То ли было, то ли не было – жил некогда в одном городе бедный старик. И был у того старика сын. Служили оба в пастухах, пасли городское стадо.

Пас однажды юноша коров на лугу у самого моря и увидел на песке большую рыбу.

Послал пастух с прохожим человеком весть отцу, чтоб приехал поскорей на арбе за добычей, а сам кинулся к рыбе с кинжалом. Взмахнула хвостом рыба, заговорила человечьим голосом, стала молить о пощаде:

– Не убивай меня, юноша. Столкни меня лучше в море! Я пригожусь тебе в трудный день...

– А как отыщу я тебя в трудный день? – спросил юноша.

– Возьми мой плавник. Когда надо будет, придёшь на берег и бросишь плавник в огонь. Не успеет он сгореть, как я приплыву к тебе.

Пожалел юноша рыбу, взял плавник и столкнул её в море.

– Где же большая рыба, сын мой? – ещё издали закричал отец. Он торопился на арбе за добычей.

– Очень хотелось рыбе вернуться обратно в море. Просила помочь ей. Я помог, – сказал сын.

Бранил отец сына, бранил, даже побить хотел.

Убежал пастух от гнева отца и забрёл в дремучий лес. Блуждает он по лесу и слышит жалобный стон. Пошёл дальше и видит: запутался олень рогами в ветвях дерева. Юноша схватился было за кинжал, а олень говорит человечьим голосом:

– Не убивай меня, человек, помоги мне освободиться! Вырви клок моей шерсти и, когда будет тебе трудно, кинь мою шерсть в огонь. Я мигом явлюсь перед тобой, чтобы со-служить любую службу.

Пожалел юноша оленя, вырвал у него клок шерсти, по мог ему выбраться на волю и отпустил его.

Долго бродил пастух в лесной чаще, пока не вышел на-конец на поляну. Бежит по поляне лиса, а за ней по пятам гонится стая борзых. До смерти устала лисица, прижалась она к ногам юноши.

– Не убивай меня, добрый человек! – заплакала лиса. – Спаси меня от борзых, вырви волосок из моего хвоста и отпусти. Как будешь в беде, сожги мой волосок, я прибегу и выручу тебя.

Разогнал пастух борзых и отпустил лису, вырвав волосок из её хвоста.

Пошёл он дальше. Много ли он шёл, мало ли – дошёл до большого города.

– Не примете ли вы гостя? – спросил он, входя в бедную саклю неподалёку от городских ворот.

– Отчего ж не принять? – ответила старушка-хозяйка. Усадила она пастуха, накормила и напоила. А потомпастух пошёл поглядеть на город.

Город тот был богат и обширен, много было в нём прекрасных зданий, но всех прекрасней и богаче был, конечно, дворец хана. Вернулся гость и спрашивает у старушки, кто живёт в ханском дворце.

– Ох, лучше не спрашивай, сынок! – вздохнула старушка. – У нашего хана одна-единственная дочь. Слава о ней разнеслась далеко по чужим странам. Ханская дочь и умна и красива, но гордость и жестокость её не знают пределов... Многие прославленные храбрецы сватались к ней. И каждому жениху приказывает она спрятаться и обещает, что выйдет за него замуж, если не сумеет найти его.

– А ведь и я не из трусливых! Пойти, что ли, и мне взглянуть на красавицу!

– Не ходи, сынок, – стала уговаривать старушка, – ты ведь не дослушал меня. Не было ещё на свете человека, который сумел бы от неё спрятаться. Под водой ли ты укроешься, под землёй ли – она отыщет тебя и прикажет отрубить голову. Сотни юношей она уже отдала в руки палача.

– Не горюй, добрая старушка! – сказал ей пастух. – Я ведь только простой пастух. Женюсь не женюсь, но, как знать, может, и перехитрю ханскую дочь.

Пришёл он ко дворцу и закричал:

– Эй, великий хан, хочу помериться умом с твоей дочерью!

– Дочь моя, ответь этому глупцу, – велел хан.

И ханская дочь крикнула в ответ с высокой башни:

– Спрячься так, чтобы я не нашла тебя, и я твоя. Но если найду – тебе отрубят голову, знай это!

– Сколько раз позволишь ты мне прятаться? – спросил пастух.

– Трижды!

– Хорошо, ищи! – сказал юноша, поспешил на берег моря и сжёг плавник рыбы.

Выплыла рыба из морских глубин:

– Чего тебе, юноша, надо? Какая у тебя забота? Попросил он рыбу спрятать его подальше. Раскрыларыба пасть и проглотила пастуха, а потом нырнула на самое дно моря и легла брюхом на песок.

С высокой башни смотрела ханская дочь вверх, смотрела вниз, кидала взгляды на все четыре стороны света – нигде не видно юноши. Так бы и не найти ей пастуха, да разинула рыба пасть, заглядевшись на проплывавший вверху корабль – Вижу, вижу! – закричала, захлопала в ладоши хан-ская дочь. – Выходи! Ты не спрячешься от меня даже на дне морском.

Вышел пастух и стал перед ней.

– Прячься во второй раз! – приказала она.

Пошёл юноша в чащу, сжёг клок оленьей шерсти, За-шумели, затрещали ветви, примчался олень и говорит:

– Рассказывай, какая у тебя забота. Попросил юноша спрятать его получше.

Посадил тогда олень юношу к себе на спину, откинул голову, велел крепко держаться за рога и полетел, как ветер. Перевалил через семь вершин, миновал семь долин, спрятал юношу в глубокой пещере и лёг, закрыв вход своим телом.

Глядела ханская дочь вверх, глядела вниз, на все четыре стороны света кидала взгляды со своей высокой башни. Но так и не нашла бы она юношу, если бы вдруг не вскочил олень, чтобы отогнать муху, которая кружилась над ним.

– Вижу, вижу, выходи из пещеры! – закричала краса-вица, захлопала от радости в ладоши. – В третий раз смотри прячься хорошенько.

Пошёл юноша на широкую равнину, сжёг волосок из хвоста лисицы. Лиса словно из-под земли выросла, мигом очутилась перед ним.

– Чем помочь тебе, добрый человек, какая у тебя за-бота? – спросила она.

– Развяжи мешок своих хитростей и спрячь меня, да так, чтобы никто не нашёл, – ответил юноша.

Превратилась лиса в купца с рыжей бородой и со свёртком цветного сафьяна под мышкой, а юношу превратила она в блоху и велела ему спрятаться в этом свёртке.

– Я буду прохаживаться со своим товаром перед башней ханского дворца, – сказала лиса юноше. – Дочь хана – щеголиха, она захочет посмотреть сафьян и позовёт меня наверх. Ты прыгай тогда на подол её платья. И пусть мне отрежут рыжую бороду, если красавица тебя заметит.

А ханская дочь стояла в это время на своей высокой башне, смотрела на все четыре стороны света, но нигде не могла найти юношу. И тут увидела она купца, который проходил мимо башни.

– Кто купит отличный сафьян? Кто купит красный и синий сафьян? – кричит купец.

– Неси сюда свой сафьян! – велела ханская дочь. Купец влез на башню и раскинул перед красавицей свойтовар. Загляделась красавица на сафьян и не заметила, как прыгнула блоха на подол её платья.

– Ну что, дочь моя, видишь ли ты этого человека? – закричал в нетерпении хан.

– Нет, отец, не вижу, нигде не вижу! – ответила красавица.

– Смотри хорошенько, дочь моя!

Но сколько ни смотрела ханская дочь, так и не увидела пастуха.

– Я потеряла надежду найти его! – сказала она в отчаянии.

И только успела это сказать, как молодой пастух принял свой прежний вид.

Обрадовался народ той страны, что перехитрил молодой пастух злую ханскую дочь. Стали из пушек палить, в барабаны бить, заиграли на зурне, запели песни, устроили великий пир. Я на том пиру был, по-медвежьи плясал, а потом оставил народ петь и веселиться, а сам побежал к маленьким детям, чтобы рассказать им эту сказку.

Жил в одном ауле бедный старик, и было у него двенадцать сыновей. Одиннадцать старших сыновей были злые, глупые и ленивые. А самый младший сын, Байбурак, был добрый, ловкий и умный. Когда сыновья подросли, отец задумал их женить. Но вот беда: где найдёшь столько невест? И пришлось старику отправиться искать по белу свету невест для своих сыновей.

Сшил он себе сапоги без верхов и бешмет без рукавов, взял на дорогу лепёшку да баранью ногу и пошёл странствовать.

Шёл он шаг вперёд, а два назад и дошёл наконец до горы, где стояла сакля старухи Карт-Энем. Старуха Карт-Энем пряла волчью шерсть.

– Здравствуй, соседка! – сказал старик.

– Здравствуй, человек! Зачем пожаловал?

– Ищу невест для моих двенадцати сыновей, – ответил старик. – Сапоги стоптал, бешмет изодрал, а толку не видно.

– Очень хорошо! Женим-ка мы твоих сыновей на моих дочерях, – сказала старуха Карт-Энем. – У меня как раз двенадцать.

Пошёл старик домой и велел сыновьям ехать за невестами.

Быстро собрались братья и поехали. Старуха их накормила, напоила и уложила спать под волшебное одеяло, которым можно было укрыть три тысячи человек.

В полночь младший брат Байбурак услышал, как старуха точила в темноте свой большой нож, и разбудил старших.

– Не спите, – сказал он.

Наточила Карт-Энем нож, подошла к братьям и спросила:

– Кто спит, кто не спит?

– Я не сплю! – откликнулся Байбурак.

– Почему же ты не спишь? – удивилась старуха.

– Потому что твои гуси кричат.

Пошла старуха Карт-Энем и зарезала своих гусей. Только трёх оставила-это были волшебные гуси.

– Кто здесь спит, кто не спит? – спросила она, вернувшись.

– Я не сплю! – откликнулся Байбурак.

– Почему же ты не спишь? – рассердилась старуха Карт-Энем.

– Потому что твои коровы мычат.

Побежала старуха Карт-Энем, разбудила старшую дочь, и вдвоём перерезали они всех коров.

Едва старуха Карт-Энем вышла, кинулся Байбурак к братьям, и они помчались прочь от этих мест так быстро, как только умели.

А старуха Карт-Энем пришла домой и поняла, что Байбурак с братьями перехитрили её. Взвыла она от злости, села в арбу без колёс и полетела за ними в погоню.

Увидел Байбурак: догоняет их Карт-Энем, бросил в неё камень, и выросла между ними высокая гора. Старуха Карт-Энем стала грызть эту гору своими железными зубами, прогрызла насквозь и опять погналась за братьями.

Она уже почти догнала их, но Байбурак топнул ногой, и за спиной у братьев легла глубокая пропасть. Старуха Карт-Энем не смогла её перепрыгнуть. Пришлось ей повернуть обратно.

А старшие братья хоть и вернулись домой благополучно, но по глупости и по злобе возненавидели Байбурака за его смелость и ловкость и только и думали о том, как бы его погубить.

И придумали наконец. Пришли к хану той страны и сказали:

– У старухи Карт-Энем, великий хан, есть волшебное одеяло, которым могут укрыться сразу три тысячи человек.

Хану очень захотелось иметь такое одеяло.

– Добудьте мне его! – приказал он.

– Мы не добудем, наш братец Байбурак добудет, – ответили одиннадцать братьев.

– Тогда скажите ему: пусть принесёт мне волшебное одеяло, а не то голову отрублю.

Не долго думал Байбурак, перекинул через плечо палку и отправился за волшебным одеялом.

Пришёл он к старухе Карт-Энем, забрался на крышу и продолбил в крыше дыру как раз над постелью хозяйки. Потом воткнул в конец палки иглу и сидит – ночи дожидается.

Вот уснула Карт-Энем, а Байбурак просунул палку в дыру и уколол её иглой. Подумала старуха, что её блохи кусают, и с досады выбросила за дверь волшебное одеяло.

А хитрый Байбурак взвалил одеяло на спину и ушёл.

Старуха Карт-Энем поворочалась ещё немного, а потом подумала: «Не стащил бы этот хитрец Байбурак моё одеяло!» Вышла из сакли и увидела: одеяла нет, а Байбурак уже переваливает через соседнюю гору.

Чуть не лопнула старуха Карт-Энем от злости, села в арбу без колёс и пустилась в погоню.

Как только стала она догонять Байбурака, он бросил камень, и за спиной его поднялась высокая гора. Вгрызлась старуха в эту гору железными зубами и прогрызла её насквозь. Вот-вот догонит она Байбурака.

Тогда Байбурак топнул ногой, и легла между ними глубокая пропасть. И опять Карт-Энем не смогла перебраться через неё и, лязгая зубами, вернулась домой.

А Байбурак отнёс волшебное одеяло во дворец и получил от хана в награду золотой червонец. Ещё больше возненавидели Байбурака завистливые братья. И придумали они, как его погубить. Пришли к хану и сказали:

– У старухи Карт-Энем, великий хан, есть волшебные гуси: они умеют предсказывать будущее, – и наш Байбурак может добыть тех гусей.

Хан призвал к себе Байбурака:

– Добудешь мне волшебного гуся?

– Добуду! – ответил Баибурак.

Мало ли шёл Байбурак, много ли, но пришёл к старухе Карт-Энем и спрятался за дверью.

– Поди-ка принеси мне гуся, – сказала как раз в это время старуха Карт-Энем старшей дочери. – Я погадаю, где теперь этот хитрец Байбурак.

Дочь принесла гуся.

– Гусь, где сейчас Байбурак? – спросила старуха.

– У тебя за дверью спрятался, – ответил гусь.

Не поверила старуха Карт-Энем, рассердилась и оторвала гусю голову, а дочь послала за вторым гусем. Принесла дочь второго гуся.

– Ну-ка, гусь, где сейчас Байбурак? – спросила старуха Карт-Энем.

– Здесь, за дверью стоит, – ответил гусь.

Тогда и второму гусю оторвала она голову и послала дочь за третьим.

Третий гусь онемел от страха, когда увидел, что случилось с другими гусями, а потом закричал:

– Посмотри сама, Байбурак стоит за дверью!

Тут только догадалась старуха открыть дверь. В уголке стоял Байбурак. Она схватила его и стала привязывать к столу. А сама распевала:

Ну, попался ты мне наконец! Вот тебя и зажарю, хитрец!

– Эка скука одной обедать, – откликнулся Байбурак. – Позвала бы на обед своих родственников, а потом уже и песни пела!

И старуха Карт-Энем побежала скликать на обед своих родственников, а Байбурак разорвал верёвки, схватил под мышку волшебного гуся и пошёл домой.

На этот раз старуха Карт-Энем пустилась в погоню слишком поздно – всех родственников ведь не скоро созовёшь, – Байбурак спокойно добрался до своего дома, отдохнул немного и понёс хану в подарок волшебного гуся. А хан на радостях дал ему целых два золотых червонца.

Злые братья совсем высохли от зависти. И пошли к хану в третий раз, и сказали ему:

– Волшебное одеяло и гусь-предсказатель у тебя теперь есть, великий хан. А Байбурак похваляется, говорит: притащу сюда и старуху Карт-Энем.

Позвал хан Байбурака и спросил:

– Приведёшь во дворец старуху Карт-Энем?

– Привести можно, – сказал Байбурак. – Боюсь только, как бы не было беды.

Пошёл Байбурак к ханскому кузнецу и велел сковать железный сундук со ста замками, а потом переоделся в лохмотья, прицепил себе бороду из пакли, поднял сундук на плечо и заковылял к старухе Карт-Энем.

– Знаешь ли ты Байбурака? – спросил он у старухи Карт-Энем.

– Ох, знаю, знаю! Много горя причинил мне этот хитрец Байбурак, – ответила старуха.

И тут она увидела железный сундук.

– Для чего ты таскаешь с собой такой тяжёлый сундук?

– Я прячусь в него летом от жары, а зимой от холода, – объяснил Байбурак.

– Продай мне сундук, – попросила старуха Карт-Энем.

– Продать можно... Только ты сперва залезь в него, посмотрим, удобно ли тебе будет.

Байбурак открыл крышку и, едва старуха Карт-Энем залезла в сундук, щёлкнул и запер все сто замков.

Взвалил Байбурак сундук на плечи и понёс его в город, но во дворец с ним не пошёл, явился к хану налегке и сказал ему:

– Всё! Больше я тебе не слуга! И награды мне никакой не надо. Вот тебе ключи от сундука.

Отдал Байбурак ключи хану и забрался на высокую башню. А перед дверью той башни была вырыта глубокая яма.

Прибежал хан за сундуком и только открыл последний из ста замков – старуха Карт-Энем выскочила и проглотила хана живьём.

Поглядела потом Карт-Энем по сторонам к увидела Байбурака на высокой башне. Бросилась она к нему, да второпях споткнулась, упала в яму и разбилась.

А Байбурак зажил с тех пор спокойно. И жил, надо вам сказать, неплохо.

Я сам в гостях у него был. Брагу пил, халвой закусил!

Жил некогда один человек, и было у него сорок сыновей. Однажды пришли старшие братья к отцу и сказали:

– Найди нам, отец, в невесты сорок сестёр.

– Сделай, как они просят, отец, – посоветовал самый младший из сыновей, Малик-Мамед. – Только когда поедете искать невест, смотрите не останавливайтесь на ночлег возле города Палас.

– Стар я уже, – ответил отец, – и трудно мне будет странствовать. Однако чего не сделаешь для таких молодцов!

И, оставив дома Малик-Мамеда, пустился с остальными сыновьями в путь.

Долго ехать не пришлось. Вскоре встретили они нищего.

– Куда, бедняк, идёшь? – спросил старик.

– Ах, не спрашивай, путник! – ответил нищий. – Был я когда-то добрым хозяином, да вот родила, на беду, жена моя сорок дочерей, а кормить мне их нечем. Вот и хожу с сумой да посохом, прошу подаяния.

– Тебя-то нам и надо, приятель! – вскричал обрадованный отец.

Поехал он с сыновьями в дом бедняка, взял сорок его дочерей и, весёлый, отправился с ними домой.

Хоть и спешили они засветло добраться до дому, но ночь застала их в пути, и пришлось им остановиться на ночлег близ большого города, дорогу к которому преградила река, тускло блестевшая при молодом месяце.

Поутру первым проснулся старик и увидел, что не река . ,лежала ночью перед ними, а огромный змей ашдага и змей этот теперь обвился кольцами вокруг их стоянки; чешуя его сверкала и переливалась на солнце.

– Горе, дети мои! – застонал отец. – Вот он, тот город Палас, которого велел остерегаться Малик-Мамед!

Так прошёл день, прошёл и другой, а под вечер третьего дня, когда все они изнемогли от голода и жажды, старик сказал змею ашдага:

– Эй, жестокий, или съешь, или выпусти! Сжалься над нами.

– Пришли ко мне твоего младшего, и я выпущу вас всех невредимыми, – ответил змей.

Нечего было делать – отправил старик одного из сыновей за Малик-Мамедом.

Приехал тот домой и заплакал:

– Братец, случилась беда! Мы заночевали там, где ты нам не велел. А теперь злой ашдага взял нас в плен и не хочет выпустить, пока ты не явишься к нему.

– Что ж, братец, пойдём!

Малик-Мамед оседлал коня и поспешил на помощь.

– Чего хочешь от меня, змей? – спросил Малик-Мамед, когда ашдага, приподняв кончик хвоста, выпустил из плена его отца, всех братьев и девушек.

– Привези мне в жёны прекрасную дочь шаха дэвов. А не привезёшь, я настигну тебя, где бы ты ни был.

Сел Малик-Мамед на своего доброго коня и выехал в дорогу.

Он потерял счёт дням и ночам, разыскивая прекрасную дочь шаха дэвов; конь его охромел, сам он притомился. И вот однажды у входа в глухое ущелье юноша увидел старого волка, который отдыхал, положив голову на серые лапы.

– Куда ты едешь, Малик-Мамед? – спросил волк человечьим голосом.

– Змей ашдага послал меня найти для него прекрасную дочь шаха дэвов.

– Вернись, – посоветовал волк. – Дело это трудное, а конь у тебя плохой. Добудь себе доброго скакуна взамен этой клячи, которая спотыкается на каждом шагу.

Послушался Малик-Мамед, попросил волка посторожить его лошадь и пошёл добывать себе хорошего скакуна, а старый волк сидел на дороге и честно сторожил его лошадь.

Вернувшись, Малик-Мамед подарил её волку в благодарность за совет, и волк сказал ему:

– Поезжай всё вперёд, никуда не сворачивая. На другом конце этого ущелья, из которого ты выберешься после двух месяцев пути, лежит царство дэвов... Желаю удачи!.. Когда будешь ехать обратно, загляни ко мне в гости.

Два ли месяца ехал Малик-Мамед или дольше, я не знаю, только как выехал он из ущелья, увидел быстроногого юношу, который на ходу доил убегавшую лань.

– Однако, и проворен же ты! – похвалил его Малик-Мамед.

– Это что! – ответил Быстроног. – Ты куда проворней, если согласился поехать за прекрасной дочерью шаха дэвов.

– А ты меня знаешь?

– Как не знать! – закричал тот. – Давно слышал о тебе и желаю быть твоим товарищем.

Отправились они вдвоём, а немного погодя увидели великана, который отламывал от скалы и бросал в ущелье огромные камни.

– Ну и силён же ты! – позавидовал Малик-Мамед.

– Это что! – ответил Скалолом. – Вот ты так, видно, всех сильней, если отважился ехать за прекрасной дочерью шаха дэвов.

– А ты разве меня знаешь?

– Как не знать! – обиделся тот. – Знаю и думаю быть тебе товарищем.

Отправились они втроём, а немного погодя встретили толстяка, который забавлялся тем, что одним глотком выпивал реку, а потом выплёвывал её обратно.

– Ну и ловок же ты! – восхитился Малик-Мамед.

– Я-то что! Вот ты, верно, очень ловок, если осмелился ехать за прекрасной дочерью шаха дэвов.

– И ты меня, оказывается, знаешь?

– Как не знать! – рассердился Водохлёб. – Сижу вот, жду тебя здесь, чтобы проситься к тебе в товарищи.

И они вчетвером отправились к шаху дэвов.

– Чего вы хотите? – спросил у них грозный шах дэвов.

– Мы хотим увезти твою дочь, – ответил Малик-Мамед.

– Вот как! – усмехнулся шах дэвов. – Ну что ж, исполните три моих приказания – отдам вам дочь. Не исполните – убью всех четверых!

И он приказал им для начала переночевать в железной сакле, откуда никто ещё не выходил живым.

– Не торопитесь, друзья, – сказал Водохлёб и осушил одним глотком ближайшую реку.

А потом они вошли в железную саклю, и слуги шаха дэвов заперли их там на большой замок.

Ночью шах дэвов приказал разложить под полом той сакли костёр и жечь его, пока гости не изжарятся на железном полу, как на сковороде.

В полночь почувствовали вдруг друзья, что очень им становится жарко, и забеспокоились, но Водохлёб только засмеялся и стал выплёвывать понемножку воду, которую выпил с вечера.

В сакле стало прохладно, и друзья уснули сладко и проспали до утра.

Поутру открыли слуги шаха дэвов железную дверь и увидели, что Малик-Мамед со своими товарищами живы, невредимы и спят преспокойно по горло в воде.

Очень не понравилось это шаху дэвов, и сказал он Ма-лик-Мамеду:

– Хорошо! Теперь ты с одной хромой старушкой, которая живёт у меня из милости, должен пойти в лес и принести мне молоко лани. Только смотри: если она вернётся из лесу раньше тебя, живому тебе не быть!

Он обманул Малик-Мамеда, сказав, что старуха была хромая: старуха бегала, как ветер.

И тут за дело взялся Быстроног.

– Будь спокоен! – сказал он Малик-Мамеду. – Это сделаю я.

И они со старухой помчались в лес, а когда Быстроног только ещё начал доить первую лань, старуха с полным кувшином молока уже возвращалась обратно. «Хорошо же!» – подумал он и, надоив молока, быстрей вихря, полетел за старухой и догнал её.

– Ты что так торопишься, матушка? – спросил он.

– Сынок, – ответила она, – я ведь хромая. Боюсь, ты меня перегонишь, – и дала ему кусочек солёной лепёшки – подкрепиться.

Быстроног съел солёную лепёшку, и ему очень захотелось пить. Старуха напоила его сладкой водой. Он выпил сладкой воды, но жажда мучила его всё сильнее. Хитрая старуха угостила его крепким вином, от которого он уснул, свалившись на полдороге, а сама поставила его кувшин с молоком ему на голову и убежала.

Увидел Малик-Мамед, стоя на башне шахского дворца, что Быстроног уснул на полпути, и чуть не заплакал с досады. Взял он свой лук, натянул и пустил стрелу, да так метко, что она разбила кувшин и сшибла с головы спящего, не задев при этом его самого.

Вскочил Быстроног, а старуха уже приближается к городским воротам! Ринулся он быстрей вихря и бури, догнал её, выхватил у неё из рук кувшин, полный молока, и принёс Малик-Мамеду.

Очень был зол шах дэвов, но, делать нечего, взял у Малик-Мамеда кувшин и сказал:

– А теперь поборись-ка ты, смельчак, с моим главным силачом.

Вот вышел силач, ростом с каменную гору и крепкий, как камень, и ужаснулся тут Малик-Мамед, увидев его.

– Постой! – сказал тогда Скалолом. – Бороться с ним буду я.

Он схватил силача поперёк, поднял над головой и забросил так далеко, что еле его потом разыскали.

Нечего было тут сказать шаху дэвов. Пришлось ему отдать свою прекрасную дочь Малик-Мамеду. И пустились с ней друзья в обратный путь.

Водохлёб остался на берегу первой встреченной ими реки, Скалолом остановился, завидев первую каменную гору, а Быстроног погнался за первой ланью, которая попалась им на пути. Малик-Мамед же с прекрасной дочерью шаха дэвов поехали дальше одни.

– Куда ты везёшь меня, Малик-Мамед? – спросила красавица.

– Хоть и стыдно признаться, но везу я тебя к страшному змею ашдага, – ответил Малик-Мамед.

Прекрасная дочь шаха дэвов горько заплакала.

– Убей змея, – попросила она, – и я стану твоей женой.

– Научил бы меня кто-нибудь, как его убить, – вздохнул Малик-Мамед.

И тут вспомнил о мудром волке, который звал его заехать в гости на обратном пути.

Старый волк лежал у выхода из ущелья, положив голову на седые лапы, и очень обрадовался, увидев Малик-Мамеда.

Нечего было тут сказать шаху дэвов. Пришлось ему отдать свою прекрасную дочь Малик-Мамеду. И пустились с ней друзья в обратный путь.

Водохлёб остался на берегу первой встреченной ими реки, Скалолом остановился, завидев первую каменную гору, а Быстроног погнался за первой ланью, которая попалась им на пути. Малик-Мамед же с прекрасной дочерью шаха дэвов поехали дальше одни.

– Куда ты везёшь меня, Малик-Мамед? – спросила красавица.

– Хоть и стыдно признаться, но везу я тебя к страшному змею ашдага, – ответил Малик-Мамед.

Прекрасная дочь шаха дэвов горько заплакала.

– Убей змея, – попросила она, – и я стану твоей женой.

– Научил бы меня кто-нибудь, как его убить, – вздохнул Малик-Мамед.

И тут вспомнил о мудром волке, который звал его заехать в гости на обратном пути.

Старый волк лежал у выхода из ущелья, положив голову на седые лапы, и очень обрадовался, увидев Малик-Мамеда.

– Что делать мне, волк? Как избавиться от змея? – спросил юноша.

И волк ответил ему:

– На лугу, через который вы будете ехать, живёт огромная серая куропатка, величиной с осла. Семь дней и семь ночей она спит, а затем не спит один день: пасётся на этом зелёном лугу. Убей её, пока она спит, и достань из неё яйцо. В этом яйце живёт душа змея. И как только ты разобьёшь яйцо, ашдага издохнет.

Выехал Малик-Мамед на зелёный луг, убил серую куропатку величиной с осла, разрезал, достал из неё яйцо и только хотел разбить его о камень, как увидел: мчится к нему змей ашдага, гремя и дымя по дороге.

Не растерялся Малик-Мамед – бросил яйцо. Оно разбилось, и змей упал на землю мёртвым.

Поехал тогда счастливый Малик-Мамед с прекрасной дочерью шаха дэвов к своему отцу и женился на ней, а тридцать девять его братьев женились на тридцати девяти дочерях старика.

На сороковой же я был женат. От неё всё это слыхал и вам рассказал.

Ехал однажды знатный бий* со своими тремя визирями, осматривал свои владенья и увидел старика, жнущего пшеницу.

– Эй, старик! – крикнул бий. – Я вижу, вершина твоей горы белым снегом покрылась.

– Что гора! – откликнулся старик. – Уже и равнину, мой бий, белая мгла застилает...

– А как с едой у тебя дела?

– Управляюсь, спасибо. Мясом хлеб жую.

– А чем ты занят, старик?

– Давал в долг, а теперь этот долг получаю.

– А если б я тебе послал трёх жирных селезней, что бы ты с ними сделал?

– Общипал до последнего перышка.

Усмехнулся бий, хлестнул коня и поехал дальше. А за ним следом визири... Визири ничего не поняли из беседы старика с бием и шушукались между собой: "Что бы это значило?"Наконец старший визирь не вытерпел и спросил:

– О чём, почтенный бий, говорили вы со стариком? Я, признаться, ничего не понял...

– Ничего не понял? Ну, а вы? – обратился бий к младшим визирям.

– Ни словечка не поняли! – сказали те в ответ. Рассердился бий:

– Какие же вы мне советчики, мои умные визири, когда Бий – князь. [...?] простого разговора понять не можете! Или угадаете, о чём шла речь, или больше вы мне не нужны. Всех прогоню!

Отъехали визири в сторонку, начали совещаться. И так прикидывали, и этак... Ничего придумать не могут! Решили: «Вернёмся к старику, спросим у него самого».

Вернулись к старикову полю, и крикнул старший визирь:

– Старик, а старик! Бий прогнал нас за то, что мы не разобрали, о чём у вас речь шла. Не скажешь ли ты нам?

– Отчего не сказать? Скажу! Только за это вы отдайте мне своих коней и одежду.

Переглянулись визири, замялись... Уж очень не хотелось им отдавать резвых скакунов и дорогое платье. Да что поделаешь! Прогонит бий, совсем худо будет!

Слезли они с коней, сняли с себя всё и говорят:

– Ну, давай, старик, выкладывай свою тайну. И старик сказал:

– Когда бий крикнул: «Вершину твоей горы белый снег покрыл!» – это означало: «Ты совсем поседел, старик!» А я на это ответил: «Уже и равнину белая мгла застилает». Означало это: «Глаза мои стали плохо видеть». Бий спросил у меня: «Как дела с едой?» И я ему ответил: «Мясом хлеб жую». Значило это: «Жую деснами». (Зубов-то у меня ни одного не осталось!) «Чем занимаешься?» – спросил затем бий. И я ответил: «Давал в долг, а теперь долги получаю». Это означало: «Бросил я весной зёрна пшеницы в землю, как бы в долг ей дал, а теперь земля мне урожаем долги возвращает». Последний вопрос бий мне про жирных селезней задал: что бы я с ними сделал, если б они мне попались? А я ответил: «Ощипал бы до последнего перышка». Вот вы мне и попались! – заключил старик. – Стоите передо мной, как селезни общипанные, без единого перышка.

Однажды охотник по имени Музаир хвастал перед соседом:

– Я вчера в лесу под одним кустом сто зайцев видел!

– Быть не может! – удивился сосед. – Целых сто?

– Ну, сто не сто, а пятьдесят – точно было.

– Постыдись, Музаир! Где это слыхано – под одним кустом пятьдесят зайцев.

– Ладно, не пятьдесят, так десять было. Это уж без ошибки!

– Да что ж десяти зайцам под одним кустом делать? Места им в лесу мало, что ли?

– Десять... – начал было Музаир, но потом подумал и сказал: – Может, и не десять. Кто их сосчитает, ушастых. Но пять-то наверняка!

– Не было и пяти! – возразил сосед с усмешкой.

– Как не было! – возмутился Музаир. – Я сам одного из них видел!

– Выдумал ты всё! И одного, я думаю, не было...

– Не веришь, значит? – огорчился Музаир. – А ведь я, честное слово, своими ушами слышал, как под кустом что-то шуршало.

Жил на свете бедняк по имени Чалтук-Ахмёд.

Не было у него никакого добра, а только одна старая, хворая лошадь. Чалтук-Ахмед жалел свою лошадь. Целых две недели он не работал на ней, а по ночам пускал в поле на травку.

Но две недели прошли, а лошадь ничуть не поправилась. Она стала совсем тощей, и на спине у неё появились болячки.

Встревожился Чалтук-Ахмед. Решил всю ночь в поле караулить.

Вот пустил он лошадь пастись, а сам спрятался за большой камень.

Когда настала полночь, пришли дикие звери: волк, медведь, кабан и лиса. Они, оказывается, играли с лошадью, по очереди взбирались к ней на спину, царапали её когтями.

Не стерпел Чалтук-Ахмед. Выскочил из-за камня и переловил всех зверей. А звери испугались и стали просить, чтобы он отпустил их на свободу.

Волк сказал, что пригонит Чалтук-Ахмеду большое стадо овец. Кабан обещал вспахать его поле, медведь – показать в лесу старое дерево, в дупле которого полно мёду. Одна лиса ничего не пообещала. Она сказала только:

– Я худа и мала. Что тебе за польза, если ты меня убьёшь? Ты отпусти меня, быть может, я пригожусь тебе в трудный час.

Чалтук-Ахмед подумал-подумал и отпустил их всех.

На следующий день волк пригнал во двор Чалтук-Ах-меда стадо овец.

Кабан в свой срок вспахал клыками его маленькое поле. А там и медведь пришёл и стал звать Чалтук-Ахмеда замёдом.

Чалтук-Ахмед взял с собой топор, бурдюки для мёда и пошёл с медведем в лес.

Завёл его медведь в лесную чащу, нашли они старое дерево, из дупла которого сочился душистый мёд, и тут медведь сказал:

– Вот теперь я тебя задушу и съем!

Обомлел Чалтук-Ахмед от страха и выронил топор, а медведь давай душить Чалтук-Ахмеда.

Вдруг слышат они, кто-то зовёт:

– Чалтук-Ахмед! Чалтук-Ахмед!

– Здесь я! – откликнулся тот, узнав голос лисы.

– Чалтук-Ахмед, не видел ли ты медведя? Сюда охотники, им нужна медвежья шкура.

Медведь испугался и шепнул Чалтук-Ахмеду:

– Скажи, что не знаешь, скажи, что не знаешь!

– Не знаю! – крикнул Чалтук-Ахмед.

– А это что перед тобой? – спросила лиса.

– Скажи – чурбан! Скажи – чурбан, – зашептал мед-ведь.

– Это чурбан! – ответил Чалтук-Ахмед.

– Разве у чурбана бывают уши? – спросила лиса.

– Скажи, что это сучья! Скажи, что это сучья! – прошептал медведь.

– Это сучья! – крикнул Чалтук-Ахмед.

– Тогда возьми топор и ударь между ними покрепче! – приказала лиса.

– Возьми топор и ударь легонько, милый Чалтук-Ахмед! – заплакал медведь. – Я никогда не забуду твоей доброты.

– Нет, не верю тебе! – сказал Чалтук-Ахмед. Размахнулся и ударил медведя.

Тут вышла из кустов лиса. Набрали они с Чалтук-Ахме-дом полным-полны бурдюки мёда и пошли домой.

Жил в одном ауле старшина по имени Токай, который гордился своим умом.

Созвал он однажды жителей аула и сказал:

– Эй, люди! Хоть и глупы вы все, решил я задать вам одну задачу. Сдерите шкуру со скалы на берегу реки. Срок – три дня. Не исполните, с вас самих шкуру сдеру!

Собрался народ с утра на берегу, сидят горюют. Как быть?! Какая у скалы шкура?.. А в это время пришла к реке с кувшином красавица, дочь лесника Пейма-ханум.

– Что вы так печальны? – спрашивает девушка.

Поделились с нею люди своим горем: так, мол, и так, ищет старшина причину с нами расправиться...

– Только и всего? – спросила она. – Не горюйте! Идите и скажите: Где это видано, чтоб снимали шкуру с незарезанного? Ты зарежь сперва скалу, а уж мы ее потом освежуем .

Старшине тем временем не терпелось. Пришел сам на берег и кричит:

– Где же шкура? Эй, бездельники!

– Помилуй, Токай! – отвечают люди. – Кто снимает шкуру с незарезанного? Зарежь, сделай милость, скалу, а уж мы ее мигом освежуем.

– Гм! – понял Токай, что в дураках остался. – А ну-ка, говорите, кто вас научил так отвечать?

– Мы сами додумались.

– Нет! – кричит Токай. – Врете! Кто научил?

– Дочь лесника, Пейма-ханум, научила. Велел тогда Токай принести три доски для молотьбы.

– Ступайте к Пейма-ханум и передайте мой наказ. Пусть выделает эти овчины, скроит и сошьет мне из них шубу.

Увидела Пейма-ханум доски, спрашивает:

– Что это вы такое принесли, люди добрые? А людям стыдно исполнять глупый приказ. Переглянулись они:

– Токай сказал: Это овчины . Велел тебе их выделать, скроить и сшить для него шубу. Засмеялась Пейма-ханум:

– Хорошо! Отнесите овчины в мой амбар и не откажитесь, прошу моего хлеба-соли отведать.

Пока они угощались, взяла Пейма-ханум большой мешок, насыпала в него речной гальки, накрепко завязала.

– Вот, – сказала она, – здесь коконы шелкопряда. Пусть совьет мне из них Токай крепкие нитки. А то шубу я уже скроила, а шить нечем.

И остался опять Токай в дураках.

Пошла вскоре Пейма-ханум со своим отцом в лес за дровами. Поручил ей отец срубить у дороги сухой дуб, а сам отправился на охоту.

А в это время проезжал лесом со своим батраком на паре лихих коней старшина Токай. Видит: рубит красивая девушка у дороги сухой дуб.

Токай велел остановить коней и спрашивает:

– Ты кто будешь?

– Я дочь лесника Пейма-ханум, – отвечала девушка.

– Наконец-то я тебя встретил! – обрадовался Токай. – А ну-ка, ну-ка, если ты такая умная, ответь: сколько раз ударила ты по этому дереву топором и сколько отлетело щепок?

– Я простая девушка, – скромно ответила Пейма-ханум. – Я могу и не знать... А вот ты старшина! Умней тебя, говорят, нет никого в округе... Скажи, сколько шагов сделали твои лошади, как выехал ты из дому, и сколько раз обернулись колеса?

– Гони! – крикнул Токай батраку. – Не будем тратить время на пустые разговоры!..

Так и остался старшина трижды в дураках.