То ли было, то ли не было, жил, говорят, на свете вдовец, и была у него красавица дочка.

Трудно было вдовцу без жены. Женился он во второй раз. А мачеха, едва в дом вошла, возненавидела падчерицу и с утра до ночи не давала мужу покоя:

– Уведи её куда хочешь, только чтоб не вернулась! Просил её муж, уговаривал, но злая женщина стояла насвоём и добилась наконец. Дочь сама попросила отца:

– Пойдём, уведи меня, отец! Свет велик, не пропаду...

Пошёл отец с дочерью на базар. У охотника купил медвежью шкуру, надел её на девушку и отправился в столицу.

Проходя мимо царского дворца, он громко кричал:

– Продаю медвежонка! Продаю медвежонка! Услышал это царевич, выглянул из окна и спрашивает:

– А что твой медвежонок умеет делать?

– Всё, что прикажешь! – сказал отец. Обрадовался царевич такой забаве. Заплатил три золотых. Купил медвежонка!

Вот живёт медвежонок у царевича, радует его: в покоях убирает, оружие чистит, за столом служит... Царевич им не нахвалится.

А девушка, когда всю работу сделает, заберётся в уголок и из лоскутов, что у царских портных выпросит, шьёт себе потихоньку платья. Целых три сшила: серебряное, золотое, самоцветное, одно другого прекраснее и такие тонкие, что в ореховую скорлупу их прятала.

Был однажды во дворце пир, и сошлись на пиру царь,царевич и вся свита. Девушка сбросила медвежью шкуру, надела серебряное платье и тоже пошла. Ей очень хотелось потанцевать!

Как увидели на пиру такую красавицу, встретили её с почётом, усадили рядом с царевичем. Музыка играла, молодые плясали. Пошла и девушка с царевичем танцевать. А царевич глаз с неё не сводил – так она ему приглянулась... Но недолго он ею любовался. Кончился танец, девушка убежала, и никто так и не узнал: чья она и откуда?

У всех спрашивал царевич, и все только руками разводили да головами качали. Решил он ещё раз устроить пир. Может, придёт на него красавица?

Вот загремела снова музыка, собрались гости. Начали танцевать... И опять пришла на праздник девушка, только на этот раз не в серебряном, а в золотом платье, и была ещё красивей; все только на неё и глядели. Станцевали они с царевичем, и немного погодя красавица снова незаметно исчезла. Сколько её ни искали – медвежонок вместе со всеми тоже искал, – весь дворец вверх дном перевернули, таки не нашли.

Созвал царевич снова гостей на праздник. Устроили пир. Загремела музыка... Пошли все танцевать. И опять явилась красавица, да к тому же в самоцветном платье, так что всех ослепила красотой и нарядом. Пошёл с ней царевич плясать, надел ей на палец колечко и попросил выйти за него замуж. Девушка согласилась, но как только отвернулся царевич невзначай, исчезла незаметно, и так её и не нашли. Всю столицу обыскали, в каждый дом заходили. Нет как нет красавицы!

И царевич сказал:

– Приготовьте еду, чтоб была на вкус хороша, на вес не тяжела. Поеду искать свою невесту по всему царству.

Стали готовить дорожный припас, стали хлебы печь. А медвежонок пришёл к поварихе, которая месила тесто, протянул лапу: дай кусочек!

Рассердилась повариха.

– Уйди! – закричала. – Чтоб тебе пропасть! И без тебятут тошно!

Услышал это царевич, пожалел своего любимого медвежонка:

– Дай ему кусочек теста, он же не виноват!

Дали девушке-медвежонку теста, а она побежала в свой уголок, спрятала в тесто колечко, подаренное царевичем, слепила хлебец, а потом отнесла пекарю, чтоб посадил в печь. Пекарь испёк хлебец, и медвежонок положил его в хур-джин, где лежала приготовленная для царевича в дорогу еда. Засмеялись все кругом, стали над медвежонком потешаться: вот, мол, какое угощенье приготовил для хозяина. Но царевич и тут за него заступился.

– Оставьте, – сказал он. – Кто знает, может, этот хлебец принесёт нам удачу?

Отправился царевич в путь, всё царство объездил из конца в конец, а красавицы не нашёл. Кончился у него дорожный припас. Спрашивает царевич у своих слуг:

– Не осталось ли у нас хоть какой-нибудь еды?

– Нет, – отвечают слуги. – Только тот хлебец, что медвежонок положил.

– Что ж, давайте хоть его. Попробую!

Разломил царевич хлебец, а оттуда выпало колечко. Узнал царевич свой подарок.

– Так вот кто моя невеста! – закричал он. – Немедленно едем домой!

– Что ты такой весёлый? – спросил его царь, когда царевич вернулся во дворец. – Нашёл свою суженую?

– Нашёл! – говорит царевич. – Только я очень голоден. Пусть мой медвежонок поскорей принесёт мне обед.

Велели медвежонку обед подавать, а он упирается, не хочет. Доложили царевичу, что медвежонок не слушается. Рассмеялся царевич:

– Ну ладно! Я сам его приведу!

Привёл медвежонка в свои покои и говорит:

– А теперь довольно прятаться! Вылезай-ка из этой шкуры!

Сбросила девушка медвежью шкуру, вышла из неё прекрасней, чем самоцветный камень. И было тут во дворце великое торжество. Семерых зурначей и барабанщика позвали, свадьбу сыграли, выдали красавицу за царевича.

Вот вам и медвежонок!

Жил-был некогда на свете некий хан, и была у него единственная дочь. Чёрствый сердцем, этот хан ненавидел нищих и никогда не подавал милостыню. А дочь его была мягкосердечной и щедрой. Она плакала, когда гнали с ханского двора просящих подаяние, и говорила отцу:

– Неужто оскудеет твоя казна, если мы дадим неимущему грош, а голодному кусок хлеба? Неужто у нас во рту станет пусто, если угостим бедняка?

Отцу не по нраву были такие речи. Слушал он, слушал, а потом разгневался и сказал:

– Если ещё посмеешь мне перечить, я выдам тебя за первого попавшегося нищего. Посмотрим тогда: будет у тебя во рту пусто или нет.

Вскоре после этого зашёл на ханский двор юноша-нищий. Едва завидел его хан, схватился за палку. Но дочь, забыв об отцовской угрозе, попросила его:

– Отец, не гони бедняка! Если мы уделим ему крошку от нашего стола, мы не обеднеем!

Хан окончательно потерял терпение.

– Эй! – крикнул он. – Приведите осла!

Осла привели, и хан велел посадить на него свою дочь и выгнать её вместе с нищим юношей.

– Посмотрим теперь, – напутствовал он дочь, – будет у тебя во рту густо или пусто!

Юноша-нищий и ханская дочь полюбили друг друга с первого взгляда. Они решили пожениться.

– Всё бы ладно, да есть у меня одно горе, – сказал юноша. – Моя мать много лет не встаёт с постели, у неё отнялись ноги... Оттого и хожу я, побираюсь, что не могу оставить её, уйти на заработки...

Привёз юноша ханскую дочь в горы, к небольшой пещере...

– Вот тут мы и живём! – показал он.

В пещере были голые стены, а на земле, на бедной подстилке, лежала больная старушка.

Рассказал юноша матери, как досталась ему в жёны ханская дочь.

– Что ж, сынок, – вздохнула старушка, – и мы не всегда были бедными. Твой отец был богатым купцом. Убили его разбойники, ограбили, оставили нас с тобой без гроша... Не горюйте, дети, были бы вы счастливы!

Теперь юноша мог оставить мать с молодой женой. Послала его мать к отцовскому другу, одному купцу.

– Проси, – посоветовала она, – пусть возьмёт тебя погонщиком верблюдов в свой караван и даст сколько-нибудь денег вперёд.

И юноша так и поступил. Нанялся к купцу погонщиком верблюдов, а купец дал ему денег для матери и жены.

– Будьте наготове, – распорядился купец, – я и мои товарищи через три дня кончаем снаряжать караваны.

И через три дня ушёл юноша с купцами в далёкий путь. Шли они так долго, что счёт дням потеряли, и вот однажды завиднелись впереди жёлтые пески. То была пустыня – страшное место для путников.

Остановились купцы у глубокого колодца на краю пустыни запастись водой. Расстелили на земле ковёр, и каждый бросил на него кошелёк с золотом. Такова была плата тому, кто полезет в колодец и добудет воду. Но все погонщики отказались. Колодец тот, оказывается, был не простой. Взять из него воду можно было, только спустившись глубоко вниз. А из тех, кто вниз спускался, обратно ни один не поднимался.

Подумал-подумал юноша и решился.

– Я полезу! – сказал он. – Будь что будет!

– Не надо! – уговаривал юношу отцовский друг. – Ты погибнешь! Подумай о своей матери...

– А без воды погибнем все, – отвечал юноша и, взяв бурдюки, спустился в колодец.

Когда набрали воды достаточно для всех караванов, бросили конец верёвки вниз, чтобы поднять юношу.

Но едва подняли его наполовину, как открылась в стенке колодца щель, и кто-то потянул юношу за руку в глубь подземелья.

В подземелье было светло. Там стоял хмурый, худющий – кожа да кости – человек, перед ним – черепаха; вдоль стен лежали тела бездыханных людей.

– Отпустите меня! – взмолился юноша. – Что дурного я сделал?! Отпустите, дома меня ждут старая мать и молодая жена.

Посмотрел худющий ему в глаза и говорит:

– Я задам тебе три загадки. Отгадаешь – отпущу с наградой. Не отгадаешь – останешься лежать, как те, кто до тебя сюда попал.

– Испытаю судьбу! – согласился юноша. – Давай свои загадки!

– Что на свете самое сладкое? – спросил худющий.

– Нет ничего слаще, чем губы любимой! – не задумываясь, воскликнул юноша.

Лицо у худющего посветлело, и сам он на вид стал вроде бы чуть потолще. А на панцире черепахи появилась трещина.

– Что на свете самое приятное? – загадал худющий вторую загадку.

– Сон рядом с любимой! – без запинки откликнулся юноша.

Тело худющего ещё чуть-чуть пополнело, на губах заиграла улыбка. А панцирь со спины черепахи упал наземь.

– Что на свете самое красивое? – такова была третья загадка.

– Та, которую любишь! – твёрдо сказал юноша. – Её лицо прекрасней всего на свете!

Тут черепаха встрепенулась и превратилась в красавицу-девушку. Не стало и худющего. На его месте стоял статный, высокий джигит.

– Мы любим друг друга, – сказал он юноше. – В ночь после свадьбы околдовал нас злой колдун. Своей преданностью любимой ты снял его заклятье. Пусть все без страха берут теперь воду из колодца! А мы вернёмся в родные места... Эй, пленники, проснитесь! Вы свободны! – крикнул он, и люди, лежавшие бездыханными, ожили и поднялись.

– У нас с ними иная, чем у тебя, дорога, – обратилсяджигит к юноше. – А ты поднимайся наверх. – И он подарил юноше на прощанье два больших граната.

Вытащили юношу из колодца на белый свет. Поведал он своим спутникам о чудесах в подземелье, показал гра-наты. Немало подивились купцы... Отдали юноше кошельки с золотыми и собрались уже было тронуться, как навстречу им из пустыни вышел другой караван, истомлённый жаждой в знойных песках.

– Поделитесь с нами водой! – умоляли встречные.

– Из этого колодца может брать теперь воду любой! – уверял их юноша.

Но те купцы не поверили. Они отдали ему кошельки, полные золота, чтоб только юноша достал для них воды.

Теперь он не был больше нищим. Всё своё золото и два граната он доверил караван-баши* встречного каравана и попросил вручить его матери и жене.

* Караван-баши – начальник каравана.

Вернулся тот караван-баши домой, принёс честно и деньги и гранаты двум бедным женщинам. Обрадовались они! Разломила дочь хана гранат, думала свекровь угостить, а гранат не зёрнами полон – отборным жемчугом.

Теперь, когда у них было золото и жемчуг, пригласила ханская дочь самых искусных лекарей, и они вылечили её свекровь. А потом решила ханская дочь построить к возвращению мужа дворец. Да такой, какого никто не видывал: чтоб один кирпич в нём был серебряный, другой – золотой, и так все кирпичи!

Возвела свой дворец на горе, напротив отцовских окон. Смотрел хан и дивился: кто это возводит такое чудо? Но сколько ни рыскали его посланцы, не могли узнать, чьих рук это дело.

Год минул. Три пролетело. Вернулся домой юноша с караваном. Вышли мать и жена ему навстречу – уже все в городе знали, что караван идёт! – повели его в новый дом. А он удивляется:

– Мы не туда идём! – говорит. – Наша пещера в другой стороне.

Ну, юноша тоже вернулся из дальних стран не с пустыми руками. Зажили они счастливо и богато. Прошло время, и жена попросила:

– Позови в гости моего отца!

Взял юноша подарки, отправился к хану.

– Только смотри, – наказала ему ханская дочь, – возвращайся домой непременно самой короткой дорогой. У моего отца есть привычка: скажет – буду завтра, а сам возьмёт да следом и пожалует.

Вручил юноша хану подарки. Хан остался доволен: такого крупного жемчуга он и не видывал. Сказал:

– Приеду послезавтра!

А как юноша ушёл, тотчас велел оседлать скакуна и поехал вслед. Но юноша опередил его. Он возвращался самой близкой дорогой и к приезду хана был уже дома.

Встретили они с женой своего гостя на пороге дворца, дорогой ковёр под ноги постелили, оказали почёт. Дочь свою хан не узнал, она закрыла лицо тонким покрывалом.

– Откуда у вас такие богатства? – дивился хан, разглядывая дворец.

– У того, кто щедр, во рту не бывает пусто! – ответила дочь.

Опечалился хан.

– Так всегда говорила мне дочка, – вздохнул он. – А я под горячую руку прогнал её за это. Где она теперь, узнать бы!

Откинула тогда ханская дочь покрывало и призналась отцу во всём. Обрадованный хан велел сыграть пышную свадьбу. Семь дней весь народ на той свадьбе гулял.

И я там был, плясал и пил. Проводили меня с подарками, да жаль, мой осёл в пути захромал... Халва из хурджинов по крошке высыпалась, буза из кувшина до капли вылилась. Была ещё баранья ножка да полчурека – их голодные собаки отняли...

Сберёг я, правда, одну жемчужину из тех, что в гранате были... Дарю её вам! Берите – это моя сказка!

Жила на свете девушка Гунуна. Умерли у неё отец и мать. Осталась девушка круглой сиротой. И взял её к себе дядя по отцу. Дядя был добрый человек, жалел племянницу. Но его жена и дочь невзлюбили сиротку. Всю тяжёлую работу в доме на неё взвалили. Гунуна и шерсть чесала, и нитки пряла, и сукно ткала, и хлеб в поле жала...

А дядина дочь жила белоручкой. Сама ни за какую работу не бралась, а над Гунуной насмехалась. Прозвала её замарашкой.

Не расчешет Гунуна шерсть к сроку, как ей дядина жена прикажет, не подоит вовремя корову – оставят Гунуну голодной до ночи, а не то изобьют. Даже зимой не было у неё ни тёплой одежды, ни башмаков. Ходила босая, в старье дав обносках.

Мотала однажды Гунуна во дворе шерстяную пряжу, положила моток на колени, а ветер дунул и унёс моток в поле.

Побежала Гунуна шерсть догонять, но куда там! Ветер уносил моток всё дальше и дальше. Гналась Гунуна за мотком, пока не стемнело, – так и не поймала.

Домой вернуться девушка побоялась. Ночь провела на траве между камней, а наутро снова принялась искать свою пряжу. Долго бродила, заблудилась, где её дом теперь, незнает.

Пошла Гунуна, куда ноги несут, и встретился ей на пути большой ток. На этом току три великана молотили чистое золото.

– Не нужна ли вам моя помощь?

Великаны обрадовались.

– Нам ещё вчера надо было обмолот закончить, – сказал старший. – Да вот не управились. Работаем с рассвета, и еду приготовить некогда. Свари нам хинкал!*

* Хинкал – мучное блюдо с мясом.

Сходила Гунуна за водой. Нашла у великанов в припасе муку и баранину, сварила хинкал на славу. Ели великаны и похваливали.

– Что делаешь ты одна в наших местах, без отца, без брата? – спросили они, когда насытились.

– Я сирота. Ветер унёс у меня моток шерсти. Вот я и хожу, ищу его. Не найду, изобьёт меня дядина жена, из дому выгонит...

– А ты выбери себе одного из нас в мужья, какой поглянется, и оставайся с нами. Мы тебя никому в обиду не дадим.

Поблагодарила Гунуна за честь и говорит:

– Когда настанут дни осени и женихи будут выбирать невест, бросая в них красные яблоки, приходите и вы. Там всё и решится. А сейчас мне надо мою пряжу отыскать.

– Тогда не ходи так попусту. Пойди к царице Ветров, пожалуйся ей, попроси, пусть велит ветру вернуть твою пряжу.

И великаны рассказали ей, как найти царицу Ветров:

– Иди всё прямо. По пути тебе встретится ещё один ток. Там ты увидишь наших братьев. Они тебе укажут дорогу дальше.

Подарили великаны Гунуне на прощанье пригоршню золота. Завязала она золото в платок, отправилась в путь.

Шла, шла и встретила женщину, несущую на спине двух маленьких детей. По щекам её текли слёзы.

– Что с тобой? О чём ты плачешь? – ласково спросила Гунуна.

– Мужа моего убил злой змей ашдага, а меня с детьми выгнал из дому, – ещё горше заплакала женщина. – Остались мы, бедные, без крова, без защитника, и не на что мне кусок хлеба купить...

Развязала Гунуна платок. Отдала женщине золото – подарок великанов. Дальше пошла.

Вскоре увидела она ток. На этом току три великана лопатили вороха самоцветов. Поздоровалась девушка, пожелала, чтоб работа спорилась, спросила:

– Не нужна ли вам моя помощь?

Обрадовались великаны.

– Со вчерашнего дня не ели, – говорят. – Торопимся кончить работу. У нас есть оленина, приготовь нам кавурму*.

* Кавурма – жаркое.

Гунуна сбегала за водой, порубила мясо, приготовила котёл кавурмы, такой, что пальцы оближешь. Великаны ели да похваливали.

– Куда путь держишь? – спросили они, насытившись.

– Ветер унёс у меня моток пряжи. Я его ищу. Если не найду, побьёт меня дядина жена, из дому выгонит...

– А ты выбери себе одного из нас в мужья, который по душе придётся. Остальные станут тебе братьями. В обиду никому не дадим!

– Спасибо! – ответила Гунуна. – Как настанут дни осени, приходите, бросайте красные яблоки. Тогда и решим. А мне надо свою пряжу найти.

Подарили ей великаны горсть самоцветов, проводили, пока дорога за дальние склоны не повернула. Шла, шла

Гунуна, и встретилась ей дряхлая старушка с костылём.

– Далеко ли до замка царицы Ветров, матушка? – спросила Гунуна.

– Близко, милая, – ответила старушка. – Только она никогда дома не сидит, по полям, по горам, по ущельям летает... А замок её караулят остророгие туры и зубастые тигры. Они вечно голодные... Турам царица Ветров даёт мясо, а тиграм – сено. Ты положи сено перед турами, а мясо – перед тиграми. Они и пропустят тебя в замок.

– Спасибо! – поблагодарила Гунуна от души и насыпала старушке самоцветов в ладонь.

Пришла Гунуна в замок царицы Ветров. У дверей лежали взятые на цепь остророгие туры и зубастые тигры. Дала девушка турам сена, тиграм – мяса, а они пропустили её в замок.

Оглядела Гунуна всё вокруг – нигде ни души. Пусто было в замке, и грязно, и пыльно, паутина висела во всех углах...

Хоть и устала Гунуна с дороги, не присела, не легла. Засучила рукава, натаскала воды, пыль обмела, полы, окна помыла, медную посуду перечистила. Краше всего убрала Гунуна спальню царицы. А когда в замке всё заблестело, вышла в сад отдохнуть.

Видит: лежит под деревом немощная старуха.

Спросила её Гунуна:

– Кто ты? Почему лежишь на земле? Дай, я уложу тебя в постель.

– Я царица Ветров, – говорит старуха. – Две недели летала над морями, над горами, из сил выбилась. Хотела проверить, исправно ли ветры своё дело делают... А теперь вот подняться не могу...

Помогла Гунуна царице Ветров встать, отвела её в спальню. Согрела воду, искупала старуху, голову ей помыла, косы частым гребнем расчесала.

Тут царица Ветров как заохает:

– Ох! Ох! А где же мои чётки?!

А чётки эти, надо вам сказать, были волшебные. С их помощью она управляла самыми буйными ураганами, посылала им приказы.

Чётки у царицы Ветров оказались старые-престарые. Одних бусин не хватало, другие поломаны. Сделала Гунуна вместо них чётки из тех самоцветов, что ей великаны подарили. Принесла царице Ветров новые чётки. Царица осталась довольна, похвалила Гунуну.

– Вот это хорошо, – сказала она. – Сейчас я над этими чётками поколдую, и будут они мне верно служить! Теперь мои буйные ветры не будут попусту по свету носиться да бури поднимать... А то взяли себе, сорванцы, за привычку деревья с корнями выворачивать, корабли топить, дома разрушать... Обижают бедных людей!

Осмелилась тут Гунуна своё слово вставить:

– А у меня ветер-озорник моток пряжи унёс. Вели, царица, ветру мою пряжу вернуть. Без неё меня дядина жена в дом не пустит, со свету сживёт.

Перебрала царица Ветров чётки, нашла нужную бусину. Явился к ней ветер-озорник.

– Верни девушке пряжу! – строго приказала царица. И ветер вернул Гунуне её моток.

Поблагодарила Гунуна царицу и стала в дорогу собираться. А царица Ветров подарила ей три кувшинчика с мазями красоты: чёрной, белой и красной.

Чёрной мазью Гунуна помазала брови и стала чернобровой красавицей. Белой натёрла лицо и стала белолицей красавицей. Красной тронула щёки и стала румяной, как яблочко, всех на свете красивей, красавицей!

Давным-давно в стране Индустане, в городе Хамадане жил на берегу моря бедный человек с женой. Муж собирал выброшенные волнами обломки разбитых кораблей, продавал их на топливо и этим кормил себя и жену.

Но не бедность их донимала... Горевали муж с женой о том, что нет у них детей.

Однажды, когда собирал бедняк на берегу топливо, выплыла из моря русалка. Голова у неё была как у женщины, а тело рыбье. Она сказала бедняку:

– Хочешь, я сделаю так, что у тебя будет сын? Но когда он подрастёт, станет юношой, не ты, а я распоряжусь его судьбой. Согласен?

– Согласен с радостью! – закричал бедняк. Он на всё был согласен, лишь бы не погас его очаг.

Время прошло. Родила жена этого человека красивого, крепкого мальчика. Мальчик вырос, превратился в сильного юношу. Теперь он вместо отца собирал на морском берегу топливо.

Раз, когда он пришёл на берег, выплыла из глубины морская русалка.

– Пора думать о твоей судьбе, – сказала она. – Я нашла для тебя невесту. Иди по берегу вперёд. Там у высокой скалы ты встретишь свою суженую.

Послушался юноша. Пошёл, как велела русалка, и увидел, что к высокой скале подлетела белая голубка.

Голубка не заметила юношу. Опустилась она на землю и обернулась прекрасной девушкой. Девушка разделась и бросилась в море.

Пока девушка купалась, юноша подкрался и схватил её одежду. Увидев это, девушка подплыла к берегу.

– Добрый человек! Кто бы ты ни был, отдай моё платье! – взмолилась она. – Как же без него вернусь я в отцовский дом?!

Но юноша, как только взглянул на красавицу, влюбился в неё. Он не спешил отдавать одежду.

– Возьми моё сердце, – сказал он в ответ. – Обещай стать моей женой. Тогда отдам!

Юноша тоже полюбился девушке. Она согласилась, он бросил платье и отвернулся, пока красавица оделась.

– Как я тебя найду? – спросил юноша.

– Приходи к этой скале сегодня вечером. Под ней откроется вход в подземелье. Спустись вниз по каменным ступеням. На твоём пути будут три двери с золотыми засовами. Мимо первой пройди. На вторую не гляди. Третью открой. За ней я буду тебя поджидать.

Сказала так девушка, превратилась в голубку и улетела.

Всё сделал юноша, как было приказано. Спустился в подземелье, отодвинул золотой засов, открыл третью дверь, за которой уже ждала его красавица. Она обняла юношу и сказала:

– Я Пери, дочь морского царя. Он правит морями и подземным царством. Нас у него шесть дочерей. Отец позволил нам самим выбирать женихов. Иди к нему, поклонись, проси меня в жёны.

Пошёл юноша к морскому царю.

– Я не против, чтоб ты стал моим зятем, – молвил царь. – Надо только испытать,ловок ли ты и смекалист ли. На первый раз даю тебе такую работу: за одну ночь вспаши поле, посей на нём пшеницу и собери с него урожай.

Опечалился юноша. Ну как за одну ночь пшеницу вырастить? Пошёл к прекрасной Пери.

– Не горюй! – успокоила его девушка. – Мы, все сестры, тебе поможем.

Утром проснулся юноша. Лежит он на краю пшеничного поля: хлеб сжат и в копны уложен. Пошёл к морскому царю, доложил: так, мол, и так. Твой приказ выполнен!

Царь остался доволен. Похвалил юношу:

– Молодец! А теперь, копны не разбирая, зерно вымолоти и в закрома засыпь.

Тут юноша сам смекнул, что ответить.

– Дай мне, – говорит, – тридцать тысяч мышей. Они всё до зёрнышка выберут и ни одного снопа с места не сдвинут.

Ответ понравился царю.

– Хорошо! – воскликнул он. – А теперь последняя задача! За ночь развесь на кровле моего дворца тридцать тысяч колокольчиков. Пусть утром их звон меня разбудит!

– Я развешу колокольчики, – пообещал юноша. – Дай мне только в помощь тридцать тысяч ласточек.

И этот ответ царю понравился. Царь нашёл, что жених достаточно смекалист для его дочери, и согласился выдать Пери за него замуж.

Назначили день свадьбы, созвали гостей, устроили богатый пир. Зажили молодые в любви и согласии. Но Пери видела, что мужа её одолевает тайная забота. Начала она его расспрашивать, и он сознался: скучно ему без отца и матери, хочет он к ним вернуться. Призадумалась царевна.

– Мой отец никого из своего царства на белый свет не выпускает. Но если ты так хочешь, мы убежим вдвоём.

Позвала Пери своих служанок и приказала им:

– Когда утром придут звать меня к завтраку, ответьте за меня: «Я ещё не встала!» Придут второй раз, скажите: «Встаю!» А в третий раз придут, скажите: "Одеваюсь!"И ночью Пери с юношей ушли подземным ходом и выбрались на белый свет.

Утром послал морской царь звать дочь к завтраку.

– Я ещё не встала, – ответила за неё служанка. Ждал царь дочку, не дождался, послал во второй раз.

– Встаю! – отозвалась за Пери вторая служанка.

И опять ждал царь, не дождался. Послал в третий раз.

– Одеваюсь! – крикнула за Пери третья служанка. Долго ждал царь понапрасну. Догадался наконец, чтосбежали его дочка и зять. Взял волшебное зеркало, посмотрел: беглецы уже на белый свет выбрались, далеко ушли.

Снарядил царь погоню.

Увидела Пери – догоняют их царские слуги, сказала:

– Я стану мечетью, а ты будь муллой!

И выросла на том месте, где они стояли, мечеть, а в ней читал Коран мулла.

Вбежали царские слуги в мечеть, спрашивают:

– Не видел ли ты, мулла, царевну Пери с мужем?

– Видел! – говорит мулла. – Они только что скрылись за горой.

Помчалась погоня по ложному следу и ни с чем вернулась.

– Кто вам в пути встречался? – спросил морской царь.

– Один мулла в мечети, – ответили слуги.

– Эх вы, ротозеи! – рассердился царь. – Зовите ко мне визиря!

Отправился сам царь с визирем в погоню за дочкой. Оглянулась Пери, видит, догоняет их отец.

– Ты стань селезнем, – сказала она мужу, – а я буду озером.

И разлилось в том месте, где они стояли, озеро, а по озеру плавал селезень.

Кинулся царь селезня ловить, да не тут-то было! Только к озеру подойдёт, озеро отступает, селезень уплывает.

Устал морской царь, умаялся, махнул рукой и обратно повернул.

А Пери и юноша дальше пошли. Долго ли шли, коротко ли, кто знает, но вернулся всё же юноша к отцу с матерью. То-то было счастье у родителей! Сыграли они сыну свадьбу. Я на той свадьбе был. Подарили мне три румяных яблока. Одно я сам съел, другое отдал тому, кто сказку слушал, а третье – тому, кто сказку запомнил.

В давние-далёкие времена, когда и прапрадеда моего ещё на свете не было, жила, говорят, в стране Закрамане, в городе Хамадане, бедная-пребедная, но весёлая, умная девушка-сирота Аймисей. Она собирала по дорогам навоз для кизяка, продавала людям и на эти гроши кормилась. Милостыню ни у кого не просила.

Продала однажды Аймисей мешок навоза, возвращалась домой, увидела на дереве у дороги спелые груши. Очень захотелось ей груш!

Забралась сирота на самую верхушку, сидит, грушами лакомится. А мимо шла ведьма-людоедка. Увидела Аймисей, остановилась и грубым голосом крикнула:

– Кинь и мне грушу!

Девушка выбрала самую спелую и бросила вниз. Ведьме груша по вкусу пришлась.

– Кидай ещё! Кидай! – приставала ведьма до тех пор, пока не сорвала Аймисей последнюю грушу.

Тогда ведьма сильно тряхнула дерево-и Аймисей свалилась в корзину, которая висела у людоедки за спиной.

Заторопилась ведьма домой. Прибежала к своим воротам и закричала грубым голосом:

– Ахражат! Ххаджа! Маллажай! Распахните ворота!

Выбежали три ведьмины дочки, распахнули ворота. Сунули в рот ведьме ком халвы. Больше всего на свете людоедка, оказывается, любила халву. Когда её кормили халвой, она людей не ела.

На следующий день людоедка с утра ушла за добычей. Остались дома Ахражат, Ххаджа и Маллажай. Они были девушки добрые, боялись своей матери и не любили её. Сестры подружились с Аймисей и пообещали:

– Мы тебя нашей матери не отдадим!

Вечером ведьма вернулась домой с пустою корзиной, злая и голодная. Но дочки ещё у ворот сунули ей большой кусок халвы, и она отправилась спать. Так целую неделю кормили сестры мать халвой, чтоб не съела она Аймисей.

А потом увидела Ахражат: точит ведьма в тёмном сарае длинный нож и приговаривает: «Не хочу больше халвы! Хочу мяса! Сегодня зажарю Аймисей».

Побежала Ахражат вся в слезах к сестрам.

– О чём ты плачешь? – встревожились сестры.

– Мать хочет нашу Аймисей съесть. Точит нож в тёмном сарае.

Поняли девушки: больше медлить нельзя. Быстро еду на дорогу собрали, обулись, оделись, друг другу помогая, ворота неслышно открыли...

Словно птицы летели они, да недалеко ушли. Ведьма только носом повела, сразу учуяла: в доме пусто. Бросилась она вдогонку. Вот-вот настигнет, вот-вот схватит Аймисей... А девушки уже были на берегу реки. Перекинули они через речку длинную жердь, перебежали на ту сторону. Ведьма тоже сгоряча на жердь скакнула, да поскользнулась и упала в воду.

Понесла её быстрая река.

– Спасите! Тону! – надрывалась ведьма.

Дочки кинулись было её спасать, да куда там! Закрутила речка ведьму и утопила в своих волнах.

Вернулись сестры с Аймисей домой. Там немало было всякого добра в сундуках и в мешках, в погребах и в закромах. Зажили девушки, нужды не зная, дружно и весело.

Прослышали женихи в тех краях, что ведьма-людоедка сгинула, а живут в её доме четыре девушки-красавицы, завидные невесты.

Начали к ним женихи свататься. Приходили, говоря: "Выбирайте из нас любого!"Аймисей выбрала себе пастуха. Ахражат – шорника. Ххаджа – лудильщика. Маллажай – каменщика.

Сыграли четыре весёлые свадьбы. Все соседние сёла на них пировали. И я там был. Подарили мне изумрудное колечко. Жаль, по дороге домой отняли его у меня разбойники. Сам от них еле живой ушёл!

То ли было, то ли не было, растила вдова Бацулай трёх маленьких дочерей.

Собралась она однажды на мельницу зерно смолоть и сказала дочкам:

– В наш аул повадилась ходить ведьма Кацулай. Она ходит со своей собакой и крадёт маленьких детей. Заприте крепко двери и не открывайте никому. А меня узнаете по голосу. Я скажу вам два слова: "Я Бацулай!"А ведьма Кацулай в это время стояла со своей собакой за углом и всё слышала.

Взвалила мать на плечи мешок, ушла на мельницу. А Кацулай тихонько подкралась к двери и ласковым материнским голосом сказала:

– Не приходила ли к вам Кацулай, детки? Откройте поскорее! Я ваша мама Бацулай.

Дети поверили ведьме. Старшая девочка подбежала к двери, открыла её, а собака Кацулай схватила девочку и унесла.

Вскоре вернулась мать домой. Видит, нет старшей дочки.

Долго искала бедная Бацулай свою девочку. Весь аул обошла, поднималась на высокие горы, опускалась в глубокие ущелья, нет нигде и следов её доченьки.

Через месяц ли, через два собралась Бацулай на базар: пряжу продать, соли купить.

– Смотрите, детки, никому не открывайте! – строго наказывала она. – Только мне откройте, когда скажу: «Я Бацулай!»

Дети пообещали ей никому-никому не открывать, чужого в дом не пускать. И мать ушла.

И только она из глаз скрылась, Кацулай тут как тут. Голосом матери она сказала:

– Не приходила ли сюда Кацулай, деточки? Открывайте, я ваша мама Бацулай!

И средняя девочка открыла дверь, а собака Кацулай схватила её и унесла.

Вернулась мать с базара, дома одна только младшая дочка плачет. Долго искала Бацулай среднюю дочь. Весь аул дважды обошла, на высокие горы поднималась, в тёмные ущелья опускалась, звала, кричала – никто не откликнулся.

Наступила зима. Надо было матери за топливом в лес сходить. Осталась дома одна младшая дочка. Строго-настрого приказала ей Бацулай:

– Помни, доченька: открывать никому нельзя! Я вернусь, скажу: «Я Бацулай», тогда и откроешь.

Вернулась под вечер мать с вязанкой хвороста, а двери настежь и в доме пусто.

Трижды обошла Бацулай весь аул. На самые высокие горы поднималась, в самые глубокие ущелья спускалась. Всё понапрасну!

Встретила она в горах старика-отшельника.

– Что привело тебя в эти дебри? – спросил старик. – Люди сюда заходить не отваживаются...

Заплакала Бацулай:

– Горе моё меня привело! Украла ведьма Кацулай моих деточек...

– Она со своей собакой частенько охотится в моих краях... А живёт она в ущелье, которое наглухо закрывается скалой. Скала у ведьмы волшебная. По её слову она расходится, как ворота, по её слову сходится.

И отшельник поднялся с Бацулай на соседнюю гору и оттуда показал ей волшебную скалу, а за ней логово людоедки Кацулай.

Поклонилась женщина отшельнику в ноги, молвила «спасибо» и собралась было идти, но отшельник остановил её:

– Это ещё не всё! Ты послушай меня. Кацулай скоро должна вернуться с охоты. Постарайся проскользнуть за ней следом, когда скала будет открыта. Там, внутри, тебе ничто не грозит. Кацулай и её пёс после охоты сразу завалятся спать. Будут спать как убитые три дня. А ты за это время открой подвалы и выпусти на волю всех малых детей, что сидят у ведьмы под замком. А потом бегите, да побыстрее...

Отшельник подарил Бацулай кувшин с молоком лани, ветку терновника и острый как нож кремень.

Ещё раз поблагодарила Бацулай старика, поспешила к волшебной скале. Пришла и спряталась за камнями.

Ждать ей пришлось недолго. Поднялся вихрь, вершины деревьев склонились до самой земли, и сквозь шум ветра послышался собачий лай. Верхом на собаке, сидя задом наперёд, ехала людоедка Кацулай. Она везла хурджины, полные краденых детей.

Подъехав к скале, Кацулай остановила собаку и крикнула: «Халт!» Это было волшебное слово, и скала, словно ворота, распахнулась. Скала пропустила собаку и ведьму, а вслед за ними проскользнула и Бацулай.

Скала тут же захлопнулась. Она прищемила подол платья Бацулай. Женщина отрезала кусок подола острым кремнем, что подарил ей отшельник, оглянулась и увидела, что стоит перед домом ведьмы. Дом был высечен из цельного камня. На дверях семи его подвалов висели семь замков, а в подвалах громко плакали дети.

Бацулай спряталась и подождала, пока ведьма и её пёс захрапели. Кинулась она тогда открывать замки. Выпустила из подвалов всех детей и своих трёх девочек нашла. Обнимала она их, ласкала, плакала от радости.

Самых маленьких деток Бацулай посадила в хурджины, которые перекинула через плечо. А тем, кто постарше, велела взяться за руки и бежать следом за ней.

Собрались все у скалы. Бацулай громко сказала: «Халт!» – скала распахнулась, и все они вышли на волю, и скала за их спиной тут же захлопнулась.

Бежали они быстро, как могли детские ножки. Но вот оглянулась старшая дочка Бацулай и увидела: гонится за ними по пятам Кацулай с собакой. А бедной матери тяжело было нести хурджины, полные детей, и она всё отставала...

– Скорей, скорей, матушка! – закричала девочка. – Догоняет тебя ведьма!

Оглянулась назад средняя дочка Бацулай, видит: ведьма вот-вот их настигнет.

– Скорей! Скорей! Убегай, матушка! – взмолилась она. – Ведьма уже близёхонько!

Оглянулась назад младшая дочка Бацулай, видит: ведьма уже зубы показывает: «Всех вас съем!» – Матушка, милая! Ведьма съест нас сейчас! – заплакала девочка.

Взяла тогда Бацулай в правую руку острый кремень – подарок отшельника и бросила в Кацулай, приговаривая:

– Пусть встанут между тобой и нами кремнёвые скалы! И встали между ними и ведьмой неприступные скалы, ипобежали мать с детьми ещё быстрее.

Но Кацулай и её собака прогрызли кремнёвые скалы.

Оглянулась назад Бацулай, видит – нагоняет их людоедка. Бросила тогда Бацулай позади себя терновую ветку, что подарил отшельник, и сказала:

– Пусть вырастет между нами колючий терновник!

И выросла между ними колючая чаща, и мать с детьми перевели дух и побежали быстро, как могли.

Но Кацулай и её собака прогрызли дорогу в колючем терновнике, и снова догнала ведьма беглецов – по пятам идёт!

Что делать им, бедным? Силы уж на исходе... Бацулай устала нести тяжёлые хурджины, быстро бежать больше не могла... Глянула: ведьма и её пёс – вот они, уже за спиной слышны. Плеснула тогда Бацулай через плечо молоко лани из кувшинчика, подаренного отшельником, сказала:

– Пусть разольётся между нами молочное озеро! И разлилось позади большое озеро.

Людоедка Кацулай с собакой осталась на том берегу. Плавать она не умела. Надумала озеро выпить. И так они с собакой нахлебались молока, что животы у них вздулись, как бурдюки, и лопнули с треском, подобным грому в горах.

А Бацулай и дети тоже напились молока. Они плясали и смеялись от радости. Отдохнули на травке хорошенько и пошли спокойно домой.

Спасённых от ведьмы детей Бацулай отдала их родителям, а сама с тремя своими девочками жила с той поры спокойно и счастливо.

А люди хвалили храбрую Бацулай и сложили про неё эту сказку.

Случилось однажды в некотором царстве так, что пошли утром женщины за водой, а воды не набрали. У источника лежал ашдага и никому не давал прохода. Несколько дней так продолжалось, и народ начал страдать от жажды. Доложили об этом царю. Послал царь к источнику войско. Но ашдага в бой не вступил. Он сказал:

– У вашего царя есть три дочери. Пусть отдаст мне одну из них в жёны, и я уйду с миром. Ашдаги всегда берут в жёны царских дочерей. Таков наш обычай.

Войско вернулось ни с чем. Доложили царю: так, мол, и так, ашдага драться не желает, а желает получить в жёны царевну.

Крепко задумался царь. Загрустил, сидя на золотом троне. Утром пришла к отцу поздороваться старшая дочь.

– О аллах! Отчего ты так печален, отец? Кто тебя огорчил? – воскликнула она.

И царь рассказал ей про ашдагу и спросил:

– Согласишься, доченька, стать его женой?

– Ты что, с ума сошёл?! – закричала старшая дочь. – Провались он, твой ашдага! Неужто не сыщется для меня лучшего мужа?! – И, стукнув дверью, ушла. А огорчённый царь пересел с золотого трона на серебряный.

Вслед за старшей пришла средняя дочь, принесла отцу завтрак на чеканном блюде.

– О аллах, отец! – удивилась она. – Почему с золотого трона ты пересел на серебряный?

И царь рассказал ей про ашдагу и спросил:

– Не согласишься ли стать его женой, доченька?

– Будь ты проклят со своим ашдагой! – рассердилась средняя дочь. – Неужто не найдётся для меня на свете жениха получше?! – И ушла, хлопнув дверью, а царь чуть не заплакал от обиды и пересел с серебряного трона на медный.

Последней пришла к отцу младшая дочь, увидела его лицо и побледнела:

– О аллах! Что с тобой сталось, отец? Беда какая? Почему ты сидишь на медном троне?

Рассказал и ей царь про ашдагу.

– Твоя старшая сестра назвала меня безумным, а средняя прокляла. – Царь низко опустил голову. – И я не решаюсь теперь просить тебя стать женой ашдаги.

– Если у тебя только одно это горе, ему можно помочь, – утешила его младшая царевна. – Пусть ашдага разорвёт меня и проглотит! Я согласна ради людей, страдающих от жажды, ради тебя, дорогой отец. Я выйду замуж за ашдагу! – И она попросила отца пересесть с медного трона на золотой.

Созвал царь своих визирей, велел известить народ о том, что младшую, самую любимую, дочь отдаёт в жёны ашдаге. И велел жениху прислать для невесты подарки: платье такого тонкого шёлка, чтоб вмещалось в скорлупу ореха, и ожерелье из самоцветов. Подарил ашдага царевне наряд, тонкий, как паутинка, и ожерелье из редких самоцветов, и многие драгоценности из тех, что нравятся девушкам.

Царь отдал дочку ашдаге, и поселилась она с ним в уединённом доме с единственной служанкой. Вечерами ашдага ложился у ворот и любовался гуляющей в саду молодой женой, а царевна посматривала на него украдкой и со страхом.

Но вот однажды ночью пришёл ашдага в её спальню и лёг у порога. Едва завидев его, служанка бросилась бежать. Она думала, что сегодня ашдага съест наконец царевну.

Царевна тоже так думала. Но чем дольше разглядывала она ашдагу, тем меньше его боялась. Глаза у него были добрые. И царевна сказала:

– Если ты ашдага – съешь меня. Если человек – промолви словечко!

– Наступи ногой мне на спину! – попросил ашдага. Царевна боязливо подошла к нему и сделала, как онвелел. И вдруг шкура на спине ашдаги лопнула, и он вышел из неё и превратился в красивого, стройного юношу.

Юноша повесил шкуру на гвоздь, проверил, занавешены ли окна, нет ли щелей в дверях, а которые были – залепил воском. После этого он сел рядышком с женой и поведал ей свою тайну:

– Я-Гугурчи, сын правителя подземного царства. Отец хотел насильно женить меня на двоюродной сестре. А я отказался. Тогда моя злая тётка, мать этой девушки, превратила меня в ашдагу... Я бежал из отцовского дома. Теперь слуги отца разыскивают меня повсюду. Смотри никому не проговорись, кто я есть!

На заре Гугурчи снова влез в шкуру ашдаги и улёгся у порога.

Утром подкралась к двери служанка, приложила ухо, прислушалась: жива ли царевна? Услышала её голос. Постучала в дверь. Открыла ей царевна, а у самой губы улыбаются, глаза горят, лицо, как солнце, сияет. И ашдага тихонько лежит у порога, будто дремлет.

Побежала служанка во дворец, рассказала обо всём царским дочкам.

– Правдой или неправдой узнай, кто такой этот ашдага? – велели ей сёстры-царевны. – Тут что-то нечисто! Узнаешь – наградим по-царски.

Служанка принялась тайком следить за ашдагой, но ничего особого не приметила. Тогда она лаской и лестью проложила путь к сердцу хозяйки, и та доверила ей свою тайну.

Тотчас поспешила служанка во дворец с доносом к двум старшим царевнам. Позавидовали они младшей сестре лютой завистью, локти с досады кусали... И начали приставать к отцу, чтоб послал нукеров* украсть шкуру ашдаги.

* Нукер – воин, телохранитель.

Долго противился царь. Не хотелось ему нарушать покой младшей дочки. Но старшие царевны так его донимали, что махнул он рукой и согласился. Ночью пробрались нукеры в спальню молодых и украли шкуру ашдаги. А старшие дочери бросили её в огонь. В тот же миг, как шкура вспыхнула, Гугурчи проснулся, вскочил в страхе с постели и закричал:

– Ой-ой! Чую родимый запах!

Проснулась и царевна. Увидели они, что шкура исчезла.

– Ты рассказала кому-то о моей тайне, – печально сказал Гугурчи.

И царевна вся в слезах созналась ему, что выпытала у неё тайну служанка.

Топнул Гугурчи ногой, превратился в гвоздь и ушёл под землю. Осталась царевна со своим горем одна. И пожаловаться некому. Сама виновата!

Ждала она день, ждала два, ждала три. Ждала неделю и месяц. Нет Гугурчи! Пошла тогда царевна к отцу:

– Счастье моё сгорело, сердце разбито. Как мне жить?

– Прости, доченька! Это твои сестры не давали мне покоя. Они меня пугали, что ашдага унесёт тебя в подземное царство и я потеряю тебя, – сокрушался царь. – Обманули они меня!

Надела царевна мужскую одежду, спрятала косы под баранью папаху, пошла по свету искать, спрашивать: не видел ли кто Гугурчи?

Долго бродила царевна. Никто про Гугурчи и не слыхивал. Однажды попросилась она переночевать к дряхлой, больной старушке. Доверилась ей, рассказала про своё горе.

– Не убивайся! – утешила её старушка. – Я что-нибудь придумаю. – И она погладила царевну по голове. – Жить мне осталось мало. Но я ещё успею дать тебе добрый совет.

Наутро старушка, чуя, что близится её последний час, сказала царевне:

– Пойдёшь к роднику, что бьёт из-под белого камня за моей саклей, наклонишься пониже и позовёшь: "Ух-Вай!"Сказала и умерла. Схоронила царевна старушку, поплакала над ней. Пошла к роднику, склонилась к воде и позвала:

– Ух-Вай!

И тотчас встал перед ней великан и сказал:

– Я Ух-Вай! Приказывай, царевна!

– Проводи меня в подземное царство, – попросила царевна.

– Будет исполнено! – ответил Ух-Вай. – Только перед этим нам надо омыться водой из родника у белого камня.

Так они и сделали. А потом Ух-Вай взял царевну на руки и полетел. Долго летели они, высоко летели, под самыми облаками... У подножья снежной горы Ух-Вай опустился на землю. Там была трещина в скале. Из неё валил дым и вырывался огонь, но Ух-Вай успокоил царевну:

– Не бойся, идём! Вода, которой мы омылись, волшебная! Огонь нас не тронет!

И они спустились вниз по трещине, глубоко-глубоко, и дошли до подземного царства. У ворот в него Ух-Вай остановился.

– Дальше мне идти нельзя. Вот тебе ключ от ворот, а вот семь тысяч ключей от домов подземной столицы. Иди, ищи своего Гугурчи. А понадоблюсь я, кликнешь: "Ух-Вай!"Взяла царевна ключи, отомкнула ворота, вошла в город. Всё живое в нём: и люди, и звери, и птицы – было превращено в камень. Окаменели купцы за прилавками, дети в колыбелях, коровы и овцы в хлевах, голуби на балконах... Тихо и мёртво было кругом.

Царевна открывала двери в каждом доме, но ни в одном не нашла Гугурчи. Наконец увидела она дом с настежь распахнутой дверью. Она вошла в него и в одной из комнат заметила ласточку, которая сидела на подоконнике, словно ожидая её. Ласточка вспорхнула, и опустилась на плечо царевны, и заглянула ей в глаза, а царевна поцеловала её головку. Тут птица легко взмахнула крыльями, коснулась пола, и на этом самом месте встал перед царевной её Гугурчи. От радости оба долго не могли слова вымолвить. Обнялись, поцеловались, и Гугурчи рассказал, что с ним сталось:

– Когда моя тётка проведала, что шкуру ашдаги твои сестры сожгли, она опять начала сватать за меня свою дочь. Я отказался, и тётка со злости превратила меня в ласточку, а всё живое в столице превратила в камень... Теперь оглянись вокруг! Твоё смелое сердце, твоя любовь победили злые чары колдуньи.

И впрямь! Оглянулась царевна, а кругом кипит жизнь. Люди принялись за работу, пастухи погнали на пастбища стада, заворковали на карнизах голуби...

Пошёл Гугурчи с царевной к своему отцу. Он надеялся на прощение. Но ни сам правитель подземного царства, ни его жена, ни его родня не захотели принять молодую невестку. Мать Гугурчи сказала:

– Решили мы женить тебя на двоюродной сестре и женим! А эту девушку, что ты привёл, мы сделаем служанкой. Пусть для начала вымоет к твоей свадьбе все улицы в городе морской водой. А не вымоет, твоя тётка превратит её в камень!

Горько заплакала царевна, пошла на берег моря. Увидели в небе облака, что заливается она слезами, пожалели её. Вобрали в себя морскую воду и пролили её частым дождём над столицей.

Стали белыми, заблестели камни на всех улицах.

Хоть и подивилась про себя родня Гугурчи такому чуду, но не угомонилась. Взялись думать: какую ещё царевне задачу задать?

Думали-раздумывали и придумали. Мать Гугурчи кликнула царевну:

– Сегодня вечером прибудет невеста моего сына. Во дворце должно быть светло, как днём. Ты будешь встречать невесту, держа на голове смоляной факел.

Как такое сделать?! И всё же исхитрилась царевна! Когда наступил вечер, зажгла факелы по углам двора и на лестнице во дворце, а у себя на голове привязала круглое зеркальце. Огненные отражения в нём ослепили правительницу подземного царства. Она зажмурилась и не разглядела, есть ли у царевны факел на голове. Но подумала: есть!

Во второй раз перехитрила царевна родню Гугурчи.

Но мать Гугурчи не угомонилась. Когда вернулось к ней зрение, она велела царевне:

– А теперь вот тебе третья задача: достань из колодца семь кувшинов топлёного масла для свадебной халвы.

Как вместо воды достать из колодца масло, царевна не знала. Пошла она к колодцу и только нагнулась над ним,чтобы заглянуть вниз, как правительница подземного царства, подкравшаяся сзади, столкнула её в колодец.

Гугурчи увидел это из окон дворца. Бросился он к колодцу, вытащил свою жену, и пустились они бежать. С собой Гугурчи захватил пузырёк морской воды, острый нож и пачку иголок.

За беглецами отправилась в погоню злая тётка Гугурчи. Не бежит – летит, вот-вот догонит и схватит! Кинул Гугурчи через плечо пачку иголок и крикнул:

– За нами, перед тобой, пусть вырастет колючий, как иголки, терновник!

И вырос за спиной у беглецов густой колючий терновник.

Колдунья-тётка семь дней прогрызала в нём дорогу. Вся в кровь изодралась, но прогрызла. И ещё шибче за ними погналась. На просторной равнине она чуть было не настигла Гугурчи и царевну. Но Гугурчи метнул через плечо острый нож и крикнул:

– За нами, перед тобой, пусть встанут скалы острые, как этот нож!

И выросли между ними высокие скалы. Вгрызлась в них тётка зубами, изранилась, порезалась, но всё же прорвалась вперёд догонять беглецов.

Царевна утомилась, ноги до крови сбила, от голода ослабела. Взял её Гугурчи на руки, понёс. А злая колдунья уже догоняет, по пятам идёт... Посадил Гугурчи жену отдохнуть. Плеснул на землю морскую воду из пузырька и крикнул:

– За нами, перед тобой, пусть разольётся озеро!

И разлилось за ними солёное озеро. Плавать колдунья не умела-и в том озере утонула.

– Ух-Вай! – позвала тогда царевна.

И тотчас возник перед ней великан и сказал:

– Я здесь! Приказывай, царевна!

– Отнеси нас поскорее в дом моего отца!

Поднял Ух-Вай царевну и Гугурчи и взвился под самые облака. Опустился перед царским дворцом. Царь был счастлив, что вернулась его любимая дочь. А как увидел своего зятя, сразу его полюбил, давай его обнимать.

Сыграли во дворце весёлую свадьбу, и зажили с тех пор молодые счастливо, и рождались у них сыновья, похожие на отца, и дочки, похожие на мать.

Тут и сказке конец!

В далёкие давние времена жили, говорят, на земле ведьмы, и пожирали они, говорят, детей.

Рассказала мне моя прапрапрабабушка. Пошли однажды, когда она ещё молодая была, девушки из её аула в лес черемшу рвать, ягоды собирать. А чтоб веселей было, взяли с собой соседского мальчика по имени Цинцйр. Годов Цин-циру было немного, но был он малый шустрый и смышлёный.

Рвали девушки весь день черемшу, песни пели, шутили и не заметили, как ночь наступила. Потеряли дорогу, заблудились в тёмном лесу.

Долго шли они, куда, сами не знали. Поздней ночью увидели в лесной чаще огонёк. Побежали на свет, смотрят: стоит старая лачуга, а на пороге клыкастая старуха.

– Заходите, – сладким голосом пригласила она девушек. – Я гостям всегда рада.

Накормила их ужином, постелила постель. Девушек к стене уложила, Цинцира на краешек.

А старуха та была ведьма и уже облизывалась про себя, думая, как их всех съест.

Много ли, мало ли времени прошло, спрашивает ведьма тихо-тихо:

– Кто спит? Кто не спит?

– Я не сплю, – откликнулся Цинцир.

– Это почему же ты не спишь? – удивилась ведьма.

– Меня мама ночью всегда кормит молочным пловом. Что делать ведьме?! Сварила молочный плов. Цинцирсам поел и девушек угостил. Он уже почуял недоброе ишепнул девушкам: «Не спите!» Улеглись все. Тихо лежат, ждут: что дальше будет?

Мало ли, много ли времени прошло, ведьма во второй раз спрашивает:

– Кто спит? Кто не спит?

– Я не сплю! – отвечает Цинцир.

– Почему? – сердито проворчала старуха.

– Ночью мама всегда даёт мне куркемей* и хинкал. Что делать ведьме?! Сварила проворно хинкал, куркемейиз кладовки принесла.

* Куркемей – вяленая баранья колбаса.

Цинцир сам поел и девушек покормил. Снова все улеглись. Тихо лежат.

А уже скоро светать станет. Нет у ведьмы терпения! Спрашивает потихоньку в третий раз:

– Кто спит? Кто не спит?

– Я не сплю! – говорит Цинцир. Рассвирепела ведьма:

– Чем ещё угостить тебя прикажешь?

– Клянусь жизнью, есть я не хочу! Ты нас хорошо угостила... В это время моя мама всегда даёт мне водички. Она набирает её из речки ситом и приносит в плетёной корзине.

Сорвала ведьма с гвоздя сито, схватила корзину, побежала на речку.

Как только дверь за ведьмой хлопнула, вскочил Цинцир:

– Девушки, девушки! Поскорее вставайте! Бежим! Замешкаетесь – съест нас лютая ведьма.

Побежали они, дороги не зная, куда глаза глядят. Добежали до речки. Через речку бревно перекинуто...

Перешли девушки и Цинцир на тот берег и бревно с собой унесли. Рады, что от ведьмы живыми ушли. Глядь, а ведьма уже на том берегу стоит.

– Перетащите меня, научите меня, как к вам переправиться, – просит ведьма.

А возле речки стояла развалившаяся мельница и на траве жернова лежали. Цинцир крикнул ведьме:

– Видишь большие круглые камни? Мы их на шею надели и перешли речку вброд.

Обрадовалась ведьма. Надела жёрнов на шею и прыг в воду. Жёрнов потянул её ко дну, и ведьма тут же утонула.

– Теперь и домой можно идти! – говорит Цинцир.

– Ой, нет! – зашумели девушки. – Не пойдём домой с пустыми руками. Там у ведьмы наша черемша, наши ягоды остались.

Пришлось Цинциру согласиться. Да не только черемшу и ягоды они забрали, а золото, и самоцветы, и богатую одежду. Всего у ведьмы в сундуках полно.

С тем и домой пожаловали. Всем подругам подарки сделали. Моей прапрабабушке вышитый платочек достался. Хотела она платочком нос вытереть, а платочек через нос в горло проскочил – еле вытащили.

Ведьма та была колдунья, и всё добро её было заколдованное.

То ли было, то ли не было – жила, говорят, в одном селении женщина с родной дочерью и с падчерицей.

Дочь свою она работой не томила, сладкими чуреками кормила. А падчерице черствую корку да соли щепотку даст и на целый день в поле пасти корову пошлет.

Корова у них была красная, звали ее Заза. Девушка корову на солнышке привяжет, коркой соленой угостит, а сама сидит голодная до вечера.

Вот однажды и говорит Заза, красная коровушка:

– Иди сюда, добрая, иди сюда, милая, попей из моих рогов!

Наклонила Заза голову, и напилась, девушка из правого рога меду, из левого – масла.

Так у них и повелось: отдаст девушка корове соленую корочку, а сама меду и масла напьется.

А мачеха падчерицу не только корову пасти посылала, но еще и козью шерсть теребить заставляла.

Сидит как-то девушка в поле, корову пасет, козью шерсть чешет. Откуда ни возьмись, налетел черный вихрь и унес у девушки всю шерсть. Заплакала бедняжка, побежала к мачехе:

– Матушка, матушка, что делать? Ветер унес нашу шерсть!

Избила мачеха сиротку и велела сейчас же найти шерсть.

– Если не найдешь, убью тебя, не оставлю в живых!

Вернулась девушка в поле, спрашивает:

– Что делать мне, Заза, красная коровушка?

– Не плачь! – отвечает красная корова. – Научу тебя, как найти шерсть... Утри слезы и слушай. Пойдешь ты во-он по той дороге. Будут лежать на твоем пути широкие поля. Увидишь ты на тех полях людей. Будут они убирать свой урожай – красные кораллы. Поклонись, скажи так: Да будет добро вам и вашему урожаю! Не насыплете ли мне лопатку зерна? Не покажете ли, где живет хозяйка ветров Чассажей? Они пошлют тебя на второй ток, где убирают крупный жемчуг. И у этих людей спросишь о том же. Отсюда пошлют тебя на третий ток. Там будут убирать червонное золото. Ты и этим людям поклонись и о том же попроси. Они покажут тебе дорогу...

Как пойдешь ты по той дороге, увидишь собак, перед ними будет лежать сено, и лошадей, перед ними будут кости... Дай собакам кости, а лошадям – сено, пожалей их, скажи: Бедные вы мои! И они пропустят тебя.

Дальше будет на твоем пути быстрая река. Отпей из нее глоток воды, похвали: Ах, сладкая вода! И река откроет тебе дорогу. За этой быстрой рекой стоит дом Чассажей.

Распахнешь ты дверь, взойдешь по лестнице, крикнешь: Мать ветров Чассажей, сжалься, отдай мне шерсть, не то мачеха убьет меня!

Чассажей ответит: Подойди поближе, я ничего не слышу! Ты не бойся, подойди, а она скажет:

– Ну-ка, перетряхни все в моем доме! Тогда ты дом побели, белье постирай и постель прибери...

Понравится это Чассажей, и она велит тебе:

– Растрепли-ка мне волосы и разорви на мне платье! Но ты, конечно, не слушай ее. Платье поштопай, а Чассажей искупай, косы ей расчеши, в постель уложи.

Когда она уснет, ты возьми шерсть и беги, не оглядывайся, не то Чассажей заставит тебя век с нею жить.

Поблагодарила девушка Зазу и отправилась в путь. Увидела она широкие поля, увидела ток, на котором сгребали люди красные кораллы.

– Пусть будет добро вам и вашему урожаю! – молвила девушка. – Не дадите ли и мне лопатку? Не покажете ли дорогу к хозяйке ветров Чассажей?

Насыпали те люди девушке в хурджин лопатку красных кораллов и послали ее на второй ток, где веяли крупный жемчуг.

– Пусть будет удача вам и вашему урожаю! – сказала девушка. – Какой красивый жемчуг! Не дадите ли и мне лопатку? Не покажете ли дорогу к хозяйке ветров Чассажёй?

Насыпали они девушке в хурджин лопатку жемчуга и послали ее на третий ток, где сыпали в мешки червонное золото.

– Пусть будет счастье вам и вашему урожаю! – всплеснула руками девушка. – Не подарите ли и мне лопатку? Не покажете ли дорогу к хозяйке ветров Чассажей?

Насыпали они девушке в хурджин лопатку червонного золота и сказали:

– Иди спроси вон у тех лошадей и у тех собак! Пошла девушка и видит: кто-то дал собакам сено, а лошадям – кости. Отнесла она сено лошадям, кости бросила собакам, да еще погладила их, пожалела: Бедные, голодные вы мои! А они показали дорогу дальше.

Попалась девушке на пути быстрая река. Отпила она из нее водицы, похвалила: Ах и сладкая же вода! И речка остановила свои волны, расступилась, показала дно и пропустила девушку.

Пришла девушка к дому Чассажей, распахнула дверь, поднялась по лестнице и позвала:

– Мать ветров Чассажей, сжалься! Отдай мне шерсть, не то мачеха убьет меня!

– Я плохо слышу! – крикнула Чассажей в ответ. – Подойди поближе.

Девушка подошла, и Чассажей велела:

– Ну-ка, переверни все кверху дном в моем доме!

– Хорошо, – сказала девушка. А сама принесла воды, дом побелила, белье постирала, все перемыла, по местам расставила...

– Ну, теперь растрепли мне косы и разорви мое платье! – приказала Чассажей.

И девушка починила одежду, Чассажей искупала, косы ей расчесала, в постель уложила.

Очень понравилось это хозяйке ветров.

– Иди ко мне, моя доченька! – позвала она, полила на голову девушки воду из кувшина, и стали косы у девушки золотыми...

Несколько дней не отпускала хозяйка ветров свою гостью. А та тосковала по родным местам, по своей красной коровушке.

Чтобы не ушла девушка потихоньку, Чассажей прятала от нее шерсть под подушку. Все же улучила сиротка час, когда уснула Чассажей крепче обычного, вытащила из-под подушки шерсть и убежала.

Проснулась хозяйка ветров. Смотрит – девушки нет. Пустилась старуха в погоню, кричит:

– Эй, мутная река, не пускай!..

– Эй, лошади, эй, собаки, поймайте!

– Эй люди на токах, чтоб вам пусто было, задержите...

Добежала девушка до быстрой реки, расступилась река, пропустила ее да еще выплеснула перед ней башмаки с золотыми каблучками. Башмаки те были диковинные: и на носке правого, и на носке левого увидела девушка свой портрет. Взяла она башмаки, поблагодарила речку и побежала дальше.

– Ешьте на здоровье! – сказала она лошадям, что хрустели сеном, и собакам, что грызли кости.

А они приласкались к ней и пропустили ее.

Прибежала девушка на третий ток, и на второй ток и на первый ток. Везде желала она людям счастья, и люди пропускали ее, желали доброго пути.

Рассердилась, разъярилась хозяйка ветров Чассажей.

– Эй, речка! Эй, лошади и собаки! Эй, люди на токах! Как вы смели ослушаться меня! И речка сказала ей:

– Ты называешь меня мутной, а девушка сказала, что я сладкая...

Собаки и лошади ответили ей:

– Кости ты бросаешь лошадям, а сено даешь собакам... Мы умирали от голода, а девушка накормила нас...

Люди же сказали так:

– Никогда-никогда не желала ты нам добра! А ласковая девушка пожелала нам счастья... Как же нам не пропустить ее?

И вернулась хозяйка ветров Чассажей к себе ни с чем.

Ну и пусть возвращается! А мы расскажем о девушке...

Прибежала сирота домой, обняла свою красную коровушку:

– Здравствуй, милая коровушка!. Вот тебе кораллы и золото, жемчуг и башмачки с портретами! Спрячь все это получше...

Рассказала сирота Зазе обо всем, что видела. Потом пошла к мачехе и отдала ей шерсть.

Пошло у них все по-старому. Пасет падчерица в поле Зазу, красную корову, да козью шерсть теребит, а мачехина дочь дома бездельничает.

Но вот однажды спросила мачеха у падчерицы:

– Почему ты так низко повязываешь платок?

– Голова у меня болит, матушка.

– Ну-ка, дай посмотрю! – закричала мачеха и сорвала платок.

Как увидела мачеха золотые девушкины косы – затряслась от зависти. Пристала она к сиротке:

– Расскажи, расскажи, откуда у тебя золотые косы?

Делать нечего – так она сердилась, так бранилась! – пришлось девушке сказать:

– Мать ветров Чассажей дала мне золотые косы...

– Кто научил тебя пойти к Чассажей? – спросила мачеха.

– Заза, красная коровушка.

Ни слова не промолвила мачеха. Поспешила она домой, привела в поле дочь. Велела ей корову пасти и заодно козью шерсть теребить. Откуда ни возьмись, налетел черный вихрь и унес всю шерсть.

Приказала мачехина дочка:

– Говори, красная корова, как мне шерсть вернуть!

Рассказала ей Заза все, что и сиротке рассказывала. Побежала мачехина дочка к хозяйке ветров Чассажей.

Увидела она – широкие поля и нашла ток, на котором сгребали люди красные кораллы.

Чтоб пусто было и вам и вашему урожаю! – закричала она. – Насыпьте-ка мне поживей кораллов да покажите дорогу к хозяйке ветров!

– Это что за невежа такая? – удивились люди.

Рассердились они. Посадили ее на лопату, бросили на второй ток, где веяли крупный жемчуг.

– Провалиться бы вам и вашему урожаю! – завопила мачехина дочка. – Насыпьте живо лопату жемчуга и покажите дорогу к хозяйке ветров!

Подхватили ее на лопату и швырнули на третий ток где ссыпали в мешки червонное золото.

– Пропади пропадом и вы, и ваш урожай! – заорала мачехина дочка. – Дайте-ка золота побыстрей и покажите дорогу к хозяйке ветров!

Ну, на третьем току и досталось же ей! Надавали тумаков и отправили на лопате к лошадям и собакам.

А она и тут все напутала. Отняла у лошадей сено – кинула собакам. Схватила у собак кости – швырнула лошадям.

– Чтоб вам подавиться! – говорит.

Искусали ее собаки. Лошади копытами побили. Кое-как вырвалась она, пришла на берег быстрой реки.

Отпила мачехина дочка из реки глоток воды, сплюнула: Тьфу! Грязная вода... Рассердилась речка, зашумела, преградила ей путь.

Перебралась мачехина дочка вброд на тот берег и пришла, мокрая, грязная, вся в синяках, к дому хозяйки ветров Чассажей.

Распахнула она дверь, поднялась по лестнице и крикнула:

– Чтоб ты лопнула, вредная Чассажей! Отдай сейчас же шерсть, а то моя матушка бранится!

– Не слышу! – крикнула Чассажей в ответ. – Подойди поближе?

Подошла мачехина дочка, и Чассажей сказала:

– Переверни-ка все сверху донизу в моем доме!

– Ладно уж, переверну! – обрадовалась мачехина дочка. Все перебила, все разорила, камня на камне не оставила...

Не стала Чассажей браниться, только посмотрела хмуро.

– Ну что ж, теперь растрепли мне косы разорви на мне платье! – приказала она.

Мачехина дочка набросилась на нее: косы повыдергала, платье в клочья изорвала...

Потемнела хозяйка ветров.

– Спасибо! Получай награду! – сказала она. Брызнула девушке в лицо из кувшина, и покрылись у той все щеки бородавками. А теперь забирай свою шерсть и уходи!

Долго ли, коротко ли шла мачехина дочка, говорить не станем... Хоть и побитая вся, вернулась все же домой.

Увидела мать свою любимицу в бородавках, чуть ума не лишилась от горя.

Думала она, думала, что делать, и надумала со зла зарезать Зазу, красную корову.

– Твоя мачеха хочет убить меня, – сказала красная корова падчерице. Собери мои косточки, когда меня зарежут, зарой их в саду под яблоней.

Зарезала мачеха Зазу, красную корову. Мясо ее сварили и съели вдвоем с дочкой, а косточки падчерица собрала и зарыла в саду под яблоней.

С тех пор совсем не стало сироте покоя.

– Ты все хорошеешь, а моя дочь дурнеет! – бранилась мачеха и колотила падчерицу.

Пошла однажды девушка в сад, села под яблоней и заплакала с горя.

– Не плачь, добрая! Не плачь, милая! – откликнулись коровьи косточки. – Скажи, чего тебе хочется?

А в тот день была веселая свадьба в соседнем ауле. Девушке очень хотелось потанцевать на свадьбе.

– Дай мне, коровушка, красивое платье и мои башмаки! – попросила она.

Тотчас появились перед ней красивое платье и башмаки с портретами. Нарядилась девушка и пошла на свадьбу.

Стала она переправляться через ручей. Прыгала с камня на камень, уронила один башмачок, и вода унесла его. Пришлось бедняжке вернуться домой – так и не поплясала она на свадьбе...

А в это время молодой хан ловил в ручье форель. Вдруг поймал он башмачок с золотым каблуком и увидел на носке башмачка портрет прекрасной девушки с золотыми косами. И очень захотелось хану найти хозяйку этого башмачка.

Многим красивым девушкам той страны примерял хан башмачок, но никому он не пришелся впору.

Наконец приехал хан со своими слугами в то селение, где жила мачеха с дочерью и падчерицей... Побывал он во всех домах. Дошла очередь и до мачехиного дома. Только вошел юноша в дом, как увидел девушку, которую так долго искал... Надел он ей на ногу башмачок. Башмачок пришелся как раз впору.

Обрадовался хан, попросил мачеху отдать ему девушку в жены. Затаила хитрая женщина свою зависть и злобу, сделала вид, что с радостью соглашается.

– Прошу тебя, хан, – сказала она с поклоном, – возвращайся в дом твоего отца! Мне надо снарядить невесту, а потом я сама привезу ее к вам.

Так и сделали... Откуда же мог юноша знать о ее черной злобе? Уехал молодой хан, а мачеха стала хлопотать, будто бы собирая падчерицу в дорогу.

Вот наконец отправились они в путь. Мачеха велела девушке завязать в узелок золотые башмачки, а с собой она ничего не взяла, только кусок хлеба с солью.

Дорога была дальняя, места пустынные, а день знойный. Девушка утомилась и захотела есть.

– Дай мне поесть, матушка! – сказала она.

– У меня нет ничего, кроме хлеба, – ответила мачеха и дала ей соленую корку.

Съела девушка соленый хлеб. Начала мучить ее жажда.

– Ой, как хочется пить! Хоть бы глоточек воды, матушка!

– Потерпи, – ответила мачеха, – скоро будет колодец с чистой, прохладной водой. Тогда напьешься вдоволь.

Колодец и впрямь был неподалеку. Положила девушка наземь свой узелок с золотыми башмачками, побежала напиться. Но едва нагнулась она над колодцем, как злая мачеха подкралась сзади и столкнула ее в воду.

Схватила мачеха башмачки и побежала домой. Нарядила она свою дочь в самое лучшее платье, закрыла ей лицо шелковой фатой, посадила на белую лошадь и повезла к молодому хану.

Приняли их в ханском дворце с почетом, справили пышную свадьбу. А когда кончили пир, откинул хан покрывало с лица молодой жены и увидел ее бородавки. Только делать уже нечего: свадьба-то сыграна!

– Это не моя любимая! – закричал хан в отчаянии. – Меня обманули!

– Это твои собственные глаза обманывают тебя уважаемый зять! – улыбнулась мачеха. – у меня только одна эта красавица дочь и есть.

Смутился молодой хан. Может, тут колдовство? Может, и впрямь глаза меня обманули? – подумал он.

А пока во дворце свадьбу справляли, к тому колодцу, куда бросила мачеха свою падчерицу, подошли купцы с караваном. Остановились они у колодца отдохнуть.

Опустил один из них в колодец кувшин на длинной веревке и стал тянуть. Но кувшин оказался таким тяжелым, что одному не вытянуть... Кликнул купец на помощь товарищей, и вытащили они вместе с кувшином девушку.

Поблагодарила девушка купцов и попросила их:

– Когда я выскажу вслух свое желание, ответьте мне, добрые люди: Да сбудется!..

Купцы охотно обещали выполнить ее просьбу. Девушка крикнула:

– Я хочу стать горлинкой!

– Да сбудется! – ответили купцы и увидели, что девушки нет – исчезла!

Превратилась она в белую горлинку, вспорхнула и улетела. Подивились купцы такому чуду и пошли дальше своей дорогой, а горлинка прилетела в ханский сад и села на миндальное дерево.

– Садовник, садовник! – заворковала она. – Пусть увянет это дерево, как я увядаю... Передай мой привет молодому хану!

Улетела горлинка, а миндальное дерево засохло. С тех пор каждый день на утренней заре прилетала горлинка в сад, каждый раз садилась на новое дерево и ворковала:

Садовник, садовник! Пусть погибнет это дерево, как я погибаю! Передай мой привет молодому хану!

Пришел однажды хан в свой сад и увидел: засохли лучшие деревья – айва и миндаль, инжир и гранат, персики и груши. Разгневался он на садовника:

– Ты совсем запустил сад, бессовестный человек! Погибли лучшие деревья!

– Помилуй, хан! – взмолился садовник. – Нет тут моей вины. Каждое утро прилетает в сад горлинка, выбирает лучшее дерево и садится на него. И только она скажет: Пусть увянет это дерево, как я увядаю! Передай мой привет молодому хану! – дерево тут же сохнет.

Тогда велел хан поймать горлинку. Раскинул садовник сети, и на другой день на заре поймал хан белую горлинку. Едва коснулся он ее руками, как превратилась горлинка в красавицу девушку с золотыми косами. Хан сразу узнал в ней свою невесту.

– Значит, вот как меня обманули! – воскликнул хан. – Пойдем же, пойдем во дворец! Там ты расскажешь мне все!

– Сто лет жизни тебе, мой повелитель, – поклонилась девушка. – Но о чем я буду рассказывать? О том, что глаза видели, или о том, что уши слышали?

– Виденное глазами во сто раз ценней, чем слышанное ушами, – ответил молодой хан. – Ты расскажешь о том, что видела и испытала...

– Хорошо! Но когда я буду рассказывать, пусть слушает меня моя мачеха со своей дочерью. И пока я не кончу, никто не должен выходить из дворца.

Закрыла девушка лицо покрывалом. Пошли они во дворец. Послал хан слугу разбудить злую мачеху с ее дочерью и привести к нему, а потом отдал страже приказ: не выпускать никого из дворцовых покоев.

Пришли мать с дочкой, заспанные, злые, и начала девушка свой рассказ. Она поведала о том, как мучила ее злая мачеха, как бросила в колодец. Едва начала девушка говорить, задрожала, побледнела мачеха и стала украдкой вместе с дочкой пробираться к дверям. Но у дверей стояла стража, а молодой хан грозно приказал им оставаться на месте.

– За вашу злобу, за обман вас следовало бы казнить, – сказал хан, когда девушка кончила рассказ. – Но я нашел свою любимую. Вот она! – И хан откинул с лица девушки покрывало. – Я не хочу омрачать казнью самый счастливый день моей жизни. Отдайте моей невесте бамшачки, уходите из моей страны и больше на глаза не попадайтесь! Выгнали злую мачеху и ее дочь с позором из той страны.

А девушка попросила хана поехать с ней в ее родные места. Там она взяла свое золото, и кораллы, и жемчуг. Все сберегла для нее Заза, красная коровушка.

И вот женился наконец молодой хан на своей любимой.

Справили они веселую свадьбу. Играли там семь зурначей. Били там в семь барабанов. Пили там, пока бурдюки не похудели, ели, пока котлы не опустели. Плясали, пока ноги держали, песни пели, пока голос не потеряли.

Словом, все, что положено добрым людям сделать, сделали! Я на их свадьбе гулял и до сих пор о том забыть не могу!

Свила куропатка среди трав на горном лугу гнездо и вывела птенцов. Такие пёстренькие, такие красивые детки вывелись! Да вот беда: повадилась к гнезду змея. Рыщет вокруг в траве, на птенцов поглядывает... Лишилась бедная куропатка покоя.

Пошла она с жалобой к соседке-сороке – та жила в роще поблизости.

– Сорока, сорока! Что делать? Съест моих птенчиков ненасытная змея! Выручай меня, ты птица бывалая, умная.

– Я сама боюсь этих проклятых змей больше всего на свете, – призналась сорока. – Но всё же попробуем! Давай я во всё горло закричу: «Вярк! Вярк!» Может, змея испугается и больше не приползёт? А если не испугается, я полечу посоветуюсь с лисицей.

Но змея и не подумала пугаться сорочьего «вярк! вярк!». Она подкрадывалась к гнезду всё ближе и жадно поглядывала на птенцов куропатки.

Полетела сорока к лисе.

– Нет ли в твоём мешке с хитростями средства от змей? – спросила она.

Долго рылась лисица в своём большом мешке с хитростями, наконец нашла.

– Есть! – сказала она. – Есть подходящая хитрость. Лети поскорее к ворону. Ворон всё может! Если он согласится, пусть украдёт золотой башмачок Изагуры и сбросит на камень, под которым живёт змея.

Так и сделали. Когда Изагура, отдыхавшая на балконе, сняла свои расшитые жемчугом и самоцветами золотые башмачки, ворон налетел, схватил один башмачок и поднялся с ним в небо.

Стража во дворце подняла тревогу: «Драгоценный башмачок украден! Ловите вора!» Только ворон-вор был уже далеко. Кто бы смог его поймать?!

Полетел ворон к тому камню, под которым жила змея, и бросил башмачок на землю.

А стража с крыши дворца следила за ним и побежала скорее туда. Но тем временем, пока стража бежала, лисица (она затаилась поблизости) взяла башмачок и утащила к себе в нору.

Что тут было! Все камни вокруг перевернула стража. Но золотой башмачок так и не отыскался. Зато под одним камнем нашли свернувшуюся в клубок змею и отрубили ей голову.

Говорят, к тому камню и поныне люди ходят, старики ходят, дети ходят, ищут драгоценный клад. А вдруг да блеснёт счастливцу золотой башмачок Изагуры?

Ну, башмачок пускай в норе лежит! А куропатка спокойно вырастила своих птенцов. Спасибо лисе с её мешком хитростей.

Дело было под вечер. Шёл как-то лесом голодный волк, и повстречался ему осёл.

– Осёл, – говорит волк, – я тебя съем!

– Да ты, братец, глуп, должно быть! – удивился осёл. – Мясо осла можно есть только натощак. Съеденное вечером, оно смертельный яд! Если не хочешь умереть, отведав моего мяса, подожди здесь немножко. Я принесу тебе постель, ты поспишь до утра, а рано утром – да буду я для тебя лекарством! – ты меня съешь.

– Молодец! – воскликнул волк. – Ты рассуждаешь разумно. Ступай же, тащи постель... да поскорее. Я подожду.

Побежал осёл вприпрыжку к своему дому и, конечно, не вернулся. А волк ждал его до тёмной ночи, пока наконец не понял, что его обманули.

С великой злобою в сердце, голодный-преголодный, поплёлся он дальше.

– Клянусь, – рычал волк, – кто бы не встретился мне на пути – я проглочу его живьём!

На рассвете повстречался ему козлёнок.

– Эге-ге, козлёнок! – крикнул волк. – Сейчас я тебя съем!

– Я в твоей власти, – покорно ответил козлёнок. – Но что за вкус в моём мясе, когда оно без чеснока, без кислой приправы?.. Одна преснота! Позволь, я сбегаю домой и принесу чеснока и кислой подливки!

– И то правда! – согласился волк. – Я и сам слышал, что козлятину едят с кислой подливкой и чесноком... Ты хорошо сделал, что напомнил мне об этом! Ступай и возвращайся поскорее!

Поджидал волк козлёнка, поджидал – и всё напрасно! Уж и скрежетал он зубами! Уж и бранился!.. И не так голод его мучил, как обида, что обманули его. И кто! Козлёнок.

"Осёл, конечно, тоже меня обманул, – размышлял волк. – Что было, то было! Но осёл – это всё-таки осёл! Животное серьёзное... А тут какой-то козлёнок! В следующий раз надо быть умнее!"Так, разговаривая сам с собой, брёл волк по лесу, пока не вышел на берег моря.

Здесь увидел он буйвола, который нежился в большой грязной луже.

– Буйвол, буйвол! Прощайся с жизнью! Я тебя съем! – прорычал волк, оскалил зубы и приготовился к прыжку.

– М-м-м, я-то думал, ты умный! – лениво промычал буйвол. – А глупей тебя, оказывается, зверя нет. Ну что ты кричишь и прыгаешь? От твоих зубов мне всё равно не уйти! Сказал бы лучше: «Поди, буйвол, в море, искупайся. Мне противно есть тебя грязного». Вот это была бы мудрая речь.

– Верно! – воскликнул волк. – Иди купайся! Только не сиди долго в воде: я голодный...

– Не беспокойся! – сказал буйвол и пошёл к морю. Долго сидел волк на берегу. А буйвол уплывал всё дальше и дальше.

– Эй, буйвол! – рассердился наконец волк. – Хватит полоскаться. Забыл, что я дожидаюсь тебя?

– Жди, милый, до конца своих дней! – откликнулся буйвол. – Где тебе, такому дураку, меня съесть.

Волк совсем обезумел от ярости: он увидел, что и на этот раз ушла от него добыча.

– Вернись! – метался он по берегу и подпрыгивал, когда набегала волна. – Ты что, и вправду решил не выходить?

– Нет, я шучу! – насмехался буйвол. – Я просто играю с тобой.

Надоело волку уговаривать буйвола, и пошёл он прочь. А сам уже еле ноги волочит... Добрался до родного леса и лёг на травку. Вдруг видит, пасётся на поляне лошадь.

– Ну, любезная, уж ты-то от меня не уйдёшь! – собрал последние силы и бросился к ней.

– Волк! – взмолилась лошадь. – Ты знаешь: я перед тобой ничто! Съешь меня, так и быть. Но есть у меня к тебе одна просьба. Не будь безжалостным, исполни завещание моего покойного отца.

– Какое ещё завещание! – взвыл волк. – Я голодный, не надоедай мне своей болтовнёй!

– Отец мой завещал, – сказала лошадь, – чтоб я не смела умирать, не узнав, сколько мне лет. На подковах моих задних ног выбиты день и год моего рождения. Прочти и делай со мной, что тебе будет угодно!

– Ладно! – согласился волк. – Показывай подковы! Лошадь вскинула задние ноги и ударила волка по глупойголове. И пришёл тут волку конец.

Жили-были на свете два брата, Аракан и Саракан.

Аракан был бедный дровосек. Нарубит в лесу вязанку дров, продаст, тем и жив. Днём и ночью просил он у аллаха осла, чтоб дрова возить, но аллах почему-то не спешил исполнить его просьбу.

А Саракан торговал одеждой. Портные, что шили черкески, бешметы, шубы, поручали ему их продавать. Он ездил по селеньям, сбывал товар и зарабатывал неплохо, для семьи хватало. Но осла купить Аракану он тоже был не в состоянии.

Пошёл однажды Аракан в лес, снял бешмет, положил под деревом, принялся топором работать. Нарубил большую вязанку, взял свой бешмет, а оттуда выпал лесной котёнок: он забрался в рукав и там спал.

Посмотрел Аракан на котёнка, жалко ему стало малыша. Сунул его в тепло за пазуху и пошёл домой.

Котёнку он дал имя Маракан. Делил с ним свою скудную еду, брал с собой в лес, а по вечерам рассказывал ему сказки.

Однажды к Аракану заглянул его младший брат. Он шёл с товаром в дальние селенья. А у Аракана в доме было в ту пору пусто. Не то что брата угостить, даже кота покормить нечем. И он решил: Маракан теперь уже стал на ноги, взрослый кот, пусть сам себе добывает пропитание.

– Возьми его с собой, – попросил он Саракана. – Унеси куда-нибудь подальше, чтоб не нашёл обратной дороги. Жалко мне Маракана, да приходится расставаться.

А Маракан во время этого разговора сидел в углу на ов-чине и глаз не сводил с хозяина. Когда Саракан подошёл к нему, чтобы взять его на руки, кот выгнул спину, поднял хвост трубой, приготовился к схватке.

– Ах ты, негодяй несчастный! Брысь отсюда! – погро-зился Саракан.

– Вовсе я не негодяй! – обиделся Маракан. – И несчаст-ным ты меня не зови. – Я – предвестник счастья!

Маракан говорил гордо и, к великому изумлению братьев, человеческим голосом.

– Это что ж такое?! – воскликнул Аракан.

– Если ты предвестник счастья, что ж не осчастливил своего хозяина? – спросил Саракан.

– Время не пришло! – ответил кот.

«Может, он дело говорит?» – подумал Саракан. И взял с собой кота. Но не для того, чтоб где-нибудь бросить, а чтоб помогал ему торговать, раз уж умеет говорить чело-веческим языком.

Прибыли они в большой город. У Саракана здесь были кунаки. Они отвели ему горницу для его товара. Сложил Са-ракан вещи, оставил кота, пошёл искать покупателей.

Ходил до вечера. А вечером, слышит, поднялся в город небывалый шум и крик.

– Что случилось? – спросил Саракан у прохожих.

– На город напали полчища крыс, – ответили ему. – Они грызут всё, что встретят на пути. Их тысячи тысяч и сколько мы их ни убиваем, меньше не становится.

– О аллах! – ужаснулся Саракан. – А я оставил у куна-ков свой товар. Что теперь с ним будет?

– Беги скорей! – посоветовали люди. – Может, хоть что-нибудь спасёшь...

Побежал Саракан со всех ног, а навстречу стаи зубастых крыс: пожирают на ходу и припасы, и одежду...

Не переводя духа добрался Саракан до дома своих ку-наков, открыл дверь... И что же? Лежит его товар целёхо-нек, а кругом задушенные крысы валяются. Это были подви-ги Маракана. Он всех крыс в доме перевёл и отправился с тем же во двор, а потом и на улицу. Ночь напролёт воевал храбрый Маракан. Всех крыс извёл, а которые уцелели, те из города убежали.

Прошёл по всему городу слух о грозном воине Мара-кане – истребителе крыс. Люди шли к Саракану на поклон с гостинцами.

– Отпусти, сделай милость, к нам своего Маракана на денёк-другой! Пусть похозяйничает в наших кладовых и подвалах. Может, там ещё где крысы остались.

Саракан отпускал кота, и тот усердно трудился. Не только крыс – мышки ни одной в кладовых и подвалах не уцелело. Радовались люди. Несли Саракану кто деньги, кто разные подарки. Разбогател Саракан. Вернулся домой с хурд-жинами, полными добра.

Отдал он Аракану заработанные котом деньги, поделился подарками:

– Вот бери! Правду сказал твой Маракан. Время пришло, и он тебя осчастливил. Живи теперь припеваючи!

Долгие годы после этого жил Аракан со своим котом, ни беды, ни нужды не ведая. Но всё на свете старится. Постарел Аракан. Подкралась и к Маракану старость.

Однажды Аракан пошёл погостить к брату. Он, как всегда, оставил Маракану еду, но задержался в гостях. А Маракан всё съел и сильно проголодался. Воевать, как прежде, с мышами и крысами он уже не смог. Но всё же удалось ему поймать одну старую мышку.

Есть её Маракан не стал. Он даже угостил её кусочком сала.

– Я теперь не ем ни крыс, ни мышей, – сказал он. – Я собираюсь совершить паломничество в Мекку, очиститься от старых грехов. Но прежде чем пуститься в дальний путь, я хотел бы попрощаться со всем мышиным родом. Созови всех сюда!

Старая мышка поверила Маракану. Он говорил таким умильным голосом. Кликнула всех своих родичей. Пришли они.

– Есть ещё где-нибудь мыши? – спросил Маракан.

– Нет, – откликнулась старая мышка. – Все тут! Маракан угостил мышей салом, велел им закрыть всемышиные норки, а сам запер окна и двери. Потом он стал перед мышами и сказал:

– Я хотел проститься с вами перед отъездом в Мекку и попросить прощения за то, что губил вашего брата несчётно и нещадно. Но этой ночью кто-то из вас прогрыз мои новые чарыки*, в которых я думал отправиться в путь. Признавайтесь, кто этот злодей?

* Чарыки – обувь из сыромятной кожи.

Никто из мышей не признался, потому что чарыков тех они и в глаза не видели. Тогда Маракан передушил всех мышек до одной. Подкрепился, положил в сумку с десяток мышей на дорогу и пошёл искать своего хозяина.

Дорога лежала через лес. Была она не близкой, а тут, как назло, похолодало. Принялся Маракан тёплое убежище искать. Нашёл лисью нору. Залез в неё, высунул свой пушистый хвост наружу и уснул.

В это время вернулась с охоты лисица. Она несла в зубах курочку. Положила её у входа в нору и только собралась закусить, видит: в норе змея шевелится (она приняла хвост Маракана за змею). Испугалась лисица. Бросила курицу и убежала. Пошла она к волку.

– Что делать, волк, что делать? – причитала она жалобно. – В моей норе поселился чёрный змей ашдага. Нет у меня теперь дома, негде мне, сироте, приютиться!

– Пойдём, я его уничтожу! – пообещал волк.

Пошли. Но когда волк увидел торчавший из норы хвост Маракана, он задрожал.

– Знаешь, лиса, – сказал волк, – я никогда не имел дела со змеями... И не хочу иметь, по правде сказать... Давай кликнем медведя, а?

Отправились они вдвоём медведя разыскивать. Медведь охотно согласился помочь.

– Вот увидите, я разорву этого змея на куски! – погрозился медведь.

Пошли они втроём: впереди медведь, за ним волк, сзади лиса. Но чем ближе подходили к лисьей норе, тем медленнее топал медведь. А потом и вовсе отстал, поплёлся позади всех.

– Не люблю я драться со змеями! – признался он.

Но всё же до норы они добрались. И тут Маракан громко всхрапнул во сне. Медведь первым кинулся улепётывать. За ним побежали волк и лиса.

Бежали, бежали, сели под скалой передохнуть.

Стали гадать, как бы змея из норы выманить, чтоб хоть издали поглядеть на него. Решили развести костёр и сварить мясной суп.

– Змей, почуяв запах мяса, непременно выползет из норы, – уверяла лисица.

– Я пойду за мясом, – сказал медведь.

– Я дров наберу, – сказал волк.

Ну, а лиса побежала добывать большой котёл.

Медведь зарезал в ханском стаде быка. Волк натаскал гору хвороста. Лиса украла в ханской кладовой огромный котёл. Разожгли костёр, поставили мясо вариться, а сами спрятались в кустах, подглядывать.

Запахло мясом по всему лесу. Маракан проснулся. Он уже успел проголодаться, повёл носом, вылез из норы, увидел костёр, а на нём котёл и подумал: «Тут где-то близко люди» – и давай по кустам шарить.

Лисе показалось, что ашдага её ищет. Кинулась она бежать. Маракан испугался лисы и со страху прыгнул на дерево. А на дереве сидел медведь, который заранее там спрятался. Медведь подумал, что ашдага хочет его съесть, свалился со страху наземь и убежал. Следом за ним прыгнул в кусты насмерть перепуганный Маракан. А там притаился волк. Волк был уверен, что ашдага метил съесть именно его, и со всех ног кинулся наутёк.

Пока этот переполох шёл, костёр догорел, мясо поспело. Маракан набил живот мясом и в мешок про запас положил кусок побольше. Пошёл домой.

А дома о нём давно уже беспокоился Аракан и очень Маракану обрадовался.