Жил на свете мудрый старик, который весь свой век служил у хана табунщиком.

У него было три сына. Умер он и оставил им в наследство на всех одного коня. Но хоть и не оставил он сыновьям богатства, зато унаследовали они от старика его мудрость – выросли все трое на диво умными. Да и конь им достался не какой-нибудь! Не было на свете скакуна резвее. Шаг у него был ровный. С миской воды в руках на нем скачи – капли не прольет. Тело у него было крепкое. Уши чуткие. В глазах радость светилась... Так хорош был этот конь, что его приметили конокрады. И вот однажды, когда братьев не было дома, сломали они стену в конюшне и увели коня,

– Если не найдем нашего скакуна, даром мы на свете живем, зря хлеб жуем, – сказали братья и отправились в путь,

Много дорог они исходили, во многих аулах побывали.; но нигде не находили своего коня. Пришли однажды в большой аул, зашли на просторный двор.

Вышел навстречу сам хозяин, пригласил их в дом.

– Откуда вы, гости? Куда идете? Или, может, что ищете?

– Коня у нас украли... Вот и ходим по свету, ищем. Не видал ли ты его?

– А какой он, ваш конь?

– Конь у нас – лучше не бывает! Нет в мире резвее его. Шаг у него ровный. С миской воды скачи – капли не прольешь. Тело у него крепкое. Уши чуткие. В глазах радость светится...

Услышал хозяин эти слова и побледнел. А братьям сердце говорит: здесь их конь!

– Верни нам коня. Мы ничего плохого тебе не сделаем, – сказали они.

– Да кто вам сказал, что конь ваш здесь? Нет его у меня, – уверял хозяин.

– А мы – гадальщики, – ответили ему братья. – Про коня мы точно знаем! А еще, если хочешь, можем угадать, что ты держишь в руке.

У хозяина в руке был зажат орех.

– Что же у меня в руке? – спросил он.

– Мне кажется, у той штуки, что ты зажал в кулак, кора крепкая, – сказал, подумав, старший брат.

– А если кора крепкая, может быть, оно круглое? – сказал средний.

– А если кора крепкая и оно круглое, значит, это орех! – сказал младший.

Задрожал хозяин от страха.

– Берите вашу лошадь и уезжайте, бога ради! Только поверьте мне: ни у кою я ее не украл. Я купил.

Братья очень обрадовались, что нашли своего коня, и отправились в обратный путь.

Вот едут они и видят: в одном ауле посреди богатого двора собралась толпа людей, шумят, о чем-то между собой спорят.

– О чем у вас спор идет? – спросил старший брат.

– Умер наш князь и оставил двух сыновей. И они никак не поделят между собой наследство. Уже целую неделю мы заняты тем, что помогаем им добро делить. Всех стариков на совет собрали, а толку не видать. Может, вы поможете?

Посоветовались между собой три брата.

– Попробуем! – говорят. Пригласили их в дом. Л там заседают князья, да дворяне, да всякие богачи. И старший сын покойного князя сказал:

– Рассудите нас, гости! Умирая, отец завещал нам двоим все свое богатство – золото и серебро, табуны и отары, дома и конюшни, дедовское ружье, украшенное золотом, и драгоценный камень изумруд. И взял с нас три клятвы. «Если не сумеете поделить между собой поровну золото, серебро и постройки, стада, табуны и отары, – сказал отец, – поклянитесь, что поделите все так, как поделил я сам в этом сундуке. Что наверху лежит – твое, старший, что внизу лежит – твое, младший». И отец показал на сундук у изголовья... Стали мы имущество делить, никак поровну не разделим. И открыли мы сундук, как поклялись. А в сундуке, вот поглядите сами: сверху щепки да кости, а внизу одни черепки. Как же этот мусор разделить? Как выполнить первую клятву?!

А вторая клятва была такая. «Если станете ссориться из-за дедовского ружья, – сказал отец, – пусть ружье достанется тому, кто меня больше любит». И в этом мы поклялись. Но ведь мы оба-сыновья своего отца, оба его любим. Как же нам быть? Кому достанется ружье?!

А третья наша клятва была вот какая, – «Изумруд надвое не расколешь, – сказал отец. – Пусть его получит тот из вас, кто правдивее». И на том дали мы клятву. Но я – не лжец. И брат мой – не лгун. Кому же из нас двоих взять изумруд?! Таков наш спор, почтенные гости, и мы боимся, чтоб не кончился он великой враждой.

– Нас здесь трое приехало, – ответил старший из трех братьев, – а у вас как раз три тяжбы. Первую тяжбу я возьму на себя. Спор о ружье решит мой средний брат. А кому из вас присудить изумруд, подумает наш младший... Теперь скажите мне вы, сыновья князя, какое дело вам больше всего по душе?

– Мне больше всего по душе выводить чистокровных коней и растить отары, – ответил старший сын князя..

– А я больше всего на свете люблю деньги, – сказал младший сын князя-.

– Чем был ваш отец богаче: золотом и серебром или постройками.и скотом? – спросил старший брат.

– Всего имел он поровну, – ответили наследники в один голос.

– Тогда отец ваш оделил вас справедливо и разумно. Каждому оставил наследство по его склонности. Кости и щепки – это скот и постройки. Они лежат сверху, и он завешал их старшему сыну... Черепки – это золото и серебро. Он оставил их младшему. Так что первую клятву выполнить не трудно.

Подивился народ уму старшего брата, а сыновья князя обрадовались и остались очень довольны.

Закончилась первая тяжба, и встал теперь средний брат.

– Кому достанется драгоценное ружье, я скажу завтра, – сказал он. – Вы же привезите воз глины, велите ее хорошо замесить и оставьте меня одного.

Привезли воз глины. Замесили. Пошел средний брат к вдове князя и тайно попросил у нее княжескую одежду. Вылепил из глины статую, нарядил в княжеский наряд. А когда все было готово, прикрыл статую покрывалом и позвал княгиню.

– Похожа эта статуя на князя? – спросил он, приподняв покрывало.

Княгиня даже заплакала:

– Ой, как похожа!

Вот в назначенный срок позвал всех средний брат и сказал наследникам:

– Ружье достанется тому, кто больше любит отца. Так ведь? – снял со статуи покрывало и говорит. – Ну, а теперь стреляйте, я посмотрю, кто из вас самый меткий.

Схватил ружье старший сын князя, прицелился хорошенько и попал прямо в грудь статуи, туда, где сердце.

– Славно стреляешь! Меткий стрелок! – усмехнулся средний брат. Зарядили ружье и протянули его младшему сыну князя. Взял тот. Долго-долго прицеливался... Л потом вздохнул и опустил ружье.

– Что же ты? – спрашивают его.

– Не могу! – отвечает он. – Вспомнил я отца моего живого – нет, не могу!

– Вот ты любишь отца по-настоящему, поэтому ружье принадлежит тебе, – сказал средний брат.

Подивился народ его уму. И тогда встал младший брат.

– Теперь мой черед судить, кому изумруд достанется, – сказал он. – Принесите-ка сюда две миски воску.

Принесли, как он велел, две миски воску,

– Я хочу знать, какой величины был и как выглядел изумруд, о котором вы спорите. Возьмите воск, разойдитесь по разным углам и вылепите мне этот изумруд.

Старший сын князя вылепил из воска что-то подобное конской головке.

А младший вернул свой воск нетронутым.

– Отец никогда не показывал нам своего изумруда. Как же я могу его вылепить? – сказал он,

– Хоть ты и уверял, что никогда не обманываешь, а все-таки ты лжец! – указал младший брат на старшего наследника. И отдал изумруд младшему княжескому сыну.

Так рассудили три брата все три спорных дела, которые не под силу было рассудить даже мудрым старикам, и поехали не спеша дальше своей дорогой.

Вернулись домой, и коня своего любимого привели, и зажили мирно и дружно. Но была у них одна забота. Очень хотелось братьям иметь свое поле! А земля кругом вся в руках у князей да богатеев.

И в ближних местах братья искали, и в дальних – нет ни клочка свободной земли... Думали они, думали и надумали. Были братья люди молодые, а решили стать на вид людьми почтенными, чтобы встречали их с уважением.

– Шесть месяцев братья бород и усов не брили. Обросли, как медведи. Нарядились в суконные черкески, наточили кинжалы, по два пистолета за пояс заткнули. Палки взяли и отправились к князю, у которого было много земли. Смело зашли во двор и крикнули во весь голос:

– Эй, кто в доме есть?

Вышел слуга и, как глянул на их лица, испугался и стал низко кланяться. Ну, опомнился все же от испуга, повел их в дом.

Сели гости, а слуга стоит, во все глаза на них смотрит. Потом побежал к княгине и докладывает: так, мол, и так, прибыли к нам гости, чудища волосатые. Между собой разговаривают, но ртов у них нет, даже смотреть страшно.

– А это мы увидим, есть у них рты или нет, – сказала княгиня и велела слуге подать гостям меду.

Поставили перед гостями столик-треножку, а на нем полное блюдо меду.

Гости рукава засучили, пальцы в мед обмакнули, по усам провели, усы закрутили, рты открыли и давай мед уплетать. Поели, умылись, и снова ртов у них не стало.

– Да-а, – говорит княгиня, – это, видно, гости не простые! Князь вернется, сам их угостит на славу. А пока я угостить должна.

Кликнула княгиня служанку.

– Беги в курятник, поймай самого жирного петуха.

Пошла служанка, притащила самого большого, жирного петуха. А братья видели это через окно.

– Домашнего вестника уже понесли, – сказал старший брат.

– А коли понесли, значит, скоро на трехногой лошади прискачет, – откликнулся средний.

– Не видать ему добра, коли прискачет, – добавил младший. – Мы его на куски разорвем и через узкие ворота протолкнем!

Когда гости между собой так разговаривали, слуга возле них стоял. Рот разинул, слушает, а о чем говорят – не понимает.

Пошел, княгине доложил: так, мол, и так, гости друг другу загадки загадывают.

– Какие там загадки! – рассердилась княгиня. – Домашний вестник – это наш петух. Трехногая лошадь – это столик-треножка, на котором курятину подадут, а узкие ворота – это горло...

Поздно вечером вернулся домой сам князь, и княгиня рассказала ему, какие у них в доме гости. У князя даже сон пропал, все о волосатых гостях думал.

Наутро вышел он в кунацкую и, как увидел медвежьи лица трех братьев, даже попятился.

Приказал князь для гостей барана зарезать. Сам их потчевал. И три дня резали для них по барану и шло в княжеском доме угощение. На четвертый день спрашивает князь:

– Откуда вы, гости? Какое дело у вас?

– Мы люди дальние, – отвечают братья. – Просим у тебя, дай нам земли. Много не надо! Хоть бы столько, сколько шкурами трех бы-ков обхватим.

«Вот чудаки, немного же просят!» – подивился в душе князь и говорит:

– Хорошо, дам вам сколько просите.

– Только смотри, не передумай! – сказали братья. – Кто нас обманет, мы тому не прощаем!

– Я не из тех, кто слова не держит, – гордо ответил князь. – Сказал – и кончено!

Убили братья трех быков, содрали с них шкуры и пошли на княжеское поле. Тут они шкуры разрезали сначала на ремни, а потом на тонкие полоски. Связали братья полоски в один длинный-предлинный шнур и пошли землю обхватывать. Как увидел князь такое дело, за голову схватился.

– Эх, – говорит, – не думал я, что они меня так проведут!

Но что мог князь поделать?! Сам слово дал. Спорить нечего. Отмерили братья себе большое поле и уже с тех пор никуда не ездили. Стали спокойно жить-поживать, свою землю пахать.

Еще в те времена, когда были на свете князья и дворяне, жил в одном ауле старик бедный из бедных – со своей маленькой дочкой Фатимат.

Старик с утра до ночи проливал пот на княжеском поле, а девочка дома хозяйничала: саклю в порядке держала, шила, стряпала да стирала.

Вот принялась как-то маленькая Фатимат обед для отца готовить, а соли у нее не оказа: лось. Всех соседей Фатимат обошла и ни с чем вернулась. Так бедно люди жили, что никто щепотки соли ей одолжить не смог. И решила маленькая Фатимат сбегать попросить соли у самой княгини.

Как решила, так и сделала. Осмелилась она зайти в княжеские покои. Княгиня сидела у огня и вышивала золотом шапочку. Взглянула она на маленькую Фатимат и спросила:

– Ты как сюда попала, грязная девчонка? Что тебе надо?

Горько стало па сердце у маленькой Фатимат, но все же она сказала:

– Не дадите ли вы нам в долг одну щепотку соли?

Посмотрела на нее княгиня искоса:

– Ишь, какая бойкая! Вот велю наколоть тебе иголкой язык. Ступай вон! Нет у нас для тебя соли!

Крепко запомнила маленькая Фатимат слова злой княгини. Уже и выросла, стала красавицей девушкой, а все не могла забыть обиду и все ломала голову: как бы отомстить?

Увидела однажды Фатимат, что князь со своим войском ушел в поход, и отправилась к княгине.

– Князь послал меня к тебе, княгиня, – сказала Фатимат, притворяясь, что быстро бежала и запыхалась. – Он вспомнил по дороге, что не успел дать тебе один наказ. Князь велел к его возвращению сварить бахсыму*. Только, сказал он, чтоб никаких приправ не клали...

* Бахсыма – пиво.

А княгиня горевала, что муж на войну уехал, сидела вся в слезах, на Фатимат даже не глянула, крикнула с досадой:

– Сами знаем, что класть, чего не класть. Убирайся с глаз моих, да поживее!

Во второй раз обидела княгиня Фатимат, и девушка крепко затаила в сердце новую обиду. «Погоди, гордая, погоди, злая! Время придет – за все отплачу!» – приговаривала она про себя.

Велела княгиня служанкам готовить бахсыму. И они ее заквасили, и они ее вскипятили, и они ее процедили... Только приправ никаких не положили.

Князь вернулся из похода жив-здоров, и княгиня на радостях подала богатое угощение. Поставили перед гостями и кувшины с бахсымой. Слово привета сам князь сказал. Принялись гости бахсыму пить. Но едва они ее пригубили, как все поставили свои чаши на стол. Ни кислая бахсыма. ни сладкая – ни вкуса в ней, ни крепости не было.

До того разгневался князь, что хотел княгиню убить, да друзья удержали.

– Кто же это, умная ты женщина, научил тебя бахсыму без приправ варить? – спросил князь, грозно сверкая глазами. – Как смела ты опозорить меня перед гостями?!

– Помилуй, – вскричала княгиня. – Обманули меня.., В тот день, как ты в поход ушел, прибежала ко мне какая-то девушка, сказала,ты велел сварить бахсыму без приправ. Лучше б мне сквозь землю провалиться, чем видеть, как ты гневаешься.

Вот так отплатила Фатимат княгине за первую ее обиду: выставила перед людьми на посмешище.

Ну, а что же дальше-то было?

Приказал князь народ скликать. И велел привезти на главную площадь аула большой-пребольшой камень.

– Эй, вы все! Слушайте! – сказал князь. – С тех пор, как я себя помню, никто не посмел меня обмануть или оскорбить. А теперь мои гости будут рассказывать всем, что меня и мою жену выставила на посмешище какая-то девчонка! Кто она – я не знаю. Но я поклялся ее наказать! Теперь выбирайте: или вы найдете ее и сами приведете ко мне, или я заставлю вас содрать шкуру с этого камня, что привезли на площадь. А не сдерете – пеняйте на себя! Слово мое крепкое!

Знали люди, что князь шутить не любит, и разошлись по домам в великом страхе. Печальный, задумчивый вернулся к себе домой и отец Фатимат.

– Что с тобой, дада? Ты чем-то встревожен? – спросила девушка.

И старик рассказал, как все было.

– Не огорчайся, милый дада, ложись спокойно спать. Я подумаю, как быть, и завтра утром тебе скажу, – успокоила его Фатимат.

Хоть и не очень поверил старик еврей доченьке, да нечего делать, послушался. Но всю ночь не сомкнул он глаз, и на сердце у него было тревожно. Чуть свет поднялся старик, а дочь уже на ногах.

– Вот что, дада, – сказала она. – Князю все как один говорите: «Девушку не нашли». А когда князь прикажет вам сдирать с камня шкуру, ты, дада, скажешь так: «Разве с незарезан-ной овцы шкуру сдирают? Ты, князь, у нас самый мудрый, ты наш славный повелитель... Зарежь камень, а уж мы его освежуем и шкуру у твоих ног расстелем!»

Подивился старик уму-разуму своей дочери. Повеселел. Подкрепился чем бог послал и спокойно отправился на сход.

Вот собрались люди на сход, и князь грозно вскрикнул:

– Ну как? Нашли девчонку? Кто нашел? Где? Говорите!

А народ стоит. Головы потупили... Молчат... Тогда выступил вперед отец Фатимат, поклонился князю и сказал:

– Ты, князь, только повели! Все,что прикажешь, исполним. Девушку, правда, мы не нашли. Но если ты велишь снять шкуру с камня – снимем! Ты только сам его зарежь, наш повелитель. Зарежь! С незарезанной овцы шкуру ведь не снимают...

Так сказал старик, и народ сразу повеселел, все подняли головы, засмеялись, а князь с досады десять раз ногой об землю топнул. Что мог он теперь сделать?!

На следующий день, только стало светать, послал князь слугу за отцом Фатимат. Задрожал старик от пят до макушки, а идти надо: горе тому, кто князя не послушается...

Увидела Фатимат, что отец запечалился, встревожился.

– Что с тобой, дада? – спросила она. – Уж не болен ли?

– Нет, доченька. Князь меня к себе вызывает. Жди беды!

– Только-то и всего? А ты не бойся, дада, иди смело! Послушай, чего он хочет.

Пошел старик в княжеский дом. Сам идет, а самого ноги не несут. Слуги о нем доложили,и велел князь привести старика к себе. Сидит надутый, будто его пчела укусила.

– Как ты посмел меня перед всем сходом унизить? – спрашивает князь. – Ну, теперь берегись! Твоя душа – в моем кулаке. Найди мне эту девушку, хоть из-под земли достань! А не найдешь-вот тебе стебель конопли. К утру напряди из него ниток и сделай мне башлык и перчатки. Не сделаешь-голову сниму!

Идет старик, пот со лба утирает. Еле домой приплелся. В руке конопляный стебелек держит, горько плачет... Узнала Фатимат, чего князь требует, и успокоила отца:

– Не горюй, дада! Завтра ты пойдешь к князю и скажешь так: «Коноплю я уже вымочил и ободрал. Вот тебе от нее древесина. Теперь ты из этой конопляной древесины сделай мне прялку и ткацкий станок. Я напряду пряжи, сотку полотно и сделаю тебе башлык и перчатки!»

Подбодрился старик и на следующее утро взял ободранный стебелек конопли и явился с ним к князю.

– А! – сказал князь. – Пришел? Где девушка? Где перчатки? Где башлык? Стоишь с пустыми руками? Ну, теперь-то уж твоя голова в моей власти.

– Не гневайся князь, – поклонился старик. – Девушку я не нашел. А другой твой приказ я постараюсь в точности исполнить. Но я человек бедный, нет у меня в доме ни прялки, ни ткацкого станка. Твою коноплю я уже ободрал и расчесал. Вот и древесина от нее... Вели из этих кусочков сделать прялку и ткацкий станок. – И старик протянул князю на ладони конопляную костру. – Как сделаешь, я тотчас пряжи напряду, полотно сотку... Будут у тебя и башлык и перчатки!

Лицо у князя запылало как огонь, а потом застыло как лед. Не нашелся князь, что ответить старику, и прогнал его прочь. Пошел старик радехонек: как-никак жив остался! Домой пришел усталый, но счастливый и рассказал Фатимат, как озадачил князя.

А князь всю ночь не спал, ворочался и весь день ходил, как черная туча. Не милы ему стали ни его войско, ни его арабские скакуны, ни все богатство. Сама жизнь не мила стала.

И вот послал он снова слугу к старику. Вместе с гонцом явился старик пред грозные княжеские очи.

– Ты, старый плут, все эти хитрости не сам придумал. Откуда у тебя такой ум? Иди домой и тому, кто тебя подучил, передай мой приказ. Пусть он ко мне придет и не придет. Пусть будет и одет и раздет. Пусть будет пешком и верхом. И пусть принесет мне пустой сундук с подарком внутри. Раз-два, поворачивайся! Не исполнишь – голову сниму!

Бедный старик совсем пал духом. Еле домой добрался. Рассказал дочери, как его князь встретил.

– Пустяки, дада! – утешила его Фатимат. – Ложись-ка отдыхай, а я что-нибудь придумаю...

Поймала Фатимат воробышка. Потом словила двух зайцев. Зайцев на поводок привязала, воробья в сундучок посадила. Сама села верхом на старого козла – верхом едет, ногами по земле идет. Закуталась в прозрачную шаль и так отправилась к князю. Вот подъехала она к княжеским воротам и, во двор не заходя, остановила своего козла. Слуги увидели ее, побежали скорее к князю.

– Что делать? – спрашивают. – Там какая-то девушка у наших ворот – не то одетая, не то раздетая, верхом на козле, а под мышкой сундучок держит.

Затрясся князь от злости.

– Это, наверно, та самая дерзкая девчонка! Видеть не желаю! Спустите на нее собак!

Побежали слуги что есть духу, спустили на Фатимат всю княжескую свору. Только одну, самую злющую собаку на цепи оставили. Бросились собаки на Фатимат. А она отвязала одного зайца. Заяц наутек – собаки вдогонку. Фатимат ударила козла и смело въехала во двор.

Рассердился князь, замахал кулаками.

– Спускайте последнего пса! – закричал он из окна. – Живо!

Спустили слуги с цепи последнюю, злющую-презлющую собаку. Бросилась она на Фатимат. А Фатимат ни капельки не испугалась. Отпустила второго зайца. Заяц стрекача задал – пес за ним следом. А Фатимат спрыгнула с козла, подошла к окну и говорит князю:

– Я сделала все, как ты велел. Пришла и не пришла, одета и не одета, не пешком и не . верхом. А вот тебе и пустой сундук с подарком. – И, сказав так, она открыла крышку и протянула князю сундучок.

Воробей выпорхнул и улетел. Остался в руках у князя сундучок пустой...

Долго молчал князь, а потом и говорит:

– Твоя взяла! Проси, что хочешь! Все для тебя сделаю!

– Ничего мне не надо, – отвечает Фатимат. – Разреши мне только у вас в доме сварить бахсыму так, как я варю, угостить тебя с твоими гостями.

Кликнул князь княгиню. Княгиня кликнула служанок.

– Во всем слушайте эту девушку, делайте, что прикажет, – распорядился князь. – Открывайте перед ней все наши кладовые.

Скривилась княгиня, пожелтела с досады, но делать нечего...

И заквасила Фатимат бахсыму, и дала ей постоять, пока она бродила, и потом сама она ее вскипятила, и сама процедила, и сама все приправы положила.., А потом пришла к князю и сказала:

– Скликай, князь, своих гостей!

По зову князя съехались его друзья из ближних и дальних мест. Сели за столы бахсыму пить. И такая была эта бахсыма вкусная, такая приятная! Пили да знай похваливали... А княгиня сидела молча и от стыда горела, потому что все увидели, что Фатимат великая мастерица, бахсыму лучше варит, чем сама княгиня.

Так наказала бедная девушка гордую княгиню – дважды, ее перед людьми на посмешище выставила.

У одного охотника был ослик. Ослик этот был большой лентяй и часто убегал от хозяина в поле, а то и в лес. И вот однажды в лесу напал на ослика волк. Совсем загонял волк бедного ослика. Почуял тот, что конец ему приходит, и выбежал на опушку. А на опушке охотник как раз выкопал глубокую яму – западню для диких зверей.

Ослик с перепугу перемахнул через яму, а волк на ходу перекувырнулся и свалился прямо в западню.

Ну, ослика, конечно, и след простыл, а волк воет, рычит, шерсть на себе от злости рвет. На ту пору скакал мимо маленький зайчонок. Учуял его волк и заскулил;

– Милый мой братик, какой ты пушистый, какой ты красивый! Ушки у тебя длинные, хвостик куцый – собаке не за что ухватиться. Передние ножки у тебя короткие – ты мастер скакать в гору. Задние ножки у тебя длинные – с горы ты сам собой катишься... Душа у тебя добрая, вытащи меня из ямы, ничего на свете для тебя не пожалею!

– Нет! – сказал зайчонок – Нет, нет! Слово твое – дырявое сито! Никогда я тебе не поверю. Очень хорошо, что ты попал в яму. Сиди где сидишь!

И поскакал зайчонок своей дорогой.

Вот мечется волк, рычит и воет, шерсть на себе клочьями рвет. А на ту пору бежала мимо ямы лиса.

– Эй, свет очей моих, сестра моя, – завыл волк, – умней тебя нет среди лесных зверей. У тебя в хвосте сто хитростей... Вытащи меня отсюда. Что хочешь за это для тебя сделаю!

– Хм! А что же ты для меня сделаешь? – полюбопытствовала лиса.

– Кур, гусей, индюков – чего пожелаешь, притащу из аула. Лежи себе на боку, словно княгиня, да угощайся!

– И давно ты таким добрым стал? Нет, не хочется мне ни курятины, ни индюшатины... Сиди, братец, где сидишь! – сказала лиса, вильнула хвостом и побежала дальше.

Вот бьется волк в яме, от воя охрип, из угла в угол прыгает. А на ту пору возвратился на поляну ослик. Тот самый ослик, что чудом спасся от волка. Он заблудился в лесу и искал дорогу домой. Шел и хлопал ушами.

– Брат мой любимый, – взвыл волк. – Какой ты красавец! Уши у тебя, как у зайца, копыта, как у коня, хвост, как у быка! Тяжесть, что пяти быкам не поднять – ты один поднимаешь... А какая у тебя голова! Нет среди зверей никого умнее тебя! О свет очей моих, вытащи меня из этой проклятой ямы, и я сделаю все, чего бы ты ни захотел.

– А что ты для меня сделаешь? – полюбопытствовал ослик.

– Все пастбища в горах – мои, – ответил волк. – Я подарю тебе самый лучший луг! Там нет ни слепней, ни оводов, а есть зеленая травка и чистая вода. Ты будешь там свободный, твой хозяин не знает пути на этот луг. Разве тебе не надоело таскать тяжести?

У глупого ослика от сладких речей ум за разум зашел. Забыл он, что волк и осел – вечные враги. Стал на колени у края западни и свесил голову вниз. Волк подпрыгнул и вцепился зубами в длинное ухо ослика.

Света не взвидел ослик от боли. Поднатужился и вытащил поскорее волка из ямы.

– Отпусти мое ухо! – закричал он.

Но не тут-то было. Волк накинулся на своего спасителя и съел его.

Наелся до отвала. Лег на солнышке и захрапел на весь лес.

А в это время охотник решил проверить: не попался ли в его западню какой-нибудь зверь? Увидел спящего волка, застрелил его и содрал с него шкуру.

Рассказывают люди, случилось однажды в старину, что вернулся некий князь из гостей и подъех-ал к коновязи, где ждали его слуги, чтобы помочь спешиться.

И вдруг – на тебе! – откуда ни возьмись взлетел перед самым носом князя на верхушку коновязи петух и пропел: – Ку-ка-ре-ку!

Слуги кругом суетятся, хлопочут: один уздечку схватил, другой стремя поддерживает, третий княжескую ногу из стремени вынимает... А князь медлит с коня слезать... "Что бы э;о значило? Как смел этот петух мне прямо в лицо кукарекать?"-думает князь. Выхватил он из-за пояса пистолет и убил дерзкого петуха. Петух свалился на землю, крыльями захлопал и затих. Спрыгнул тогда князь с коня, сам искры из глаз мечет, ногами топает.

– Скакуна моего к этой коновязи не привязывайте! Коновязь и петуха сожгите и пепел за аулом на берегу речки развейте по ветру! А потом всю землю вокруг коновязи на глубину двух локтей выкопайте и со двора вывезите! А потом арбу дочиста вымойте и наберите глины! А потом глину высыпьте в яму, поставьте новую коновязь и все кругом утрамбуйте катком! А как все сделаете, вокруг положите синие камни! Чтоб духу этого поганого петуха здесь не осталось!

Отдал князь такие дурацкие приказания, повернулся и пошел в дом. Слуги с ног сбились, кинулись выполнять. Князь обедал, князь почивал, а они трудились. Все сделали, даже двор подмели.

Вот вышел князь после сна на крыльцо, глянул по сторонам и молча обратно ушел.

Стали слуги между собой перешептываться, недовольство высказывать.

– Накажи его аллах! Он с жиру бесится, а у нас спины трещат! – шепнул один.

– Петух-то, бедняга, чем виноват? – шепнул другой. – За свое «ку-ка-ре-ку» жизни лишился...

– Это еще не все! – тихо сказал третий. – Видели, каким зверем князь смотрит? Того и гляди быть беде!

Ну, что на княжеском дворе случается, о том люди сразу узнают... Пошел слух про княжескую глупость по улицам и переулкам, по мельницам да просорушкам. Всюду, где люди соберутся, только о петухе и говорят да над князем посмеиваются.

Через дня три, а может, и больше, велел князь оседлать коня и поехал погулять на берег речки, поглядеть на те места, где петушиный прах развеяли. Едет и вдруг слышит, запел кто-то на берегу, и далеко эта песня над водой разносится:

Князь на стременах привстал, хлестнул копя, огляделся по сторонам: нет никого! Все камни на берегу речки князь обшарил, а певца так-таки и не нашел.

Уже стемнело, когда вернулся князь в аул.

Выбежали навстречу слуги, помогли спешиться, а у князя пламя пышет из глаз, не только ближних – дальних обжигает.

Как глянула княгиня в лицо мужу, сразу спросила:

– Что с тобой? Кто тебя разгневал? Князь ей рассказал без утайки, какую песню на речке услышал.

– Вот-вот! – рассердилась княгиня. – Сколько раз я тебе говорила – ты слишком раз-баловал наших слуг. Из чужого аула петь никто не придет. Это свой пел!

– Когда же я их баловал? – оправдывался князь. – Да они одного взгляда-моего боятся.

– Надо искать! – сказала княгиня. – Никуда этот горлопан от нас не денется!

И без того у князя сердце жгло, а княгиня еще масла подливала да всю ночь огонь раздувала. И всю ночь они вдвоем не спали, как вороны друг друга носами клевали. На рассвете начали перекликаться по всему аулу петухи:

– Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку! Бросились князь с княгиней к окну.

Вспомнил князь застреленного петуха, вспомнил ехидную песенку и вздохнул тяжело... Ну, день настал, вызвал князь своего управляющего, рассказал ему, как все было, и говорит:

– Сквозь землю этот певун провалиться не мог. Ищи! Ищи где хочешь!

А управляющему одному ведь не сыскать. Рассказал он всю эту историю своим трем помощникам. Эти трое-троим приятелям рассказали. Что из одних уст вышло – в сто ушей попало... Трижды обошла весь аул песня про петуха, и весь аул над князем хохотал.

Вызвал князь управляющего и давай из него воду выжимать.

– Болтун бессовестный! – орал князь, – Ты еще пуще меня опозорил!

– Что пользы кричать, – вмешалась княгиня. – То, что сказано между двумя, уже не тайна. Думай лучше, как делу помочь.

– Вот как! – воскликнул князь. – Соберем сход и объявим – пусть выдадут этого пев-ца. Кто его назовет, я того озолочу. А не выдадут – я с ними расправлюсь!.. Даю три дня.сро-ку, – приказал князь управителю.

Три дня прошло, но певца не нашли. Рассвирепел князь. Над аулом словно гром гремит. Кого словом бранным хлестнет, кого плетью огреет, на кого конем наедет. В куриный череп готов аул загнать, в тесный чувяк втиснуть. Превратил аул в роговой волчок и знай подхлестывает.

Прошло еще три дня, а может, и больше, кто знает... Вконец измучил князь людей, но все же не выдают они насмешника.

И вот как-то рано утром вбежал в княжеский двор веселый плечистый юноша в дырявой черкеске, вскочил на новую коновязь и запел во все горло, да так ясно каждое слово выговаривает, что на весь аул слышно:

Эй, князь, перестань народ терзать! Люди же ни в чем не виноваты. Эту песню про тебя я сложил – Гирпи, сын Дадамыжа! – крикнул юноша. Спрыгнул с коновязи и был таков.

Первой на голос Гирпи выбежала во двор княгиня.

– Держите! Хватайте! Не пускайте! – кричала она слугам, но те только делали вид, что ловят юношу, а сами и не думали.

Побежала княгиня к князю.

– Теперь мы знаем, кого надо искать, – говорит она. – Это сын Дадамыжа, а зовут его все Гирпи.

Стали они вспоминать и вспомнили наконец Дадамыжа. Был такой плотник в ауле. Когда строили княжеский дом, Дадамыж надорвался – тяжелые балки таскал – и помер... И жену Дадамыжа княгиня вспомнила. Она ее однажды больную послала на чердак, где висело сушеное мясо, а у той от слабости закружилась голова. Упала женщина с чердака и. убилась насмерть. А вот что после Дадамыжа сирота сын остался, об этом князь и княгиня слыхом не слыхивали.

А Гирпи, оказывается, рос себе, подрастал круглым сиротой: ни кола ни двора у него, где ночь застанет – там и дом. Люди его жалели. Кто кусок лепешки даст, кто кукурузными галушками накормит, а кто просто приласкает. Так и вырос-удалец удальцом! Когда же вырос, приютила его в своей сакле бедная старушка вдова. От нее Гирпи узнал, как погибли его отец с матерью, и дал клятву поквитаться с князем.

– Так! – сказал князь, услышав от княгини новость. – Теперь злодей у нас в руках!

Позвал к себе управляющего и отдал приказ найти Гирпи.

На все чердаки поднимался управляющий. Во все подвалы спускался. Ходил по аулу, будто сетью покрытый, весь в паутине. Только Гирпи нигде не было!

Князь тем временем тоже даром не сидел. Каждый день велел седлать скакуна – Гирпи за аулом искал.

Вот едет как-то князь берегом реки и опять слышит знакомый голос:

Это пел Гирпи, и стоял он открыто на высоком камне у входа в пещеру. Князь выхватил пистолет, пришпорил коня и поскакал к нему. А Гирпи набросил на голову свою дырявую черкеску, замахал рукавами да как гикнул:

– Го-го-го!

Княжеская лошадь испугалась, закусила удила и понесла... Сбросила она князя под обрыв у речки и ускакала в аул. Увидел Гирпи, что князь без памяти, пистолет с него снял и пояс с кинжалом снял – все на себя надел. Теперь Гирпи с оружием!

А лошадь, вся в мыле, прискакала на кня-. жеский двор без седока. Княгиня подняла тревогу. Кинулись князя искать. Нашли, привезли в аул и стали отовсюду лекарей созывать.

Один лекарь сказал, что у князя печенка оторвалась.

Другой – что сердце с места сдвинулось.

Облепили князя пластырями и разъехались по домам.

Наутро князь пришел в себя и велел позвать управляющего.

– Сын Дадамыжа, – сказал князь, – живет в пещере у речки. Я его сам видел. Схвати его и приведи ко мне. Да положи мне под подушку мой пистолет,

– А где он, твой пистолет? – спросила княгиня. – Тебя вчера привезли без пояса и без оружия.

Как услышал князь о таком своем позоре, только и сказал:

– Это он, сын Дадамыжа! – и опять впал в беспамятство.

Вот еще три дня прошло, а может, и меньше, кто знает! Пробрался Гирпи ночью на княжескую конюшню, обрезал у любимого княжеского скакуна хвост и на коновязи повесил.

Утром прибежала к князю княгиня. Не терпелось ей новость сообщить:

– Ночью у твоего коня кто-то хвост обрезал и на коновязи повесил!

– Ой, горе мне! Умираю! – только и вымолвил князь и снова впал в беспамятство.

Но Гирпи князю покоя не давал. В ту же ночь он поджег княжеский дом. Согнал управляющий людей пожар тушить. А они как тушили? А так: если ветер тихо дул, они огонь раздували, ветру помогали. Сгорело дотла все княжеское богатство. Самого князя с княгиней еле успели спасти Тут не выдержало у князя сердце, разорвалось.

А что же дальше было?

А дальше вот что. Управляющий – старый волк – убежал куда-то.

Княгиня, словно рыба на песке, без ничего осталась.

А Гирпи разделил табуны князя и отары его овец между всеми крестьянами аула.

– Берите, добрые люди! – сказал Гирпи. – Это ваш труд, вот он к вам и возвращается.

Так рассказывают старики о молодце Гирпи, сыне Дадамыжа.

Однажды ночью лиса отправилась в аул кур воровать. Схватила она жирную курочку и побежала в лес. Собаки аула почуяли лису и погнались за ней. Догнать лису они не догнали, но напугать напугали... Не переводя духа, с курицей в зубах, насилу добралась лиса до ближайшей лесной опушки.

А тут уж и светать начало, и встретился ей волк. Он тоже был на ночной охоте, но ничего не поймал и шел злой, голодный. Остолбенела лиса от этой встречи, чуть курицу не выронила.

– Ну, чего дрожишь? – заворчал волк. – Не бойся! Откуда у тебя курица? .

– Ах, волк, – сладко сказала лиса и вильнула хвостом, – Это моя доля из тех кур, что нам, лесным зверям, в ауле выделили. Мне целых три досталось, но всех сразу я унести не могла. Одну взяла сейчас, а две. другие как-нибудь потом заберу. А тебе, волк, там, говорят, целых пять кур причитается. Хозяева ждут не дождутся, когда ты за своей долей придешь.

– Ну?! – обрадовался волк. – Если так, откладывать нечего. Побегу туда сейчас же! – И побежал в аул, а лиса со своей курицей – к себе домой, в нору.

Только добежал волк до аула, как накинулись на него собаки.

– Вы на меня не лайте! Вы меня не кусайте! – уговаривал их волк. – Я ведь не воровать пришел. Я пришел за своей долей. Отдайте мне моих пять курочек, и я уйду!

– Вот твоя доля! – ответили собаки. – Получай! – и вцепились ему в бока.

«Эге! – смекнул волк. – Тут как бы самому целым уйти! Ну их, этих кур! Приду за своей долей как-нибудь в другой раз!»

Кинулся он наутек, а собаки следом. Полшкуры на нем ободрали, еле-еле волк от них в лесу укрылся.

Сидит он, тощий, сердитый, раны свои зализывает. А мимо бежит веселая, сытая лиса. Да прямо на волка с .разбегу и наткнулась.

Испугалась лиса, что худо ей будет, а волк говорит:

– Не бойся, милая, подойди поближе!

– Чего мне, – вильнула лиса хвостом, – чего мне бояться? Мы же с тобой старинные приятели! А скажи: почему это была у тебя шуба серой, а сейчас покраснела?

– Потому, что тебя послушался, – мрачно ответил волк. – Пошел сдуру в аул, а там меня чуть собаки не разорвали.

– Это была большая ошибка, братец! – закричала лиса. – Разве можно заходить в аул среди бела дня?! Залечивай-ка поскорей свои раны. Вечером я сама тебя поведу.

– Вечером? – удивился волк. – Да я и за месяц не поправлюсь!

– Если послушаешься меня, поправишься еще до заката солнца, – пообещала лиса. – Только имей в виду, придется тебе потерпеть.

И снова поверил глупый волк хитрой лисе.

– Мне лишь бы поправиться! Лечи меня. Я терпеливый, любуюболь вытерплю, – похвастался он.

– Хорошо! – сказала лиса. – Тогда начнем с того, что ты пойдешь и поваляешься в крапиве. Крапива будет тебя жечь, ноты не обращай внимания. После этого ты пойдешь и покатаешься в колючках. Колючки будут впиваться в твои раны, но ты потерпи. А потом тебе надо искупаться в соленом озере, – тут уж держись, будет больно, говорю заранее. Зато потерпишь – будешь здоров! Ну, а после всего полезай в свое логово и высунь хвост наружу. Но; чур, сиди смирно, не вылезай!.. Чуть стемнеет, я тебя позову – пойдем в аул, получишь свою долю!

Все исполнил волк, как велела лиса.

Перво-наперво, повалялся он в крапиве. Какие он тут муки испытал, лучше не спрашивать! Из крапивы выскочил – в колючки забрался. Как он тут страдал, если даже и расскажут вам, все равно не поверите!.. Из колючек еле выполз – к соленому озеру поплелся. И когда в озеро окунулся, тут уж не стерпел, завыл в полный голос.

А коварная лиса на все это со стороны смотрела да над волчьей глупостью посмеива-лась, После того как испробовал бедняга такое тяжкое лечение, потащился еле живой в свое логово. Залез поглубже, как лиса сказала, хвост наружу высунул.

Кинулась тогда лиса в поле искать охотника с собаками. Нашла, мелькнула хвостом перед самым носом у собак и повела их к волчьему логову. Увидели, собаки волчий хвост и давай волка из норы тащить.

А вскоре и сам охотник подоспел. Отогнал он собак и убил волка.

Собирал как-то один бедный старик в лесу шишки. Набрал полный мешок, завязал, на плечо взвалил и домой пошел. По дороге встретился ему волк.

– Добрый человек, – жалобно сказал волк, – за мной гонятся охотники. Спрячь меня поскорее в мешок, я тебя за свое спасение отблагодарю. Все, что попросишь, дам, только спаси. Скорее, скорее!..

Пожалел старик волка, высыпал шишки, спрятал его в мешок. Только успел завязать, охотники тут как тут. Поздоровались и спрашивают:

– Не видел ли ты здесь какого-нибудь зверя, отец?

– Недавно один волк стороной пробегал, – ответил старик. – Кажется, налево, к опушке свернул...

И охотники поспешили в ту сторону, куда указал старик.

– Далеко ли охотники? – спросил волк из мешка..

– Далеко, уже и не видать!

– Тогда развяжи мешок и выпусти меня поскорее, – ласково сказал волк.

Выпустил старик волка на свободу. Волк оглянулся по сторонам, увидел, что охотников и в самом деле нет, и зарычал:

– Теперь, старик, я тебя съем!

– Это как же так! – изумился старик. – Я тебе добро сделал, я тебя от смерти спас, а ты меня съесть хочешь...

– Такая моя волчья порода! – гордо ответил волк.

– Ладно! Только ты не торопись. Давай спросим у первых трех встречных, – предложил старик, – съесть тебе меня или не съесть? Что они скажут, то и будет.

Как старик предложил, так и сделали.

Первой встретилась им худая, кожа да кости, старая лошадь. Поздоровались они с ней и рассказали о своем споре.

Лошадь покачала головой, подумала и сказала:

– Я всегда старалась угодить хозяину и работала не жалея сил. А он, когда я состарилась, выгнал меня со двора, и осталась я бездомной, бесприютной... Пусть волк съест тебя, старик! Так я думаю.

Второй встретилась им дряхлая, беззубая. собака. Поздоровались они с ней, рассказали о своем споре.

Собака вильнула хвостом, подумала и прошамкала:

– Я много лет стерегла скот и двор моего хозяина. А теперь состарилась – и он выгнал меня прочь. Разве это справедливо? Пусть волк тебя съест, старик!

Волк остался очень доволен такими ответами, и отправились они со стариком дальше.

Третьей повстречалась им лиса, она была на охоте и возвращалась к себе домой. Поздоровались с ней старик и волк и рассказали о своем споре.

Лиса сначала задумалась, а потом хитро засмеялась

– Я вам не верю, обманщики! – сказала она. – Сам ты, волк, такой большой, зубы у тебя такие длинные, хвост у тебя такой толстый... Как ты можешь поместиться в таком маленьком стареньком мешке?

Волку не понравились слова лисы. Он рассердился.

– Не сердись, – уговаривала его лиса. – Лучше полезай в мешок. Я хочу посмотреть, как ты это делаешь.

Согласился волк и полез в мешок, но хвост высунул наружу.

– Я ведь говорила, что вы обманщики! – закричала лиса. – Твой хвост не помещается в мешке, волк!

Тогда волк скрючился и поджал хвост, а старик, который уже смекнул, к чему клонит лиса, быстро завязал мешок.

– Теперь бей его! Да в другой раз будь умнее, – посоветовала лиса и побежала своим путем.

Взял старик толстую дубину и давай по мешку колотить.

– Век, – говорит, – буду помнить волчью породу!

«Кто задумал зло – не уйдет от расплаты», – говорит пословица.