Пришел однажды молодой парень к сапожнику в подмастерья наниматься.

– Много вас тут таких ходит, – говорит мастер. – На словах сапожники хоть куда, а как до дела дойдет, ничего не умеете.

– Испытай меня, – просит парень.

– Ладно, – согласился сапожник, – поглядим, умеешь ли ты сапоги тачать.

Сшил парень сапоги – загляденье. Обрадовался мастер и говорит:

– Работа у тебя спорится.

Ударили по рукам, и нанял сапожник парня в подмастерья.

Вечером показал ему мастер каморку под самой крышей, где тот будет жить.

Вошел подмастерье в каморку и дверь за собой запер. Разобрало сапожника любопытство, стал он в замочную скважину подсматривать. И видит – стал парень на колени, поклонился и говорит:

– Ну, господи, скажешь, наконец, сколько мне еще молиться? Молюсь, молюсь, а все без толку. Никак у тебя девяносто девять гульденов не выпросить!

Сказал, поднялся с пола и спать лег. Мастер к себе пошел.

На другой вечер подглядел сапожник снова, как подмастерье на коленях стоит, кланяется, с богом беседует.

– Ну, господи, скажешь, наконец, когда я от тебя сто гульденов получу?!

Решил сапожник с парнем шутку сыграть. Влез он на другой день на крышу и пробил дырку прямо в каморку, где подмастерье жил. Вечером снова слышит, как подмастерье у бога деньги просит. Взял тогда мастер кошелек, вышитый жемчугом, положил туда девяносто девять гульденов и опустил его в дырку.

Упал кошелек на пол, а подмастерье и говорит:

– Поглядим, что там упало. Может, это господь бог расщедрился?

Взял он кошелек, открыл его, стал деньги считать. Насчитал девяносто девять гульденов и ворчит:

– Эх! Хоть ты и господь бог, однако нечестный. Просил я у тебя сотню гульденов, а ты мне всего девяносто девять послал. Впрочем, кошелек гульден стоит, так что мы в расчете.

Сапожник всю ночь не спал: любопытство его разбирало – как подмастерье себя поведет?

Подмастерье засел с утра за работу, сапоги тачает, поет, насвистывает. Про деньги не вспоминает. Досадно стало мастеру, не выдержал он и говорит:

– Получил ты вчера вечером девяносто девять гульденов? Да еще кошелек, вышитый жемчугом?

– Верно! – отвечает подмастерье.

– Знаешь, откуда эти деньги?

– Знаю, от господа бога!

– Вовсе нет! – говорит сапожник. – Деньги эти от меня. Отдавай их теперь назад.

– Еще чего! – ухмыльнулся подмастерье. – Я богу молился, деньги выпрашивал, вот они на меня с неба и свалились.

– Отдавай деньги! – кипятится мастер.

– Ни за что! – ухмыляется парень.

– Я на тебя в суд подам! – грозится хозяин.

– Ну, напугал! – смеется подмастерье. Мастер и вправду в суд отправился и сговорился с судейскими подмастерья своего разорить.

Позвали парня в суд. Подошел он к стряпчему и спрашивает:

– Может, знаешь какое средство, чтобы кошелек у меня остался?

– Поделишься со мной, дам хороший совет! – отвечает стряпчий.

– Ладно! – обещает парень.

Стряпчий был хитрюга. Знал он, что мастер с судейскими в сговоре, и решил над парнем посмеяться.

– Начнет тебя судья расспрашивать, – говорит он ему, – а ты знай себе посвистывай да правой рукой усы поглаживай!

Подмастерье совет запомнил. Позвали парня в зал, и судья его спрашивает:

– Получил ты кошелек, вышитый жемчугом, и девяносто девять гульденов?

Парень в ответ только посвистывает да правой рукой усы поглаживает.

Бился с ним судья, бился, да все попусту. Устал он и говорит:

– Видать, этот подмастерье тронутый. Ничего с ним не поделаешь.

И как крикнет на него:

– Убирайся отсюда!

Не заставил подмастерье эти слова дважды повторять и выскочил из зала. А за дверью его уж стряпчий-плут догоняет. Он и сам не ждал, что работнику повезет, но решил за совет деньги получить.

– С тебя половина приходится!

Подмастерье в ответ лишь посвистывает да усы правой рукой поглаживает.

– Ах ты плут! – заорал в сердцах стряпчий. – Я тебе покажу!

Но парня уж и след простыл. Идет, радуется. Ловко же он двух плутов вокруг пальца обвел!

Жил на свете один богатый граф. Как сыр в масле катался, законы своей страны ни во что не ставил. Все в округе должно было быть по его велению, по его хотению.

Отправился однажды граф на прогулку и увидел на лесной опушке большой да красивый крестьянский дом. Приглянулся дом графу. Осмотрел он его со всех сторон и к двери подъезжает.

Вышел на крыльцо хозяин дома. Поздоровался с ним граф и спрашивает:

– Эй, хозяин! Не хочешь ли дом продать? Я не поскуплюсь, за ценой не постою.

Крестьянин, нисколько не раздумывая, ответил:

– Нет, ваша милость, никакой купли-продажи у нас не выйдет! В усадьбе этой еще прадеды мои жили, хочется и мне здесь свои дни скоротать. Так что имение мое при мне останется.

Граф ему говорит:

– Даю сроку до завтра! Поразмысли как следует. Вскочил граф на коня и прочь ускакал. Крестьянин покачал головой и думает: <Ничего из этого дела у графа не выйдет>.

На другой день поутру, только еще заря занялась, прискакал граф к крестьянину.

– Ну, каково твое последнее слово?

А крестьянин отвечает:

– Я, ваша милость, от слова своего не отступлюсь. При своей усадьбе останусь, вот и весь сказ!

Разозлился граф и кричит:

– Спрашиваю еще раз: отдашь усадьбу добром? Не отдашь – на себя пеняй! Все равно она мне достанется!

Покачал крестьянин головой и говорит графу:

– Я словами не бросаюсь; усадьбу свою не продам.

Чуть не лопнул граф от ярости и ускакал прочь.

Известное дело: богатый – что бык рогатый. Помчался граф прямо к сутягам-судейским, щедро их золотом одарил и велел тяжбу с крестьянином начать. Судейские-то знали, что богаче графа в округе человека нет. Стало быть, если они дело выиграют, золото на них дождем посыплется. Потому-то и посулили они графу крестьянина уговорить. А уж если не согласится добром усадьбу отдать, разорить его дотла.

Послали судейские за крестьянином служителя.

Пришел крестьянин в суд, а они его спрашивают:

– Продашь усадьбу или нет?

– Нет, – твердо отвечает крестьянин. Как ни уговаривали, на своем стоит.

– Придется тебе с графом тяжбу вести! – обозлились судейские.

– Ну что ж, тягаться так тягаться! – говорит крестьянин.

Все крючкотворы-судейские на стороне графа были, а за крестьянина заступиться некому. Началась тут тяжба. Крестьянина то и дело в город таскают. Денег это ему стоило уйму, и увяз он по уши в долгах. Под конец судейские решили: крестьянина со двора согнать, усадьбу у него отобрать и графу ее отдать. Осталась у крестьянина всего сотня гульденов. Как объявили судейские приговор, стал он их корить и говорит:

– Коли на земле справедливости никакой не осталось, то авось на небесах найдется! Рассмеялись господа судейские:

– Справедливость и на земле и на небесах давным-давно умерла!

Промолчал крестьянин, из суда вышел и прямехонько к пастору в церковь отправился. Как увидел пастор, что давний его знакомец крестьянин идет, он ему и говорит:

– Здравствуй, Ганс! Навестить меня пришел?

– Да, – ответил Ганс, – только дела у меня невеселые.

Поведал он пастору свою историю и кончил ее так:

– Всего-то у меня теперь сотня гульденов осталась, я их тебе отдаю.

Столько у вас в городе платят, чтобы большой церковный колокол по умершему звонил. Вот тебе деньги, и давай звони скорее. Пусть колокол по Справедливости отзвонит, ведь она померла. Но, гляди, подольше звони! Взял пастор деньги, позвал служителя, поднялись они на колокольню, зазвонили в большой колокол. И звонили куда дольше обычного. Пошли тут в городе расспросы, пересуды: кто помер да по ком так долго колокол звонит.

Но никто толком не знал.

Собрался на площади народ, стал кричать:

– Почему такой звон стоит?

Нашлись люди добрые, поведали, какую несправедливость судейские учинили.

Еще пуще начал народ кричать да графа к ответу требовать. Испугались граф с судейскими и вернули крестьянину его усадьбу.