тоже не слишком бы хотели объединения потенциалов Германии и Советского Союза. Но, собственно говоря, мы и не собираемся их пугать. Мы намерены все больше чувствовать и вести себя как и подобает европейцам.
Л. де МЕЗЬЕР. Я во многом разделяю эти ваши суждения. Цель создания общеевропейского дома не исключает, чтобы две страны в нем имели особые взаимосвязи. Если посмотреть на историю Германии, то она говорит, что немцам всегда было хорошо тогда, когда они имели хорошие отношения с Россией.
М.С. ГОРБАЧЕВ. И в принципе Европа тоже выигрывала от этого.
Л. де МЕЗЬЕР. Конечно, когда я говорю о важности отношений между Германией и Россией, надо учитывать интересы Польши и других стран. Ведь бывало и так, когда отношения между нашими двумя странами были хорошими, а другим странам приходилось плоховато.
Я уверен в необходимости европейской системы безопасности, из которой, конечно, нельзя исключать американцев, поскольку без их участия не было бы международной стабильности. Я не говорю уже о том, что без советско-американского сотрудничества невозможно решать такую важную проблему, как сокращение ядерных вооружений. Поэтому мы с большим интересом и надеждой ожидаем вашей встречи в мае в США.
Что касается наших переговоров с ФРГ о валютном и социальном союзе, то рамки возможных совместных действий определяются двумя моментами. С одной стороны, ФРГ готова учесть наши интересы, хотя западно-немецким гражданам не хотелось бы платить за это слишком дорого. С другой стороны, граждане ГДР ожидают быстрого получения западногерманских марок. И если их ожидания не оправдаются, то опять усилится бегство на Запад. У нас были дни, когда туда уходили более 3 тыс. наших граждан, главным образом молодые квалифицированные рабочие. Сейчас отток составляет примерно 1 тыс. человек за неделю. В результате возрастная пирамида нашего населения ухудшается. Это создает напряженность. Люди у нас видят сейчас прежде всего западногерманскую марку и не замечают скрывающихся за ней опасностей для положения наших предприятий, для своего собственного социального положения.
Правда, мы испытываем некоторый оптимизм в связи с тем, что знаем: в ФРГ не заинтересованы в резком ухудшении положения в ГДР, потому что это сразу сказалось бы негативно и на самой ФРГ.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Все это говорит о том, что надо реалистически подходить ко всем аспектам процесса объединения.
Л. де МЕЗЬЕР. На сессии СЭВ в Софии в январе этого года Советский Союз предложил перейти на расчеты в СКВ по мировым ценам. ГДР как известно, просила сохранить нынешний способ расчетов. Вчера в беседе с г-ном Рыжковым мы говорили о формах подготовки переводу расчетов на СКВ. Я считаю, что надо договариваться о расходах на советскую группу войск. Такие расходы предусматриваются в ходе переговоров с ФРГ о валютном и социальном союзе. Они прислушиваются к нашим соображениям на этот счет.
М. С. ГОРБАЧЕВ. Я обращал внимание Коля на это. Канцлер говорил что заинтересован в сохранении экономических связей, Чествующих ныне между ГДР и Советским Союзом, что такие связи будут даже более динамичными. Хорошее знание представителями гарсоветского рынка – это тоже плюс, который поможет всей Германии успешнее выходить на советский рынок.
Л. де МЕЗЬЕР. Да. Хорошие связи с Советским Союзом. На днях, когда я был в Свердловске на одном из оборонных заводов, узнал, что там уже налажено взаимодействие с западногерманской компанией .Филипс.. А ведь примерно еще год назад этого не было. Теперь же, когда западные немцы увидели наши возможности, оценили их, то сотрудничество пошло быстрее. Уже через рез два года совместная продукция сможет конкурировать на всех рынках мира. Но ведь специалисты ГДР знают не одно-два наших ппелппиятия а практически всю страну.
Это те проблемы, которые касаются наших двусторонних отношений, вы обсудили и еще обсудите с Рыжковым.
Хотел бы обратить ваше внимание на некоторые внешнеполитические аспекты, имеющие принципиальное значение. Действительно, как вы отметили, общеевропейский процесс и объединение Германии развиваются в разных темпах. И надо вместе думать, как поправить. Объединение должно быть хорошо вписано в общеевропейский контекст Это должно стать предметом серьезного разговора и на встречах «шестерки. Необходимо продвижение к новым, структурам безопасности в Европе. Если это не будет зафиксировано в документах, может появиться много разночтений и практических расхождений.
До наших западных партнеров мы уже доводим эту мысль. По всем вопросам объединения Германии, которые затрагивают безопасность, мы будем очень требовательными, как и все: не больше и не меньше. Вы правы, без участия США в крупных международных делах ничего не получится. Это наш давний постулат. Поэтому мы и уделяем так много внимания отношениям с американцами. Сотрудничаем с ними в рассмотрении региональных конфликтов. Пытаемся взаимодействовать в их урегулировании. Тем более необходимо активное участие США в новом этапе общеевропейского сотрудничества, в создании новой европейской системы безопасности. Без вовлечения в это дело американцев мы не построим ни общеевропейского дома, ни даже общеевропейского гаража. Если начать их изолировать, опять пришлось бы всем строить убежища. Американцы это чувствуют. Поэтому надо сотрудничать с ними и в вопросе объединения Германии. В одном из разговоров с Бушем по телефону он пытался убедить меня, что поскольку немцы и на Западе, и на Востоке изменились, постольку Советский Союз не должно-де беспокоить включение объединенной Германии в НАТО. В ответ на это, используя те же самые аргументы, я внес альтернативное предложение – включить объединенную Германию в Варшавский Договор. Это предложение привело Буша в замешательство. Объединение Германии ставит реальные сложные проблемы, которые нужно решать с учетом интересов безопасности, прежде всего соседей Германии, всех государств – участников общеевропейского процесса.
Когда нас пытаются уговорить, что включение объединенной Германии в НАТО, мол, не будет ничем угрожать нам, то хотелось бы сказать: уговаривать нас не надо, это не детский сад, и речь идет не об игрушках, а о таком серьезном деле, как безопасность. Мы много размышляем о том, как совместить объединение Германии с прочными гарантиями безопасности. Мы приходим к выводу, что надо быстрее продвигаться к созданию европейской структуры безопасности. И основательно продумать, каким должен быть переходный период к ее созданию. Может быть, в этой связи стоит просчитать возможность двойного членства объединенной Германии и в НАТО, и в Варшавском Договоре. Некоторые с порога отвергают такой симбиоз или гибрид, но, повторяю, надо спокойно взвесить все возможности и варианты. Пока нам совершенно ясно следующее: находящиеся в ГДР советские войска должны оставаться там и иметь нормальные условия для своего пребывания.
Попытки достичь односторонних военно-стратегических преимуществ за наш счет мы будем решительно отводить. Любые несбалансированные односторонние шаги, ведущие к ущемлению наших интересов, поставят нас перед необходимостью рассмотреть под этим углом зрения всю стратегическую ситуацию. Естественно, возникнет вопрос и о продвижении венских и всех остальных переговоров по разоружению. Я не хочу сейчас развивать эту тему – хочу лишь подчеркнуть ее серьезность.
Л. де МЕЗЬЕР. Согласен, что действительно возникает ряд очень серьезных вопросов. Если объединенная Германия будет целиком включена в НАТО, то это означало бы отрицание того, что ГДР была фактором стабильности и безопасности в центре Европы. С другой стороны, простая фиксация нынешнего положения без учета перемен, связанных с объединением Германии, могла бы привести к нестабильности у нас. И это тоже не привело бы к решению проблемы.
Наша позиция состоит в том, что мы не считаем обязательным закрепление членства объединенной Германии в НАТО. Мы за политику продвижения к роспуску блоков, в том числе, конечно, и НАТО.
Хотел бы выделить три аспекта такого продвижения. Во-первых, необходима институциализация общеевропейского процесса. Речь могла бы идти о регулярных встречах министров иностранных дел, министров обороны, командующих вооруженными силами всех государствучастников. Представляется целесообразным создать многосторонний орган по урегулированию спорных вопросов. Нужно предусмотреть модели проверки договоренностей, касающихся разоружения и военной разрядки. Во-вторых, нужно дать новый стимул венским переговорам. Нас беспокоит то, что они застряли. За Веной-1 должна последовать Вена-2, встреча в верхах.
В-третьих, мы за изменение структуры и стратегии НАТО. И такие изменения должны не только декларироваться, но и проявляться на практике. Должен меняться сам характер НАТО в пользу приоритета политического сотрудничества над военным.
Коалиционная договоренность между партиями, входящими в наше правительство, предусматривает возможность такого вхождения объединенной Германии в НАТО, которое было бы приемлемо для соседей и других европейских государств.
Имеется в виду при этом, что НАТО изменило бы свой характер. Кроме того, предусматривается особый военный режим для территории, на которой сейчас расположена ГДР. На этой территории не должно быть войск НАТО, а войска, образующие ныне народную армию ГДР, должны быть в техническом отношении связаны с Варшавским Договором и ни в коем случае не будут связаны с военными структурами НАТО. Иначе восточная часть Германии превратилась бы в цель для атаки. А поскольку территория ГДР заселена очень густо и покрыта массой промышленных объектов, оборонять ее весьма трудно.
Возвращаясь к исходному пункту нашей беседы, хотел бы подчеркнуть, что точное определение вашей позиции по отношению к процессу объединения Германии облегчило бы мне и понимание, и действия, связанные с этим процессом. А это последнее очень важно для нас, так как мы сейчас обязаны действовать очень активно и целеустремленно. Иначе история нас накажет.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Мы у себя здесь проигрываем много вариантов возможных позиций, которые целесообразно занять на первой встрече «шестерки». Но суть нашего подхода в общем такова, какой я вам ее описал.
Ход процесса объединения Германии ставит вопрос об ускорении создания новых общеевропейских структур безопасности. Это первое, Второе – мы не мыслим себе, чтобы объединенная Германия была полностью интегрирована в НАТО.
Л. де МЕЗЬЕР. Мы тоже не мыслим этого.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Третье. Мы за то, чтобы менялось содержание деятельности и Варшавского Договора, и НАТО соответственно тем переменам, которые уже произошли и происходят в Восточной Европе.
Мы вправе поставить перед НАТО те вопросы, о которых вы говорили: и о принятии оборонительной доктрины, и об изменении структуры и направленности этого союза. Тем более что в Варшавском Договоре такие изменения уже происходят. В этой связи мне уже приходилось выступать с критикой и американцев, и западных европейцев, которые по сути дела сохраняют без изменений военную доктрину НАТО, о чем, вопреки разного рода декларациям, свидетельствует характер военных учений, которые они проводят.
Мы обсуждаем также целесообразность контактов между НАТО и Варшавским Договором, создания общеевропейских механизмов, которые делали бы события в Европе предсказуемыми, то есть примерно тот комплекс мер, о котором говорили и вы. Таким образом, переходный период к созданию новой структуры европейской безопасности контурно можно обозначить примерно так: изменение доктрин, структур и направленности деятельности ОВД и НАТО с упором не на военные, а на политические аспекты их деятельности,
Характерно, что разговоры о включении объединенной Германии в НАТО дополняются разного рода предложениями об оставлении на какой-то период советских войск на нынешней территории ГДР, Такие предложения свидетельствуют об опасениях, что Советский Союз не примет включения объединенной Германии в НАТО.
Наши западные партнеры по переговорам, очевидно, не могут не учитывать, что слишком явное настаивание на достижении односторонних преимуществ может толкнуть нас на роспуск Варшавского Договора и полный уход советских Вооруженных Сил в пределы своей собственной территории. Тогда руководителям НАТО придется объяснять населению своих стран, зачем вообще нужен этот блок.
Важно, что наши с вами позиции по принципиальным вопросам близки. Полагаю, что на первом этапе переговоров «шестерки» входить во все детали проблемы не надо. Стоит посмотреть, как пойдут процессы. Но важно в полной мере использовать имеющиеся возможности для наращивания и согласованного продвижения наших позиций по всем вопросам. Конечно, в целом надо действовать конструктивно, а те крайние шаги, о которых я упоминал, потребуются лишь тогда, когда будут явно задеваться интересы нашей безопасности.
Думаю, процесс переговоров будет нелегким. Для нас неприемлема ссылка на статью 23 Основного закона ФРГ как на базу для германского объединения. Мы полагаем, что этой цели отвечал бы мирный договор.
Реалистический подход мог бы заключаться лишь в установлении определенных пределов военных расходов, численности армии и характере ее деятельности в восточной части Германии. Я не касаюсь пока вопроса о судьбе советских войск – это особый вопрос, и его надо обсуждать в других контекстах. Но повторяю: нас с вами могут отнести к очень большим оптимистам, если мы будем исходить из того, что в объединенной Германии будут сосуществовать, так сказать, два типа по-разному ориентированных вооруженных сил. Ведь сама логика политического развития в объединенной Германии будет уже не та, что сегодня.
Л. де МЕЗЬЕР. До настоящего момента мы не выдвигали каких-либо окончательных предложений. Мы пока стремимся найти компромиссное решение и исходим из того, что над такими решениями надо думать сообща.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Полагаю очень важным это ваше соображение. Думаю, наш сегодняшний с вами обмен мнениями уже дает достаточный материал для первого тура заседания «шестерки». Что касается деталей, к ним можно было бы вернуться позднее.
Л. де МЕЗЬЕР. Мне хотелось бы затронуть еще два аспекта проблемы.
Вы, г-н Президент, критически высказались по поводу возможности объединения Германии на основании статьи 23 Основного закона ФРГ. Мы по-другому оцениваем эту ситуацию. В своей предвыборной кампании мы прямо отдавали предпочтение этому пути к объединению и получили на это мандат наших избирателей. Мы считаем такой путь возможным и оправданным, поскольку он должен привести, по нашему мнению, к изменению Основного закона и исключению из него в итоге 23-й статьи. Это будет показывать, что никаких территориальных претензий у объединенной Германии не существует.
Вообще же я думаю, что дискуссия о том, какой статье отдать предпочтение при объединении, – 23-й или 146-й – это больше спор, занимающий юристов, чем определяющий суть дела. Мы считаем, что главное состоит в том, как будет выглядеть объединенная Германия, а не то, какими путями продвигаться к ее созданию. Мы также предполагаем возможность переговоров между ГДР и ФРГ, как это делается, например, сейчас при заключении валютного и социального союза между ними. Таким образом, мы считаем, что возможность для межправительственных паритетных переговоров остается открытой.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Хотел бы, чтобы нашу критику статьи 23 Основного закона вы не воспринимали как попытку замедлить процесс объединения Германии. Это не так. Мы исходим из принципиальных соображений.
Л. де МЕЗЬЕР. Наш подход учитывает то обстоятельство, что, скажем, при проведении референдума шансы ГДР, в которой 16 млн граждан, добиться успеха не очень большие. Нам будет трудно убедить 60 млн западногерманских граждан в том, что они должны изменить свой Основной закон, при котором они, вообще-то говоря, жили довольно хорошо.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Думаю, очень важно избегать всяких двусмысленностей, неопределенностей во всем, что задевает интересы соседей Германии, других европейских государств. Смотрите, как остро воспринимаются попытки Коля уйти от четких ответов на требование, например, поляков об окончательном признании границы по Одеру–Нейсе.
Л. де МЕЗЬЕР. Мы были бы наивными, если бы не заметили этих трудностей. Вы знаете, наша позиция в этом отношении достаточно определенна. Народная палата ясно заявила об окончательном признании этой границы. Не думаю, что канцлер Коль обращается к статье 23 Основного закона по внешнеполитическим причинам. Скорее, его поведение в данном случае объясняется внутриполитическими причинами – давлением «Союза изгнанных» и т.п.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Мы не собираемся вмешиваться во внутриполитические проблемы. Это, понятно, целиком дело самих немецких сторон. Что же касается внешнеполитических аспектов объединения, то тут мы будем строго следить за тем, чтобы права Советского Союза, одной из четырех держав – победительниц, ни в чем не ущемлялись по сравнению с правами трех других.
Хотел бы напомнить, что при создании ГДР Советский Союз принял к сведению, что образование этого государства учитывает все требования Потсдамских соглашений. Этого нельзя сказать об Основном законе ФРГ. Таким образом, наше критическое отношение к статье 23 Основного закона ФРГ имеет реальную историю. Мы хотели бы напомнить об этом. Однако думаю, что непреодолимых препятствий здесь нет. Надеюсь, мы вместе будем двигаться к новой ситуации, действовать в конструктивном плане. Но вы должны знать и понимать наши позиции. Мы никогда не соглашались и не согласимся с претензиями на признание границ Германии 1937 года, поскольку это резко противоречит всем политическим итогам Второй мировой войны.
Л. де МЕЗЬЕР. Дело в том, что ссылка на границы 1937 года имеет значение лишь для определения гражданства ФРГ, а не территориальных претензий. Мне приходилось специально заниматься изучением этой проблемы.
В строгом юридическом смысле ссылка на границы 1937 года позволяет тем немцам, которые жили на немецкой территории в границах того времени, претендовать на немецкое гражданство.
М.С. ГОРБАЧЕВ. При самых различных толкованиях ссылка на границы рейха 1937 года вызывает беспокойство соседей Германии. Да и официальные представители ФРГ заявляют, что окончательное определение границ Германии еще предстоит.
Л. де МЕЗЬЕР. Полагаю, что юристы должны еще раз обратиться к имеющимся документам и правильно их истолковать и разъяснить.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Видите ли, если свести все к вариантам толкований, то ведь может быть и такой ход рассуждений. Руководители ФРГ выступают за объединение на основе статьи 23 Основного закона. За это же выступает и нынешнее правительство ГДР. Где же гарантия того, что, объединившись, Германия откажется от статьи?
Одну из гарантий справедливого решения германской проблемы мы видим в использовании соответствующих прерогатив четырех держав.
Л. де МЕЗЬЕР. Мы исходим из того, что должно быть найдено международно-правовое решение. К нему можно прийти в итоге переговоров «шестерки». Соответствующие договоры можно было бы депонировать в ООН, что придало бы им большую стабильность. Наш блок, одержавший победу на выборах в ГДР, выиграл потому, что предложение об объединении Германии путем использования статьи 23 Основного закона ФРГ отвечало воле большинства граждан ГДР. Среди тех, кто возражал против применения статьи 23, в основном были те, кто вообще против объединения Германии.
Хотел бы обратить ваше внимание на идею о том, чтобы включить в систему договоров, связанных с объединением Германии, также договор о дружбе и взаимопомощи с СССР. Это гарантировало бы продолжение и расширение нашего сотрудничества с Советским Союзом,
М.С. ГОРБАЧЕВ. Вы имеете в виду заключение такого договора между объединенной Германией и СССР?
Л. де МЕЗЬЕР. Да, такого рода соображение имеется и в ФРГ, и, насколько мне известно, Федеральный канцлер положительно относится к этому. Таким образом, можно было бы снять очень многие вопросы.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Я думаю, что завершение мирного урегулирования германской проблемы солидными документами закрепило бы разумный и справедливый баланс интересов, сняло бы все озабоченности, в том числе и связанные со статьей 23 Основного закона. Документ о мирном урегулировании, который смогли бы подписать и гарантировать и четыре державы-победительницы, целиком закрывал бы все еще остающиеся вопросы.
Хотел бы подчеркнуть, что необходимо достичь таких окончательных решений, которые бы не вызывали ни у кого никаких эмоциональных озабоченностей, а напротив, закрепили и продвигали вперед позитивные итоги той огромной общей работы по оздоровлению международных отношений, которую за ряд десятилетий проделали все европейские народы, в том числе и сами немцы, особенно их новое поколение, внесшее большой вклад в дело укрепления мира.
То, что я сказал вам о статье 23 Основного закона, – это, надеюсь, заслуживает вашего дополнительного размышления. Вы подумаете над этим, и мы еще подумаем.
Л. де МЕЗЬЕР. Тут самое главное не упираться в эту статью.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Мы с вами сейчас откровенно обмениваемся мнениями, излагаем друг другу свои подходы и сомнения. Это, так сказать, наша внутренняя лаборатория, поиск более полного и глубокого взаимопонимания.
Думаю, нужна своего рода инвентаризация договоров и других взаимных обязательств, действующих между СССР и ГДР, с тем, чтобы определиться, какие из них могли бы в порядке правопреемственности быть восприняты объединенной Германией.
Я думаю, что мы сегодня побеседовали с вами хорошо, к взаимной пользе. Очевидно, это наше сотрудничество необходимо продолжить на всех уровнях.
Л. де МЕЗЬЕР. Благодарю вас, г-н Президент, за сегодняшнюю беседу. Она очень важна для нас. Хотелось бы как можно быстрее продолжить этот диалог.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Думаю, сейчас должны очень активно и тщательно поработать вместе наши специалисты по всем вопросам, представляющим взаимный интерес. Особо важны вопросы, связанные с проблемой валютных союзов. Это, повторяю, безотлагательные вопросы. И, конечно же, все направления, связанные с внешнеполитическими аспектами объединения Германии.
Хотел бы заверить вас, что на предстоящих встречах «шестерки» наши представители готовы постоянно взаимодействовать с вами.
Л. де МЕЗЬЕР. Я не думаю, что все проблемы, которых мы сегодня касались с вами, стоит обсуждать на «шестерке».
М.С. ГОРБАЧЕВ. Разумеется. Сегодня у нас с вами был доверительный двусторонний диалог, затрагивающий прежде всего интересы наших отношений. На заседании «шестерки», думаю, речь должна идти о поисках конструктивных решений. Главное – «шестерка» должна так завершить свою работу, чтобы не сломать, не нарушить то позитивное, что создавалось десятилетиями, хотя, конечно, прийти к такому результату будет нелегко.
Я был рад познакомиться с вами, г-н де Мезьер. Не приходилось ли нам уже где-то встречаться и раньше?
Л. де МЕЗЬЕР. Нет, к сожалению, не приходилось, это первая встреча, и я ею удовлетворен.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Мы за продолжение и расширение наших контактов по всем линиям, в том числе и с общественно-политическими организациями ГДР – с Христианско-демократической партией, которую возглавляете вы, социал-демократами, Партией демократического социализма, которую возглавляет Гизи. Вы ведь, кажется, работали вместе с ним по линии коллегии адвокатов?
Л. де МЕЗЬЕР. Он был председателем коллегии, а я – заместителем председателя. Теплый привет, г-н Президент, просил передать вам Эппельман, с которым вы встречались в Москве, когда принимали министров кабинета Ханса Модрова.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Да, я помню его. Прошу передать привет и добрые пожелания всем нашим друзьям в ГДР. Желаю вам успехов в вашей деятельности на благо граждан ГДР на этом чрезвычайно ответственном повороте в немецкой и европейской истории.
Архив Горбачев-Фонда. Фонд № 1, опись N5 1